Ворожея

Маша Ратникова с детства была умной девочкой. Было в кого. Отец Маши, кандидат технических наук, работал конструктором на крупном, градообразующем предприятии, мать заведовала городской библиотекой.

После развала предприятия тысячи горожан остались без работы. Технологи и инженеры подались в челноки, торговали на местном вещевом рынке китайским и турецким барахлом. Кто-то сумел устроиться в городе, многие уехали. Машиному отцу повезло больше, взяв в аренду один из цехов некогда процветающего завода, он сумел организовать производство «французских» раскладушек и комплектующих для мебельных фабрик. Благодаря тому, что мебельным производством в то время не кормились только ленивые, фирма отца имела стабильные заказы, и семья сумела остаться на плаву.

Маше были созданы все условия для гармоничного развития. Она обучалась игре в большой теннис, в секции для местной элиты, посещала курсы английского языка, а мать приобщала её к правильному системному чтению.

О том, что она не такая, как все, Маша узнала ещё в дошкольном возрасте. По малолетству она не могла разобраться в особенностях своего дара, но на ин-стинктивном уровне научилась им пользоваться.

Маша росла спокойной, послушной и рассудительной не по годам девочкой. Родители нарадоваться не могли на своё чадо, и потому не замечали, что за редким исключением, в отношениях с дочерью, как-то всегда получалось, что без слёз и капризов, Маша всегда получала всё желаемое, даже когда отец с матерью понимали всю абсурдность своих поступков. Например, будучи простуженной, она могла уговорить их купить ей мороженое, или отправиться на прогулку всей семьёй, когда на улице шёл проливной дождь, заставить родителей забросить неотложные дела, и часами играть с ней в «больницу», или «магазин». Только в спальне, собираясь ко сну, они, обмениваясь недоумевающими и смущёнными взглядами, задавались вопросом: «Что это было?».

Маша пошла в школу. Там, при помощи своих способностей она, как и родителями, манипулировала учителями, получая отличные отметки за менее чем скромные познания, что в дальнейшем сыграло с ней скверную шутку.

Когда Маша, став старше, наконец-то узнала, что её способности есть ничто иное, как дар внушения, их сила стала сходить на нет, подобно тому, как в период полового созревания у мальчишек вследствие ломки голоса пропадают вокальные данные. Способности не исчезли бесследно, но для того, чтобы кому-то что-то внушить требовалось значительно больше времени. «Чары» Маши не успевали воздействовать на педагогов до того, как те оценивали её знания на  двойку. Маша, при всей своей начитанности и сообразительности, едва сумела кое-как окончить школу. О поступлении в институт или колледж не могло быть и речи.

К тому времени их некогда дружная семья дала трещину, а через год, когда у отца на стороне родился ребёнок, и вовсе развалилась. Маша осталась с матерью вдвоём. Отец, занятый новой семьёй, с повзрослевшей дочерью виделся только на работе, он устроил её в отдел рекламы на своей фирме, положив копеечный оклад.

К двадцати четырём годам Мария уже пережила краткосрочный неудачный брак, и окончательно разочаровалась в человечестве. И раньше-то не отличавшаяся добронравием, она превратилась в эгоистичную, циничную стерву.

Маша, как это часто бывает у молодых амбициозных людей, была уверена, что достойна большего, нежели прозябание в провинции. «В Москву, В Москву, В Москву!», подобно чеховским сестрам твердила она изо дня в день, словно мантру.

Она так и не простила матери, что та не содрала с отца три шкуры при разводе, а отцу его предательства и, как Мария искренне считала, жлобства.

Почувствовав, что ещё немного, и она сойдёт с ума от ненависти ко всему, что её окружало все эти годы, Маша, даже не задумываясь о том, чем она будет там заниматься, собралась в столицу.

