Заколдованный круг

                ЗАКОЛДОВАННЫЙ КРУГ

   ...Наша позиция была удалена от опорной части, а оперативная обстановка и нехватка горючего не позволяла подходить сюда нашим армейским "Уралам". Использовать же бронетехнику тоже было нельзя, и в первую очередь - по причинам политического свойства. Появление бронетехники на передовой линии обороны могло быть расценено как нарушение минских договорённостей, что дало бы противнику козыри в информационной войне, не затихающей, в отличие от войны обычной, ни на мгновение.
   Но ведь нам были необходимы и боеприпасы, и вода, и пища. Если с водой нам помогла зимушка-зима своим, пусть и небольшим в отличии от более северных краёв, снегом, то всё остальное нам приходилось носить на себе за несколько вёрст с нашей опорной части.
   Как-то раз, нагрузившись продуктами и боекомплектом, мы вдвоём с  Евгением  вышли с опорной части к себе на позицию. Смеркалось, по небу ползли низкие серые тучи и дул обычный для здешних краёв сильный ветер. Тучи опускались всё ниже, сумерки сгущались всё сильнее, видимость делалась всё меньше. Вот уже на горизонте тёмно-серое небо полностью слилось со светло-серой заснеженной степью, растворив все видимые ранее очертания холмов. Мне  казалось, что наша позиция находится где-то левее, поэтому я всё время забирал влево. Вот уж  вроде бы должна показаться наша лесополоса, но её всё нет и нет. Видать, я немного сбился в наступившей темноте, к тому же ни звёзд, ни Луны, ни обычных огней на горизонте не было видно из-за низкой и плотной облачности. Ладно, сейчас я эту ошибку исправлю, ведь мы идём в верном направлении и уже находимся где-то совсем недалеко от цели.
   Вдруг у нас под ногами оказалась хорошо накатанная дорожная колея. Её не было и не могло быть на нашем пути, ведь никакая техника к нам не ходила. Откуда же колея? Странно...  Да нет же! Это колея от наших "Уралов" доставляющих грузы на нашу опорную часть. Просто мы в темноте немного отклонились и каким-то образом вышли на этот путь. Сейчас я исправлю эту небольшую ошибку и мы скоро прибудем на место. Вон впереди чернеют какие-то деревья, это и есть наша лесополоса в которой мы заготавливаем дрова на наши печки. Вперёд, к этим деревьям!
   Однако рядом с этими деревьями оказался какой-то очень глубокий и совсем незнакомый нам овраг, круто спускающийся куда-то вниз. Всё ясно! Это другой конец лесополосы, теперь нам надо просто спуститься по балке и продолжить путь в верном направлении. Тронулись мы было вниз, но спуск оказался очень крут. Рядом с нашей позицией таких крутых склонов нигде не было. Нет, тут всё же что-то не то, мы идём куда-то не туда. Нам хватило благоразумия вернуться и не тратить сил на бесполезные спуски-подъёмы по заснеженной балке, в которой к тому же глубина снега была по колено.
    Вернувшись обратно на подозрительную колею, мы разглядели вдали два каких-то чёрных пятна.
Да это же сгоревшие танки, оставшиеся в степи после освобождения прошлой зимой дебальцевского выступа! Всё, наконец-то разобрались! Сейчас мы найдём верный путь! Подойдя ближе к этим чёрным пятнам, мы увидели вместо танков деревья...
   Стало окончательно ясно, что мы заблудились в ночной степи. Как теперь быть? Свой телефон я с собой не взял из-за полной его разряженности, телефон моего товарища Жени тоже едва дышал и не мог тянуть яндекс-карты или другие информресурсы, при помощи которых можно было бы разобраться, где мы находимся. Идти наугад дальше, кричать, стрелять, звать на помощь? Но заблудившись, мы могли оказаться совсем рядом с укронацистами. Вот добыча-то им будет, вот радости-то противнику! Скажут, мол, "ватники" нам жрачку и боекомплект принесли...

    Ага, щщас! Подавляющее большинство из нас давным-давно твёрдо решило никогда не сдаваться живыми в плен. Лучше подорвать себя гранатой или застрелиться, чем отдать свою жизнь, честь и достоинство на поругание необандеровцам или просто одураченным пропагандой несчастным украинцам из ВСУ. А в нашем случае вдобавок ко всему мог выйти такой позор!

