Небесная рота сержанта булкина

Так получилось, что  У Семена  Булкина в детстве не оказалось ни бабушки, ни дедушки. Вернее, дед Иван и баба Валя были, но жили они так далеко, что, как говорила мама, когда у нас вставало солнце, у них на Дальнем Востоке наступал уже вечер. Возможно именно поэтому мальчик, как только научился писать,  принялся слать им каждую неделю письма. Так же регулярно получал он письма с Дальнего Востока. Баба Валя интересовалась делами внука, оценками в школе и в каждое письмо вкладывала значок. За несколько лет переписки у Семена скопилась значительная коллекция. Значки мальчик аккуратно пришпиливал на большую, будто знамя,  темно-красную бархатную тряпицу, которая висела над его кроватью. Потом умерли дед Иван и следом баба Валя и переписка  прекратилась.  Во втором классе Семену вздумалось нацепить на себя весь этот гремящий иконостас. Он достал из шифонера  самую красивую в горошек отцовскую рубаху, примерил и принялся накалывать на нее значки. Через час от ворота  до пуза; слева и справа; и даже  на плечах, будто погоны – сияли и звякали на очень отяжелевшей рубашке цветные железки. Грудь царапали  острые иглы. В этом наряде Семен выбрался на балкон.  С пятого этажа увидеть его никто не мог. Тогда Семен натянул кеды и вышел на улицу.
- Ух ты! – цокнул языком с первого этажа дядя Костя, - а ну, подойди ближе! Ну, герой! Всех, вижу, победил! – ерзал перед Семеном  на коляске инвалид, - а это что такое? – ткнул пальцем дядя Костя. В центре груди под верхней пуговицей висела картонная, оклеенная  серебристой фольгой, самая крупная медалька. Ее Семену сделал школьный друг Фима Ослан. На круглой картонке было крупно печатными буквами написано – «За победу над Полистиной и всей Азией». Вот с этой смешной  игры и начался жизненный путь Семена Булкина. В десять лет его крепко выпорол кожаным ремнем отец. Дело было летом. Семен со старшими пацанами в посадке до одури накурился беломора. Кружилась голова, тошнило. После такого обкура он долго дохлым червем волялся в траве. Когда же вечером приплелся домой, то получил от бати по полной!
В одиннадцать лет Родители в рассрочку купили пианино. Они хотели, чтобы мальчик занимался музыкой и по-меньше  бывал на улице. Три года длилась борьба и улица победила. Улица для семена стала свободой! Формула жизни четырнадцатилетнего подростка стала простой – хочешь, иди в школу; хочешь не иди! Вечерами улица пустела и пацаны спускались в подвал. А там гитара, дым коромыслом  портвейн, веселье, карты! В это же время Семен записался в секцию бокса. Уже на второй тренировке ему своротили нос. Через полгода он научился неплохо драться. По окончании восьмого класса молодой человек на экзамен  пришел, предварительно в подворотне для куража накатив стакан самогона. К этому времени отец от безуспешной попытки образовать сына культурно, перешел к кулачному воспитанию. К выпускному вечеру мать купила хороший материал и заказала сыну за сорок пять рублей в ателье костюм. После очередного загула отец отобрал костюм. В довесок папа  шарахнул  Семена кулаком в грудь. Сын ответил встречным ударом. Папа с удивлением на лице упал и долго лежал на полу. Да чего только с Семеном не приключалось! Раз ребята пьяной компанией влезли в дачу одного местного богатея. Покуралесили они там наславу! Выпив все что было в доме,Погром   учинили знатный!  Когда уходили, Коляныч забрался на громадный круглый стол, спустил штаны  и на белой скатерти со смехом навалил кучу. Потом Семен решил покатать одну девочку и разбил отцовский Жигуль. После восьмого он отбалды за компанию пошел в ПТУ откуда  за хулиганство,  хроническую неуспеваемость  и курение плана, через год был исключен.  Так -  с драками, вином, подвалами да подворотнями жизнь куда-то катилась веселым и дурным шариком, пока  не случилась та потасовка. Семену в драке металлическим прутом сломали два ребра, а он одному пижону своротил набок челюсть и вышиб пять зубов. Дело обычное, но у пижона оказались влиятельные родоки., Родоки сняли побои и накатали заяву. И тогда Семену засветил реальный срок. Для начала  в обезъяннике менты его хорошо отработали, дали сутки отлежаться после чего отвели на второй этаж, где серьезный милиционер товарищ капитан сказал, что если Семен не слиняет в армию, то на годика два, как пить дать,  он Семена закроет.
- Так что решай, боец хренов! – сунул докуренную сигарету «Новость» в железную банку капитан. Семен почесал затылок и отправился служить.

Школа сержантов, куда после присяги был направлен Семен, располагалась в Северном Казахстане в городе Кокчетаве. И вот тут на жизненном пути Семена  появился майор Керимбаев. У майора Бориса Тукеновича было ответственное задание. Он ездил по гарнизонам и воинским частям с целью создать особый отряд. В свой отряд майор набирал только самых отчаянных сорвиголов. Вот так одним морозным январским днем 1982 году в лычках младшего сержанта Семен перебрался  служить в 177-ой отдельный отряд специального назначения. База располагалась в городке Капчагай в 70 километрах от Алма-Аты. Кого в этот отряд только непритащил товарищ майор! Были там и казахи, и дунганы, и уйгуры, были русские, украинцы, узбеки и таджики. Вчерашние выпускники алма-атинского училища пехотные офицерики, весь сержантский состав и солдатики срочники – все, как один стали учиться прыгать с парашютом и пользоваться холодным оружием. И еще Ежедневные кроссы по 20 - 30 километров, тысячи отжиманий, стрельбы, рукопашный бой, прыжки с вертолетов, обучение минному делу и диверсионным операциям. Так усилено работали с ребятками десять месяцев. А 29 ноября отряд двинули в Афган. Сразу же за переправой отряд напоролся на засаду. В завязавшемся бою  на глазах Семена был убит его друг Саня Иванов. Молоденький солдатик одним из последних пришедший в их отряд. После боя проводника майор Керимбаев самолично расстрелял. Так смерть для Семена включила свой счетчик. Отряд приписали к штабу армии. Через  полгода в Панджширском ущелье началась крупнейшая за всю войну общевойсковая операция. А ведь каким красивым было это ущелье! Сколько хватало глаза, на сотни километров, будто череда бредущих старцев-гигантов  в белых шапках с запада на восток тянется шеститысячник  - Гиндугушский хребет. Вверху горы, внизу по долине, сияющий изумрудами, течет холодный Панджшир. И вот эта безмолвная неземная красотища  на всю долгую войну стала головной болью сороковой советской армии. Потому что Панджширское ущелье от Ирана до Китая это добрых сто двадцать километров каменного и непролазного лаберинта. Этакая нора, тянущаяся из Пакистана прямо до Кабула. Оружие,наркотики, наемники и сами душманы по ущелью, как черти по трубе, напрямки выкатываются на перевал Салан. А ведь через этот перевал по тоннелю идет главная дорога из Союза на Кабул. И вот когда уже рычащая и воняющая сгоревшей солярой колонна мототехники втягивается в двухкилометровый тоннель; когда все это железо медленно ползет под горой – с другой стороны на выходе духи из засады поджигают пару краснозвездочных машинок. Колонна  встает. Задние напирают на передних и в кишке громадной горы образуется запор. Вот такая газовая, и сразу на сотни душ, камера. К началу операции отряд майора Керимбаева сумел отличиться несколькими локальными заданиями. Своего, полюбившегося командира, солдатики за густые черные брови, сумрачность лица и беспощадность  к врагу прозвали кара-майором. Итак, вызывают Черного Майора в штаб армии и приказывают войти в Панджширское ущелье и, продвинувшись на шестьдесят километров вглубь, овладеть кишлаком Руха. Это важный узел и главная стратегическая точка. К тому же Руха был родовым гнездом полевого командира Ахмат-Шах Масуда. 16 мая в ночь отряд выдвинулся к Панджширу.  Только вошли в ущелье, как сразу попали  под огневой шквал. Отбились Градами. Дальше отряд передвигался медленно - два -три километра в час. Казалось, что Вся дорога нашпигована минами.
