Волосы Вероники

(читать вместе с музыкальной композицией Юки Хайяши «Цель»
(Yuki Hayashi – Goal) 
 
Мир вертится, постоянно, независимо, свободно, оборот за оборотом, по кругу, словно стрелки часов. Отец объяснил мне эту истину еще в детстве, когда я стояла босиком на крыльце фермерского дома и смотрела на звезды, а на горизонте все еще теплилась надеждой ушедшего дня линия солнца. Тогда я не знала, что такое «звезды», «горизонт», «надежда», да и говорить-то толком не научилась, но слова отца проникли внутрь меня, ждали своего часа, пока светловолосая девочка подрастет, вспомнит, поймет…  Я подросла, вспомнила – и закружилась вместе с этим миром. А звезды будто и не изменились, все так же сверкали и смотрели на меня, словно не справляли со мной дни рождения, не подмигивали мне, когда я смотрела на них в подаренный отцом телескоп, выбираясь ночью на крышу. Но – неуловимо, незаметно, ни на секунду не погасая – они тоже менялись, кружились в темноте, пытаясь застать собственное прошлое или нагнать свое же будущее… А наш мир просто подражает им. Мы вертимся вместе с ними, и, наверное, заражены этим вращением – вспоминаем прошлое, смело смотрим в будущее, но остаемся на месте. Каждый день познаем что-то новое, радуемся, печалимся, чувствуем, переживаем, восхищаемся… Любим. Живем. Или, по крайней мере, так думаем. Думаем, что умеем жить. Любить. Чувствовать. А на самом деле… На самом деле – у каждого своя правда. Своя скорость вращения. А мы, обогнавшие других, можем лишь подсказать им,  как – правильно. И что – впереди. Сейчас, уже взрослая, я смотрю на свою дочь и вижу в ней ту маленькую Веронику, что стояла босиком на крыльце. «Мир вертится…». И ее ладошка перебирает пальчиком звезды на небе. 
– Мама, – она поворачивает голову. – А там кто-нибудь живет?
 _________ 

…Мы познакомились с ним в начале обучения в университете, когда будущее было определено и обгоняло нас, первокурсников, всего на каких-то пять лет, даже не световых, а земных. В общем, будущее было чертовски близко. Тогда я не знала, что оно было ближе, чем я думала. По крайней мере – для меня. Знакомиться с кем-то специально я не собиралась, это вышло бы само собой, постепенно, как знакомятся между собой пока ещё незнающие друг друга студенты. Но само собой вышло с другими, такими, как я сама. С ним же получилось иначе. А как… Нет таких слов, чтобы описать это ощущение, а если есть, то их трудно подобрать. Его звали Астер Доу, и я сначала подумала, что фамилия его – шутка, но оказалось, что нет, что вызвало у меня только больший интерес к этому молодому человеку. Он начал общаться со мной сразу, но… мягко, словно боялся, что я не буду с ним разговаривать. Он не спрашивал моего имени, но уже знал его из разговоров в группе, и первые несколько раз, задавая какие-то несущественные вопросы, он произносил его необычно, словно прислушиваясь к звучанию и смотрел на меня – мое ли имя, не ошибся ли? Я отвечала, не обращая внимания на все эти мелочи.  Все это пришло потом, а сначала мне просто начало нравиться. Нравиться с ним говорить мимолетом, мимоходом, в рекреациях и на лестницах, на лекциях, полушепотом, склонившись над тетрадями, с орудиями труда в руках, когда губы шепчут все подряд, превращая это в историю твоей жизни, а ручка уже сама по себе, рисует на полях тетради остроконечные звезды с космической пылью. Это было не случайно. Все тогда началось не случайно…
…Наверное, никогда не встречала человека, который бы интересовался столь многими вещами. И к учебе это не имело ровным счетом никакого отношения – университет, казалось мне, был всегда на грани его восприятия, каким-то предлогом, но предлогом для      чего – оставалось загадкой. Загадкой… Чтение. Музыка. Фотография. Рисование… Все это и многое другое он готов был постичь – и постигал, добиваясь успехов за довольно короткий срок, что вызывало удивление, но опять же не давало никаких ответов. Тогда я и не задавала такого вопроса, на который можно было бы их получить. Каким образом спросить у человека «Кто ты?», когда он просто улыбнется, промолчит, скажет что-то вполголоса, понятное только ему. И посмотрит на тебя, словно просит прощения, извиняется, словно ему есть за что извинятся, словно он что-то сделал не так. А еще… Астер Доу написал множество строк, заключив их в рамки эссе, рассказов, миниатюр и знакомил меня с ними, позволяя заглянуть в замочную скважину слов, где эмоции и чувства, испытываемые вымышленными героями, становились твоими собственными. И это было… невообразимо, непередаваемо, когда в тебе будто что-то включается и тихонько шелестит, шумит, звенит, крутится шестеренками, настраиваясь на нужный лад, нужный тембр звучания твоего собственного внутреннего мира. А то обстоятельство, что Земля и звезды продолжали кружиться, увлекая меня за собой, только усиливало ощущение… Ощущение, что Астер вне этого круговорота событий и жизни, наблюдает со стороны, печально или с улыбкой. И готов наблюдать за тобой столько, сколько нужно. Пока… я не скажу «хватит». Или пока не случится что-то, что иногда проскакивало в его взгляде, улыбке, словах в минуты странной и так нравящейся мне «открытости». Все это время, все наши пять лет учебы, пять лет знакомства, все эти пять загадочных лет он словно строил себе убежище из своего творчества, из музыки, книг и прекрасных предложений, словно скафандр, где он будет в безопасности, пока находится здесь, в этом мире. В мире, где я живу. Он снимает шлем и вдыхает воздух, которым я дышу, чтобы ощутить ту искру, ту пружину, что заставляет меня кружиться. И он ощущает . Но он другой. И его мир – другой. Я ему об этом сказала, не предположение, но факт, сведенный к шутке, после того, как снова оказалась между строк, цепляющихся друг за друга рифмами под светом луны. Под светом же мониторов мы молчали после этого моего высказывания. Какое-то время. Мигали курсоры текста в пустых пока окнах новых сообщений. Он улыбнется, спустя пару секунд. Очередной оборот завершится, что потребует нового завода ключика. Две секунды спустя – улыбка полукруглыми скобками. И он поведал, что прилетел, прилетел с другой планеты, чтобы научить нас. Пользоваться тем, что нам даровано. Протереть наши эмоции, наши чувства от пыли, которую мы сами же и поднимаем. Возродить из пепла, как возрождается феникс. Он сделает это для нас, а после уйдет. Он стал развивать мои слова, отшучиваясь, как он умел. Как научился. Про галактическую почту, 
через которую будет слать мне письма, про нехватку на их планете специалистов и так далее. Стеклянный колпак шлема был открыт. На далеком расстоянии друг от друга мы сидели, погруженные в социальную сеть, изобретение человечества, шутили, улыбались… Мы оба знали правду.   
_________ 

