Комсомольское затмение августа. - Мини роман

Часть I. Не жестокий романс.


                "...Так и мы, когда любим,то не перестаем
                задавать себе вопросы:
                честно ли это или нечестно, умно ли это             
                или глупо, к чему поведет эта любовь и               
                так далее. Хорошо это или нет, я не 
                знаю, но что это мешает,неудовлетворяет,
                раздражает - это я знаю."      
                Чехов А.П.


                Друзьям посвящаю: Тимошкину Игорю,      
                Святцеву Валерке, Мельникову
                Владимиру, Реброву Евгению,Строгову
                Михаилу, Борису Серегину.
               

               
1. Облом  Петрович.

   Марченко Валерий Петрович, наш тренер по дзю-до, неожиданно, расстроил  заявлением, что поехать с нами не может и наш полноценный спортотряд, числом в 8 «бойцов»,  пристегивают к обычному, обывательскому отряду номер один…Радовало только, что там , наверняка, будут девчонки. А вездесущий зам. Петровича – Рубцов Александр Васильевич – не будет загонять пинками в спальню в 22-00, контролируя спортивный режим.

К тому моменту я окончил первый курс  техникума.  Мне 16 лет. Я  был заместителем секретаря комсомольской организации группы и казался себе взрослым, и самостоятельным, на фоне друзей десятиклассников.

2.Спортсмены-алкоголики.

29 июля.
Около спортзала погрузка в автобусы.
Выхлопной бензиновый чад, округлые бока автобусов, пыльные выпуклые линзовые окна «ЛИАзов».
Линялым, дымящимся полозом,колонна "басов" потянулась по вянущим, от жары, улицам города, по загородным перелескам, приближаясь к зеленым чащам.

Стук веток по крышам автобусов. Мы дома - мы в лесу.

Не успели приехать, как тут же, симпатичная медичка завернула нас с Игорьком в Тулу.
Оказалось, что не оказалось каких-то справок о прививках.
-Противогонорейных!-ляпнул простота Игорёха.
"Бойцы" попросили взять кимоно, в наивных надеждах на тренировки, или показательные выступления.
Поперлись попутками в Тулу. С нами увязался Женька Ребров. Буробил, что-то про фотокружок.

Мы быстро управились со справками. Я добежал до медпункта своего «технаря», Игорь до своего  «калинарного» училища
С Женьком в «Фототоварах» купили реактивов, пленки,бумаги, но Игорь, как назло, успел купить …водки. В  загаражном кармане,  фекально озонирующем, мы «ее» побороли, окаянную. Хотя давились и плевались и отдышивались, как перед заныриванием.
Ребров отказался «заныривать».
Перед посадкой на рейсовый автобус  Гарик(он же Игорь) вынул из себя бутылку пресловутой «Червивки». И вот она уже приятно размещается и движется внутри нас, а мы внутри кустарника.
Естественно, ситуация , с этого момента, вырывается  из-под контроля.
Мы ее ситуировали, а она нас нет.
Но кимоно-то я, все-таки, захватил!

До  поселка Хомяково, добрались, без происшествий. Хоровое пение в «бусе»– не в счёт.
После высадки Игорь затребовал пива, ссылаясь на «законное право – посетить пивбар». Евгений урезонивал его достаточностью ранее «принятого».
Ненадолго затаившийся, Тимошкин, на границе поселка и леса, понимая что «бар» вот-вот останется в прошлом, вновь воззвал к нашей сознательности. Так как к тому времени, я уже был не в состоянии соборно резонировать его просьбу, за меня повторным отказом ответил Женек.

Вот тут-то и началось непонятное, фантасмагоричное.
Тимошкин, вдруг, бросился бежать.
Ребров запрограммировал меня командой:
-Тут стой! Ни с места!! - сам ринулся за беглецом.

Гарри кидало, от одного края улицы до другого, но бежал он довольно быстро.
Женьку качало тоже… кажется. Но с нами он не злоупотреблял! Значит мощно штормило меня.
Бабки всех мастей, от ветхих двухэтажных бараков, кричали вслед:
-Лови, лови его касатик!-
Бабок тоже качало.
Шаткая погоня стремительно исчезла за углом дома, через секунду появилась с другой стороны…
Все трансформировалось! Из  горизонтальной взаимосвязи,  они перестроились в вертикальную последовательность - тавровую.  Представляли собой букву «Т».  Для бабуленций, от подъездов, это выглядело так, что один тащит другого, как барана, на горбу.
Мне же, почудился в этом, спьяну, некий глубинный синкретический  символизм.

Ребров снял с меня программу криком «Вперед! За мной!» и мы загрузились в лес.
Здесь Женька решил не вести нас в лагерь в таком, "паленом виде". Уложил спать прямо на землю.
Это была тактическая и физиологическая ошибка. Через полчаса нам стало «дуже недобре». Деревья завертелись в тошнотворной зловеще-геликоптерной карусели.
Мы поочередно рвались на жухлую траву, распугивая окрестное зверье утробным ревом динозавров.
Из тумана зеленого, вязкого и противного явился Евгений с ведром с чьего-то забора, полным ледяной воды. Он долго кунал туда наши бессмысленные физиономии , пытаясь добиться возвращения в «размякшие тела» личности и преобладания  ее над критическим хаосом.

