Солдатская смекалка

     - Тащ сташлетнант! Разрешите костер запалить?...Холодно, ваще…
Да, холодно, действительно. Солнце в зените, но сильный весенний ветер продувает насквозь. Я стою с тремя солдатами посреди грунтовой дороги, перед нами колченогий переносной шлагбаум и деревянный ящик с комендантским имуществом.
      Мы все- это комендантский пост. Наша задача – не пропускать случайные машины в сторону мерного участка. Метрах в пятистах на мерном участке ездит Пусковая, на ней корректируют навигацию.
      - Ну, запали,… Только осторожно, пожар не устрой.
      - Хорошо!...
      Солдат рванул с места, на бегу ища по карманам спички. Мое предупреждение неспроста – мы находимся в поле, вокруг на многие сотни метров – густая сухая трава высотой до пояса. Я продолжаю смотреть на Пусковую, которая то исчезает в клубах пыли, то вновь возникает огромным темным пятном. Куковать нам здесь еще часа четыре. Изредка на дорогу выезжают случайные машины, которые мы разворачиваем в обратное направление. Минут пять назад мимо нас пытался проехать мужик на «Москвиче», он, маскируя крепкий перегар после вчерашнего, хотел проскочить по объездной дороге, но тут наша Пусковая ездит.
       Мои мысли прервал нарастающий треск и гул. Я обернулся… Твою мать!!! Вместо того, чтобы развести костер на дороге, солдат развел его посреди травяного сухостоя (еще бы, ведь так проще, быстрее разгорится!). Теперь он с дикими глазами пытался затоптать пламя. Уже горело около трети поля и огонь начинал завывать, раздуваемый сильным ветром.
 
      -Туши!!!!! – заорал я, срывая с себя бушлат на бегу. Два других солдата, матерясь, пытались ватниками забить края пожара, но сильный дым и жар не давали подойти близко.
       Через десять минут, надышавшись дыма и опалив руки, я понял, что пламя не сбить. Огонь набирал силу. Ветер гнал пожар в сторону мазутных цистерн, которые находились в каких-нибудь ста метрах от нас. В цистернах находился запас мазута для котельной, что отапливала двенадцатитысячный жилой городок и все здания воинских частей нашей дивизии.
        На пути пожара находилась узенькая грунтовка, ветер уже начал перебрасывать через нее огненные протуберанцы.
       - Все ко мне!!! – чумазые бойцы, тяжело дыша и кашляя, подбежали. Я расставил их цепью за грунтовкой на пути пожара, сам стал четвертым и приказал тушить огонь, в случае его перехода через дорогу.

       Весь дым горящей травы несло на нас, но пожар, подойдя к краю грунтовки, сам собой стихал. Редкие возгорания, что успевал ветер перекинуть через дорогу, бойцы ловко тушили дымящимися ватниками. Узкая грунтовка оказалась нашим спасением, выгорело около двухсот квадратным метров, но к цистернам пламя не пробилось.

      У меня гора с плеч свалилась (мягко сказано). Если бы взорвался мазут, мне бы светил срок в недалеких от моей службы, местах. Но только совсем в другом качестве.

      Дикое желание набить морду солдату-поджигателю сменилось чувством глубочайшего облегчения. Я уже не обращал внимание на прожженный бушлат и ХБ. Сил ругаться не было. Солдат стоял в стороне, украдкой косясь на меня.
     - Смекалистый ты мой! Кто же тебя учил костер разводить в густой траве? Я ведь думал, ты нормальный боец, разведешь костер подальше от сухостоя, на дороге… Ты чем, родимый, думал, а?
      Два других бойца, дождавшись своей очереди, обложили «пожарника» трехэтажным матом, слова «тормоз» и «придурок» были самыми цивильными. Я отвернулся, сев на ящик с комендантской хурдой. Дико хотелось пить. Я вспомнил, что в кабине Пусковой, что приближалась к нам, есть термос с водой, что попрошу у ребят попить и напою бойцов.

      Когда Пусковая, завывая форсированным танковым двигателем, остановилась рядом с нами, мой командир группы вылез из кабины и, глядя на сменившийся пейзаж, спросил, что тут было.
     - Грелись – ответил я.
     А фамилия того солдата была - Теплов.