    Итак, не наскочить бы нам на врага... но куда же идти, в каком направлении двигаться? Мне кажется, будто идти надо вон в ту сторону, Жене кажется всё наоборот. Обстановка складывается всё более напряжённая, и во избежание ссоры я следую за Женей. В подобных случаях очень важно сохранить хладнокровие и выдержку, если же поддаться раздражению и злобе, то можно быстро погибнуть. Именно это и говорит богатый опыт путешественников, военных, первопроходцев: в подобных случаях людей губит не столько природная среда, сколько собственные панические настроения, проще говоря, - страх. Об этом писал Тур Хейердал, переплывший на утлом плотике половину Тихого океана. Это же самое отмечал Ален Бомбар, преодолевший всю Атлантику от Европы до Америки на надувной лодке. Вот и в нашем случае надо в первую очередь сохранить присутствие духа.
    Достаю гранату и вворачиваю в неё взрыватель, затем кладу её поближе в карман. Автомат вешаю на грудь, досылаю патрон в патронник и снимаю оружие с предохранителя. Теперь я готов к неожиданной встрече с противником. Наверное, то же самое делает и Женя, и хотя я не могу разглядеть его действий в темноте, но на всякий случай говорю ему:
- Женя, осторожно. Мы можем наскочить на укров.
   Евгений в ответ молчит, но молчание порой бывает красноречивее всяких слов. В этом тягостном молчании хорошо чувствуется, как тяжело сейчас Жене. Тем не менее, он сохраняет выдержку, не кричит, не возмущается, хотя с полным правом мог бы меня спросить:
- Куда ты меня завёл?!

   Потихоньку мы продвигаемся вперёд. Идём наугад по незнакомой колее, накатанной, наверное,  машинами противника. При этом мы часто останавливаемся, прислушиваемся и оглядываемся. Я обдумываю, как нам  ночевать. Продуктов у нас с собой более чем достаточно, но ночь без костра в   степи - это суровое испытание даже летом, а ведь сейчас идёт самая середина зимы. Холодной, сырой южной зимы с её пробирающим до костей ветром, с её бесконечной промозглой сыростью. Да и где мы окажемся с рассветом? Не под дулами ли бандеровских пулемётов, не на заминированных ли участках? Нет, надо как-то выбираться, выбираться прямо сейчас, как бы трудно и опасно это не было.
   Женя опять тянет меня в одну сторону, я же опять совершенно уверен, что идти надо в противоположную. Настоять на своём? Но тут мне вспоминается святоотеческая мудрость, когда-то вычитанная из многочисленных православных книг: будь крайне недоверчив к себе! Ладно, иду за Женей....  Но ведь в той стороне куда идёт Женя, находится противник! Что же делать? В душе начинает закипать раздражение, но тут опять вспоминается святоотеческая мудрость: смирись!
    Смиряюсь и молча иду за Женей. Мы уже порядком устали, из-за чего останавливаться приходится всё чаще. И вдруг во время одной из остановок порыв ветра донёс до меня чей-то неясный голос. То ли это был голос человека, то ли  ветер свистел в ушах и мне просто послышалась чья-то речь, то ли это было что-то ещё.
- Женя, ты сейчас слышал что-нибудь? Слышал? Что это было, Жень?
Но Женя в ответ угрюмо молчит. Не надо приставать к нему, требовать ответа, ему и так сейчас нелегко. Мы стоим, не двигаясь с места, и я внимательно прислушиваюсь, не повторится ли звук опять. Где-то вдали прогрохотал короткой очередью пулемёт, небо прочертили красные огни трассеров. Стрельба шла с совсем неожиданного для нас направления, и мы совершенно не могли понять, стреляют ли это наши или огонь ведёт противник. Используя последние остатки заряда, Женя связывается с нашей позицией:
- Дай очередь трассерами, мы тут маленько с пути сбились. Напряжённо ждём несколько минут, затем слышим где-то вдали короткую очередь, но не видим никаких трассеров. Дело совсем плохо, ничего понять нельзя. Делаем несколько шагов, и тут новая напасть: у рюкзака с продуктами, что несёт Женя, отрывается лямка. Подхожу помочь, и только тут обнаруживаю, насколько тяжёл этот рюкзак! В нём продукты на четыре дня, среди них консервные банки с тушёнкой, фруктовый сок, крупы... вес его где-то килограммов за тридцать, и эту тяжесть Женя безропотно нёс всю дорогу...
   Нет, надо передохнуть. Я напряжённо думаю, как быть дальше. Вне всякого сомнения, где-то рядом находится противник. Тот неясный подозрительный звук в безлюдной ночной степи - что это, как не обрывок их разговора, случайно донесённого до меня ветром?
Так как же быть?  После долгого размышления решаем бросить рюкзак с продуктами здесь, а сами налегке будем пробиваться к своим. Оттаскиваем рюкзак под какой-то куст, и тут я замечаю мелькнувший неподалёку свет фонарика!
- Ложись! - сдавленно хриплю я Жене и падаю в снег сам, опирая на рюкзак автомат в сторону фонарика.
- Свет видел?
- Ага.
- Укры?
- Не знаю...
- Наверное, они...
- Может, и они...
  Лежим, ждём. Тишина. Никто к нам не приближается, по нам не стреляют. Наверное, они нас не заметили, и этим счастливым обстоятельством надо обязательно воспользоваться. Посовещавшись с Женей, решаю подобраться поближе к месту, где нами был замечен огонёк, и получше разведать обстановку. Ступая как можно тише, продвигаюсь ближе и ближе. Вот впереди начинают вырисовываться какие-то неясные очертания. Ближе, ещё ближе... теперь остановимся, подождём, послушаем, подумаем, посмотрим. Вроде бы всё тихо. Делаю ещё несколько осторожных шагов, и...