Каким-то образом ему, все-таки, удалось этого добиться. Женек вернул спасительное ведро, поднял, построил нас в затылок, пытался управлять нашим строем. Но строй был срочно развален, обнявшись с Игорем, хоровым пением мы глушили лесные периферии. Но оно не сильно отличалось от предыдущего рева диносаурус–рекс.
-Вот! Новый поворот!-вопили мы , а сами падали, не вписываясь в повороты и натыкаясь на стволы, ниспадая в овраги.
На перекрестке, где лес выходил к асфальту дороги Хомяково-Архангельское, пришлось срочно заткнуться и спешно завалиться в кусты орешника. Непредвиденная черная «Волга Газ-24», подозрительно похожая на директорскую, пересекла нам путь.
Долго бродили по перелескам и лугам, обходя крупные дороги. Валялись в тени березок, пели блатной и эстрадный бред.
В отряде появились только к вечеру.
Ужаснувшейся на нас вожатой я пояснил:
-Марина, я тверзяк!- и завалился спать.
Долго, потом, знакомые стебали меня этой простенькой фразой.

3.На рефлексах.

30 июля.
В этот день были всякие бессмысленные организационные мероприятия.
Знакомство с руководством отряда и лагеря, выбор всяких редколлегий, председателей, совета отряда, замов чего-то, набор куда-то, какие-то «очумелые ручки», Женькин «фотографический» и прочее.

Я же чувствовал себя очень дурно. К вечеру выяснилось, что полузабытье не кончается.
Я рефлекторно ходил в столовую и на мероприятия.
Всеми ожидаемая, дискотека отменена, и вечером валяли дурака.
Ребята намылились к девчонкам в соседнюю дачу. Я поперся с ними. В руках у меня оказалась гитара. Я уныло бренчал в нее "Сувенир" Демиса Русоса, подвывал, ныл, нюнил. Короче создал - музыкальный пасквиль… Девочки удивленно рассматривали меня:
-Плачет, что ли?

Я, понял: что-то не так и рефлекторно удалился спать.

4.Затмение.

31 июля.
Сегодня будет солнечное затмение. Я прочитал о нем в «Технике-Молодежи» еще полгода назад, но инициативу перехватил наш доморощенный астроном, Женька Ребров! Пока я находился в тупящем постпохмельном вакууме. Он заранее, с вечера, накоптил стекол, и собрал кворум.

В 5-20 Ребров растолкал желающих и потащил на берег пруда. На астрономическую экспедицию решились пятеро: я, Игорь Тимошкин, две девочки из нашего отряда, и председательствующий Женька. Он считал себя продвинутым астрономом. Помню, еще с далекого детства, самодельные телескопы и трубы, звездные карты, валяющиеся беспорядочно по его тульской квартире.
Видимо, все-таки, на тот период, он был более нас, сведущ во всем этом астрономическом дилетантизме.

Однажды ругаясь с «Бубой» (Строговым Михаилом) Женька обозвал того «Утконосом». Что, соответствовало физиологической действительности, нос реально был приплющенным, то в ответ услышал фразу, которая стала нарицательной в нашем кругу. Привожу почти дословно, с мелкой купюрой:
-Астроном, ты наш «долбанный»! Луну от Солнца отличить не можешь!

Полусонная экспедиция, утащив инвентарные одеяла, неуверенно царапалась по темному предутреннему осиннику, западая в рытвины, вымоины на заглохшей лесной дороге. Наконец-то выбрались на берег пруда.
До затмения, было, минут тридцать, мы с Гарриком забрались под одеяло, дремали, грея друг друга спинами.
Все эти красоты и явления природы: прохладная шаткая плоскость пруда, нарастающий гам птиц, утренние потемки, не став рассветом,  вдруг перешедшие в сумрак затмения, вроде и беспокоили меня и интересовали, но болезненность обезличивала все это! Все казалось рядовым, постным.
 
Я вспомнил, многочитанное мною, «Солнечное Затмение» Альберта Лиханова, подумал:- вот бы и мне, нечто этакое, обустроить. Какой-нибудь «закат солнца вручную» с некой  Young girl,-и уснул.
Сырой ветер  от пруда студил меня и сквозь одеяло. И затмение я, конечно, же, проспал.
Прочие, честно пялились на затмение.

Ребров, опять, растолкал нас:
-Пошли в лагерь на «подъем»!
Я глянул на конечную фазу идиотского затмения – корявый огрызок солнца с пятном грязи сбоку…
И стоило ли из-за этого сюда тащиться в такую рань?!

Шли обратно по просветлевшему уже  лесу. Я впервые почувствовал   э  т  о.  Странное неприятное ощущение – боковое зрение захвачено каким-то желтым  туманом. Ощущение нереальности происходящего!!! Дрянь какая-то!

5.Медсестра.

Вечером - у Тимошкина -  высокая температура, у меня тоже.
Расстроенные – (лазарет в самом начале сюжета!)- мы сдаемся в санчасть.
А быть может и не зря. Очень, даже милая медсестра (конечно же, она была «врачом», но для нас  с Игорехой - медсестрой, мы так ее между собой называли) залечивала наши прозябшие раны. Целых три дня. Что-то вроде флирта скользнуло между нами.
Я сильно подозреваю, что причина заболевания - известное обливание в Хомяковском лесу и ледяное утро затмения.

