Освобождение

Освобождение

Монопьеса

     Обычная комната в обычной квартире, какая могла бы принадлежать скромному молодому мужчине, пожинающему первые успехи на профессиональном пути. Обстановка 90-х с вкраплениями современности. Диван, туалетный столик со стеклянными баночками, полки с книгами, ноутбук и стопка книг на компьютерном столе, печатная машинка, настольная лампа. Но всё в беспорядке, небрежности и захламлённости. Видно, что уже какое-то время за жильём не следят.

     Из-за сцены слышатся приближающиеся крики, как будто кто-то ругается.

     Либо ты, либо я. Кто-то из нас должен уйти. Сегодня же. Я очень устал. Это длится уже три года. Никто не просил тебя приходить. У меня всё было хорошо: я работал, у меня была любимая девушка, планы, мечты… Пока не появилась ты и всё не испортила.

     Выходит мужчина 25-30 лет, довольно симпатичного и интеллигентного вида. Но его одежда тоже небрежна, волосы растрёпаны, он бледен, выглядит устало и замучено. Ходит взад и вперёд по комнате и, обращаясь к кому-то невидимому, продолжает говорить. В ходе монолога периодически останавливается возле различных предметов.

     Ну откуда ты вообще взялась? За что это мне? Скольким до меня ты уже сломала жизнь? А скольким ещё сломаешь?
     А я, дурак, сначала не придал этому значения. Думал, ну раз-два, и закончится. С кем не бывает. Но после той ночи я понял, что это серьёзно. Я попытался объяснить всё Оксане, моей девушке, сказал, что можно жить и так, принять тебя в нашу жизнь. Но она не поняла меня! Она меня не поняла… Что, это я плохой? Я вообще не имел права такое предлагать? Но мне тоже хочется жить! Я мог бы потянуть, моих доходов хватило бы. Полно таких примеров. Со временем бы и Оксанка устроилась работать, после окончания института. И жили бы, даже с тобой. Но она ушла. Ты выжила её, когда прочно обосновалась в моей квартире. Когда здесь появились твои вещи. Все эти баночки-скляночки (показывает на туалетный столик), тряпки…
     В самом начале меня даже посещали какие-то порывы вдохновения. Я стал больше сочинять,  просиживал ночи за статьями и рассказами. Мне ведь тогда казалось: ты скоро уйдёшь. Станешь очередным приключением, новым опытом. Но у тебя были другие планы.
     Когда мои родственники и друзья узнали, они сказали: «Это ж капец. Тебе надо срочно выкарабкиваться, парень». Сначала я отшучивался, но потом и сам понял, что влип. С каждым днём ты всё больше и больше захватывала мою жизнь. Из-за тебя я перестал высыпаться, ограничил свой круг общения. Когда дело дошло до моей работы, я сказал: «Только не это. Работу не тронь. Это моя территория, и тебя я на неё не пущу, наглая стерва». На какое-то время ты угомонилась, я снова с головой ушёл в работу и уже было обрадовался, что эта история заканчивается. Но после небольшой передышки ты стала наседать на меня с новой силой.
     Я начал искать советы в Интернете. На форумах было довольно много людей с похожей проблемой. Я чувствовал, что не одинок. Но почти никто из них не мог ничего посоветовать. Они сами перепробовали уже все средства, но ни одно из них не помогло. Были, правда, счастливчики. Единицы, но и это вселяло в меня надежду.
     Я пытался не думать о тебе, но не мог. Я как будто зациклился, перестал думать даже о работе и творчестве. Да и ты сама не давала о себе забыть.
     Я опустился, перестал следить за собой. Забросил работу, все последние деньги ушли на тебя. Только ты одна процветала. Родные и близкие, увидев, как меня засосало, совсем перестали поддерживать. Конечно, легко судить со стороны. Посмотрел бы, как они запели, если б попали в такую же ситуацию…
     Я стал распродавать и закладывать ценные вещи. Запил от горя и безысходности. Параллельно с этим наступила черная полоса во всём. Даже моё творчество больше никого не интересовало.
     Я пытался с тобой по-хорошему. Уговаривал уйти, носился как с писаной торбой, как с золотым яйцом. Богу молился!
     Однажды даже в церковь пошёл, рассказал всё батюшке. «Всё от Бога, и она тоже», –  ответил мне батюшка. От Бога! Ты от Бога! (с возмущением)
     Со временем моё терпение кончилось. Я окончательно возненавидел тебя. И стал травить!!! Я травил тебя, растрачивая последние деньги на дорогущие яды. А ты только смеялась, как бессмертная богиня, как будто знала, что тебя ничто не возьмёт. Никто даже толком не мог сказать, что ты такое. Какая-то загадка. Нечто, не поддающееся определению. Это-то и было самое ужасное. Если бы я когда-то сталкивался с чем-то подобным, то избавиться от тебя не составило бы труда… Но ты была похожа на какую-то средневековую эпидемию, что внушало сверхъестественный, суеверный ужас перед тобой.
    