   И тут передо мной вырисовывается картина нашей опорной части, с которой мы начинали свой мучительный путь! Оказывается, блуждая по степи мы описали правильный круг и пришли в исходную точку. Открывшееся обстоятельство было столь оглушительно, что мы решили не заходить к нашим, дабы не смущать их этим случаем. Расслабившись, успокоившись и передохнув, мы вновь тронулись к своему боевому рубежу. Чувствуя свою вину за произошедшее, я взял на себя тяжеленный рюкзак с продуктами, отдав другой, намного более легкий рюкзак с зарядами к гранатомету, Жене.

   Между тем плотный ночной туман рассеялся и на горизонте загорелись огоньки селений. Теперь выбрать верное направление не составляло никакого труда, ведь все эти огоньки мы давным-давно знали наперечёт. Однако едва начав правильный путь, пришлось остановиться: у рюкзака с продуктами, не выдержав нагрузки, оторвалась вторая лямка.
   Остановился, осмотрелся, приметил одиноко стоящее небольшое деревце и перетащил к нему рюкзак, после чего мы продолжили путь. Место в котором остался рюкзак я определил довольно точно по огням на горизонте и едва видимой в снегу старой дорожной колее.    Женя, пока ждал меня невдалеке, оставил на снегу один заряд к гранатомету - мощную гранату с реактивным двигателем, да так и позабыл поднять его.
  Шагалось нам легко и спокойно, благо снега в этих краях гораздо меньше, чем в более северных областях. Глубина его была в среднем по щиколотку, поэтому можно было идти по степи напрямик, не придерживаясь троп и дорог.    Вскоре впереди замаячила темная полоса нашей лесопосадки, и тут среди деревьев ударили короткие вспышки выстрелов, а чуть погодя до нас долетел и сухой звук автоматной очереди: та-та-та-та. Это наш соратник Саня, оставшийся на нашем боевом рубеже и давно ждущий нашего возвращения, дал короткую очередь в воздух. Как потом выяснилось, у Сани не оказалось трассеров, поэтому он время от времени стрелял обычными патронами. Из-за ветра и дальности расстояния мы этих выстрелов не слыхали, пока не оказались поблизости от цели нашего пути.
  На следующий день посветлу мы пошли назад в степь, где легко и быстро нашли и оставленный рюкзак, и забытую гранату. Таким образом, в итоге наше приключение завершилось вполне благополучно, но.....  Но из каждого случая надо делать выводы. Так чему же научило нас это приключение?
  Наиболее тяжёлые ошибки совершаешь, когда  целиком и полностью уверен в своей правоте. Поэтому себя необходимо всегда проверять и перепроверять, прибегая для этого к доступным средствам. Строители, например, используют уровни и отвесы, ученые прибегают к смежным источникам знаний, врачи пользуются показаниями приборов. Всё это необходимо делать из-за нашего естественного несовершенства, не позволяющего нам прочертить без особых приспособлений даже такую простую фигуру как круг.
Круг.... но именно его мы и прочертили в этот раз, прочертили не от руки на бумаге, а шагая по степи глухой ночью. Это явление известно с очень давних пор, его описания нередко встречаются в литературе. Я и сам столкнулся с ним не в первый раз, о чём и поведаю далее.

               

    Помнится, около тридцати лет назад я заблудился в Мещёре, в её бескрайних глухих лесах. В те времена я очень любил походы за грибами с ночевкой в лесу, имел уже немалый опыт по этой части и относительно неплохо знал лес, не взирая на его большую протяженность. Уединение, ночёвка в лесу у костра, всегда доставляет мне какую-то совершенно особую, тихую радость, какое-то несказанное удовлетворение. В такие мгновения мысли текут  особенным образом, в душе наступает тоже какой-то особенный, ни на что другое не похожий, уют,  дух устремляется в  неведомые дали. Окружающий тебя темный ночной лес начинает восприниматься милее родного дома, отступают всякие треволнения, заботы, исчезает суетность. Проснувшись поутру, ты видишь вокруг себя изумрудный ковер мха и высокие медно-красные, ровные, словно выточенные на огромном станке, стволы красавиц сосен.
   А вот и грибы! Их шляпки были, оказывается, совсем рядом с тобой, просто в темноте ты не мог их увидеть. Торжественность и великолепие соснового бора зовёт, манит тебя в свои глубины. С радостным предвкушением и надеждой ты отправляешься бродить между могучими стволами-колоннами наших родных деревьев. Ты никуда не спешишь, ни за что не переживаешь и ничего не опасаешься. Ты идёшь и идёшь наугад, не разбирая пути и не боясь заблудиться, потому что давно и хорошо знаешь этот лес. Тебя привлекают его отдельные уголки: вон там среди сосен виднеется молодой ельничек, дай-ка загляну в него. А вон там - небольшой березнячок, пойду-ка я к нему.
 