Уволившись из отцовской фирмы, она пригласила его на прощальный ужин в лучший ресторан города. Тот, узнав причину, с радостью согласился. Все эти годы его тяготило присутствие дочери рядом, даже несмотря на то, что та не допекала его, требуя каких бы то ни было поблажек по работе, спекулируя на их близком родстве. Нечастые встречи с ней на территории предприятия выводили его из равновесия, напоминая о прошлом, отмежеваться от которого он так стремился.

В решении Маши попрощаться с отцом подобным образом ни на йоту не было сентиментальности, ей просто нужно было побыть с ним  tete a tete какое-то время.
За ужином она выложилась по полной. Отец, Маша хорошо это знала, не расставался со своим ноутбуком. Вот с него-то, он и перевёл на её счёт сумму, и малой доли которой она не выпросила бы, даже валяясь  у него  в ногах и обливаясь слезами.

Обливаться слезами пришлось ему, когда коварная дочь уже мчалась навстречу своему будущему в СВ-вагоне, и лениво щурясь, как сытая кошка, вполуха слушала болтовню полной немолодой попутчицы. Ни сожалений, ни угрызений совести Маша не испытывала, этим никчёмным чувствам не было места в её новой, и обязательно, успешной жизни.

Она несколько раз, ещё маленькой девочкой, бывала в Москве. В её памяти остались, мелькавшие пёстрым калейдоскопом, несвязанные картинки проспектов, площадей, башен сказочной крепости – Кремля, пряничного «домика» – Храма Василия Блаженного, и ощущение доброго праздника.

Встретившая Марию столица ничего общего не имела ни с добрым праздником, ни со словами из песни вечных романтиков от физики Никитиных, на голубом глазу утверждавших, что «Москва слезам не верит, а верит любви». С первых минут пребывания в этом мегаполисе Маше дали понять, что кроме, как «баблу» здесь вообще ничему и никому не верят.

Город поразил её своим каким-то жестоким равнодушием, даже нищие здесь были похожи на переодетых разбойников. Зеркальные витрины магазинов не приглашали, а отпугивали холодным, как взгляд оценщика, блеском. Толпы людей, передвигающиеся по улицам, безразлично смотрели сквозь Марию, словно и сама она была стеклянная. «Похоже, ей здесь не рады», - пришла она к неутешительному выводу.

Маше удалось снять «однушку» в спальном районе, что делать дальше, она и понятия не имела. Приличная работа ей не светила, а отцовских денег надолго не хватит. Нужно было срочно чего-то придумывать.

На авантюрную мысль, вызвавшую у неё приступ гомерического смеха, Марию натолкнула газета «Программа передач», последние страницы которой пестрели рекламой всевозможных целителей, колдунов, предсказательниц и прочей нечисти, предлагающей нездоровым на голову гражданам свои мистические, во всех смыслах, услуги.

Потратив несколько недель на собеседования с потенциальными работодателями, и удостоверившись, что в лучшем случае, её облагодетельствуют работой продавца или мерчендайзера в одном из бесчисленных супермаркетов города, Маша вернулась к идее зарабатывания на жизнь «колдовством». Её гипнотические способности могли помочь ей в одурачивании доверчивых клиентов.

Мария поставила жирный крест на поисках честных источников дохода, и засела за компьютер, запасшись толстой тетрадью.

Прочитав и законспектировав всё, что можно, о тружениках на ниве мистицизма, и отбросив наиболее экстремальные методики, применение которых могло привести прямиком в следственный изолятор Лефортово, Маша остановилась  на создании образа этакой ворожеи, заряжающей людей на успех и борьбу с бытовыми неурядицами.

Претворение своего замысла в жизнь, Мария начала с оформления «кабинета». Обладая от природы безупречным вкусом и чувством меры, она решила применить прием минимализма в дизайне помещения.
 
Из крошечного коридора забранная в переплёт стеклянная дверь вела в комнату. Маша наняла мастеров, и те за пару часов натянули струны под потолком по стенам коридора, и одной из стен комнаты. Еще одной струной работники отделили небольшое помещение, даже не поинтересовавшись у хозяйки, зачем ей это нужно.