Обидно было слушать по вечерам музыку с дискотеки! Танцы, по закону подлости, открылись в первый же день нашего возлежания в изоляторе.
У всех Sunrise, а у нас Moon decline.

Вялые, через три дня, вернулись в отряд, понимая, что «контингент» уже разобран…

6.Ленка
 
Не помню как это началось. Случайно отметил яркую желто-красную куртку в нашем отряде. Лицо еще долго  не смог разглядеть, сослепу...Смутно видел лишь: большие глаза, крупные яркие губы, тонкая талия. Но пока все еще не решался - подойти и рассмотреть подробнее.

Две недели я бесцельно валял дурака – спал, что-то читал (нашел место!), занимался с Ребровым запрещенным  карате, который уже успел нахвататься «верхов где-то в подполье».

Была экскурсия в Тулу на финал «Зарницы». Перед открытием – показательные выступления десантников. Наши показухи - бледненькое фуфло в сравнении с их динамичными выкрутасами. Обсуждали с парнями, что из этого можно было бы включить в наши показательные выступления по дзю-до.
Возвращались домой,… то есть в лагерь, на остановке Игорь заметил нашу «медсестричку». Наверное, ехала с отгулов в лагерь. Гаррик решительно настроился вечером подкатить к ней.

Потом вообще началась тоска: тупые споры по вечерам, что лучше Базаров или Чапаев, Колобок или Чингач-Гук. Бред-бредовый! Вообще я заскучал.

7.В Москву

12 августа.
Но тут руководство лагеря выдало отряду поездку в столицу Союза Советских!...
В пыльном «Львiве» летели к Москве под дребезг Бубиной гитары и АББовское «Маня,Маня шлет Ваня, свой большой привет!»
Я, с Володей Мельниковым рядом на сиденьях. Очень удачно уселись. Ленка со Светой впереди на соседних креслах.

Всю дорогу «садились» им на уши! И похоже «поднасели» основательно.
Я еще подумал: «десять дней (до окончания очереди) – так мало, чтобы начать и слишком много, чтобы закончить!»

Потом была Москва – как много в этом звуке (с точки зрения голодных и не разбалованных провинциалов) колбасы, мяса, конфет, шмоток, фарцмажоров и прочей непотребности.

Преданно и фанатично пучились мы на мавзолей, замирали комсомольские сердечки, вглядываясь в непроглядную тьму окон правительственных зданий и на самые главные «Куранты Страны».

Завороженно шлепали по реликтовому булыжнику Красной Площади. Мы не могли себе представить уровень будущего  бардака, что скоро, здесь нагло усядется, как на просеке, на  «Сессне-172 Скайхок» Матиас  Руст, и потом еще 1,5 года не сможет взлететь.


8. Диссидент.

Я дурачился и смешил всех в «самом сердце» Москвы в Кремле…
Вот эти черно-белые фотографии: под валом и стеной, около Царь-Пушки, элегическая картина возле гранита «Тула», в ряду городов-героев.

Здесь мы стали свидетелями странного происшествия.
Мельников закричал:
-Смотрите! Диссидента берут!-
Он, уже тогда , знал это скрипучее, змеино-свистячее слово.

Метрах в ста от Лобного места некий мужичонка, вполне пристойного вида, развернул и поднял над головой какой-то плакат и что-то убежденно втолковывал гражданам вокруг себя. Граждане шарахались, ускоренно огибали мужичка, затравленно озираясь, старались отскочить подале. Длилось это секунд  20-30.
От ГУМа, гоня колесами  толпу,  рявкнули две черные «Волги». Два гэбиста, с мужественными красивыми лицами, почему-то, оба похожие на Илью Муромца, ликом и мощью. Красные от напряжения, в четыре руки, слаженно вогнали своим профессионализмом «пришельца»  под крышу «Волги». Машины ринулись обратно.
Как сознательные комсомольцы, мы осудили наглую вылазку вражины, устроившего в Центре Родины дерзкую провокацию!
Все, согласовано, довольствовались реакцией, более начитанного и политически прогрессивного, Мельникова Вовки:
-Совсем обнаглели!...

Из Москвы возвращались счастливые, приобщившись к Московским Великим Таинствам.
Пишу на полном серьезе, без демонического антисоветского стеба, только с легкой иронией и о том, что выше и то что ниже.
Мы гордились и гордимся нашей страной. Обожали ее, тогда и сейчас! Эту страну! Нашу Родину!! Тогда СССР - ныне Россию!!!

«Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя.
Спроси себя, что ты можешь сделать для нее?»
                (Джон Фиджеральд Кеннеди)

Hoc est principium vitae!

Я дребезжал под гитару:
-У беды глаза зелёооные…
Девочки недружно подхватывали:
-Не простят не пощадят…
-Не тобой рубашка вышита,
-Чтоб я нравился тебе!–перекрикивал я гул мотора и диссонанс девичьих голосков, и хитро кивал на Аленку.
Буба отобрал у нас свою гитару :
-Унылости ноете!
Отчубучил "развеселую" «Темную ночь». 