   Где-то к середине дня делаю небольшой привал. Сажусь на пень, достаю свои нехитрые припасы: хлеб, вареные яйца. В те годы ещё не было такого жуткого нашествия полимерной пленки какое мы переживаем сейчас, но и тогда я строго-настрого запрещал себе мусорить в лесу, унося с собой всё, что плохо разлагается естественным путем. Однако скорлупу от съеденных яиц я со спокойной совестью бросил на землю у послужившего мне  креслом пня, и отправился далее в свой лесной поход, продолжая его все тем же вольным образом, каким шёл и ранее.  Стоял тихий осенний день,   по-пушкински восторженный, и  только серое небо хмурилось и вздыхало, пряча за беспокойными серыми облаками солнце.

   Вот уже отяжелели мои корзины, заполненные веселым сбором грибного разнообразия.

 Тут и крепыши-боровики, и желтенькие лисички, и милые подберезовики, и красавцы подосиновики, охряно-желтые моховики и светло-зелёные  бархатистые шляпки моховиков зеленых. Каштановым цветом  верха и желто-зелёной губкой низа шляпки выглядывают среди них польские белые грибы, почему-то до сих пор не имеющие у нас своего народного названия. Всем хорош этот грибок: и растёт он дружными ватагами, и  выбирает себе чистый сосновый бор, без травы и коряжника, без еловой частели и непролазных зарослей крушины. Никакой особой обработки он не требует, пригоден для всех видов приготовления, отлично идёт в заготовки: его можно сушить и мариновать. Лишь размером да толщиной ножки он уступает нашему обычному белому боровику, но почему же у такого хорошего гриба нет простого народного имени?
 Я много раздумывал над этим странным обстоятельством, читал книги, спрашивал других грибников, иногда даже разыгрывая их: мол, вот нашел я тут какие-то неплохие с виду грибы, а как они называются, - не знаю... Но все говорили мне одно: "польский белый".
    Уйййййй... как-то совсем не по душе мне это название. Отдает оно какой-то бездушной номенклатурой, никак не вяжущейся с образом самого гриба. Вдобавок ещё и состоит-то оно из двух слов, что очень неудобно, а  если выговаривать полностью, то получится "польский белый гриб". Это уже совсем никуда не годится.
   В конце концов решил я сам попробовать придумать этому грибу название. Долго мучился в поиске, но в итоге понял, что взялся за непосильную задачу. Дело было совсем плохо, но тут ко мне на помощь пришли... немцы!
  Как-то раз мне в руки попала изданная в последние годы существования ГДР книжка "ташенбух фюр пильцфройнде", то есть карманный справочник грибника-любителя. В ней этот замечательный грибок имел название мароненрёрлинг, то есть трубчатый гриб марон. Марон. Отлично! Коротко, удобосказуемо и вполне благозвучно, хотя и не по-русски. С тех пор я стал звать польские белые грибы на немецкий манер, - маронами, что в переводе на русский означает плод каштана. Действительно, разбросанные по зеленому мху коричневые шляпки молодых марончиков и в самом деле весьма похожи на орехи конского каштана со снятой с них зеленой кожурой.
   То немцы, то поляки... всё-таки странно как-то. Русские всегда были первыми среди всех других народов по части знания грибов, любовь к грибам впечатана в глубины нашей родовой памяти, а тут - на тебе! Как и чем объяснить такую несуразицу? Наверное, споры этих маронов занесли в наши леса на своих сапогах немецкие солдаты во время мировых войн, после чего марон и распространился по нашим сосновым борам.

    Войны, войны... солдатам приходилось быть и в таком же вот глухом лесу, что окружает меня сейчас. Наверняка были случаи, когда кто-то в таком лесу отставал, терялся или оставался намеренно для выполнения особого задания. Выпади такое испытание на мою долю - как повел бы я себя? Наверное, справился бы вполне. Для меня лес - что родной дом, я совершенно спокойно ночую в нём в одиночку без спальников, одеял и палаток, я целый день брожу по нему, наматывая с тяжеленными корзинами десятки вёрст, я ничуть не боюсь заблудиться, я издали отлично чую любого идущего по лесу человека, я легко могу затаиться, я... я... я...