Наступило мгновенье лета, когда будущее, которого мы так долго ждали, настало, ворвавшись в наши жизни. Теперь оно будет другим, теперь неизвестно, насколько оно нас обгонит. Но если кто-то и задумывался над этим, то только не я. Я была знакома с будущим все эти пять лет.  С того разговора ночью мы больше не шутили на тему загадок и странностей, миров, планет и звезд. Последние тоже молчали и не шепнули ни словечка оттуда, из темноты. Я смирилась, что они молчат. Иногда они напоминали мне Астера. Заметив, что я смотрю на небо, он тоже поднял взгляд. Ничего не говоря, взял меня за руку и стал водить ей по небу, как это делала я сама, когда была маленькой.
 - Гончие псы. Лев. Волопас. Дева. Большая медведица, - наши ладони переходили от созвездия к созвездию. А это… 
- Что это? – в этот момент мы посмотрели друг на друга. Локон выбился из прически, скрепленной диадемой и закрывал мне один глаз. Он прикоснулся к нему, словно к сокровищу. 
- Это Волосы Вероники. В его голосе что-то дрогнуло. Так говорят о самом дорогом. Сокровище. Человеке. И доме, где давно не был.
Все давным-давно разъехались – на вокзалы, в аэропорты, автобусные станции, порты, на кампусе зажглись огни, а мы все стояли, стояли, стояли… Пока… Пока… Прошло несколько дней – и я почувствовала, как мир остановился. Как большой автобус, чтобы высадить человека на загородном шоссе. Остановка по требованию. В тот момент я не могла ничего сделать, просто стояла и знала, что случилось. Мир, мой мир в этот замерший для всего и вся момент опустел. Стал на тон темнее. И, плавно сдвинувшись с места, вновь начал набирать ход, вновь запустил людские сердца и умы… …Он исчез, словно его и не было. Аккаунты в социальных сетях были удалены. «Страница не найдена…» отвечали мне окна браузера на мои поисковые запросы. А в телефоне, прижатом плечом к уху, вежливый женский голос сообщал, что набранный мной номер не существует, после чего сообщал ту же информацию на английском. «Вот пробужу ваши чувства – и улечу». Та ночь шуток и правды. На мне больше не было пыли ежедневных тревог, суеты, отрицательных эмоций. Все это стало пеплом. А зажженная им звезда, чистое сияние огня доброты, силы, любви и надежды – разгоралась внутри.
_______ 

Я вышла на крыльцо нашего старого семейного дома. Мы приехали сюда с мужем и дочерью, которая была здесь первый раз. Отец и мать были счастливы увидеть внучку, которая была так похожа на меня.  И, как и я, она любила смотреть на небо. Я знала, где ее искать.
– Мама, – она поворачивает голову. – А там кто-нибудь живет?
…Однажды он изменил все. В лучшую сторону. Мир стал светлее, добрее, ярче… И все мы теперь шли бок о бок. Игра в догонялки для людей закончилась…
Я села возле нее и, взяв ее руку в свою и улыбнувшись воспоминанию, очертила на темном небе ее пальчиком круг.
– Эти звезды называются Волосы Вероники. А живет там твой и мой друг, - я снова улыбнулась и легонько щелкнула ее в носик.
– И он человек? Я посмотрела на мерцающую Диадему. 
– Да, малышка. Он настоящий. Человек… 


_________________ 
Доу – искусственная фамилия, используемая, когда настоящая фамилия неизвестна. Полностью неизвестного человека обычно именуют Джон Доу, если это мужчина и Джейн Доу, если это женщина. 
Астер – от «астеризм». Долгое время созвездие Волосы Вероники считалось астеризмом, то есть группой звезд, относящейся к тому или иному созвездию – Лев, Дева и т.д. В 1602 Волосы Вероники как созвездие, было официально включено в каталог Тихо Браге. 
Диадема – единственная звезда, имеющая в созвездии название.