Тепло и вечерний бардовый свет лились из мрачной глуши подмосковных, зелено-синих лесов.

9. Дискотека. Темные аллеи.

Этим же вечером в 21-00 дискотека.
 Приглашаю Елену на танец, под наикрасивейшую композицию «Джони».
Потом втянул ее в наш круг - на совместную трясучку.  В моде были танцевальные марафоны и фээргэвский хэнсэмбл «Чингиз-Хан». Мы, сознательные комсомольцы считали эту буржуйскую ВИАху  группой фашистского толка, хотя о чем поют – перевести было некому. А тут дружно и непатриотично, наши бойцы, начали дрыгаться под «Москау-москау». Я поведал, вслух свой вариант перевода. Наш круг, тут же, остановился и принципиально не скакал под "фашистов". Мы сурово осматривали несознательных пионеров и комсомольцев, укоризненно качая головами.

Это, потом, спустя много лет, я узнал, что песня "Москва" - это почти гимн Москве и России.
Если бы было иначе, думаю, что она, просто бы, не звучала на дискотеках!

 И более других  в фаворе был, не сходящий из-под иглы, наикласснейший сингл «Johnny!»

Недавно, мельком, услышал  в автобусе. Водила крутил по «Маяку», ринулся – попросить: сделать погромче! Ностальгия нахлынула, резко, неожиданно, не вовремя.  Я упирался в локти  и спины граждан, но ментально загрузился в тень темной Солнечной фазы августа того,бесконечно, далекого года. На границе вспышки короны и полного мрака… Я чуть не разрыдался. Почему??? Откуда и зачем эта наивная сенситивность?
Хорошо, что народу было много – не смог прорваться!

Только через 30 лет, из интернета, я узнал что пела  ту  завораживающую песню, с хрипловатым придыханием, надрывно,  гиперсекси  Джилла  -   Гизела Вюхингер – австрийкая певица из Линца.

Потом погуляли по вечерним аллеям лагеря. Темные аллеи между рядами акаций, как у старика Тургенева Иван Сергеевича в любимом Спасском! Только не литературный избыток эпохи в кустах - бетонные чаши и цементные пионеры с горнами на пьедесталах.

 Все так просто. Разговоры… о чем? Да ни о чем! Никакой политики, никаких проблем, кроме себя, конечно же.
-Ты кто по национальности?- мой вопрос. Зачем? Неужели это меня тогда беспокоило?
-Русская...или полячка, наверное… Отец был поляк.
-Был? А что с ним, где он сейчас?
-Лучше о нем не спрашивай! 
-Хорошо, а что ты любишь?-я
-Читать,-она.
-Кого?-я
-Моя настольная книга Антон Павлович Чехов.
-!!?- я ржу про себя, неудержимо. Вот, что означают эти знаки.
В то время у нас в моде были расставания с девочками в, так называемом, «чеховском» стиле.

Поясню. Поначалу выдается, со слезливой чувственностью и надрывом, «прости и прощай,о возлюбленная небом»,  далее  переходит  в холодящую чопорность. Сухо и немного гневно :
-Нам не суждено более видеться, мадемуазель, по ряду сложившихся объективных и субъективных причин и ввиду, нижеследующих обстоятельств…- Девчушка деревенеет, но ты,вроде как, не при  чем. Сказано же  - обстоятельств! И с чистой совестью выметаешься из н е е… Из девчушечки…
Конечно же, стайл - «псевдо чеховский», но эффективности не умаляет.
Мельников приучил, змей! Тимоха долго не мог отделаться от этой фразеологии.

-А  какое у тебя хобби?-(она).
-Спорт, книги.- Я конечно же приврал, примазываясь к литературным увлечениям, но только чтобы подстроиться под нее. Читал я тогда мало.
 Марание белых листов, свой стук по клавиатуре, - ни тогда, ни сегодня я не воспринимал за настоящую литературу.
-Мы повторяемся… Наверное много общего…
-Расскажи о себе побольше, о детстве...
-До седьмого класса занималась в цирковом кружке…

Боже!!! Когда это было?
Я выпотрошил свое пионерское бытие. А вот и нужный файл!
Из пыльного мешка сыпанули: детская комната школьника при ЖЭУ, ансамбль ложечников (мы дубасили на алюминиевых ложках «во поле береза стояла») на очередном районном конкурсе самодеятельности. А тут, вдруг, на сцене тоненька, неестественно гибкая, как вощенная бечевка, девочка.  Вдохновенно отрабатывала бесценную картонную грамоту, скрупулезно выполняя свои пассажи, радовала нас, демонстрируя некоторые подробности физиологии, игнорируя наши дурные смешки.

Совпадение: Ольга Сур материализовалась в восторженную комсомолку с улицы Макса Горького. 
Она ли это была, нет, спросить я, почему-то, смутился.

Она вновь потащила меня на дискотеку. Ее фраза:
-Еще хочу себя показать!-удивила и оттолкнула меня. Мне же хотелось болтать и бродить по темным аллеям.
Раздосадованный -  я спрятался в дачу. Болезненная слабость размазала меня по скрипучей койке.

10. Кроссы, пинг-понг.

«Ребзики» наши бегали кроссы по утрам. Заводилил там Строгов.
Я ленился, ссылаясь на нездоровье.