   Вот и окажись я солдатом, шёл бы так же спокойно по лесу, только вместо корзины клал бы грибы в каску. Размышляя таким наивным образом, я всё шёл и шёл, то отклоняясь в одну сторону чтобы обойти валежник, то уходя в другую сторону от выскиря - упавшего дерева, корни которого вырвались вместе с землей, образовав что-то вроде огромного плоского щита. Говорят,  в войну за такими выскирями удобно прятались партизаны...
  День уже клонился к вечеру и пора было выбираться к железной дороге, чтобы затем пройти по ней до ближайшей станции. Ну что ж, пора так пора. Мне надо идти вот в этом направлении и через пару-тройку километров я увижу сереющее сквозь заросли железнодорожное полотно. Беру нужное направление, иду, и вместо железной дороги выхожу к пню с валяющейся подле него яичной скорлупой...
   Вот это да! Да я ж был тут едва ли не полдня назад, да я ж с тех пор должен был уйти отсюда за десяток километров, да я ж всё это время шёл, не сделав ни одного привала! Шёл и шёл, шёл в полной уверенности, что двигаюсь поступательно в нужном направлении, а на деле оказалось, что я описал огромный круг и вышел к месту своего привала.
    Опешив поначалу от такой неожиданности, я вспомнил многократно слышанные мной рассказы об этом явлении, и понял, что на этот раз столкнулся с ним сам.  В голове завертелся вихрь мыслей, думалось много всякого разного:  здесь и нечистая сила, и попытки атеистической науки объяснить  случившееся разной длиной шага  правой и левой ноги, и прочие, свойственные подобным случаям, метания разума. Надо сказать, что в то время я был ещё очень далек от православной веры, но при этом не разделял и взглядов вульгарного материализма,  твёрдо веря в наличие  иных  миров,  измерений, сущностей.  Каких именно? Этого я не знал, но лес  в  те времена казался мне  каким-то нерукотворным храмом природы, полным всевозможных тайн и загадок. Наверное, тогда я бы ничуть не удивился Лешему или бабе Яге, выйди они навстречу  из еловой чащи или зарослей крушины. Наверное, поэтому же я совершенно спокойно ночевал в лесу в одиночку, не испытывая и тени страха, ведь  страх порождается неизвестностью. Ночью или в сумерках наше зрение перестает чётко различать предметы, отчего высокий пень начинает казаться затаившимся человеком, груда хвороста - зверем, а непроглядные заросли в которых может затаиться враг наша родовая память воспринимает как несомненный источник угрозы. Отсюда в душе рождается сначала напряжение, а за напряжением следует страх. У страха же глаза велики, и вот вам уже мерещатся мелькающие вокруг вас тени, чьи-то крадущиеся сзади  шаги, следящие за вами из-за деревьев злые глаза.  Даже зная наперед об этих обманах восприятия, вы не сможете  ни убедить себя в отсутствии опасности, ни успокоить себя  рассудочными доводами, какими бы  правильными и обоснованными  они не были . В ночном лесу вас всё равно будет душить страх.
   Совсем иначе было со мной. В те годы я верил, что лес полон каких-то сущностей из инобытия,  получивших в народных сказках наименования Лешего, бабы Яги, старичка-лесовичка и прочей лесной нечисти. Но я очень любил лес, поэтому эти сущности представлялись мне совершенно неопасными и беззлобными, скорее даже расположенными ко мне,  хотя и без особой радости и гостеприимства. В таком случае, чего мне бояться? Дикие звери сами боятся человека и обходят его за версту, это я знал хорошо и давно. Опасны лишь волки зимой или встреча зверей со  своими детенышами, при которой звери могут кинуться на их защиту.  Но сейчас в лесу стояла осень, потомство диких зверей к этому времени уже подросло и окрепло, поэтому я чувствовал себя в полной безопасности.
   Подивившись случившемуся, я вновь тронулся в путь, немного даже радуясь столь забавному происшествию. Надо же! Широко известное явление приключилось наконец-то и со мной, причем случилось оно не взирая на моё неплохое знание леса , в котором я ночевал и по которому бродил уже не первое лето. Теперь будет что рассказать знакомым и друзьям  - сам Леший водил меня кругами по своему огромному лесу!
  Будучи в таком приподнятом расположении духа, я бодро шагал вперёд. Великолепный  светлый сосновый бор сменялся местами то  белым березняком,  то тёмным ельником, то смешанным лесом с зарослями можжевельника и крушины. Мой путь часто преграждал и  валежник,  и   еловая частель  -  многочисленные молодые ёлочки высотой с рост человека, плотно стоящие сплошной зеленой стеной. Продираться сквозь такую частель было трудно, ветки больно хлестали по лицу и рукам, норовили выколоть глаза, путались в ногах,, цеплялись за обе корзины которые я нёс  на согнутых в локтях руках. Чтобы преодолеть эти заросли, я разворачивался к ним спиной, да так и шёл задом на перед, пока не выходил из частели в более разреженный лес. Пробираясь  по лесным зарослям, сворачивая то вправо то влево,  обходя стороной  непролазный бурелом, я хорошо   видел, насколько несостоятельно распространённое объяснение  этого явления разной длиной шага правой и левой ног. Такое объяснение могло бы быть вероятным, двигайся я по совершенно ровной поверхности без малейших помех, но  в лесу об этом не могло быть и речи.
