Дизаста

                Д И З А С Т А*                Геннадий Гончаров 

                Не будьте слишком серьёзны. Серьёзное лицо – ещё не признак ума. 
                Все глупости на Земле делаются именно с этим выражением.
                Вы улыбайтесь, господа! Улыбайтесь! (Мюнхгаузен).

     – What is matter? – кажется, на английском языке невозмутимо спросил мужчина, не раскрывая рта, аккуратно разливая водку.
     – Great лыхо! Большая dizaster! – подпрыгнув в кресле, вскрикнула женщина, почти на том же языке, указывая пальцем в угол.
     – Что? Big несчастье? – не оборачиваясь, обронил мужчина, не переходя на другой язык, и ещё осторожнее начал цедить водку в другую рюмку.
     – Да yourself ты, побачимо around назад! – закричала женщина, с сильнейшим акцентом, бывшей союзной республики.
     – Куда seeing то? Нэ бачу, – на неустановленном наречии не пошутил мужчина, и начал медленно закрывать бутылку.
     – You, You, ты be, is (далее трудно переводимые междометия)! Русский screen not фурычит! – сдавленно просипела, наконец, женщина, гулко зарыдала и обрушилсь в обморок.
     Мужчина, не спеша, повернулся к телевизору, увидел замолкший и погасший экран, неторопливо вставил пробку в бутылку, и уж затем тоже потерял сознание, и начал валиться на пол, держа бутылку в вертикальном положении ( подслушанное и подсмотренное).
     Когда обрезали вещание русского телевидения у англо не соображающей диаспоры случился шок – всё время оказалось вдруг лишним. Шок настолько глубоко проник в эмигрантскую среду, что некоторая её часть бросилась паковать чемоданы и реэмигрировать. «Говорят, что в России, в некоторых крупных городах, какие-то телеканалы ещё действуют», загуляли приятные вести меж эмигрантов.
     Рунета обреченно уткнулась в экран австралийского телевизора и стала смотреть американские сериалы на чистом английском языке и переводить их со словарём по телефону Симе, тоже эмигрантке. Поскольку, неожиданно образовалось свободное окно, Рунета решила тоже слетать на родину.
     – Вы тут без меня, смотрите, не смотрите, – напутствовала она Милу, отбывая в Москву.
     Мила пообещала, но через минуту, после её отлёта, начала добывать через родственников в Мельбурне анкеты на подключение российского телевещания к англо ущербным. Тот же час обездоленных эмигрантов захлестнула волна предложений по немедленному переориентированию антенн, перестройке декодеров для мгновенной демонстрации любого российского канала на австралийских экранах. Умельцы обещали даже пакет программ каналов, которых в России и не видели, и не слышали. И тоже на чисто русском языке.
     Освободившееся время от бразильских сериалов на русском языке, Мила с сыном Сеней, от безысходности, потратили на Голд Кост. Они же полагали, что им никогда не удастся больше оторваться от экранов. И так вдруг не повезло! Поскольку, ещё до прекращения русского телевещания, Мила окончательно забыла уроки английского языка, а после отключения рашен телевидения, стала подзабывать и русский, то теперь она утром, вечером и по телефону бранится с сыном Сеней на чисто русской фене.
     Галя, подруга Милы, стала высыпаться. Её с мужем Николой ещё чаще стали видеть у витрин магазинов в Сивике, Белконине, Тугранонге, на рынке в Водоне (Вудоне) и у Оптимистова. Но у него они бывают только по весьма уважительным причинам – когда душа горит.
     Сима вновь стала говорить, читать, смотреть телевидение, и поругиваться с мужем только на государственном языке континента. Муж, Оптимистов, не заметил отключения русских каналов, поскольку политические новости из России по ним давно перестали транслировать, и перешёл, к огорчению Симы, на разорительный Интернет.
     Да! Ефим-то, сын Николы, тоже тронулся, но вместе с семьей, на запад, в Россию. Чем более прозападнее Фима заезжал, тем более пророссийским становился. Кстати, и наоборот. Наиболее просоветскими являются эмигранты в Австралии – квадрат патриотизма прямо пропорционален квадрату расстояния от Руси. Нет, многие и путешествуют, и летают на родину, сквернословя по дороге на приютившую их страну.