Таким черепашьим шагом только на третьи сутки отряд вошел в назначенный кишлак. Не теряя ни минуты, Кара-майор приказывает расрредоточиться и мелкими отрядами сделать бросок на окружающие скалы. К вечеру Выбив из окрестностей кишлака духов, на занятых вершинах отряд разместил боевые дозоры. Майор по рации доложил о выполнении задания и в ту же ночь  началась общевойсковая операция. В ущелье со всего Афгана стянули двадцатитысячную группировку. В небо было поднято 200 МиГов, обсматривали и бомбили каждый камень 300 вертолетов, а землю  перепахивала артиллерия и утюжила  бронетехника. В итоге Генералы получили законные награды; духи, попрятав оружие, разбежались по окрестным кишлакам; Ахмад Шах перебрался в Пакистан; а в Союз отправилась сотня цинковых гробов и столько же солдатиков навсегда стали инвалидами. Операция  завершилась, основные силы были возвращены к местам их дислакации, а 177-му отряду было приказано продолжать удерживать кишлак Рухо. За следующие восемь месяцев по приказу штаба армии уже подполковник Керимбаев трижды встречался с Ахмат-Шах Масудом.
- «Ты воин, и я воин. Будем договариваться как истинные воины», – говорил Кара-Майору Ахмад Шах. Итогом переговоров было заявление Ахмад Шах Масуда, в котором он соглашался  - если отряд Кара-Майора оставит его кишлак, он на целый год прекратит боевые действия. Продержавшись в Панджшере восемь месяцев и потеряв убитыми 45 братишек, 177-ый отряд покинул Рухо. Коллона состояла из трех частей. Выдвигались постепенно. Отряд, в котором находился сержант Семен Булкин, выходил последним. Через двенадцать километров на подходе к Базараку колонна встала тна отдых.
- Тут где-то был колодец… пошли наберем воды. - предложил пулеметчик Валерка бочкин.
Полуденный воздух был густой, раскаленный и пыльной.
- Пошли. –соскочил с брони Семен. Оба бойца , прихватив два резиновых кувшина, ловко перепрыгнули высохший арык  .
Солдаты пробежали через поле, пролезли через виноградник и вышли к колодцу. Это была вырытая в сухой земле яма. Круглая, диаметром около метра и глубиной метров пять. Колодец был прикрыт сплетенной из лозы крышкой. Валерка ногой сдвинул крышку. Семен заглянул. Из ямы дыхнуло затхлостью, прохладой и гнилью.
- Ну и как в эту жопу лезть?
-Видишь!? – ткнул стволом Валерка. Тогда только Семен в глининных стенах разглядел небольшие для рук и ног углубления. Зеркало черной воды покрывали сухие листья винограда и плавал еще какой-то мусор. Валерка, перебросив через плечи кувшины и поправив автомат, осторожно принялся спускаться. Через минуту Семен внизу расслышал плеск воды и веселое фыркание.
- Эй, там внизу? – кинул камушек  Семен.
- Кайф и полная Неогара!  Семен огляделся. Дорога, и колонна оставались метрах в двухсот.Вокруг  тихо. Тогда Семен сунул ноги в яму  и тоже стал спускаться. Валерка уже наполнил резину водой.
- Прошу вас! Проходите, сударь! – улыбаясь и  прижавшись к стене, уступил он семену место.
- Лезь наверх и жди. расставив в распор ноги Семен присел над блюдцем взболоомученной воды. Валерка фыркнул и полез вверх. Что и как все в последующие несколько минут случилось Семен в подробностях узнал лишь в госпитале. Духи, скорее всего, провожали колонну. Когда  колонна встала и  два ошалевшие от жары, солдатика сунулись в колодец, один из духов подкрался и кинул гранату. В последнюю секунду Валерка успел ухватить духа за ногу. В это время Семен плескался в донной жиже. Он сунул голову в воду и в это время грохнуло! Разорванный вклочья, Валерка с духманом рухнул на Семена. Взрывная, перемешенная с телами и сухой глиной, волна ударила и проломила спину. Приклад автомата шарахнул по шее. Ничего не успевший понять Семен, головой булькнул в жижу и  отрубился. Шок был сильнее полученных травм, и к Семену, на пару спасительных минут, снова вернулось сознание. Стоял едкий дым, висела глиненная пыль и вверху откуда глядело белое солнце, слышалась беглая стрельба. Семен попробовал выпрямиться. Он теперь был по грудь в кроваво-черной воде и чувствовал, как ноги усасывает донная грязь.  Перед ним плавало удивленное лицо Валерки и в американском ботинке из воды торчала нога душмана. Отплевываясь от липкой грязи, Упираясь дрожащими ногами и царапая окровавленными пальцами разрушенные стены, Семен кое-как выбрался из ямы. На счастье, возникший в виноградниках бой, был краткотечным. Подбежали товарищи. Они же и достали изуродованное тело Валерки. А в чертов колодец, напррощание, зафигачили два фугаса.
В жизни часто бывает так, что  один человек живет только потому что живет для него кто-то другой. На войне все иначе. время на войне уплотняется до состояния непроницаемости. Все становится не просто близким и тесным, но происходящее втискивается, проростает  настолько друг в друга, что кажется уже нет отдельного солдатика Сашки Иванова,нет лейтинанта Сереги Кравца, нет бесстрашного Кара-Майора… ничего обособленного нет! Существует только масса, слепленная из этого неба, из этих гор, из покореженного железа, из судеб и груды белых костей! Война как черная доска, с которой кто-то стер все, что белым мелком когда-то написала жизнь. Поэтому на войне слова - долг,  присяга,жизнь и смерть – блекнут.  Тут все должно быть проще. Если ты еще держишь оружие стоишь на ногах, это означает только одно - твоя жизнь вперед оплачена жизнями твоих братишек.
Шатаясь, под взглядами товарищей, Семен от ямы успел сделать несколько шагов. Не чувствовал спины; подрублено  свисала голова; колоколом гудела   и не могла глотнуть воздух грудь. Очнулся старший сержант в полевом госпитале. Перелом со смещением седьмого шейного позвонка; диформация грудной клетки;  сломанные ребра; частичная глухота на оба уха. Как результат  - тяжелая контузия. Перед отправкой раненного в Союз, приехал поздравить и проводить командир. Подполковник Борис Тугенович вручил Семену наградной лист и орден Красного Знамени.  Поговорили о том… о сем..,на прощание Кара-Майор вытащил из сумки сверток.
- Вот возьми. Это наше знамя… Один Аллах ведает, как все там сложится…? А ты храни его. Пацанов в чертовом ущелье полегло  сорок пять душ. И уже в дверях, повернувшись - а ты, давай лечись и выздоравливай. Приказываю жить! Через неделю из Баграма спецбортом сержант Булкин был  переправлен в Термез.  самолете, лежа рядом со штабелями цинковых гробов, Семен , размышляя о произошедшем,  понимал, что с дыркой в груди,полуоглохший и даже со сломанной шеей он еще легко отделался. Ведь в одном из этих ящиков возвращается домой его друг Валера Бочкин. Вот так! Получите ящик и распишитесь за посылочку. А мне всю оставшуюся жизнь  придется решать вопрос – кому и зачем я поколеченый нужен? Зачем погиб пулеметчик Валерка?  Кому нужны были жизни сорока пяти братишек? Зачем вообще нужно было лезть в это ущелье? Шах Масуд- воин и герой!  Он воюет за свою землю! Это его камни, его горы…  это земля его предков. А я кого тут защищал? Вот мой дед Григорий Шаповалов…, - продолжал думать Семен, -  защищал Родину. Летчик бомбордировщик он, разбивая блакаду Ленинграда, в сорок четвертом был сбит под Гатчиной. Их - сынов у отца было пятеро. И ни один не вернулся. Мать рассказывала – (ей в сорок пятом было семь лет) - раз летом дед Петр Ефимович пас у дороги их тощую коровенку, когда остановилась ехавшая из райцентра машина. Вышли трое-   один председатель колхоза Тарас Кожебайло  и еще двое. Председатель набросился на старика: - Да какое ты, дед, право имеешь пасти корову на колхозном поле?
- Поле вон где, а я вдоль дороги пасу. Или ты хочешь, чтобы мы все тоже сдохли?
- Нарушать дисциплину, дедушка, никому непозволено! – сделал шаг вперед один из незнакомцев, - дело это уголовное.
- А ты кто такой, чтобы мне указывать? – взъярепенился дед, - Ты сам то что тут делаешь?
-В каком смысле? – удивился неожиданной резкости тот.
-А в том смысле, что вот у меня  пять сынов ушли на фронт и я пять похоронок от них  получил! А ты, я вижу, жопу свою в тылу греешь да морду на народных харчах нагуливаешь! Вот таким боевым конем был у Семена Булкина его прадед.
