В путь!

                В ПУТЬ!

     18 апреля 2015 года с таким решением я и приступил к сборам в дорогу. Прощаясь с близкими, старался быть предельно сдержанным, и лишь обнявшись с женой, я не смог сдержать слёз. Мы вместе доехали до Казанского вокзала, где меня ждал поезд идущий в Ростов-на-Дону. Уже из окна вагона я увидел, как у моей жены вновь задрожали губы и на глаза навернулись слёзы....

    В новенькой камуфляжной форме расцветки "пиксель",  с новым рюкзаком фирмы "Сплав" и прочими обновами, приобретенными перед отъездом в Новороссию,   я удобно разместился в купе. Кроме меня в нём ехали ещё две пожилые женщины и довольно молодой мужчина. Когда поезд тронулся,  женщины достали чекушку водки и предложили налить нам. Я к этому времени  давно был сознательным трезвенником,  уже пятнадцать лет не употребляющим табак и десять лет - спиртное.  Отказ от них  является моей принципиальной гражданской позицией, поэтому и здесь я от алкоголя  отказался сразу. Почти столь же решительно отказался от водки и мой случайный попутчик.
  Женщины пили водку вдвоём, и хотя они вели себя очень сдержанно, тем не менее их поступок вызвал грустные размышления. Надо же, как быстро, всего за каких-то тридцать лет, мир перевернулся с ног на голову! Ведь до развала СССР все было с точностью наоборот: женщины, тем паче пожилые, не употребляли алкоголя вообще, во всяком случае они никогда не пили в дороге с незнакомыми мужчинами.   А эти  пьют, ничуть не смущаясь., причем судя по их разговору они являются представителями  интеллигенции,, какие-то бухгалтера или финансовые работники.

   Мы  же, мужчины,  которые раньше всегда считались склонными к выпивке, наоборот - не пьём совершенно. Не пьём потому, что я  -  добровольный убеждённый трезвенник, а мой попутчик - тренер какого-то вида спорта и тоже отвергает алкоголь.  Действительно, у сидящего напротив меня молодого мужчины была подтянутая, спортивная фигура.
   Немного посидев с попутчиками и поговорив о том - о сём, я забрался на верхнюю полку. Меня терзали мысли о разлуке с женой и детьми, и разлуке, судя по всему, безвозвратной. От этих раздумий и воспоминаний на глаза  опять наворачивались слезы, и как-то совсем не думалось о ждущих меня впереди трудностях и испытаниях. На уме были лишь мои близкие....  Через некоторое время я все-таки уснул и под равномерный шум мчащегося поезда, и крепко проспал до самого утра.

   Ростов-на-Дону встретил меня хмурым апрельским утром. Было довольно прохладно, что весьма неожиданно для  конца апреля на юге России. С вокзала я созвонился со своими знакомыми в Ростове. Познакомились мы через интернет,  ранее никогда не встречаясь наяву, поэтому как телефонный звонок так и встреча были волнительны.
    При  встрече у нас сложились ещё более хорошие отношения, чем в интернете, и я прекрасно провёл в Ростове-на-Дону два дня, выясняя, как мне действовать дальше. Мои знакомые оказались очень честными и порядочными людьми, искренне переживающими за нашу Родину, за тех, кто стоит на её защите и бьётся с её врагами. Ко мне они отнеслись как к своему родному, близкому человеку, и я до сих пор тронут их теплом и заботой, их переживанием и участием. Насколько всё-таки велика русская душа!

   Но вот все вопросы решены и я отправился дальше, сев в автобус на Донецк. На границе  меня и мои вещи тщательно обыскали, но всё прошло благополучно,   пограничники вообще были настроены благожелательно и вели себя очень вежливо. 
    Уже на пограничном пропускном пункте Успенка были видны следы войны, стены зданий посечены осколками, а вид вооружённых автоматами и одетых в потёртую камуфляжную форму пограничников ДНР сразу дал понять, что шутки кончились сразу по пересечении российской границы. За ней меня ждала война.
    Дальше мы ехали хорошей дорогой на большой скорости. Весна в ДНР наступает чуть позднее чем в Ростове, поля вдоль дороги были по большей части заброшены, возделанных среди них оказалось очень мало. О войне пока не напоминало ничего кроме засохших и обгоревших тополей. Ближе к Иловайску дорога пошла намного хуже, а в самом Иловайске война оставила жуткие следы в виде разрушенных зданий.
Мы благополучно добрались до Донецка, там я на такси доехал до нужного адреса.