Жалко, что врачиха из лазарета уехала. Ее сменила раздраженная тетка под пятьдесят. Мы с Тимохой прогрустили  весь вечер вспоминая –«добрую и нежную». Мне бы быть постарше, или ей моложе. Дежурная печаль переходного возраста. Патологическая тяга к взрослым женщинам. Взаимная – я убеждался не раз. На тот период с ровесницами все было, как-то, сложнее.

Ленка вдруг предложила поиграть в пинг-понг. Я проглотил давешнюю обиду и поскакал за ракетками.
«Ребзики» убежали на «стадик» пинать мяч.
А я продолжил хлопать фанерными ракетками хрустящий шарик.

11.В девичьей палате.

В 23-00, после отбоя.
Я и Володька Мельников, вечный участник абсолютных весовых категорий.

Однажды, на областных соревнованиях, я прогулял (из-за девочки) день своего веса, а на следующий день сердитый Петрович поставил меня в «абсолютку».
Первая пара - я с Володей!
Его 100 против  моих 62 кило! Я отчаянно и долго бодался… Но те соревнования окончились для меня бесславно…

Проникли в палату. Она оказалась не запертой на крючок. Странно?
Там уже был Тимоха. Он возлежал с Леной номер два. По комплекции она более подходила бы Мельникову!
Днем я не сориентировался и сейчас мне пришлось туго . Я слепо шарахался по койкам. Но тут мне пихнули в руки гитару. Я разглядел Аленку и плюхнулся к ней на кровать.

Забренчал и загнусавил:

-Парашюты рванули и приняли вес
-И земля всколыхнулась едва,
-А внизу дивизия «Эдельвейс»
-И «Мертвая голова»…

По исполнении, был награжден кондитерским новшеством – глажеными баранками!
Абсолютно тонкие, поджаристые, хрустящие!!!

В армии, на утюге, я разладил и сжевал их не одну сотню, тепло вспоминая, ту первую нашу встречу… с ними.

Далее, как обычно, кто-то предложил мазать пастой маленькую палату.

Вынырнув из-под одеяла, в одной ночной рубахе, Ленка, спешно, накинула халатик.
Потом мы кого-то мазали, прятались, убегали. В темном коридоре я, как бы случайно, налетал на нее и чтобы разминуться, нежно отстранял ее за талию.
Под халатиком и «ночнухой» ничего не было! Мозг получил, в ту же секунду сексуальный ожог!
Я поспешно убрал руки.
Вернулись. Она легла под одеяло, я поверх.

Она задала странный, неуместный вопрос:
-Расскажи о своей первой любви.
Мое сердце тронула печаль, солнце затенилось  темными крыльями…
Я горько вздохнул. Что я мог рассказать ей об э т о м? Какие подобрать слова и описать то, что просила она?

Шестой раз в «Бабякино» на «Вий».
Злые лики под телевизионной паутиной - павильонные съемки.
Душное лето, четыре палатки в глухом лесу, под высоченной горой.
Неумелый поцелуй, мягкая грудь под рукой. Счастливое забытье.
А потом, вдруг,  ничего – гнетущая пустота,одуряющее безвоздушье, удушающая гипоксия ущербной любви. Мутный осадок горечи. Отчаянье. Гулкая одинокость,
как в делирии, но бесцветная, серая, гадкая.
Потерянный я брел по поселку Горелки. Перебаливая паталогической влюбленностью.
Цветущие липы пахли приторно-сладко. Памятью об отгоревшей любви.
Безнадежно влюбленный семиклассник – жалкая вещь...

О чем же тут рассказывать? Для себя все это, я смог сформулировать, словесно и осмыслить, только через 10 лет!
Ей же - таковой мой рассказ:
-Ну… как ее, значит, дружили-дружили, все было нормально, а потом она вдруг, раздружилась… Вот и все…
-Ну и рассказал! Да ладно… Хочешь погадаю?
Она вдруг перевела тему, видя, что я «загрузился».
-Давай.
-Покажи ладонь.
Я подсунул свою клешню.
-Зырь.
-Ты женишься по глупости!
-С чего такие выводы?
-А у тебя на левой руке мизинец короче линии сгиба третьей фаланги безымянного пальца.
В какой омут, в какую кофейную гущу, смотрела эта девочка? Вот только не уточнила – в первый, второй раз?

Я вырос, и мизинец перерос сгиб соседнего пальца, и мне это, надеюсь, уже не грозит - глупая женитьба?

-Сейчас я расскажу что-то страшное. Хотите?
-Валяй!
-Это написал  Эдгар По... Читали?
-Нет, конечно! Рассказывай!
-Он наверное был психически ненормальным  человеком. Такие вещи нормальный не напишет.
-Слушайте... Новелла называется «Черный кот».

«Я не претендую и не притязаю на то, что кто-нибудь поверит самой чудовищной и вместе с тем, самой обыденной истории, которую я собираюсь рассказать…»
Рассказы, разговоры, обнимания затянулись аж до трех часов ночи. Мы подрывали своим несознательным поведением, ответственное мероприятие, запланированное на сегодня. Праздник Политической Песни. С какой-то политической «пестней» должен был выс-тупить и я.

12.Политическая песня.   

После подъема я был вялый и сонный.