Два года мотала жизнь Семена по разным госпиталям. Правое ухо стало слышать, а Левому присвоили тугоухость третьей степени. Ребра тоже срослись и со здоровыми руками и на своих ногах уже мог крепко стоять сержант Семен Булкин. Вот только Правое легкое, куда-то там опустилось и сердечко  изредко нехорошо дергается. Но и это пережить можно! А вот когда голова, будто скороварка, горячим туманом наполняется и кажется, что еще секунда и рванет черепушка- тогда хочется  одного – как следует разбежаться и этой закипающей кастрюлей в битонную стену..!
- Ничего, даже с таким неприятным бульоном в голове, сержант, ты, если будешь хорошо вести,  протянешь еще добрых лет тридцать, а то и все сорок! – пожал руку и выписал его на все четыре стороны главный врач.
-«Стало быть  здоров!» - в последний раз оглянувшись на госпитальные окна, двинул Семен Булкин отыскивать вокзал.
А вокзалы, как известно,  во всем мире нейтральные территории. На вокзале у человека есть шанс почувствовать что значит быть самим собой. Вот ты, вроде,  покидаешь одно место, чтобы  через день-другой  прибыть в другое. А в промежутке - тащишь чемодан, пьешь с пирожком в буфете пиво, куришь на пироне, разглядываешь спешащих людей и в эти минуты в твоей голове, вдруг, становится просторно! А проводница уже просит проходить в вагон. Ты поднимишься по ступенькам, сядишь на свое место и, просто так,  проведешь пальцем по запыленному окну. Поезд даст свисток, вагон дергается и отъезжающий, вдруг, чувствует, будто слазит с него обгорелая шкура. Вот так позади остается разом вся жизнь,   а маленького ощипанного, будто куренок, Человека захватывает одиночество. Кажется, что предстоящая жизнь это стеклянная консервная банка, куда залетела и надоедливо гудит  муха. Ты живешь, живешь, будто чего-то ждешь, ждешь! А муха все гудит и гудит. И севший в поезд Семен  Булкин, провалился в  безвременье. Прошли два года; война закончилась; стало веселее жить; тут громыхнула литаврами и полетела по стране перестройка; президент СССР Михаил Горбачев открыл первый съезд народных депутатов; и на трибуну взошел молодой бунтарь Борис Ельцын. А большая страна уже ждала больших перемен ! И перемены наступили. Осенью девяносто первого рухнуло все: Варшавский блок, Советский союз   и его президент Горбачев. К весне девяносто второго новая власть до нитки обокрала свой народ. Слава богу, ни у Семена, ни у его родителей  на то время серьезных сбережений не было. Отец уволился из института;продал Жигуль; и с тысячью баксов в кармане отправился в Турцию. Через пару дней в автобусе он привез десяток необъятных мешков. Носки, ночные сорочки, цветные нитки и горы трусов. С этим ширпотребом семья Булкиных открыла свою точку. Мать стояла на рынке, а Семен с отцом уже вдвоем ездили за товаром. Прилавок богател ассортиментом. появились дубленки, кожа, джинсы и неплохая обувь. Открыли еще точки и наняли продавцов. Так началась новая жизнь. И эта жизнь Семену показалась правильной. Деньги давали возможности и дарили ощущение свободы. Баксы крутились и вихрем закручивали мозги. Возрастающие желания требовали осмысления. На осмысление времени не хватало, а капиталец, будто квашня    все разбухал и разбухал! Семен и отец купили по иномарке; мать присматривала в ближайших  окрестностях дачу; а их уютная трешка стала, вдруг,  для них тесной. Семья задумалась о серьезном улучшении жилищных условий. Для этого пришлось распродать добрую часть бизнеса и отец  деньги заложил в один известный коммерческий банк. Банк обещал вкладчикам отличную жизнь и через полгода лопнул. Такой удар бедный папа не пережил. Инсульт и следом обширный инфаркт уложили его в гроб.  Семен еще какое-то время пытался вести дело, пока не пришли эти люди. Люди разговаривали вежливо и    вежливо предложили покровительство. Семен отказался и  осенью девяносто седьмого бандюки сожгли их палатки. Тогда Семен решил разобраться. Он подключил знакомых афганцев. За услугу  пришлось продать машину. Но, пообещавшие помочь товарищи, оказались такими же машенниками. Взяв назначенную сумму, они попросили еще, потом еще и еще… Мать, отдав последние деньги, слегла. У семена на нервной почве возобновилась контузия. Ему снова позвонили и посоветовали  обналичить что возможно и выйти из дела. Это тоже была война. Война за деньги.  На этой войне каждый был сам за себя. Вот так, в очередной раз рухнувшая жизнь Семена, кое-как доковыляла до лета. И тут, отчаевшийся Семен, получает письмо. С Борькой Тригубовым  Семен познакомился в госпетале,где рехтовали ему позвоночник.  Там раненный весельчак лейтенантик Борька хромал и напрополую кадрился с сестричками. Теперь он был женат, жил под Калугой и занимал в местной администрации ответственную должность. Борька в письме рассказывал о себе , интересовался делами друга и звал  погостить. Семен, плюнув на мешки с нераспроданными тряпками, купил билет  и сел в поезд. Через десять часов он оказался в тихом городке.
Борис встретил друга на раздолбаной Тайоте.
- Я специально взял неделю отпуска и мы отдохнем по полной! – все так же смеялся и уверенно рулил по городку Борька, - Жить будешь у меня… Для начала познакомлю тебя со своей женой…
За неделю они трижды побывали на рыбалке, сходили на охоту, в первый вечер хорошо поддали и перед отъездом даже успели заглянуть в, недавно открывшийся, монастырь.
В самый  день отбытия На городском пляже Семен познакомился со своей  Ларой.  Лара оказалась самой красивой на всем белом свете девушкой! Через две недели Семен снова приехал к Борису,а через три месяца Лара стала его женой.  Вот так, вылетела из банки надоевшая муха и, затянувшееся ожидание, развернулось в настоящую жизнь. На сохраненные средства Семен купил и отремонтировал небольшой домик. Живописное место -  вокруг бесконечные луга; за рекой вековой лес; над головой необъятное небо и по ночам сияют громадные звезды!  И в центре этого сказочного мира На цокольном фундаменте, под оцинкованной крышей, с котлом и двумя печами стоит их дом. На речку весело, подбоченясь, глядит Банька, позади дома сад, добрая пахота под огород и за калиткой в камышах слажен аккуратный причал.  А напротив за рекой , с высокого берега  трезвонят колокола и сияет золотом монастырь. Через  два года у Семена родилась дочка и жизнь окончательно устаканилась. Семен по кантузии хоть и оставался инвалидом, но  это скрывал и работал плотником на монастырском хоздворе.
- Все на работу ногами да на велосипедах чешут.., - бывало шутил он, - а я плыву на собственном корабле! Кораблем Семен называл свою плоскодонку, которую в честь жены назвал «Лара». Вот так жила эта маленькая семья. дочь подростала, училась  и занималась художественной гимнастикой; Лара следила за домом; а Семен, в свободное от работы время, брал рыболовные снасти и поднимая парус, счастливым капитаном уплывал в тихие камышовые заводи. Сложилась традиция, что  каждый год в начале лета Лара с дочкой на месяц уезжала в гости к родителям. Отец – обрусевший грек Григорий Васильевич Мазараки и мать Оксана  Георгиевна жили на берегу Азовского моря в Мореуполе. Несколько раз туда ездил и Семен. Дом у тестя большой крепкий, сад с персиками, грушами, а перед домом три громадных обрикоса. А еще белая и черная шелковица,  грецкие орехи  и черешня. все это добро просто так растет по улицам. А пройдешь полчаса и  ты у моря! Григорий Васильевич  со своего  виноградника каждый год давит по триста литров красного вина!
- продавайте свою Россию  и давайте к нам! – то и дело говорил дочери Григорий Васильевич, - Купим и вам такой дом! Зятю подарю добрую шаланду.., Хай будет в море глозьку да бычков ловить.., а вино сам научу делать!
Последний раз Семен заезжал к тестю в августе тринадцатого.., а в ноябре в Украине грянул Майдан!
- Нахера нам та Европа! – звонил каждый день , кашлял и орал в телефонную трубку Григорий Васильевич, - та Жопа -Европа  надо Енуковичу и его банде! Так пусть они сами туда и едут! Хай забирают наворованные гроши и к черту уматывают! Без них жить только легче будет!