Мария ноги истоптала, обходя специализированные магазины тканей, пока нашла то, что ей было нужно.

- Сколько будете брать? – дежурно улыбнулась девушка продавец.

- Тридцать метров, - небрежно бросила Маша.

- Сколько?

- Тридцать…

Глядя на выражение лица девчонки, Маша невольно усмехнулась, припомнив, как в кинофильме «Алые паруса» приказчик нервно отмерял ткань, исступлённо повторяя: «Две тысячи метров… Две тысячи метров!».

Грузчики дотащили тяжеленный рулон до такси. Потом, за отдельную плату, водитель помог ей поднять ткань на третий этаж.

Маша сама перекрасила дверь тамбура и переплёт комнатной двери. Потом она купила пять метров напольного покрытия, и пёрла его до дома, как вождь бревно на Всероссийском субботнике.

Вспотев, как вознамерившаяся похудеть посетительница фитнес-клуба, и используя выражения не подобающие ворожее даже в качестве заклинаний, она перетащила «прихожую» в комнату. Самые неприятные из запланированных работ были выполнены, творческая же их часть хоть и была не менее трудоёмкой, но всё-таки доставляла некоторое удовольствие. Маша отмерила, и отрезала нужной длины полосы ткани, затем протянула их между струнами и потолком, отгородив жилую часть комнаты, проход к совмещённому санузлу и кухне. Забрав ткань изящными складками, она скрепила полосы булавками, пристреляв их нижние края степлером к полу по периметру, оставив свободно висящими в местах проходов в комнату и на кухню. На пол Мария положила ковролин.

Дело осталось за малым.

Маша купила в «Гранде» небольшой круглый стол, тёмного дерева и два стула с высокими прямыми спинками. Стулья она задрапировала остатками ткани, поставив один у стены напротив входа, а второй чуть с краю от стола. На стену Маша повесила светильник под матовым синим стеклом, спрятав провод в складках ткани.
Включив освещение, она критически осмотрела творение рук своих. Получилось очень даже ничего. Синий свет поглощали драпированные синей же тканью стены.
Создавалось впечатление, что находишься внутри шкатулки.

«Чего-то не хватает», - наморщила нос Маша, и отправилась на Вернисаж в Измайлово. Совместив приятное с полезным, она погуляла между торговых рядов, и вернулась домой с покупками - изящной формы белая керамическая напольная ваза, с вытравленными чем-то добела ветками какого-то дерева, напоминающими кораллы, старинный бронзовый канделябр на три свечи, песочные часы и мутный, кое-где поцарапанный, со сколами, магический шар на низкой подставке, довершили оформление «рабочего места».

Последним штрихом стал «старинный» пергамент в рамке под стеклом. Текст, написанный готическим шрифтом, обрамляли изображения каких-то мифологических чудовищ.

Маше понравилась «древность» пергамента и мастерски выполненные рисунки, завораживающие какой-то средневековой мрачностью.

- А что здесь написано? – поинтересовалась она у полного бородача с весёлыми шельмоватыми глазами.

- А хрен его знает, барышня! Я текст из старинной кулинарной книги срисовал. Рецепт какого-нибудь блюда, наверное, - хохотнул толстяк, обдав Марию свежим водочным духом.

Маша повесила рецепт над стулом у стены. «Вряд ли кто  из клиентов, если таковые вообще будут, сможет его прочитать, а выглядит стильно», - подумала она, отойдя к порогу комнаты, и разглядывая рисунок.

Пару дней Мария окуривала кабинет вьетнамскими ароматными палочками, чтобы запах впитался в ткань.

Пока кабинет окуривался, она решила заняться образом ворожеи.

Она подошла к зеркальной двери шкафа-купе. «Тут работы – край непочатый!», - состроила гримаску Маша. На неё смотрела высокая, стройная молодая женщина, со светлыми, коротко стрижеными волосами, открывающими розовые уши. Пухлые губы, чуть вздёрнутый нос и щеки с нежным румянцем, какой бывает у натуральных блондинок. «Тебе не ворожею изображать, а программу «Спокойной ночи, малыши!» вести, - недовольным голосом вынесла Мария приговор своему отражению. - Вот глаза к месту! Малахитово-зелёные, колдовские. Остальное кардинально менять. Опять затраты... Блин!».