Редколлегия во главе с вездесущим Ребровым забилась в комнату вожатого. Чтобы соорудить актуальный политический плакат.  Я предложил несколько тем и тут же уснул. Проснулся я с обидой: кто-то мазал холодной краской мне ухо. Я разлепил глаза и заорал на Женьку, который ехидно спрятал кисточку за спину.

Вечером мы выставили следующие произведения.
На первое: «Белфаст» с моим аккомпанементом и скрипучим вокалом.
На второе: «Пока мы едины мы непобедимы.» Местами по испански.
Вокал Реброва и его же аккомпанемент.

-Товарищ мой со мною вместе пой.
-В ночи без звезд
-Таится край родной!
-В одном строю
-Прижав к плечу плечо,
-Шагают дружно те,
-В ком сердце горячо!

-Когда мы едины - мы непобедимы
-El pueblo unido jamаs serа vencido

В припевах его поддерживал хор - мощно, гулко и согласованно. От этой согласованности становилось спокойно за судьбу социализма на всей Земле!
Какая силища в тексте.  Пытаюсь сравнить с "Хлопай ресницами и взлетай…" А зачем?

На третье мы выставили плакат: контур Великобритании с абрисом границ Ирландии. (Я был поклонником ИРА, Красных  Бригад и RAF). Поверх все это перекрещено колючей проволокой в форме английского флага.
Я хотел еще протолкнуть песню посвященную Виктору Хару, но оказалось не по теме. Там Чили, а тут Ирландия. Там Американская военщина, а тут Британская!...

Но, заняли первое место. Мне не стыдно! Идея с темой  - мои!
На следующий день был смотр "строя и пестни".
Мы топали под  «Не плачь девченка!»
Опять первое место!
Не перевариваю эту песню! Она натерла мозги и мозоли в армии.
 
13. Гибкость рук.

Наш отряд охранял ворота. Я валялся в даче. Через вожатого Лена позвала меня.
Я радостно прискакал.
Ленка чуднО выворачивала свои тоненькие ручки:
-А сейчас упражнение на гибкость рук…
Она заламывала кисть левой руки наружу так, что пальцы доставали до локтя!!!
Мои «заготовки» так гнуться не могли!

В лесу у нас есть свое место - «стрельбище». В 5-7 классах мы пуляли тут из «поджигных» и луков.
Каждый вечер мы, по привычке, приходили сюда, но уже с гитарой.
Жора улегся на красящем, как медицинская зеленка, штакетнике в куртке Паленого (Валерки Святцева).
Буба: -Испачкаешь куртку чужую!-
Жора безразлично:-Один хрен ее стирать!-
Все возмущались его беспечностью к чужому, но потом
расселись по «стрельбищу» и дружно запели:

-И пусть сегодня дней осталось мало!
-И выпал снег и кровь не горяча!

Спустя пару лет, дошел-таки, до меня смысл этой песни!
До конца детства оставалось так мало!

14.Бег, диско, красный конь.

Я все-таки начал бегать. Но чтобы не попадать под влияние Бубы, который нагружал всех беспощадно, бегал в паре с Мельниковым. Продемонстрировал ему свою тактику бега, без измотки, на длинные дистанции.
Сейчас я назвал бы это – медитативный бег.

После 5 км по пересеченке, делаем рывок, под горку 300 метров.
Вовка восхищенный:
-Мне показалось, что сейчас взлечу, так легко стало. Будто ангелом стал!

Потом бродили по лесу. Он изложил идею фильма с названием «в стиле диско» или просто «диско».
На фоне мелькающих ног падает человек и его затаптывают, в экстазе, не замечающие танцоры…
А я ему:
-Мое детство – Красный Конь…
Общение с ним сильно повлияло на мое мировоззрение.
 
15.Кислородное опьянение.

Мы дурели от кислородного опьянения. Несколько раз резко и глубоко вдыхаешь и перетягиваешь горло полотенцем. Пробовали поясами от кимоно. Больно и оставляет жутковатые полосы на шее!

Женьку Реброва однажды еле откачали.
Я, как всегда, бренчал на гитаре, лежа на кровати, Мельников слушал меня. Жора «душился» -  и улетал в космос.
В очередной раз он откинулся в пароксизме судорог воздушного оргазма. И вдруг затих. Прошло с минуту – он не двигался.
«Кирпич» (Мельников) сказал:
-Во – не дышит!
Я лениво бросил гитару и подошел поближе к Жорке.
Он лежал на спине и был, какой-то, неестественно плоский, с запавшей, будто на тяжком вздохе, грудью.
Мы неумело стали делать искусственное дыхание. Я дул в рот, Кирпич толкал в грудь.
Однако, ничего у нас не получалось. Картина не соответствовала усвоенной плакатной.
Не помню – зажимал ли ему нос? Мои вдувания ничего не давали.
От отчаянья я начал резко шлепать ему по щекам и орать в ухо:-очнись дурачина!-
Он, вдруг выкатил из-под верхних век бессмысленные зрачки и спросил:
-Вы чего?
-Ничего!-ответил Володька:-здесь сейчас мог образоваться молодой и холодный…

Жорка поведал о своих ощущениях.
-Сперва слышал гитару, потом куда-то отлетели все звуки и я пропал.
Потом услышал (не почувствовал!) звонкие шлепки. Он услышал(!)мои пощечины!
Жорка, нисколько не расстроенный клинической картиной, схватил полотенце, которым ,только что, устроил себе обморок и принялся методично дубасить мух на потолке.
Весь вечер я был в смятении и радости, что обошлось...
 Мое состояние заметила за ужином Елена и поинтересовалась причиной вопросительного знака, на моем лице, при взгляде на Жорку.