Потом исчез Енукович, потом Енукович обнаружился в России, потом вспыхнули волнения в Славянске и тут же поднялся Крым. События  с калейдоскопической скоростью одно сменяло другое.  Семен не очень разбирался во всей хохляцкой  чехарде. Одно ясно - западенцы с гонором давно наплевали на всех и рвутся в Европу!, А, к примеру, его тесть   на хую качал всю эту европейскую демократию! В остальном у них и у нас одна жопа! И там и тут есть   свора шакалов, грызущих ресурсы; благоденствует вечный чиновник; и есть все остальное с общим именем - масса! А масса это большая куча говна.  Именно так на народ и глядят из своих лондонов и парижей нынешние хозяева русской жизни. И чем же мы отличаемся  от бедных хохлов? А вот за возвращенный Крым Семен уважал Кремль. И силу свою страна, наконец, показала, и два миллиона русских  спасли! За Крымом к России потянулся Донбас.
- И мы скоро будем в России! – продолжал из Мореуполя кашлять в трубку Григорий Васильевич, - как, примите?
- Конечно примим! – поддерживал тестя Семен, - пора же возрождать Советский Союз!
- Да.., да.., а я тут вам добрую усадьбу уже приглядел! – гнул свою линию Григорий ВАсильевич, - заварушки все скоро кончатся..,  а  дом я нашел шикарный! Каменный, с хорошими для вина подвалами! Запомни, Сема, хорошему вину нужны хорошие подвалы!
- А море далеко? – уточнял Семен.
- Море за окошком! От нас пешком идти, а там море будет под вашим окошком…, и  Цена приятная! Надо срочно  решать!
- А может и вправду, отсюда в тепло да к морю нам..? – заглядывала в лицо мужу Лара, - я же родилась и выросла на море! Не поверишь, но оно мне каждую ночь снится. и Ульянке с ее бронхитом морской воздух будет полезным…
Подумали и решили, что в июне Лара с Ульянкой снова съездят в гости и, уж за одно, на усадьбу эту поглядят. Второго июня Семен посадил их в поезд, а двадцать второго  утром тесть проводил. Автобусом девочки должны были доехать до Донецка, откуда прямой поезд домой.
- Мы уже, папочка,  сидим в автобусе! – позвонила  Лара, - завтра утром нас встречай! Папа тебе передал канистру вина…
Сто.., тысячу… миллион раз Семен до последней нотки  потом восстанавливал этот последний их разговор. Ульяна трубку не взяла.
- Передай папе привет! расслышал сонный голос дочери он.
- Ульянка еще спит ,но  передает тебе привет! – рассмеялась Лара.
- Я не сплю.., не сплю.. не сплю… не…- затихали в памяти и не могли затихнуть слова дочери.
Семен к вечеру был уже в Мариуполе. Ехал, тер лоб, курил и толком ничего не понимал.   И вот - такой всегда бодрый тесть, встречает его глубоким стариком.
- Что..? Как..? Где..? Это бестолковое недоразумение! Еще немного и все прояснится.   Он сейчас поедет и отыщет своих девочек. А как же иначе? А Григорий Васильевич говорил и плакал:
- …Как положено  проводил.., билет купил..,в автобус сели…, поехали… я  уже домой мвернулся.., и тут услышал, как бабахнуло…
- Что.., где бабахнуло? – докуривал и вновь закуривал Семен, - Говори яснее! что ты мямлишь!
- Оттуда.., от Донецка.., - вскинул худую руку и отер слезы старик.
- Поехали!
Водила такси  сперва принялся комментировать вслучившееся утром, но после трех фраз осекся. Дальше ехали молча. Три поворота и уже за городом. Трасса прямая. Слево, справо поля  и кругом чистое высокое небо.
- Тут… - остановился водила.
- Сколько? – сунул в карман руку Семен.
- Ничего не надо… - махнул рукой дядька, - если нужна Авдеевка, то вон туда, за рощу… напрямую километра два пехом.
Вышли, осмотрелись. Все тоже: дорога, поля и небо. Вот только   в десяти метрах какая-то яма. Приблизились. Черная большая воронка , кругом ошметки железа, какие-то тряпки, рваная вздыбленная земля и никого.   Вернулись к остановке. Железная выкрашенная будка. Семен дважды обошел вокруг. Но почему их тут нет? Ведь на этой остановке, они должны сидеть и ждать. Запомнилось, как было тихо. В надвигающихся сумерьках  далеко кричали петухи, мычали коровы и  за полем в роще распевался поздний соловей.
- Пошли …- сказал Семен.
Приблизившись к роще, они стали продираться сквозь густой кустарник. Потом пересекли с ручьем балочку  и выбрались на поляну.
- Гляди, Сема, чего это? – показал на поломанные молоденькие деревья тесть.
- Трава примята.., свежие следы  протекторов..,тут стояла колесная техника - ходил по поляне и осматривался  Семен, - надо поглядеть куда ведут эти следы…
Из рощи они выбрались на проселочную дорогу. Справа трасса, на лево блестят огоньки
- Это Авдеевка. – сказал Григорий Васильевич.
- Пошли в деревню.
В деревне по ночному было тихо. Брехала одинокая собака, да  где-то устало мычала корова. Вышедший из хаты Дед рассказал, что видел, как тому два дня назад по деревне проехали две военные машины
- Какие машины?
- Да бис их ведает-  какие? Одна поменьше… там вроде солдаты сидели, а другая большая  с ракетами.
- Куда они поехали?
- Да туда! – махнул дед в сторону рощи.
- Слыхал, утром расстреляли автобус…
- Слыхал, слыхал… - засуетился старик, - из той рощи воны и мабудь пальнулы. А обратно ти машыны вжэ нэ еихалы ! – добавил дед, -колы б иехалы ъя бы побачыв.
- « Так, так… по трассе  не поехали… – возвращаясь, соображал Семен, - уходили проселками. Значит диверсия. Приехали, пальнули и скрылись…».
- Значит так.., – решительно стал говорить тестю Семен, - ты сейчас возвращаешься домой и если чего узнаешь, сразу звонишь мне. Ясно?
- Ясно. А сам ты куда?
- Я иду в Донецк.
Перед городом его остановили вооруженные люди. Опознавательных знаков на их комуфляжах не было. Семен предъявил паспорт и рассказал о случившемся. Да, про утренний расстрел автобуса они знали.
- Все киевские газеты про это трубят … - сплюнул и перевесил автомат первый комуфляжник.
- Чего трубят?
- Ну как чего? Будто это сделали пророссийские терористы!
- Все это брехня! - приблизился второй комуфляжник, -  это сами укропы и палят по мирным людям..,сволочи!
- Зачем?
- А про то у них самих спросить надо!   Наверное, чтобы потом свалить на нас!
- А вы сами кто?
- Мы народное ополчение! Слыхал про такое?
- Слыхал… - закурил Семен.
- Республика Новороссия! – добавил второй.
- В том автобусе ехали мои жена и дочь… может они… Вы их случайно тут не видели? Повисло молчание.
- Беда, у многиъ сейчас такая беда..,Держись, браток! - Достал из кармана и протянул фляжку комуфляжник, - глотни.
- Спасибо, не хочу… - отвернулся и направился в город Семен.
Снова, как когда-то, возник в голове вокзал, мешком навалилось одиночество и мухой из банки заныла тоска. Все произошедшее, продолжая ворочаться острой болью,   теперь переживалась, как реальность, но  как-бы с той стороны экрана. Будто сидел в кинотеатре и смотрел кино. Перед глазами действовали люди очень похожие на его близких –тесть, теща, жена Лара и дочь Ульяьна. Глядел,хмурился, но все равно поверить не мог. Потом Трижды  звонил тесть. Первый раз он рассказывал про морг.., про какие-то фрагменты; второй раз Григорий Васильевич говорил о генетической экспертизе; в последнем звонке сбрендивший грек вообще нес ахинею!  Какой- то гроб, да еще и детский? Туда положили обеих его девочек?
- Ты бы, Сема, приехал…
- Приеду. – односложно отвечал старику семен. А что еще он мог сказать? Может бедному старику следовало рассказать,что все это лишь  кино и  там нет ни Ларочки, ни дочки? Пусть они думают что угодно, а ему надо потерпеть. Ведь такое уже было. Он долго ждал и они к нему пришли. И теперь тоже - девочки вернутся!
Семен  никуда не поехал. Вместо этого Он нырнул в сеть. Отыскивал украинские и русские сайты;писал на различные форумы; вывешивал фотки; и где только мог рассказывал, спрашивал и искал.., искал. Раз пришло письмо из Луганска. Писала Ульяна. Семен за две секунды, пока комп загружался, взмок до трусов. Теска дочери  сочувствуя, делилась как несколько дней назад тоже погибла у нее бабушка. Приходили письма утешения, были оскорбления и даже угрозы. В ящик валился всякий хлам, а нужного не было. И тут Семен вспомнил про Борьку Тригубова. Когда-то давно позвал в гости хромой лейтинантик! Сколько воды с тех пор утекло! Борька, как-то скоро  развелся и уехал  покорять Москву. Через несколько лет снова возник.., и снова женатый. Еще посмеивался, но Был уже другим. приехал на хорошей машине, весь гладкий   и при деньгах. Встретились сходили в ресторан.