Маша купила дорогущий парик из натуральных длинных, слегка вьющихся темно-каштановых волос и большой набор косметики.

Дня три она экспериментировала с лицом, пока не добилась нужного результата. Темноволосая бледная женщина бальзаковского возраста, с несколько вызывающим макияжем, очень подходила к роли, которую Маша собиралась играть.

Теперь имя.
Влада, само собой всплыло откуда-то из глубин подсознания.

Собравшись с духом, Маша выбралась на улицу в новой своей ипостаси. Фраза не признавшего её подвыпившего соседа придала ей уверенности.

- Хороша, ведьмочка! – театральным шёпотом озвучил тот своё впечатление от встречи.

«Демарш» Марии имел сугубо практическую необходимость – нужно было сделать качественную фотографию для сайта, который она собиралась открыть.

По дороге домой Маша купила приглянувшуюся ей «рогатую» напольную вешалку, благодаря которой нарвалась на ещё один "комплимент". Пассажир, выходящий из автобуса, в котором она возвращалась в свою «творческую мастерскую», зацепился плащом за вешалку, недовольно глянул на Машу, и буркнул:

- Вам, дамочка, помело бы больше к лицу подошло. На нём бы и летели, место в общественном транспорте зря не занимали!
 
Дома Маша утвердила в прихожей покупку, повесила на неё куртку и парик, и занялась соскабливанием макияжа. Закончив процедуру, она, прихватив ноутбук, завалилась в койку, сочинять проникновенное обращение к потенциальным клиентам для своего сайта.

После полутора часов кропотливой работы, Маша перечитала набранный текст:

«Здравствуйте! Я обращаюсь ко всем вам, людям, потерявшим себя в этом огромном городе, разуверившимся в своих силах, уставшим от одиночества, несбыточности надежд и недостижимости поставленных целей. Не отчаивайтесь! Я помогу вам. Я сумею вернуть вам радости жизни и обрести желаемое.
Ворожея Влада».

Ненадолго задумавшись, Мария сделала приписку:

«P.S. Жаждущих приобщиться к магическим ритуалам и видимому проявлению чуда, просьба не беспокоиться».

Получив готовые фотографии, Маша выбрала самую удачную, на её взгляд, поместила фото и текст на своей странице, указала адрес электронной почты, номер телефона, и открыла сайт.
 
Больше двух недель сайт словно находился в недосягаемых просторах открытого космоса. Правда, нарисовался какой-то псих, настаивавший на более тесном знакомстве, но Маша, разумеется, его предложение проигнорировала.

Она уже почти разочаровалась в своём проекте, и стала подсчитывать понесённые убытки, когда дело сдвинулось с мёртвой точки.

Сначала на сайте отметилось несколько женщин, поделившись своими историями о несчастной «любови». Маша отнесла их к отряду Galliformes (курообразных), каждой из них ответила, посетовав, что помочь может только при личном общении. На сайте забурлила жизнь, подписчики общались друг с другом, давали советы, и даже делились кулинарными рецептами.

«Не о сим мечтала она в часы своего уединения!", – злилась Мария, - если бы её интересовала птицеферма, она бы начала со строительства курятника, а не открывала бы этот чёртов сайт!».

Но тут, неожиданно, как автосигнализация среди ночи, в унылой тишине квартиры раздался телефонный звонок. Маша так и подскочила на месте. Если не ошиблись номером, это мог быть только клиент. С момента приезда в Москву, она не стремилась заводить знакомства.

Маша шумно выдохнула, взяла в ставшую вдруг липкой ладонь коробочку телефона, и множество раз отрепетированным голосом произнесла:

-Да-а…

Звонила какая-то, судя по голосу, немолодая женщина. Она не стала вдаваться в подробности своей проблемы, попросила назначить время, когда можно будет приехать к Маше.
 