     Дома, в России, хорошо, рассказывает Рунета. Русь строится. Кругом заборы. Правда, пока без вышек. На заборах краткая словесность. Вернувшись, домой в Австралию, Рунета прямо с уличных ограждений стала переводить своему приятелю по бывшему Союзу Николе заборные выражения с английского. Никола серчает, и с присущей ему дозой педантичности, аккуратно исправляет Рунетины транскрипции и произношения. Ещё с удовольствием распространяет слухи, что по-возвращении из дома, с Руной стало нехорошо – несдержанно транслирует английскую аббревиатуру прямо с забора.
     Как водится, с прекращением русского вещания, появились, как и в России, слухи. Слухи, естественно, обрастали подробностями и вселяли уверенность. Сеня, сын Милы, неожиданно для себя запатентовал новый способ записи русского телевещания через стиральную машину. Декодер помещается в бак и пускается вода для охлаждения. Очень напоминает самогонный аппарат.
     – Даже пошибает крепким запахом высококачественного самогона из буряка. Мне ли не знать, – утверждает Галя (передовик по сбору свёклы в Советской Украине).
     Никола неоднократно снимал пробы. Однако, ни в одном глазу. Жидкость, говорит, сильно отдает декодером марки М-100. Правда, машины для стирки были больше не пригодны.
     Диаспора затолпились к Сене за консультацией. Он всем стал нужен. Выбрать и настроить компьютер, подключить телевизор, записать кассету, сопроводить в Москву или Голд Кост, заказать столик в ресторане, слить плохое настроение, да и просто, как переводчик. И когда наутро звонят его маме и соболезнующее неискренне спрашивают, не женился ли Сеня, ещё и со страхом искренне проясняют, ночевал ли он дома? Если Сеня вдруг сдуру женится, то больше всего будет огорчена даже не Мила, как думает… ну многие, а славяно-иудейская прослойка в полном составе. Именно она боится больше всех потерять Сеню – ну, от какой жены пойдёт муж в ночь, даже к знакомой даме, записывать кассеты?
     – Почему стиральная машина пишет? – наседал на Сеню любознательный Никола.
     Сеня пожал плечами и ответил что-то по-английски. Все засмеялись, так как английского языка не понимали. Кроме Евгении Петровны. Она покраснела и заплакала. Сеня извинился – сорвалось. Он полагал, что ненормативную лексику за столом на латыни не понимают. Мама строго обмерила Сеню взглядом, запретила пить и начала успокаивать Женю. Пока мама приводила в чувство Евгению Петровну, Сеня быстренько сказал пару тостов за себя и принял два лафитника. Третий пригубил без тоста.
     – Ты заходи без мамы! – уговаривал Никола Сеню. – Надо прояснить, откуда запах самогона?
     – Но дома же будет твоя жена Галя, – резонно заметил Сеня.
     – Ты прав, – огорченно выругался Микола.
     Галя не расслышала, но улыбнулась Миколе и покивала головой.
     В связи с создавшейся, почти блокадной ситуацией, эмигрантский житель кинулся прикупать телевизоры и стиральные машины. У Милы все пять пишут девять русских каналов: четыре из Сиднея и пять из Мельбурна. Постирушку ездит делать к подруге Рунете, которая стиральные машины добыла впрок (но давно, и только две, сейчас это дефицит).
     – Надо завтра заехать к Рунете, простирнуться, – подумала задумчиво Мила, поглядывая заинтересованно на Рунету.
     – Не буду портить сегодня себе вечер, – решила ей в ответ Рунета. – Не скажу пока, что уже подключила декодеры к стиральным машинам. Огорчу заодно завтра.
     – А вчера, уж темно, – плача рассказывает Таня. – Мой-то, плотник, сказал, иду на дело, к Миле. Разговор к ней имею. Желаю с её Сеней создать компанию. Каналы российские врубать будем. А она, Мила-то, против. Пойду, говорит, быстренько уговорю. Прихватил топор и ушёл.
     Уже на следующее утро по Канберре, Сиднею, Бризбану и далее везде, поползли первые приятные слухи о возможности смотреть русское телевиденье. И первым, кто предложил врубать русское  ТВ, был плотник Семён. Он позвонил Николе и сообщил, что сейчас приедет к нему и врубит декодер «в лапу».
*Дизаста - катастрофа, бедствие, транскрипция с английского языка.