Немного развлекшись и поулыбавшись случившемуся, я шёл  в полной уверенности, что уж теперь-то теперь иду верным прямым путем и скоро выйду к железной дороге. Каково же было моё удивление, когда я вновь оказался у пня с лежавшей рядом с ним яичной скорлупой, оставленной мной здесь во время привала!
Вот это да! Дело-то, оказывается, совсем нешуточное. Благодушно-весёлое настроение сменилось замешательством...
Ну вот что, хватит! Шутки в сторону, пора выбираться из леса. С каким-то раздражением я решительно зашагал в нужном направлении. Между тем день начал клониться к вечеру, оставаться ночевать в лесу вторую  ночь подряд без воды и еды не хотелось, да и мои корзины были полны прекрасных грибов требовавших срочной переработки.
   Что? Я заблудился? Полно те! Уж кому-кому, но мне-то с моим опытом  заблудиться в лесу было просто стыдно. С лесом я познакомился ещё в раннем детстве, когда отец брал меня с собой, отправляясь по грибы и по ягоды в родные леса вятского края. Позже, в юности, я изведал и сибирскую тайгу на родине моей матери. Я всегда гордился своим умением находить правильную дорогу в самых непролазных дебрях, в самых глухих уголках лесной чащи я чувствовал себя как дома. И вдруг -  заблудиться! Да быть того не может!
    Впереди в зелени леса зачернели стволы ольхи. Ну конечно же, я ведь иду верным путем, поэтому теперь, вместо того чтобы описывать по лесу круг, я дошел до лесного ручья, берега которого густо поросли ольховником. Да, всё верно: вот они, кочки с осокой, вот и вода зажмыхала под подошвами  сапог,  вот и совершенно белые болотные подберезовики рассыпались по изумрудно-зеленому мху. И вдруг... что это? 
Какое-то странное образование на покрытой прошлогодней листвой земле, напоминающее застывшие языки огня, лишь цвет  у него был совершенно другим,  не ярко-оранжевым, а тёмно-коричневым, словно бы из-под земли вырвалось  пламя преисподни, да так и застыло на толстом слое лесного опада из прошлогодних листьев и засохших веточек. Да это же осенний строчок, -  малоизвестный гриб, именуемый ещё пестрицей, бабурой и  имеющий наверное  другие народные названия.   Однако встретившийся мне строчок был гораздо больше среднего размера, он один едва поместился бы в большой суповой тарелке. У самой земли я  срезал плотную, но полую внутри  белую ножку,  обдул гриб со всех сторон чтобы удалить мелкий сор и раздуть подальше его споры, затем  осторожно положил хрупкий гриб в корзину поверх других грибов. Чудесная находка очень меня порадовала, и ободренный ею я зашагал далее, ничуть не смущаясь тем обстоятельством, что по моим же расчетам я никак не должен был попасть в этот ольховник.  Ну да ладно, всё это мелочи, сейчас на моём пути будет ручей и по нему я легко выйду к железной дороге.
  Так я шел от кочки к кочке, от одной ольхи к другой. Будучи обычно невысокой и тонкой, здесь ольха была сильным и хорошо развитым деревом высотой с  десяток  метров с толщиной  комля  около полуметра. Некоторые из них уже отстояли свой век,  и на одном из таких стволов ольхи я заметил гриб чагу, обычно растущую на берёзе. 
   Между тем, вопреки моим ожиданиям, ручья всё не было. Ольховник тянулся  дальше и дальше, и наконец впереди  опять замаячили красавицы-сосны. Вместо ручья я вышел в сосновый бор, но ничего плохого в этом не было, потому что вон в том направлении вон за теми ёлочками скоро появится железнодорожная насыпь.  Я уверенно  прошёл эти ёлочки и оказался... все у того же  пня с валяющейся подле яичной скорлупой!
   Меня охватило чувство незримого присутствия какой-то таинственной невидимой силы с ощущением полного своего ничтожества перед ней.  Уже начало смеркаться, остатки недавнего благодушного настроения улетучились без следа, и я наконец со всей очевидностью понял, что заблудился, Заблудился по-настоящему, заблудился в огромном мещёрском лесу, заблудился так,  что не могу теперь даже приблизительно определить нужное направление. Оставив последние тщеславные помыслы о своих способностях находить дорогу в лесах, я  уже без всякой надежды выбраться побрёл наугад сквозь лесную чащу. Вспомнился совет моего покойного отца: в таких случаях намечай взглядом дерево по прямой от себя, дойдя до него, намечай опять по прямой следующее дерево. Вот я и иду,  без особой надежды и веры намечая взглядом дерево за деревом. В темнеющем лесу лучше всего видны сейчас белоствольные березы. На стволе  одной из них висит крупный сросток  отличных опят, но мне уже не до них.  Вон у сосны красуется боровик, но в корзинах у меня нет для него места, подойти к нему нет времени, нагнуться за ним нет сил, поэтому я иду дальше, всё ускоряя и ускоряя шаг в  сгущающихся лесных сумерках. Скоро станет совсем темно и идти дальше по лесу будет невозможно. Я  уже выбился из сил, ноги налились свинцовой тяжестью, а корзины с грибами превратились в тяжеленные гири. Спина ныла от  заплечного мешка,  сильная усталость мутила голову. Уже почти совсем стемнело, и разумно было бы подыскать место для ночлега, насобирать хвороста, разложить костер,  сделать лежанку из мха и еловых веток, но какое-то странное безразличие овладело мной. Ночлег? Ладно, как-нибудь устроюсь....
  И вот в почти полной темноте сквозь заросли молодых берёзок вдруг  завиднелась какая-то серая полоса. Да это же... железнодорожная насыпь!  Выбравшись на неё, я  дошагал  ещё несколько километров до станции, сел на поезд и  благополучно добрался  до дома.
   