- Сема, - пил коньяк и жестикулировал указательным пальцем Борис, - грядут великие перемены! Там.., на верху патриоты наконец отодвинулигнилых либералов и   мастырит новую Россию! Понимаешь?
- Понимаю. – кивал Семен.
- Про «вертикаль власти» слыхал? Ну так вот… - глотнул рюмку и сурово свел брови Борька, - я тоже в обойме!
Мало чего из болтовни пьяненького Борьки понял Семен, но уже через пару месяцев он в областной газете наткнулся на его рожу. « Команда нового губернатора» -была  надпись под титульной коллективной фотографией. И снова Борьку  на несколько лет окутала тишина. В одиннадцатом году в стране шли выборы и Борька появился в городе.  Теперь он был руководителем предвыборного штаба. Семен пришел на митинг и тогда они в последний раз повстречались.
- Если тебе чего нужно.., - забыв, видимо, сойти с трибуны, гвоздями вколачивал в мозги камешки слов бывший лейтинантик, - я всегда помогу! Для братка сделаю все! Мне нужны на местах люди! Мы же, едри вошь, не херы собачьи, а однополчане! Афган навсегда тнаша судьба… – непопращавшись, сунул визитку и укатил тогда Борис.
Прошло еще четыре года и вот вспомнил про друга Семен. Надо Борьке позвонить. Пусть там, по своим каналам, как следует пошуршит; справки где нужно наведет; сделает запрос. Мне лишь надо узнать - кто тот гад  который нажал на кнопку?
Семен отыскал визитку и позвонил. Трубку взяла секретарь.
- Борис Евгеньевич население принимает по вторникам. Надо записываться. Семен записался и через неделю поехал на встречу. Медленно и величественно отворилась высокая Кожаная дверь и вот -громадный кабинет. Невольно приОстановился.  Потолки под небеса; сияет люстра; стены в дубовых понелях; слева высокие с книгами шкафы; Справа столик, ваза с цветами  и вокруг кресла. Под ногами мягкая ковровая дорожка и на другом ее конце длинный стол. Над столом портрет призедента, а из-за стола лысина круглая блестит. А Борис уже встал и вперед животом хромает. Пожали руки, обнялись.
- Прошу сюда! – указал он на кресла. Сели.
- Куришь? – по-прежнему улыбался, но смотрел пристально, будто ощупывал.
- Закурю, если можно…
- Тут можно все! - рассмеялся  по хозяйски и Секретарша вкатила столик.
- Вот и чаек приехал! а нам, Любочка, еще чего-нибудь по-крепче дай! Появились коньяк и две рюмки. Борис Евгеньевич откупорил бутылку и наполнил обе рюмки.
- Ну, давай, Сема, за встречу. Выпили. Помолчали.
- Как там в городе?
- Ничего…

- Значит порядок! Живете.., хлеб жуете. Ладно, лирику в сторону. Вижу, ты с думой пришел. Давай, выкладывай.
И Семен, как смог, все рассказал.
- Лару твою я помню… - сдвинув брови, помолчав, сказал Борис Евгеньевич, - красивая женщина… Ведь это я вас кажется и познакомил? Когда же это было?
- Семнадцать лет назад.
- Неужели семнадцать? Как, однако, время бежит! Вот что Сема, ты давай все что тут мне рассказал так же подробно напиши… с точными названия мест, датами, всякими там особенными приметами и … ну ты понимаешь?
- Зачем? Я же все рассказал.
- Теперь надо написать. Должен быть документ… основание для запроса. Кстати, а куда ты считаешь нужным запрос делать?
- Да черт его знает куда..? Хоть Господу Богу! Мне только нужно знать – кто…
- А узнаешь - что будешь делать?
- Пока не знаю… - стиснул челюсти Семен.
- Запрос, конечно, сделать можно.., но я наперед тебе сказать уже могу, что тут видна рука Киева и тех структур которые стоят за  спиной Порошенко. А кто именно там бахнул - люди Коломойского, Ахметова или Яроша - тут , прости, разницы большой нет. Все они мерзавцы, враги своему народу и России! И в этом ты можешь не сомневаться.

Возвращался Семен домой опустошенным. Свернул в свою улицу и тут ему помахал с крылечка Сосед. Зеленый домик деда Паши на горке у самого обрыва. Внизу серебристой рыбой ворочается речка. Семен отшвырнул сигаретку и открыл калитку.
- Здорово, дед! – пожал руку и присел рядом Семен, - как дела? Вижу, на солнышке кости греешь!
- Мои дела у прокурора! – закрехтел старик, - а я помирать  , Сема,собрался.
-Ты же, кажись, в прошлом году уже раз собирался? – усмехнулся Семен.
- В прошлом году еще надежду имел… а теперь все… хватит.
- Не торопи ее… - вздохнул и закурил Семен, - сама отыщет… Чего мы там не увидим… Чего тебе? Пенсию хорошую платят, грейся себе на солнышке и живи.
- Твои то дела как?
- Да ни как… - отмахнулся Семен, -  из области вот еду… у областного начальства напоклоне был… может наверху чем-то помогут…
- Хер на постном масле, а не помощи  от этих машенников ты получишь! – нахмурился дед Паша, -  Я вот тоже с обидой в гроб ложусь. Рассказывал же тебе, как мои две тыщи в девяносто втором разом сгорели?
- Что, до сих пор ничего не решилось?
-Ничего… - сухое сморщенное лицо деда опустилось и стало серым, - Сначало просто обещали …, а в 2010 году Путин начал выплачивать и назначил четырехкратную компинсацию! Собрал я все документы, Пришел в банк, девочка за меня заявление написала, я его подписал и жду. Выносит лахудра мою сберкнижку и говорит, что все в порядке и восемь тысяч зачислены на счет. И сучка тычет книжку в мои слепые глаза! Ну зачислены и зачислены… хорошо… я сказал спасибо и пошел домой. Через три дня дочка приехала, книжку открыла, а там в графе «расход» вся моя компинсация пропечатана!
- Как это? – не понял семен.
- А вот так! Будто я денежки все тогда же и получил! Во, Сенька, какие мошенники пошли!
- И чего?
- Ничего…  Пять лет  я письма заказные отправляю, да на телеграммы денег сколько угрохал! Куда только с этим делом не обращался! Все бесполезно! Подпись моя на той бумажке стоит. Стало быть это не они, а я машенник - деньги получил и теперь еще требую! Такие дела… Вот что я тебе, Сема, скажу - Гнилая нынешняя власть! Все Сталина моду взяли ругать… А при Сталине попробовали бы так над простым человеком надругаться! Что не говори, а правда какая-никакая тогда была. Теперь правды нет. В головах у людей теперь только деньги  и все желают воровать! Вот, гляди,  ко Дню Победы какой администрация костюм мне пошила! И галстук новый купили, две рубашки, кожаные шеблеты. А вчера еще Мешок кортошки и медаль привезли. Говорят – «Дедушка, готовьтесь к параду». Хотят, значит, меня   как куклу нарядить и на трибуну поставить. – «Вы последний на весь город фронтовик остались». Хорошо, - думаю, - наряжайте, ставьте…, а я – прямо с трибуны все скажу и отдам назад им медальку!
- Неужели сможешь? – с восхищением  поглядел на деда Семен.
- Смогу. Потому что не эту воровскуюм власть я на фронте защищал! Я Родину, Советский Союз, нашу Россию  защищал, а не этих машенников!
Вернувшись домой и наспех пожевав, семен включил комп. Семнадцать новых писем. В последнем тема: «расстрел автобуса под Авдеевкой». Нажал энтер.
- « Уважаемый Семен, меня зовут Андрей Пивоваренко. Возможно я смогу вам чем-то помочь. Вас, как я понимаю,  интересует, что произошло в донецком районе у деревней Авдеевка    22 июня 2014 года…»
- Что там произошлуо я и сам знаю! – нетерпеливо матюкнулся Семен.