16.Бой.

Десять дней, после Москвы, промчались незаметно.
Наступал опасный день «прощальный костер».
Нас, как ребят старшего отряда  и "типа «спортсменов", выделили в охрану, собранного всем лагерем финального костра.

Крайние три дня мы усиленно готовились к бою, в буквальном смысле слова.

Борька Серегин, в будущем призер чемпионата мира по тяжелой атлетике, предложил наделать нунчак по паре на брата…
Жаль не сделали – пригодились бы.

Кимоно в скатке так и валялось, непользованное, у меня под кроватью.

Мы с Жоркой усиленно  тренировались «корытом» на «стрельбище».
Мое мнение - Женька Ребров, среди нас сереньких, тогда был, самый неординарный как А.И.Салукадзев и мультиразвитой, почти как М.В.Ломоносов.
На тот момент - даже маститее многомудрого Кирпича!

Буба гонял и изматывал прочих бойцов, известными ему методиками.    
Мы готовились.

Из «века в век, существует неписанное правило – на «костре» молодые колхозники доказывают, что они хозяева жизни. Упившись вдрызг, рассовав ножи по-за голенищами кирзачей - это средневековье является в самый грустный вечер.
Там и сям начинаются несправедливые избиения пионеров и комсомольцев.
Мне это напомнило войны «кулаков» с коммуноактивистами!
Геноцид районного масштаба!!!

Но в этот раз мы договорились противостоять «деревенскому кулачью» организованно.
В ожидании развязки таких ситуаций я обычно «немножко» нервничаю, чуть волнуюсь, а реально, просто не нахожу места себе. Жорка научил: -Сделай десять глубоких, ритмичных вдохов и расслабься. Как в карате.-
 Ну-ка попробуй, расслабься! Не тут-то было. Я слонялся по лагерю и напевал, от зябкого страха, всякую-всячину.

-Увидала, что казак на коне
-И улыбнулась мне…
-Пошел солдат да оглянулся…
-А там над крышею тесовой
-Звезда высокая взошла…

Я, вдруг, почувствовал, что страх отпускает меня на этих простеньких словах.
Однако, ближе к вечеру появилась нервная зевота и свербящий холодок под диафрагмой.
Никакими вдохами и припевками уже не мог этого аннигилировать.

После вечернего построения на линейке, весь лагерь медленной широкорядной многоножкой, перемещался к костру.

Мы решили: не выплескивать конфликт на массы – остаться в лагере.
Подошли с Кирпичом к даче - вижу, вокруг, как собак не резанных, деревенских адептов – все вдрызг пьяные.
Я похлебал из под крана – в умывальнике лежала бутылка какого-то пойла – и непроизвольно закрыл кран, вода из него хлестала во все стороны. Пройдя сквозь коридор перегара и мерзких тел, затыкая носы, мы пробрались к себе в палату.
Я зашел и успел присесть на тумбочку – в комнату ворвались двое.
Первый заорал: -Зачем воду закрыл?-и я почувствовал удар на левой щеке, успел, почему-то, заметить металлический браслет на запястье. Хотя мы ждали драки, но все-равно, это было настолько неожиданно, что никак не сумел среагировать, ответить, а только тупо моргал и пучился на «колхозных». 
Едва преодолел позыв намочить трусы!

Сказав: «То-то!» - они победоносно удалились.
Мы сидели с Володькой удрученные и подавленные.
Мы же готовились!!! Но оказались не готовы.

Зато с этой секунды пропал страх! Только месть и ненависть к ублюдкам.
Потом мы с ребятами поперлись куда-то и нам передали, что одного парня «местные» крепко избили.
Мы бросились к даче. Возле нашей дачи было 7-8 уродцев. Основная их масса удалилась на костер.

Один с корявой, погрызенной оспой, рожей (Витек) сказал Жене:
-А ты, Коля, вообще отойди!
-Я не Коля, а Женя! И здесь мои друзья!-ответил тот.
Деревенский согласился... ударом головы по Женьке.
Жорка наш не профан, а профи! Встретил колхозную голову, подставив свой мощный, сократовский лоб и, вбил в черта коротким боковым ногой.

Отлично ! Началось!

Некий колхозник треснул Бубу по затылку и сильно пожалел об этом!
Мишка, мгновенно среагировал и длинным ударом руки дослал урода в землю.
Сергей Панин возился с кем-то.
-Мочи гадов!-заорал я и двинул кому-то в бок ногой. Потом оказалось, что мы бьемся один на один. Молодчик делал отважные выпады в мою сторону, но натыкался на отрепетированные с Жоркой «маваши-гери», в разные части тела. Ему это, почему-то, не нравилось. Он отлетал, но вновь пер на меня. Минуты три мы таким образом разминались..
В это время Володя Мельников стоял в центре драки, озираясь, в раздумье- кем бы заняться. Тимоха занимался тем же. Буба бросил очередного гада на землю. Тот запросил мира и отошел в сторону.
Валерка Святцев бился с «Копченым» где-то в кустах.

