Мезальянс

Председатель коммерческого банка Игорь Иванович Кулаков воспитывал своего единственного сына Артема весьма сурово, несмотря на постоянно росшее благосостояние банкирской семьи. Сам Игорь Иванович разбогател только на склоне лет, когда ему минуло пятьдесят. До этого, в советское время, он долгие годы работал ревизором, практически всю трудовую жизнь советского финансиста прожил на небольшую зарплату. Несмотря на грозную должность, Игорь Иванович никогда взяток не брал. Была в нем некая врожденная косточка финансиста и строгое понятие о деловой репутации, которые не выбили в нем даже лихие 90-е годы.

Все изменилось в одночасье, с приходом рыночных реформ. Тогда разрешили открывать коммерческие банки, правила были еще довольно просты, законы не отработаны, а потому Кулаков довольно легко учредил областной коммерческий банк, затратив на это выгодное предприятие по нынешним временам совершенно смешные деньги. Финансовый опыт у Игоря Ивановича был огромный, были хорошие связи, и банк успешно развивался, особенно первые три года, когда в городе еще не было конкурентов, не было экспансии столичных и иностранных банков. Несмотря на возрастающие доходы, Игорь Иванович, воспитанный на советском аскетизме, продолжал жить внешне небогато и просто. Семья занимала одноэтажный четырехкомнатный дом на окраине города, этот дом Кулакову помогал еще строить его тесть, всю жизнь проработавший начальником смены на местном кирпичном заводе. Дом был небольшим, но со всеми удобствами, а кроме того, при доме находился еще и большой гараж, вмещавший четыре автомобиля. У Игоря Ивановича было хобби – чинить машины, в прежние времена это давало еще хороший приработок к советской ревизорской зарплате. Кулаков и свою первую машину собрал своими руками, купив в конце 70-х годов разбитый «Москвич». Эту привязанность к автомобилям он привил и своему сыну Артему. Артем лет с восьми уже не отходил от отца в гараже, за руль сел в двенадцать, а когда поступил на первый курс автодорожного института, отец купил ему новенькие «Жигули», чтобы парень зарабатывал на карманные расходы частным извозом. Уже на старших курсах института Кулаков помог сыну открыть частную автомастерскую. Он всегда приговаривал:

– Мне для тебя ничего не жалко, но я хочу, чтобы ты сам научился зарабатывать деньги и понимал, как тяжело они достаются!

Сын с отцом не спорил, он знал, что все равно единственный наследник, а у родителя уже есть крупные счета не только в России, но и за рубежом. Он понимал, что отец просто боится жить на широкую ногу, когда вокруг предпринимателей и банкиров расстреливают бандиты и отнимают бизнес.

Кулаков-старший не поддался даже на настойчивые уговоры супруги, которой хотелось жить не в одноэтажном доме, а в хорошем трехэтажном коттедже с бассейном и альпийским садом. Коттедж этот предлагали купить хорошие знакомые семьи, владельцы сети аптек, которые, разбогатев на родине, засобирались на ПМЖ во Францию. Кулаков долго думал над этой покупкой, но в итоге сурово сказал жене:

– Погоди, Люда, еще не время…

Артем рос замкнутым молодым человеком: учеба, работа в гараже. Единственным развлечением, и тоже работой, был приработок таксиста. Колеся по городу, Артем в поисках пассажиров порой близко знакомился с людьми. Так холодной октябрьской ночью он увидел на дороге голосующую не совсем трезвую девушку. Ее звали Лена. Девушка была стройна, красива, на внешность была не хуже топовой модели. Но ни о какой модельной карьере не могло быть и речи – она страдала алкоголизмом. Скорее всего, влечение к спиртному было наследственным. Отец девушки – Валерий Иваныч, был совершенно спившийся полуидиот, который бомжевал при живой жене и целыми днями в пьяном бреду бессмысленно щелкам пультом телевизора. Артем стал часто приходить к Лене в квартиру. Мать Лены, Клавдия Семеновна, как обычно, жаловалась на мужа и дочь, а Артем, тайком по просьбе девушки приносил красное вино и сигареты, хотя сам к спиртному не притрагивался. Они стали часто бесцельно кататься по ночному городу, у Лены был знакомый фотограф – престарелый Артурчик. Артурчик любил снимать молодых девушек в стиле ню, угощал дешевым вином и сосисками. На стене у Артурчика была большая черно-белая фотография, на которой сам голый Артурчик бежал по сосновому лесу и нес на плече такую же голую Лену. Артурчик, глядя на эту фотографию, слащаво улыбался, а Лена, хохоча, говорила Артему:

– Не ревнуй, Артурчик давно импотент, от него и жена ушла из-за этого, девок он только фотографирует, гладит и щупает.

Жилище Артурчика и вправду было донельзя холостяцким – колченогая советская мебель периода хрущевской оттепели, а постоянный свет красного фонаря, который используют для печатанья фотоснимков, делал квартиру похожей на какой-то дешевый притон. Иногда они втроем играли в карты. Часто Артурчик удалялся по «срочным делам», оставляя, как будто специально, молодых людей наедине. Близость между ними в эти часы происходила, но было в этой близости что-то незаконченное. Артем так и не мог понять, чего же им не хватает. Было ощущение, что во время этой близости Лена будто ускользает от него. Но он чувствовал, что она ему непременно нужна.

Неожиданно для самого себя Артем в один из таких странных вечеров сделал Лене предложение. Она игриво посмотрела на влюбленного парня и ничего не ответила. Но Артем уже был уверен, что Лена согласится стать его женой.

В тот же вечер Лена рассказала об этом предложении своей матери. Клавдия Семеновна была женщиной очень практичной, даже беспробудный муж-алкоголик звал ее ласково «коробочкой».