- «…Скажу прямо, - продолжал автор письма, - я патриот своей Украины, полностью разделяю позицию  нашего правительства по сложившейся обстановке на юго-востоке. Считаю Россию агрессором. На Донбасе воюют и убивают мирных людей, конечно, не шахтеры. Шахтеры добывают уголь,  а людей убивают российские войска. Маскарад, который они там показывают всему миру - ни для кого секретом не является. Возможно, вы придерживаетесь иной точки зрения. Тогда моя информация вам будет бесполезна. Я прикрепляю фотки, по которым понятно кто 22 июня расстрелял автобус. Съемка была сделана из космоса американскими спутниками. Кстати, все это существует в открытом доступе и выложено  в сети. Вы и сами все можете отыскать. Надо лишь немного знать инглиш. Смотрите, думайте и делайте сами выводы. С уважением Андрей Пивоваренко».
Семен загрузил фотки. На первой общий вид: вот  авдеевка; чуть севернее знакомая роща; еще севернее в самом низу дорога из Мореуполя на Донецк. Все хорошо узнаваемо. Роща обведена в красный кружок. Семен пригляделся. В роще отчетливо видны две серенькие машинки. Одна поменьше, другая  очевидно передвижная ракетная установка. Под фоткой дата 21 июня 2014 г. На второй фотке эти же две машинки, но уже в увеличенном масштабе. Семен смог разглядеть двух с автоматами комуфляжников. Показалось похожи на тех, которые остановили перед Донецком.  На третьей фотке снова общий план: роща, деревня; но в роще нет машинок; на трассе коробочка остановки и рядом кляксой чернеет воронка. Дата 22 июня.
Вся эта хрень показалась плохой компьютерной игрой. Нажал кнопочку машинки приехали; нажал другую машинка пальнула; нажал третью - машинки слиняли…
Скинув фотки на флешку, на следующий день Семен снова отправился к Борьке.
- Извините, - остановил вежливый молодой человек, - Борис Евгеньевич в настоящее время занят.
- Я вчера был у него на приеме … появилась дополнительная информация. Ты, мил человек, пожалуйста, позвони Борису Евгеньевичу и скажи – это Семен Булкин.
-  Хорошо, подождите. – кивнул паренек и снял трубку. - Борис Евгеньевич сейчас на совещании, - повесив трубку, сказал молодой человек, - если у вас что-то срочное напишите и оставьте мне. Я передам секретарю.
- Хорошо.., - кивнул и отдал флешку Семен.
Автобус в этот раз возвращался с заездом в монастырь. Стояли и долго кого-то ждали. Водила вышел покурить. Вышел и Семен.
Закурил и  в кармане завибрировал мобильник.
- Да, ало, я слушаю, это кто?
- Кто, кто! Конь в пальто! Ты что там мне подсунул? – взорвалась трубка.
- Боря? Это ты?  - Я тебе не Боря, а Борис Евгеньевич! Запомни, Борис Евгеньевич!
- Запомнил.
- Теперь слушай внимательно и отвечай – откуда   у тебя эти фотографии?
- Прислали по интернету.
- По интернету! Кто прислал и знаешь ли ты, чьи это снимки?
- мне сказали, что американские…
- Как? – еще круче взревела трубка, - Ты знаешь чьи это снимки! Какк же ты посмел мне эту дезу прислать?
- Они лежат в открытом доступе и их может посмотреть каждый…
- Посмотреть может каждый, но использовать как доказательную базу могут или безмозглые идиоты, или правокаторы! Надо будет разобраться - кто ты? Теперь я тебе вот что скажу – твою лажу с писульками я, куда следует, отправляю. Пусть теперь органы разбираются – с кем ты и на кого работаешь!Мне больше не звонить. С правокаторами  и изменниками я дел не имел и иметь не собираюсь!
Трубка затихла.
- «Провакатор.., изменник…, - молотом долбило в голову, - как это..? Чего это он..? Совсем что-ли сбрендил? Ответом  был одинокий удар колокола.
- « Какие могучие стены! И башни тоже хороши! – смотрел на монастырь Семен, - купола сияют, а  вид грозный! Не Дом Божий, а  крепость! А может Бог, если он существует , должен жить в таких крепостях? Верующим Семен никогда не был. Даже в Афгане, где смерть подстерегала за всяким камнем, - каждый рассчитывал только на свой автомат, да на близость товарища.  Несколько раз с женой и дочкой они приходили в монастырь…  Раз на Крещение приехали с дочкой за водичкой…, другой раз – уже с Ларой пришли на пасхальный крестный ход. Семен регулярно купался в святом источнике, и каждый год, аккурат, через неделю после Троицы, шел ломать на баню березовые веники. На этом его связь с Богом оканчивалась. А Лара и Ульянка другое! Навяжут девчонки платочки, сделают лица серьезными, обе крестятся и ведь  знают куда в этой темной церкви идти и кому свечку поставить. Каждому святому кланяются, свечку поджигают и стекло целуют. Чудно Семену на этот театр смотреть! Но никогда он не перечил. Пусть курочки молятся, коли потребность такая есть. А у Ульянки аж слезы текут!
- Чего глаза сопливишь? – спросит дочь Семен.
- «Люблю, папочка,  я нашего Бога»!
Семену от таких слов неловко становится.
- Что, больше чем родного папку любишь? – спрашивает он.
-Тебя я очень, очень люблю! И Бога  тоже люблю… ведь если мы любить Бога не будем, то никто любить Бога не будет! Вот так у нее все просто и ясно – любит всех  и басто!
Семен  с ними в церковь тоже заходит. Они к свечкам да доскам, а он прячется в темный угол. Там и повстречал он того попа. Откуда только появился? Стоит и на семена смотрит. От земли два  вершка, бороденка козлиная, головка маленькая вся от ушей до глаз седыми волосиками обросла. Настоящий леший! И взгляд чуть хитрый, с прищуром. Будто всему миру улыбается дедушка.
- Здравствуйте. – поклонился Семену попик.
- Здравствуйте. – не зная что делать, дернулся и неловко поклонился Семен. На том их встреча  и окончилась. В другой раз Семен увидел старичка на крестном ходе.  И дедушка его, кажется, тоже приметил.
- Едем, что-ли! – вскочив  в автобус, включил мотор водила.
- Я остаюсь. –махнул рукой и направился к воротам Семен. Захотелось снова повстречать того попика.  Да где его искать? Как спросить.., если он даже имени не знает? Мимо одной церкви прошел.., миновал другую.. Идет по дорожке и, вдруг, видет  - Спускается  тот  по ступенькам! Неужели уйдет… не заметит?! А старичок остановился, пригляделся  и вроде поджидает.
- Здравствуйте, батюшка! – подошел и поклонился Семен.
- Здравствуйте. – поклонился и старичок.
- Извините… я имени вашего даже не знаю…, но… могли бы… поговорить со мной..?
- Зовут меня отец Антоний. Я должен в лавку церковную зайти  …если вы меня подождете…
- Конечно…
- Хорошо. Идите в храм. Я сейчас вернусь.
В церкви было пусто. Лишь Две монашки мыли пол. Семен спрятался в свой угол.
– «Чего это я удумал? Поговорить решил? Но о чем?
А дедушка уже идет.
- Пойдемте присядим , - показывает он на скомеечку. Присели. Семен чувствует, как от пяток до ушей покрывается потом.
- Я вас внимательно слушаю. – говорит отец Антоний. Семен раз, другой Рот открыл, а там, как в пустыне сухо, и ни одного слова. Отец Антоний помог.
- Не стесняйтесь, говорите все что считаете нужным.
Семен сглотнул И начал. Говорил он долго! И про деда Ивана с бабой Валей рассказал; как письма им писал и потом значки напялил; и как боксировать научился; и как коноплю курил  да портвейн в четырнадцать лет глотал…, Про купленное пианино и  про отца, с которым дрался  рассказал; как за другую драку чуть  в тюрьму не загремел…» Когда до Афгана добрался  - пафос поубавился.
 - «Когда раненным вернулся да маленько оклимался.., - продолжал Семен, -  подумал что вот она новая жизнь.., с отцом в Турцию за шмотьем стали ездить.., пока все не рухнуло… Бросил я все, и сюда к другу приехал… Тут женился.., дом купил… дочка у нас родилась…,семнадцать  лет с Ларой прожили…, а три месяца назад… - тут способность говорить Семена покинула. Отец Антоний молчал и, казалось, продолжал расссматривать под сапогами пол. По щекам Семена текли слезы.
- Что с ними случилось? – помолчав, спросил  отец Антоний.
- Их нет. Они погибли. Под Донецком.., снаряд в автобус с людьми.., никто не выжил.
- Как их звали?
-Жену – Лара, дочку Ульянка…
- Значит Лариса и Ульяна. - достал книжичку и записал отец Антоний, - молитесь?