     Подходит к столу и рассматривает какие-то бумаги.

     Вот я смотрю на твои снимки. Ты отвратительна. Но в тебе есть что-то притягательное. Я читаю то, что о тебе пишут. А пишут о тебе очень много! И это даже интересно. Будь я выпускником школы, стоящим перед выбором жизненного пути, я бы, наверное, посвятил тебе всю жизнь. Но не сейчас и не в качестве твоей жертвы!
     Отстань от меня наконец! Вон из моего дома! Как же ты меня бесишь!
     Хочешь ещё одной сцены, тебе мало тех, что было?
     Я пытался убежать от тебя. Но ни в Ирландии, ни на Сахалине ты не оставляла меня  в покое.
     Верни мне мою жизнь! Верни мне самого себя!

     Звонок мобильного телефона («Похоронный марш» Ф. Шопена).

–  Слушаю. А, привет, Андрюха. Спасибо, что ещё не забыл обо мне окончательно. Я не преувеличиваю! Мне действительно почти никто не звонит. Все уже махнули рукой. Нет, она всё не уходит. Я не могу от неё избавиться. Лучше не становится. Что я делал сегодня? Травил. Трррааавииил! Но она крепко засела. Ни на какие уговоры не поддается. Что? Не поехала ли у меня крыша? Не знаю, у кого угодно поедет. В том числе и от одиночества. Поневоле сам с собой разговаривать будешь. Может быть, это я так свой оставшийся творческий потенциал выплескиваю. А то ничего больше не пишется.
     Знаешь, дружище, я сегодня твёрдо решил: или я, или она. До вечера это должно решиться. Что говоришь? Заедешь? Да ты и в прошлый раз обещал, но я тебя так и не дождался. Так что можешь даже не обещать, я всё пойму. Да ну перестань. Я всё понимаю. Я сейчас не самый лучший субъект для общения. Пойду лучше договорю с ней. Что? Оксанка замуж собирается? Ты что, добить меня решил? Друг называется. Всё, пока! (со злостью кладёт трубку и бросает на диван)

     Нет, так больше не может продолжаться. Ты уйдёшь из моего дома. Выходи, где ты прячешься?

     Смотри, что я сейчас сделаю!

     Сгребает с туалетного столика склянки и выбрасывает их в окно. Слышится звон. После этого достаёт из ящика какой-то бутылёк и высыпает его содержимое себе в рот, приговаривая:

–  Вот тебе, вот тебе! А такого яда ты ещё не пробовала? Я вытравлю тебя! Тебе придётся уйти!

     Потом, обессилев, ложится на кровать лицом к стене и не двигается.

     Кто-то звонит на мобильный, но мужчина не берёт его. Играет грустная мелодия звонка.

     На сцене резко темнеет.

     Занавес.

     Несколько месяцев спустя. Тот же мужчина, только уже в опрятном элегантном костюме. Вид у него бодрый и цветущий. Щёки румяны, тени под глазами пропали. В руках у него книга, он читает: «И тогда я сказал ей: «Либо ты, либо я. Тебе придётся уйти». И просто лёг на кровать, ни на что больше не надеясь. Где-то вдалеке звенел телефон, но мне уже было всё равно. Я твёрдо решил, что в этот вечер с ней расстанусь, чего бы мне это ни стоило. Навсегда.
     Поэтому и выпил полный флакон первых попавшихся мне таблеток.

     Постепенно отрывается от книги и начинает рассказывать, глядя на зрителей.