– Выходи за него Лена, выходи, – замахала она руками на дочь, – какое счастье тебе подвалило, ведь папаша у него – банкир!

– Мама, – жеманно кривилась Лена, – ну не нравится он мне, не в моем вкусе, какой-то он примороженный.

– Да брось ты это, – напирала мать, – они богатые, подживешься и уйдешь!

– Чему ты меня учишь?

– Да жизни я тебя учу, – не смутившись, отвечала Клавдия Семеновна, – все твои прежние хахали только с тебя тянули. А с этого ты сама хороший куш возьмешь, даже если семейная жизнь не сложится.

На следующий день в гости к невесте пришла мать Артема – Людмила Петровна. Она с удивлением рассматривала обшарпанную квартиру бушующих родственников. Брезгливость с ее лица не исчезла, когда ушлая Клавдия Семеновна с кривой, раболепной улыбкой жаловалась, что приданного за Леной никакого нет.

– А что делать, – сокрушалась Клавдия Семеновна, – муж алкоголик, дочь растила на зарплату медсестры.

– Да нам ничего не нужно, – сухо отвечала Людмила Петровна, – лишь бы у сына жена была хорошая, он сказал, что любит вашу дочь. С этими словами женщина протянула Клавдии Семеновне увесистую пачку денег: – Здесь невесте на платье и еще на разные мелочи должно хватить, а кольца Артем уже у ювелира заказал.

– Я хочу в церкви венчаться! – заявила будущей свекрови Лена. – Артем не против.

– Девочка, над этим нужно серьезно подумать, – ответила Людмила Петровна, – это очень серьезный шаг…

– Я с вашим сыном хочу прожить всю жизнь, – потупив глаза, заверила ее Лена.

– Хорошо, – помягчала Людмила Петровна.

В тот же день, после ухода Людмилы Петровны, мать и дочь поехали на Петровский рынок, где купили дорогую куртку из входившего тогда в моду «нубука», несколько пар сапог и еще целую кучу турецкого трикотажа и диковинный фотоаппарат «Полароид».

– Давно такой хотела, рекламу по телеку видела, – заверила мать Лена, – он сразу фотографии делает, прикольно. Сними меня мама в новой куртке!

Клавдия Семеновна боязливо сфотографировала дочь. Фотоаппарат зажужжал, и из него стала вылезать бесцветная плотная бумага, которая на глазах стала превращаться в фотографию.

– Чудеса, – улыбалась золотыми зубами Клавдия Семеновна, – ох Ленка, мы все деньги спустили.

О свадебном платье даже и не думали, Лена сказала матери, что одолжит платье у подруги, которая недавно вышла замуж.

Свадьба состоялась через месяц. Молодые действительно венчались в церкви, а после ЗАГСа невеста пожелала объехать семь мостов и на каждый повесить на счастье замок.

Но длилось новое семейное счастье недолго. Через три дня молодая жена сбежала от Артема к фотографу-импотенту Артурчику.

У Артурчика она появилась глубокой ночью, нетрезвая и с целым баулом свадебных подарков. Лена отобрала самое ценное. Артурчик накормил гостью сосисками и уложил спать. Лена еще долго одиноко ворочалась в кровати и причитала:

– Только ты, Артурчик, меня понимаешь, не хочу я в чужом доме жить, там пахать нужно на свекра и свекровь. Я говорю Артему: «Почему твой отец нам квартиру не купил, да и машину… Хоть бы «опель», он же банкир!». А он мне, скотина, отвечает: «А почему твой отец нам квартиру и машину не купит?». Да еще заявил, что мы должны сами все заработать. Прикинь, Артурчик!

В ответ Артурчик только плотоядно кряхтел и согласно тряс головой. Спать он лег на старом пальто возле кровати своей молодой подруги и тут же захрапел.

На следующий день Клавдия Семеновна и Лена отвезли дорогую куртку и подарки на садовый участок и, завернув в полиэтилен, закопали под яблоней. Они были уверены, что родители Артема придут их отбирать или предъявят их семейству счет.

– Ох, Ленка, – причитала, орудуя лопатой, Клавдия Семеновна, – как выпутываться теперь будем, банкир ведь кучу адвокатов нанять может, да у него в банке и собственные юристы есть. Гляди, засудит нас!

– Что ты, мама, – беспечно курила Лена, шевеля тонкой, словно приклеенной к губе сигаретой, – я что, заставляла этого дурака на себе жениться или подарки у него просила? Сам на свадьбе настоял.

Однако шли дни, недели, но никто из семьи Кулаковых их не беспокоил. Артем имел только долгий и неприятный разговор с отцом. Игорь Иванович запретил сыну даже пытаться возвращать сбежавшую жену:

– Будешь, дурак, думать хорошо, прежде чем жениться. Я тебе сам невесту найду. У моего бизнес-партнера замечательная дочка есть. А про это семейство алкоголиков забудь, считай, что мы еще легко отделались, коли ты с этой шалавой не успел ребенка зачать.

Людмила Петровна тоже была рада быстро развалившемуся браку. Лена не понравилась ей сразу и категорически. Единственное, что ее печалило – венчание сына. «Грех большой!» – про себя причитала она. Но утешала себя тем, что в распавшемся браке сын не виноват.

Месяца через два она встретила Лену и Клавдию Семеновну у кассы в супермаркете. Она видела, как мать и дочь задрожали мелкой дрожью и многозначительно переглядывались между собой, пытаясь изобразить равнодушие.

Но жена банкира только молча измерила Лену и Клавдию Семеновну долгим брезгливым взглядом.