-нет…
- Надо молиться.
- Молись - не молись - Что толку! Их нет. Я же за тем к вам и пришел… чтобы понять  - зачем все так? Дед мой Гриша Ленинград освобождал, под Гатчиной самолет фрицы сбили; вот и сосед Дед Паша пехотинец до Берлина дошел… девяносто три года, а его власть бессовестно обманула;Я в Афганистане долг выполнял …, теперь говорят что мы там были акупантами… и в Украине мы тоже сейчас акупанты. И везде люди невинные гибнут.
- Ну вы же , наверное, телевизор смотрите? - переждав, стал говорить отец Антоний, - там все показывают и все объясняют.
- нам тут объясняют одно.., а там людям про это же говорят совсем другое! А я гляжу на лощеные морды и понимаю, что ни тем, ни этим  верить нельзя! Какая, к черту, это власть? Люди для них пушечное мясо! Их дети где? Их Родина где? Если кто и акупанты, то это они! Упыри! Присосались…, кровь пьют и лапшу нам вешают! Зачем церковь … эту власть оправдывает? Как это «всякая власть от бога»? – не удержался и выполил Семен.
- Да, война организованное зло.., - тихо стал говорить отец Антоний, - войны, к сожалению, всегда были, есть и вероятно еще долго будут… Люди живут во грехе… объядиняясь грехами, люди создают государства и армии. Армиями мы уничтожаем миллионами друг друга. Это все так.  Может вам покажется кащунством, но поверьте, что все войны не самое страшное зло. Предательство, ложь, измена - эти виды зла менее заметны, но губят людей они во много раз сильнее!
- Все это, батюшка,  общие слова! – невольно располялся Семен, - в Афгане я стрелял и убивал… Но так же стреляли в нас… и убивали нас. Это я понять могу. Но когда убивают безоружных.., тех кто никому зла не сделал. Это по вашему как? Кто за это  зло ответит?
- Отвечать нам всем в свое время придется…
- Нет, такой ответ  меня не устраивает! – выпрямил спину  Семен, - подставлять вторую щеку  я не желаю! Я хочу найти убийц моей семьи.
- По человечески я вас понимаю… мы- призванные в этот мир  люди. Кроме заповедей нам следует помнить еще и человеческие истины. Каждый должен делать то, к чему Богом ему предназначено. Женщины хранят очаг и рожают детей;мудрость в сединах стариков; мужчины, если к тому есть необходимость, должны вставать и защищать своих женщин, своих детей и своих стариков. Что касается власти - от Бога ли она,тут все просто - когда власть выполняет, возложенные на нее функции – «мир на земле и в человецах благоволение»,то такая власть от Бога.  Если мир и благоволение власть не творит, то и Бога с ней нет.
- Скажите, батюшка, – а вообще на земле правда есть?
- Правда? Правда безусловно есть. – задумался отец Антоний, - Хорошее слово -Правда! Казалось бы, что корневая основа у этого слова – «прав». К примеру, западная церковь, усвоив лишь этот корень, положила его в основание своего миропорядка. При этом они, почему-то, не заметили последние две буквы. А ведь в этих буквах вся полнота. Дело в том, что жизнь человеческая это всегда вопрошание- прав он или нет. И нужно, чтобы  кто-то человеку постоянно про это напоминал. Вот вы спрашиваете – что вам делать? Это то же, как вы бы спрашивали – Правы ли вы. И если сердце вам подсказывает – Да.., то это и есть правда. Европейская цивилизация  давно стоит на праве. Мы же потому так неорганизованны, что до сих пор продолжаем сомневаться и поэтому взыскуем правды.
- Я так никогда не думал… - помолчав ответил Семен, - Значит я сам себя должен спросить?
- Сердце свое спрашивать надо. В сердце Бог.

Калитка у деда Паши была распахнута. Перед домом и на крыльце толпился  народ.
- Что случилось, капитан? – вошел на двор  и поинтересовался Семен.
- Помер наш Павел Иванович. – вздохнул участковый.
- Как?- выпучил глазища Семен, - Ему же костюм новый пошили, ботинки.., галстук..?Он  же на парад собирался…
- Все мы куда-то собираемся.., а попадаем на кладбище! – снял, осмотрел и опять одел фуражку капитан.
- Значит, вот оно как..! Выходит - дед Паша на Парад не попадает... Как же Быть? Что там этот хмырь Тригубов говорил? Правокатор, изменник, предатель? Кого же я предал? Дед был прав,– мы все этой власти нахер не сдались! Ничего, ничего, старичок, нас так просто не удастся взять! Ладно, если ты не можешь.., тогда я смогу. Дома Семен развернул городскую газету:
« Девятого мая… в десять утра… на Соборной площади перед администрацией … в присутствии первых лиц города, руководства области и наших дорогих ветеранов,  участников Войны состоится торжественное открытие… под звуки оркестра пройдут части ракетной дивизии… Приглашаются все на Праздник Великой Победы».
- ну что же, коли приглашаете, придем. Семен подумав, отыскал бумагу и ручку.
«Рота старшего сержанта Семена Булкина» - вывел он вверху листа, подумал и стал   в столбик записывать: старший лейтинант авиации Григорий Шаповалов;пехотинец рядовой Павел Иванович; рядовой Сашка Иванов; пулеметчик Валерка бочкин; разведчик Серега Курбатов. Сереге духи вспороли живот и еще живого повесили на его же кишках;   Лейтинантик Витя Захаров, - вспоминал и продолжал записывать Семен, - Витя каждый день писал письма в Тамбов своей невесте..; сорок пять братишек погибших в Панджширском ущелье... Семен поглядел в окно и вспомнил Леху. Фамилию его Семен забыл. В госпитале Без обеих рук, Леха  все бывало шутил - пусть теперь бабы меня обнимают!Шутил, шутил, аникдоты травил, а потом письмо из дома получил и в сарае повесился.
- «Леха безрукий». – записал Семен. Потом он вспомнил, как встретился в госпетале с  Тригубовым.
- Нет, эту гниду я записывать не буду!
Последними в роту записал жену и дочку.
- Имеют право. После Семен, распахнув шкаф, принялся выкладывать из него вещи. Затем осторожно отодвинул шкаф от стенки. За шкафом у Семена был тайник. Отгибаешь палас и вынимаешь из пола две короткие  доски. Неглубокая кирпичами обложенная ниша. В ней Тщательно упакованная снайперка; две пачки патронов и в подсумке три дымовухи. Наследство от прошлых бизнес-разборок.  Купилпо случаю. Хотелось бандюков наказать. Поверх арсинала в целлофан упокованный рулон. Знамя их 177-го отряда. Командир Борис Тугенович Керимбаев самолично передал.
Поставив на место шкаф, Семен распаковал рулон и расстелил на полу знамя. Затем принес баночку белой краски и кисть. Встав на колени положив перед собой листок, Семен принялся аккуратно печатными буквами переносить список на полотнище. Подходящее древко он отыскал в сарае. Пока подсыхала краска, Семен дважды собрал, разобрал  и снова собрал винтовочку.

Девятого мая Семен Булкин, пришпилив на гимнастерку  орден Красного Знамени, выдвинулся на Соборную площадь. Ранним утром особенно тихо в городе. Семен огляделся. Перед администрацией площадка; в центре, будто после большой пьянки, перевернутым набок столом, установлена красная трибуна; в небе, привязанным псом, рвется по ветру бело-сине- красный флаг;дорога, по которой будед двигаться парад, отделяет администрацию от соборной площади; на краю площади Никольский собор и высокая колокольня.
- «Колоколенка неплохое местечко для снайпера!» - усмехнулся Семен. Приготовленную сумку он еще с вечера притащил и припрятал в библиотечной подворотне. В девять часов подъехал грузовичок и несколько молодцев принялись расставлять по обе стороны дороги ограждения. Прошел мимо Семена и поздаровался участковый. Перед собором начал  по-тихоньку собираться народ. Вот на трибуну взобрался охранник Тихон Зарубин и два раза дунул в микрофон. Из администрации вышла представительная с георгиевской лентой на высокой груди женщина. Женщина  с вазой поднялась на трибуну и поставила цветы в центр стола. Без четверти десять к подъезду подкатило два сияющих мерседеса. Вышедшие из машин представительные товарищи быстро проследовали в администрацию. Семену показалось, что среди прибывших мелькнула морда Тригубова. На площади сдержанно гудел собравшийся народ. Собралось много пожилых людей, поплавками в воздухе плавали цветные шарики, кричали неугомонные дети, сосредоточено в кулак курили мужики, молодые мамашки, поглядывая на трибуну, качали колясочки и полусумасшедший дворник дядя Саша, в черном костюме и кирзовых сапогах торжественно продолжал мести улицу. Публика  терпиливо ожидала начала праздника. Ровно в десять створки дверей администрации распахнул охранник Тихон и на порог черным комом вывалилась высокое начальство города и губернаторский  десант.