   Донецк живёт вполне полноценной мирной жизнью: на улицах полно народу, работает общественный транспорт, в том числе троллейбусы, что говорит о хорошем энергообеспечении города. Открыты всевозможные магазины и торговые центры, в том числе и огромный торговый центр  "Континент". В нём всё обстоит в точности как в Москве. Товаров вполне хватает, и хотя выбор их поменьше чем в  большой России, но всё нужное для  жизни есть. Следов войны в Донецке мне не встретилось, в целом Донецк производит впечатление небогатого но вполне приличного российского города. Считаю это обстоятельство большим достижением народа ДНР, ведь здесь шла и продолжает идти война. На улицах частенько встречается вооружённая полиция и военные, однажды я встретил воинскую колонну с бронетехникой из подразделения Спарта. Особенно отрадно было видеть у них наше чёрно-жёлто-белое знамя, под которым мы сражались осенью 1993 года в Москве

   Военкомат Донецка предоставляет ночлег и проводит всю необходимую работу по призыву на воинскую службу: медкомиссия, психологическое тестирование, беседа с офицером, небольшая административная часть - всё это есть, всё это работает. В итоге меня приняли на службу в вооружённые силы ДНР, что очень  порадовало. Я серьёзно опасался неудачи из-за своего возраста: ведь мне исполнилось уже 53 года, в то время как на воинском учёте в России состоят до 50 лет, а в ДНР с учётом идущей войны этот порог был одно время снижен вообще до 45. Работники военкомата так же смотрели на меня с сомнением, но в конце концов вопрос решился  положительно.

   Поступив на воинскую службу и переночевав в донецком военкомате одну ночь,  я вместе с остальными призвавшимися к вечеру следующего дня прибыл на автобусе  в Горловку. Этот многострадальный город производит какое-то жуткое, иррациональное впечатление.
   23 апреля 2015 года. Ещё светло, но в 19 часов на улицах уже нет ни души, магазины закрыты, общественный транспорт не работает, прячутся даже собаки. Лишь изредка проскакивают отдельные гражданские машины, да проезжают наши военные грузовики. С 21-00 начинается комендантский час, в окнах жилых домов кое где видны редкие притушенные огни.  Вид совершенно безлюдного большого города ранним вечером, в это обычно полное суеты время, был очень странен и непривычен. Казалось, будто дома, улицы и даже деревья затаились в ощущении  нависшей над ними смертельной угрозы.
    Постепенно стемнело, сделалось очень холодно. Мы стоим у штаба бригады уже больше часа и чего-то ждём. Никто к нам не выходит, никто ничего не говорит. Здесь явила себя наша всеобщая  отрицательная черта - не давать сведений, не делать объявлений, не сообщать известий. Выйди кто-нибудь из штаба, скажи хоть пару слов вроде «возникли трудности с транспортом и связью, делаем всё возможное, вопрос решится в течении часа» (пусть двух или даже трёх часов) ,  и напряжение сразу бы спало. Но вместо этого - полная неизвестность, наступающая темень, холод, топтание на месте. Здесь дала себя почувствовать потребность человека в информации, которая важна  ничуть не менее прочих потребностей. Пока же из-за этой неизвестности среди новобранцев потихоньку стал подниматься ропот. Пришлось рассказать ребятам, что без подобных ожиданий у нас не обходится ни одно дело. Кто служил срочную, - припомните сами, кто не служил, тот найдёт подобные примеры в гражданской жизни.
   Холод между тем пробрал нас так, что мы всерьёз принялись было раскладывать костер, но  тут наконец подъехала какая-то машина, и среди выкликаемых фамилий прозвучала моя. Я отправился к месту службы.