Куршу

 Двор на Куршу 12 был большой, и я мог властвовать в нем безраздельно. Дети из домов, выходящих в наш двор, были или очень маленькие или очень большие и во дворе не показывались. От нашего двора латышские сверстники, были отделены запутанным лабиринтом сараев и находили себе другие места для досуга.
С одной стороны двора шла длинная, высокая стена из старого кирпича. За стеной были гаражи военторга и я подолгу мог наблюдать за интересной жизнью "другого мира" через отверстия отсутствующих в некоторых местах кирпичей. Кроме возможности приобщаться к нелегкой шоферской жизни, во дворе были две достопримечательности–развалины фундамента старинного дома и "античные" останки фонтана. "Старшие товарищи" иногда предпринимали попытки поиска кладов на этих развалинах, поднимая ломом, полусгнившие половые доски. Их единственная находка, в виде маленького револьвера с перламутровыми накладками на ручке, надолго привила мне тягу к кладоискательству в моем дворе. А, иногда, появляющаяся вода в фонтане, позволяла устраивать морские сражения из обструганных ножиком щепок с парусами.
В жизни двора были две, казалось бы, не связанные между собой, вещи - в изобилии разбросанные куски штукатурки от развалин старого дома и коты, которые приходили с "вражеской" территории. Они всегда пугливо озирались, прежде, чем ступить на крыши "наших" сараев. Особо осторожные из них перед выходом проводили разведку из различных укрытий. Пространства были открытыми, "боеприпасы" всегда под рукой, принадлежность "цели" не вызывала сомнений, а кусочки штукатурки рассыпались от встречи с препятствием, оставляя красивое, белое облачко.
Так я стал довольно метким стрелком. Коты появлялись все реже. Песка во дворе тоже хватало, и я перенес увлечение в устройство баталий с отражением наступающих орд "военных" игрушек артиллерией в моем лице. При падении в песок, камушки создавали довольно реальный эффект взрыва, и я вел сражения до последнего танчика с солдатиком, аналогично современным "игрунам" "Call of duty". В проемах стены военторга можно было устраивать тиры с мишенями из склянок и ржавых банок. Возможно, это пристрастие на одном из зачетов в мореходке, позволило мне метнуть гранату на рекордные 54 метра, после чего, я долго прятался от военрука с горящими глазами, пытающегося отправить меня на какие-то соревнования. В техникуме я просто отказался от выполнения этого норматива, сославшись на невозможность поисков гранаты в чужом сарае через дорогу от двора техникума, где нужно было метать этот предмет. Я был "новеньким" для военрука. Он не хотел уступать–гранату не нашли, так как сарай был закрыт, а объяснять хозяину пробитую крышу было глупо.
Ещё во дворе стоял дуб–большой, старый, красивый, как у нас теперь говорят-с "пятилатника". Однажды я стал свидетелем затаскивания старшими товарищами на дуб огромного дряхлого дивана. Они как-то перебросили через верхний сук толстую верёвку и пытались, впрягшись, как бурлаки, взгромоздить эту мебель на самую крону. Даже я детским умом понимал тщетность происходящего, но вместе со всеми заворожено наблюдал потом грациозное падение оторвавшегося дивана и его, не менее эффектное, с кульбитами приземление. Наверное, это и было целью великовозрастных оболтусов.
В нашем доме жил "городской сумасшедший". В его единственной комнате были только столярный верстак и кресло, в котором он спал. Пол постоянно был в стружках. Он никогда ни с кем не разговаривал, ходил круглый год в длинном брезентовом плаще и широкополой шляпе с холщовой сумкой через плечо. Делал он деревянные ложки, которые продавал на базаре, очевидно, за это звали его в городе Миллионщиком. Видно, много повидал в войну человек. Понял я это, когда один раз прицелился в него, играя сам с собой в войну -пришлось убегать домой, спасаясь от его ярости.
Дуб не распустился в ту весну, когда мы переезжали на новую квартиру. Дом скоро снесли, потом снесли сараи и теперь на том месте автостоянка. Сохранился только след на стене соседнего дома, остов фонтана и пара деревьев, на которые я, как и положено пацану, лазал на самый верх.