- Точно! – вгляделся Семен, -  Это сам господин Тригубов! Тем временем важные люди, благосклонно оглядев народ, согласно чину,  стали подниматься на трибуну. Первым, прихрамывая, на красный помост взошел Борис Евгеньевич.
- «Вот, значит, кто хозяин праздника»! ухмыльнулся семен.  Тут грянул духовой оркестр; народ заопладировал; господин Тригубов разложил перед собой бумажки, поправил микрофон; и праздник начался.
- К огромному сожалению, дорогие товарищи,  и всеобщей нашей скорби, накануне  Великого праздника, ушел из жизни горячо любимый и  глубокоуважаемый фронтовик Павел Иванович Бородай! – после торжественного зачтения поздравительного послания от губернатора, взял другую бумажку и принялся монотонно читать Борис Евгеньевич, - Павел Иванович был последним живым участником  той страшной войны! Давайте почтим минутой молчания уход последнего героя, проживавшего в нашем городе! – Толпа шумно вздохнула и затихла. Тут только Семен сообразил,что речь идет о деде Паше! 
- Мы специально на этой трибуне оставили одно место пустым, - сделал глоток воды и продолжал читать Борис Евгеньевич, - Это знак, что уходящие ветераны всегда наша боль и невосполнимая  утрата! Я уверен, что если бы Павел Иванович был сейчас среди нас, - ему было бы что сказать нам всем и особенно нашей молодежи! Ведь ради нее, ради светлой счастливой будущей жизни  - сражались и гибли наши герои!
- «Это точно! – кивнул и стал выбираться из толпы Семен, -  Дед Паша знал бы что вам сказать»!
Он неспеша пересек соборную площадь, подлез под ограждением, перебежал дорогу и   вошел в сквер. Еще несколько метров и вон уже виднеется трибуна. Семен волнуясь, ускорил шаг. И тут, будто черти из коробочки, нарисовались  два мента.
- Пропустите.., мне надо туда.. – указал Семен на трибуну, - дед Паша поручил слово  за него сказать!
-Вы кто? – уперся взглядом в орден полицейский, - документы предъявите.
- Вот… - сунул паспорт Семен, - там про деда Пашу говорят… так мне нужно тоже сказать… он просил…
Сержант внимательно  изучал паспорт.
- Это ваш родственник? – спросил второй.
- Он мой сосед.
- а где он сам?
- Дед Паша три дня назад умер.
- Как же вы говорите, что он должен быть тут?
- Да, он должен быть … Ему костюм новый пошили и ботинки…
- Что тут? – подошел невысокий в штатском.
- Да вот, - протянул сержант паспорт, - на трибуну, герой,  рвется и про деда какого-то нам лысого лепит!
- На трибуну, товарищ,  нельзя, - глянул в паспорт и скользнул по ордену штатский.
- Почему нельзя?
- Не положено. Списки выступающих утверждены заранее.
- Но мне надо!  Дед Паша собирался тут быть.., но три дня назад умер.
- Не волнуйтесь, уважаемый  Семен Сергеевич. Разберемся. -  тихо и невозмутимо ответил , возвращая Семену паспорт,  штатский, - смотрите, какой хороший праздник! Возвращайтесь пожалуйста на площадь и наслаждайтесь парадом!
- Слушаюсь… - склонил голову и развернулся семен. Он вышел из парка, перешел улицу, но возвращаться на площадь не стал.   
Вместо этого Семен скользнул в проулок, быстро пробежал мимо городской бани, мимо почты и подошел к библиотеке. в подворотне из ящика вытащил сумку, прихватил древко  и оглядевшись,двинулся  вверх по немощенному переулку. Вот Вправо, между забором и кривым сараем, метнулась тропинка. Снова оглянулся, свернул. Тропка приблизилась к главной дороге. Семен глянул вправо, влево и спокойно перейдя улицу, нырнул в переулок. Осторожно позади домов дворами  приблизился к задней стене администрации. С площади доносились жидкие аплодисменты и бубнили динамики.
По оштукатуренной стене ржавым пауком распласталась пожарная лестница. Высоко, с сумкой не допрыгнуть. Достал из кармана пластиковую веревку. Один конец Семен быстро привязал к сумке, другим обвязал себя и, присев, подпрыгнул. Руки цепко ухватились за нижнюю перекладину. Подтянулся, перехватился за другую, за третью, ногу упер. Теперь можно подтащить сумку. С сумкой на плече и древком в руке осторожно полез вверх. Под крышей разбил чердачное стекло, влез. С чердака отыскалвыход на крышу. Ржавая железная Дверь оказалась не запертой. Вышел, осмотрелся и, присев,  стал распаковывать сумку.  Первым он Достал ломик. С ломиком он вернулся к железной двери и, плотно ее притворив  ,  вставил  железный прут в замочные петли. Ну, вот и все. Порядок. ОН на исходной позиции. Над головой небо;внизу аплодисменты; А тут ветер. Ветер бесится, хохочет и рвет триколор. Семен вытащил из сумки знамя. Развернутое полотнище он насадил на древко и быстро собрал винтовку. В сумке остались две дымовухи.
- Ну что, мои ребятушки, начнем и мы свой парад! – смотрит он на разостланное знамя и вскользь перебирает глазами написаные  имена – ну все. Пора начинать! Рота, слушай мою команду! Задача первая - водрузить боевое Знамя! Старший сержант встает и со знаменем направляется к штативу. Сначала он Сильным рывком выдергивает из штатива закрепленный триколор.
-  Слушай, рота, приказ второй! Нам следует вставить в штатив свое знамя!
Семен Булкин нагибается и пытается вставить древко. Отверстие оказывается слишком узким и древко не лезет. Тогда он достает нож и начинает  зачищать свое древко.
- Готово. – втыкает знамя и разгибает спину сержант. Ветер подхватывает и разворачивает красное полотнище! Семен смотрит на знамя и ему кажется, что стяг теперь плещется над всем городом!
 – Отлично! Первая задача  выполнена! Знамя Победы на месте! – с широко расставленными ногами  стоит под знаменем и улыбается небу Семен. Кажется снизу его заметили. Разом заткнулись ревущие у трибуны динамики, в повисшей тишине с площади раздались аплодисменты и кучка мальчишек с прикрытыми козырьками ладошек у глаз, уставилась на красное знамя.
- Смотрите, у дядьки на груди орден! – поднял руку и замахав, громко крикнул самый зоркий из пацанов. На трибуне возникло сметение. И в эту минуту из сквера грянул духовой оркестр и показалась ползущая к площади мото колона. Первой шла открытая машина со стоящим на вытяжке в полном параде командующим дивизией. Следом, чиканя шаг и отдавая Семену честь, стали проходить бравые ракетчики. За ракетчиками поползла техника. Колонны двигались мимо трибун, мимо соборной площади назначенными порядками, а толпа уже свистела и махала Семену цветными шариками, размахивала флажками и поднятыми вверх руками. От трибун мимо приветствующей толпы суетливо рысцой пробежали менты. Накрывшая было город большая Серая туча, будто громадная плывущая по небу рыба, вдруг, опрокинулась и в открывшейся голубезне блеснуло яркое солнце! Откуда-то появились   и прямо над Семеном зависли две птицы. Тут же К паре птиц присоединились еще две и еще две… И  вот, уже над городом кружится большая птичья стая!
- Я знал, рябята, что вы меня поддержите! – помахал птицам Семен, - наше дело правое! Слушай, небесная рота, мою последнюю команду!  К бою готовься! Бой наш будет справедливым!
А По лестнице уже карапкались менты и из чердака бешено колотили в запертую дверь.
- Рота, к бою готовьсь!- поднял снайперку и залег под знаменем Семен. Рядом легли оба деда – еголетчик дед Гриша и пехотинец сосед дед Паша. Дальше рядом с дедами залегли его товарищи; справа  подошла и легла жена Лара и дочка Ульянка. К приготовимшимся бойцам, приподнимая рясу, подполз отец Антоний.
-И вы, батюшка,здесь?
- А где же мне быть? Я там где Христос! –отвечал свещенник.
7 мая 2015  - 2 мая 2016. Волоколамск
НЕБЕСНАЯ РОТА СЕРЖАНТА БУЛКИНА