Теперь такой же случай произошел со мной в донской степи, и я нарочно привел здесь подробное описание, чтобы сравнить оба случая и сделать некоторые выводы.
    Первое, что бросается здесь в глаза, это имеющаяся поначалу самоуверенность, твёрдая убежденность в верности  пути по которому следует заблудившийся.  Святоотеческое наследие Православной Церкви содержит множество предостережений против самоуверенности, а святитель Игнатий Брянчанинов наставлял быть крайне недоверчивым к самому себе, к собственному мнению,  и всегда выверять его либо у своего духовника, либо у других пользующихся доверием источников. Поэтому известное "доверяй, но проверяй" необходимо в первую очередь прилагать к себе самому. Даже будучи в полной уверенности,  надо всё равно проверить свою правоту, и лучше  при помощи других людей, испросив их мнения или совета.
  Обращает на себя внимание то обстоятельство, что после отказа от самоуверенности и смирения с  обстоятельствами либо иной точкой зрения,  "заколдованный круг"  начинает благоприятно разрешаться.
   Ни в коем случае нельзя  поддаваться страху, раздражению, суете и прочим подобным чувствам. Самообладание и хладнокровие служит здесь непременным условием успеха. Если ты заблудился вместе с товарищами, то особенно недопустимо спорить  и злиться друг на друга. Чувство - враг разума, вспышка чувств напрочь похоронит саму возможность разумного решения.