- Подождите минуточку, я найду для вас «окно». У меня обширная клиентура, весь день расписан по минутам, - Маша потянулась за блокнотом, пролистнула несколько пустых страниц, остановившись на той, где крупными буквами было выведено: «ЛОХИ», - завтра в десять утра вас устроит?

- Я приеду. А…

- Извините, пожалуйста, ко мне уже пришли. До завтра, - Мария отключилась, и исполнила подобие какого-то дикого танца, некоторым па которого позавидовали бы суровые воины племени маори.

Маша достала из шкафа синее японское кимоно, собственно, от него-то, как от печки, и вытанцевалось цветовое решение кабинета. Из шкатулки с бижутерией она достала кольцо из африканского золота в форме двух переплетающихся змей. Это кольцо было семейной реликвией, и передавалось по женской линии из поколения в поколение. Прапрадед Маши, известный  антрополог, привёз его из экспедиции в Африку, и подарил своей жене, рассказывал, что кольцу не одна тысяча лет. Марии никто кольцо не передавал, она забрала его вместе с другими украшениями матери, тем самым наказав её за «бесхребетность».

Нацепив кольцо на указательный палец, она отвела ладонь на расстояние вытянутой руки... и поразилась ужасному состоянию своего маникюра.

Занявшись приведением ногтей в порядок, Маша, к своему удивлению, в первый раз задумалась: « А каким образом она собирается «разводить» своих клиентов? Вот, придёт завтра к ней эта женщина, и что? Даже у лисы Алисы и кота Базилио была какая-то программа по отъёму денег у населения, не говоря уже о великом комбинаторе. А что есть у неё? Антураж и некие гипнотические способности? Допустим, ей удастся убедить клиентку заплатить за сеанс N-ю сумму денег, но проблема-то никуда не денется, и не исключено, что следующими посетителями будет наряд полиции, - Маше стало не по себе, - нет, так не пойдёт! Надо себя каким-то образом обезопасить. Что если с самого начала сеанса начать внушать клиенту, что нигде и никогда он не испытывал такого умиротворения, как здесь, в её обществе? Тогда, если что-то не сложится (а с чего бы чему-то складываться?), обманутый клиент не бросится её линчевать, и не натравит на неё свору полицейских, а возможно, спишет неудачу на стечение обстоятельств. О ней же будет вспоминать, ассоциируясь с приятными ощущениями во время посещения её кабинета, как о чём-то позитивном. Это может сработать. В детстве у неё получалось целыми днями держать родителей в нужном состоянии. Сейчас же её возможности ослабли… А почему она так в этом уверена? Получилось же у неё развести отца на «бабки». Ладно, главное ввя-заться в бой, а там посмотрим», - припомнила Маша слова Наполеона.

Закончив с маникюром, она поставила будильник на восемь часов, и улеглась спать. Ночью ей снилась какая-то муть, будто она в лабиринте со стенами, задрапированными синей тканью, спрятавшись от беснующейся многоликой белоглазой толпы, плутает по бесчисленным синим коридорам, и не может найти выхода. От кошмара её избавил пронзительный сигнал побудки.

Выполнив подобающие утренние процедуры, Мария наскоро позавтракала, и занялась макияжем. К десяти часам она была готова к встрече со своей первой клиенткой.
Электронные часы показывали 9.57, когда домофон пропиликал какой-то невнятно-бравурный марш.

Маша оставила дверь квартиры приоткрытой, а сама села на стул  у стены, лицом к выходу, положив руки на полированную поверхность стола.

Через минуту в полутёмную прихожую неуверенно просочилась женская фигура:

- Здравствуйте…

- Доброе утро, - Мария узнала голос звонившей, - раздевайтесь, и проходите сюда.

На стул напротив Маши присела  лет сорока, с хвостиком, со вкусом одетая дама, с тщательно оберегаемыми следами былой красоты на ухоженном лице.