     Но пролежав где-то полчаса, я понял, что всё ещё нахожусь на этом свете.
     Что за чертовщина?
     Может, всё дело в телефоне, который продолжал звонить? Вот дурак, даже не догадался сначала выключить телефон.
     Это меня так взбесило, что со злости я взял трубку.
– Дайте хоть умереть спокойно!
– Роман Иванович? – обратился ко мне немного удивлённый официальный голос.
– Да, –  неуверенно ответил я, потому что уже почти успел разотождествить себя с этим именем.
– Это Сергей Фридрихович, врач областной больницы, куда Вы обращались со своей болезнью. Так вот, хочу Вас обрадовать. Пришли результаты анализов, и диагноз не подтвердился.
     Что я слышу? Неужели?.. Но радость моя быстро погасла.
–  Поздно, –  сказал я врачу.
–  Что? В каком это смысле?
– Ну поздно. Понимаете, я только что выпил целый бутылёк каких-то таблеток. И уже должен был умереть. Но тут позвонили Вы, и мне пришлось немного отсрочить…
– Вы шутите?
–  Нет, –  сказал я совершенно спокойным тоном. Я уже со всем смирился. Я так долго жил с мыслью, что смертельно болен, что даже перед лицом самой надежды уже не боялся умирать.
– Так, немедленно Ваш домашний адрес.
– В этом нет никакого смысла…
– Значит, я буду действовать сам, - врач бросил трубку.

     Я пожал плечами. Всё равно они ничего не успеют.
     Я выключил телефон и снова лёг на диван, прижав к животу колени. В комнате стояли сумерки. Недавний звонок растворялся в них, и я уже был уверен, что это просто предсмертные галлюцинации. «Так вот, как оно бывает», –  думал я. Думал я. Думал. Думал и думал. Думал! Но не умирал.      
     У меня не получалось умереть.
     Вот загвоздка!
     Вдруг за окном послышался вой сирены. Может быть, звонок всё-таки не был предсмертной галлюцинацией? И врач сейчас спешит ко мне.
     Нет, не может быть, чтобы в жизни всё было, как в кино.
     И я снова предпринял усилие умереть.
     В это время в мою дверь позвонили.
     Я не открывал. Мне казалось, что мои конечности онемевают…
     В дверь уже колотились. Потом стали шарить отмычкой в замочной скважине. Я не знаю, что же в конце концов подействовало, может, я просто закрыл дверь только на один лёгкий замок, но через несколько минут комната наполнилась людьми в белых халатах и озарилась электрическим светом. Я увидел своего врача. Он и ассистенты действовали быстро. Подлетели ко мне, стали ощупывать, параллельно умудряясь укладывать меня на носилки. Вдруг доктор поднял какой-то пузырёк, валявшийся рядом с диваном. «Витамин С», –  прочитал он.
– Стоп! – Врач схватил меня за плечи, пытаясь заглянуть мне в глаза, и крикнул:
– Так Вы выпили витаминки? Вы пытались отравиться витаминками???
–  Не знаю…  – промычал я, полагая себя уже на том свете и удивляясь, что так отчетливо вижу и слышу всё, что происходит.
–  Вы пили из этого тюбика?  –  спросил он, показывая мне пустую коробочку.
–  Да…  –  с удивлением сказал я. Как такое может быть? Мне казалось, я пил другое лекарство.
     Врач перевёл дыхание и покачал головой.
–  Всё равно, увезите его и сделайте на всякий случай промывание.

     Наутро, вернувшись из больницы домой, я первым делом обошёл все комнаты. Её нигде не было. Её нигде не было!
     Я был жив и здоров, и можно было снова строить свою жизнь.
     От неё, от моей смертельной болезни, осталось на память только несколько снимков, снимков моего головного мозга. И карточка, в которой была записана наша печальная история. Я тут же запихал это в самый дальний ящик, чтобы в перспективе, когда впечатления немного улягутся, сжечь.
     Расхаживая по освобожденной квартире, я даже не сразу заметил какую-то бумажку на столе.
     Подойдя ближе, я взял её в руки.
     Вот, что там было написано:
     «Мой любимый, единственный, родной человек!
Вчера вечером я ушла навсегда. Ушла, по-прежнему любя тебя. Но так было надо. Я видела, что приношу тебе одни мучения и мешаю жить. Прости меня за всё, что я тебе сделала. Этой истории не должно было быть.
     Но напоследок я сделала одну вещь. Может быть, это единственная вещь, за которую ты можешь быть мне благодарным.
     Это я поменяла бутылёк с таблетками на витаминки. И неплотно закрыла дверь, уходя. А потом долго стояла на улице ноябрьской ночью, чтобы убедиться, что врачи приехали и с тобой всё в порядке.
     Будь счастлив, моя душа.
     Больше я тебя не побеспокою.
     Твоя бывшая смертельная болезнь».

      Я долго ошарашено смотрел на письмо. Но ведь это была болезнь!

     «Или всё-таки не болезнь?» –  может спросить тот, кто, как и я, смог заметить удивительное сходство между неизлечимыми болезнями и грустными историями любви…»

     Мужчина закрывает книгу и скрывается за кулисами. Слышен только удаляющийся стук каблуков на его ботинках.