  Теперь перейдем к самому явлению   "заколдованного круга".   Дать ему исчерпывающее объяснение я не могу, но здесь несомненно имеет место  неспособность правильно определить своё местоположение на местности и направление своего движения. В природной среде мы совершенно незаметно для себя  определяем их в первую очередь по солнцу, затем по знакомым предметам, а ночью по Луне и звёздам. Если таковых вокруг нас не видно, то человек быстро теряет ориентировку и начинает блуждать. Такое случается с нами и в крупных городах, внутри больших зданий, особенно если мы не стараемся запомнить правильный путь.
В описываемых случаях эти возможности правильного определения  отсутствовали полностью: в лесу  было пасмурное небо, а из знакомых узнаваемых предметов был лишь пень с лежащей подле него яичной скорлупой.
    В ночной степи был плотный туман,  скрывший Луну, звёзды и огни на горизонте, лишив нас таким образом всякой возможности определить верное направление. Когда в лесу  встретилась железная дорога, а в степи исчез туман и появились огни на горизонте, всякие блуждания мгновенно прекратились. После случая в степи я стал всегда носить с собой компас, доставшийся мне по наследству от покойного отца.

   Однако остается неясным, почему заблудившийся  идёт по кругу. Как и отчего это  происходит? Сразу отметим здесь намеренно допущенную мной ошибку:  по кругу идёт не заблудившийся, а совершенно уверенный в правоте своего пути человек. Выход на начальную точку своего пути является для него очень  неожиданным, а то и   оглушительным обстоятельством.
   Наблюдения и исследования различных случаев блужданий  показывают, что обнаружив свою неспособность  находить правильный путь,  заблудившийся начинает беспорядочно  метаться из стороны в сторону, вычерчивая своим путём неправильные ломаные линии расположенные без какого-либо порядка. Когда же путник падает от бессилия, то расстояние от начальной точки пути  до его окончания может составить всего около 600 метров, в то время как длина самого пройденного пути будет измеряться десятками километров.
  Так почему же мы идём по кругу? По всей видимости, это явление связано с работой нашего сознания, а если быть более точным - подсознания. Мы хорошо отличаем правое от левого, и даже если путаемся при команде "напра-во!," или "нале-во!",  то эта путаница обусловлена неверной   или замедленной связкой услышанных слов с решением выполнить требуемое действие. На самом деле вряд ли кто-нибудь из нас спутает правую руку с левой, садясь за стол или вставляя ключ в замок. Стало  быть, право и лево мы различаем совершенно чётко и ясно.  Право и лево являются не просто условными сторонами пространства, а отражают важные особенности устроения нашего подсознания. Для подавляющего большинства из нас правая сторона является предпочтительной, и  это обстоятельство  связано не только и не столько с воспитанием, сколько с только что упомянутыми особенностями высшей нервной деятельности. В самом деле, если бы для мозга право и лево не имело бы существенной разницы, то и  воспитатели не стали бы прилагать столько усилий по  привитию детям   предпочтения только к правой стороне.  Неравенство деятельности полушарий головного мозга известно науке давным-давно, что лишь подтверждает простые житейские наблюдения: для нашего сознания право и лево служат резко разграниченными сторонами окружающего нас пространства, при этом одна из этих сторон (для большинства правая, для левшей левая)  намного превосходит по своей значимости другую сторону.
В случаях, когда в окружающем пространстве нет заметных точек или предметов привязки, на основании которых можно было бы определять своё местоположение,  наше подсознание начинает как бы  "грести одним веслом", то есть невольно склоняться всё время в  какую-то одну сторону, отдавая соответствующие повеления телу. Отсюда и в самом деле может меняться длина шага правой и левой ноги, и в итоге человек  кружит  подобно лодке, на которой гребцы гребут только с одного борта.
   На  бессознательное свойство этого явления указывают чувство полной уверенности в шествии по правильному пути, в то время как ноги несут человека по кругу, а так же  бессилие имеющихся знаний местности и накопленного опыта.
    Когда же заблудившийся узнаёт о случившемся с ним, то возникающее замешательство ломает тонкую работу подсознания, отчего путь  блуждающего   принимает вид беспорядочно изломаной линии вместо описанного ранее круга.
   Появление на местности  видимых  точек привязки включает в работу сознание, и оно,  отталкиваясь от них, начинает определять  правильное направление движения, отчего  "заколдованный круг" мгновенно исчезает.
   Таково моё предположение, моё виденье и объяснение явления "заколдованного круга", описанного, в частности, в одном из произведений советской  литературной классики - историческом романе Степана Павловича Злобина "Степан Разин".  В нём стрельчиха Марья пыталась бежать из  Гурьева, бывшего в то время маленьким степным городком Яицкого казачьего войска. У неё убили мужа и  пылая ненавистью, она решила сбежать из проклятого места к бабке в Астрахань, предварительно продав всё своё нажитое добро. Всю ночь она шла по степи, а к рассвету обнаружила, что оказалась на том же самом месте, откуда начала свой путь - у расположенной в степи крепости Яицкого городка.

   Итак, круги. "Заколдованные круги",  сводящие на нет все предпринятые усилия,  порождающие  растерянность и страх, сеющие суеверия и в конечном счёте уводящие столь далеко от верного пути, что гибель становится здесь делом вполне вероятным.
Выше мы выяснили, что при попадании в "заколдованный круг" следует:
1. Напрочь изгнать всякую самоуверенность;
2. Сохранять самообладание и хладнокровие;
3. Двигаться далее, намечая одну цель за другой  по прямой линии.

   Теперь  взглянем на вещи немного шире.  Не случается  ли нам попадать в подобные   "заколдованные круги" , только  в иных отношениях, например, в части общественно-политической деятельности?
   Не приходится ли  идти там по кругу, а обнаружив это прискорбное обстоятельство, не обрушиваем ли мы свой гнев на соратников, не даём ли воли  подавляющим рассудок чувствам, лишая себя и других возможности принять  разумное решение? Наконец, запутавшись окончательно, не шарахаемся ли мы из стороны в сторону, не  предпринимаем ли беспорядочных метаний?

Согласитесь, здесь есть о чём подумать....