Ворожея Влада начала работу. Она первой начала разговор, задала несколько наводящих вопросов. Через пятнадцать минут посетительница щебетала, как канарейка, перемалывая перед Владой-Машей косточки всех скелетов, до сего-дняшнего дня пылившихся в её шкафу.

Помимо дара внушения, у Марии была врождённая интуиция, подсказками которой она так опрометчиво пренебрегла, выходя замуж. Теперь же она полностью положилась на неё и благоприобретённый жизненный опыт.

История Ольги, так звали посетительницу, была банальна, до зевоты.
 
Отложив личную жизнь на потом, Ольга занялась карьерой, и к сорока годам добилась более, чем заметных результатов. Встряхнувшись, как от наваждения от бесконечных совещаний, симпозиумов, деловых встреч и обедов, плавно переходящих в ужин и нередко оканчивающихся деловой постелью, Ольга с ужасом поняла, что пропустила  все обычные, не выдуманные радости и невзгоды, такие привычные и понятные множеству людей. Жизнь, по образному выражению Фаины Раневской, "прошла и не поклонилась, как злая соседка". Подруг она давно растеряла, ни одного из мужчин своего круга назвать иначе, как коллегой, язык не поворачивался. Вот в этот период переоценки ценностей и неутешительного подведения итогов, появился ОН. Умный, мужественный, заботливый. Единственным его недостатком была молодость, но он быстро убедил Ольгу, что это их отношениям не помеха, и что ему всегда нравились женщины старше его.

Два года Ольга жила, словно парила в небесах. И вдруг всё рухнуло. Крылья оказались ненадёжными, и она, подобно Икару, вошла в крутое пике. Её лучик света в тёмном царстве материального благосостояния, оказывается, не изменял ей разве только что с античными мраморными нимфами и богинями. Жизнь потеряла смысл…

Ну, и дальше подробности, эпизоды. С этого места Маша Ольгу уже не слушала.

«Какие же бабы всё-таки дуры! Повестись на альфонса «геронтофила», а потом рвать на себе поддерживающее бельё и волосы с париков. Вот нисколько не жалко чувиху. Мальчишка-красавец, обезумел от перезрелых прелестей тётки, которая его на двадцать лет старше. Максим Галкин, блин! Где мозги? Даст ка она ей установочку на разрыв с этим упырёнком. Хуже всё равно не будет», - решила Маша.

- Первое время будет худо, не стесняйтесь, сразу ко мне. Я вас на позитив за-ворожу, - напутствовала она уже бьющую копытом, в преддверии грядущей разборки клиентку.

Как ни странно, но вопреки примете, первый блин получился вполне съедобным. Ольга ещё несколько раз приходила к Маше, улучшая её материальное положение, а потом позвонила, и сообщила радостную весть. Она выходит замуж за своего бывшего сокурсника, который сох по ней ещё в институте. Мария изобразила голосом бурную радость, подсчитывая в уме убытки от неожиданно счастливой развязки, казалось, безнадёжного дела. Ольга же, уверенная в том, что жизнь её изменилась в лучшую сторону благодаря только ворожбе Влады, подогнала Маше целое дойное стадо страждущих, и нуждающихся в её помощи, на которых та впоследствии отточила своё мастерство.
 
Дела Влады, или «Синей Влады», как стали называть со временем Марию многочисленные почитатели её ворожбы, пошли в гору. Блокнот с пометкой «ЛОХИ», сменила «Книга посетителей» в сафьяновом переплёте, съёмную квартиру в спальном районе – своя, недалеко от центра.

Маша подруливала к своему дому, когда мелодично затренькал телефон, закреплённый на «торпеде» её автомобиля.

- Да? – она поднесла трубку к уху, - я поняла. Нет. Только при личном общении. За сеанс? Не по телефону. Позвоните на следующей неделе, я постараюсь выкроить для вас время.

«Какое небо голубое…», - пропела-промяукала Маша, паркуя машину напротив подъезда.