У меня с противником, что-то подзатянулось, злость прошла. Я предложил ничью. Не согласился. Мы продолжили. Я бил – он падал. Наверное ему надоело падать и с криком: -Ща, гад! Он выдернул из-за пазухи нож в мой адрес. Я счел за лучшее побежать.
Потом говорили, что это был не нож, а стальная расческа. В темноте я разглядел только блеск!
Перепрыгнул через чью-то подставленную ногу, пробежал по лесу метров 300, я подстроился в хвост колонны идущей на костер. Взяв еще троих ребят , я вернулся к даче. Наши пацаны уже шли навстречу. Некоторое время искали чьи-то сбитые электронные часы. Японская штамповка – дорогая по тем временам.Не нашли.

Следующий наш маневр. Мы знаем, что от костра уже подтянут «кулацкий» резерв и соотношение бойцов становилось, сильно, не в нашу пользу. Собралась вся «малая» (до 20 лет) алкашня из Архангельского, Бушево и Федоровки. Их было раза в три больше. 

17. Изолятор.

  Часов до двух ночи, мы отсиживались в изоляторе медсанчасти. Новая врачиха, что-то не довольно пробубнила, но впустила нас.
  Мимо окон пару раз проскочил местный сторож по кличке «Водяной» в милицейской фуражке и с огромной дубиной в руках!

В этом же изоляторе пребывала «жертва» с нашей стороны. Сережка Синицын. Он не был борцом. Но мы его считали своим. У него был разбит (возможно сломан) нос. Тот самый рылодырый Витек, что пытался одолеть Евгения посредством тупого предмета, именуемого головой, успел раньше боя, вывести из строя нашего бойца.

Я потом понял их  тактику. Они старались выбивать нас до драки, поодиночке.
 
В 24 с копейками, появился Валерка Святцев (Паленый). Символично – он бился с «Копченым». Бой у них был на равных, и они забавно барахтались в кустах.
Валерка грустно пояснял:- "Копченый" - не дурак подраться!-
Потом он бегал по лагерю, прятался от деревенских, разыскивал нас и обежал весь периметр лагеря.

Отдышавшись он снял свитер – на спине(ко всеобщему смеху)зияло, полосой, оцарапанное тело в прогале разорванной рубахи.
Клок был вырван начисто, шириной 20 см, длинной во всю спину, с ровными краями, будто срезанный ножницами.

В два часа мы оставили свое убежище, и я юркнул к Ленке под бочок.
Она была немного взволнована, так как, что-то слышала о наших траблах, но быстро все забыла, когда я обнял ее.
В девичьей палате были еще «Паленый» и Тимоха – они «успокаивали» своих девочек.
Утром «Паленый» торжественно сообщил мне: -Я целовал Светку!-
Я порадовался за брата.
Говорили, что "колхоз" обещал выловить нас завтра на отправке.
Так что, расслабляться было еще рано.

18. Отъезд.

22 августа.
Всем отрядом договорились встретиться 30 августа в парке у фонтана.
Есть такая, замечательная, традиция в советских лагерях,
встречаться через некоторое время, после окончания очереди.

Утром мы уехали.
Местные не пришли брать реванш по трезвяку.
Ну что же, у нас были настоящие враги.
Как и положено - жестокие и коварные.
И это наше "Куликово поле", местного масштаба, мы хоть и не выиграли,
 но уж точно не проиграли.
Ведь до этого, дня, в открытое групповое столкновение,
мы не решались ввязываться! 
Мы почувствовали свою силу!

Вы спросите, закономерно:
-А в чем же сила, Брат?
Отвечу:
-В дружбе, Брат!

Проезжали мимо ее дома, она показала свои окна. Я запомнил.

-Пока!
-Пока!

Вот, кажется и всё!

19. Тоска.

Неделю я тяжко адаптировал, страдая несварением одиночества.
Как-то нужно было дотянуть до встречи.
Моя тоска агонизировала, особенно к вечеру, поднималась из зеленоватых глубин.
Я беру гитару...
-Хотел я спеть повеселей,
-Да что-то помешало...

Все время, назойливо, вспоминался такой эпизод.

За два дня до отъезда, "лагерное начальство", организовало "Огонек" - вечер отдыха, для
1-3 отрядов.
Ленка пела дуэтом со Светой:

-А теперь мне все равно,
-Потому что, я давно,
-Не видал как улыбаешься ты!...

В тот вечер, поднимаясь по ступенькам дачи, мне пришлось подрастолкать
"колхозных молодцов" облепивших крыльцо, как мухи потолок сортира.
Я торжественно, как в придворных танцах , провел ее за руку через строй мутных
глаз и кислой винной отрыжки...
Не тогда ли я возбудил к себе нелюбовь "строителей колхозной коммуны"?...Какая разница.

Другое, важное, мне стало очевидным и озарило мрак Затмения вспыхнувшей Солнечной Короной:

-Потому что, я давно
-Не видал как улыбаешься ты!!!

 
Копытов Г.Л.
07.05.2016

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.