Старость бабушки

Приехав, в гости к родителям на майские праздники, в планы мои входило посетить бабулю, мать моего отца. Бабушку очень и очень старенькую уже, 93 года, точно никто и не знает, в паспорте она сама говорила, что сбросила пару лет. Доживая свой век в полном одиночестве на этажах в одной трамвайной остановке от дома моих родителей, старушка сохранила активность в свои годы. Всю жизнь, имея сложнейший склочный характер, она была против брака своего младшего сына. Мама моя ей не угодила и звучала изъезженная фраза : Невiстка чужа кiстка ! На этой почве хронической неприязни обоих сторон, происходили скандалы, накручивания моего отца против мамы. Бабуля не хотела нас нянчить с братом, не признавала, всегда мы для нее были не свои, а чужие. Детей своего старшего сына, особенно моего ровесника Андрея она просто обожала, это был любимейший внучек, ему все, а нам так, чтоб было. На склоне лет, отписав всю свою маленькую двухкомнатную квартирку стороне брата отца, бабушка Галя не сознавалась в этом. Что и не удивительно, ее поступок, если так можно назвать, очень тяжелой обидой лег на сердце моего отца. Он теперь не хочет ходить к своей родной матери, не хочет долго с ней сидеть, старается отгородить себя от любых проблем с ней высокой стеной. Со стороны, конечно, это выглядит дико, пожилая, совершенно никому не нужная 93-летняя мать, живет брошенная всеми.

На протяжении времени до Зимы этого года, бабулька частенько приходила к моим родителям, за продуктами, да и чарочку, чтобы налили ей, зимой глядишь девять утра, а она уже во дворе снег расчищает у родителей, а летом веником машет. Почистит, стопочку выпьет, схватит свою палку и бежит к себе, трамвай едет, а она за ним бежит. Никогда у нее не было особых жалоб на здоровье и к врачам  не обращалась, живет себе и живет, скандалит и скандалит, ну глуховата стала, нужно в ухо кричать, причинная очень, но это возрастное. Стала многое забывать, характер еще хуже проявился, ссорится с соседями, говорит, что к ней лазят в квартиру, вот и ложки и тарелки украли, приходят, воруют, когда она спит или выходит на улицу. Всех соседей обкладывает трех этажными матами и страшно клянет, это у нее получается лучше всего. Ну что еще сказать человек в таком возрасте, вполне возможно и не совсем адекватен, что же здесь удивительного.

Коллективным собранием жильцов дома и в частности подъезда, приняли решение полностью отрезать ей газ, приехали трубу перекрыли, запечатали. Так она осталась без газа, благо хоть есть электричество, спасается кипятильником. Это все тоже, похоже на абсурд, как могли вот так взять приехать и отрезать газ, человеку дотошно и исправно платящему все коммунальные услуги. А вот взяли и лишили ее этой услуги, чтобы не дай Бог не взорвала дом. Откроет конфорку плиты, уснет, уйдет, забудет выключить и весь дом с людьми взлетит на воздух.

Когда происходят подобные вещи, становится вопрос о назначении опекуна над таким пожилым человеком, но бабушка жить, ни с кем не желает, в помощи не нуждается, считает себя полноправной хозяйкой в своем пусть и паутинном царстве. Так и живет одна, на третьем этаже четырех этажной хрущевки.

В январе этого года, бабуля впервые заболела, пришедшая к ней в гости жена старшего сына, обнаружила закрытые двери и слабый голос из спальни. Прибежал мой отец открыли, мать полулежала на своей кровати, матрас сполз на пол. Мышцы ног атрофировались и встать она не могла, неделю ничего не ела, лежала без воды и еды все это время. Приехавшая скорая помощь, проколола бабушку, посадили ее в подушки, помыли, убрались, и постепенно сила к ней вернулась, сначала начала самостоятельно садиться, потом вставать. Сейчас уже выходит на улицу, иногда является к моим родителям. Отец рассказывал, что когда ее раздевали чтобы помыть, одежда рвалась на ходу, превращаясь в пыль, так исподнее ее износилось, сгнило, трухло прямо на ней. Работники скорой помощи были удивлены, обнаружив у бабушки совершенно здоровое крепкое сердце. Давление в норме. Живите бабушка долго, не болейте – сказали они и уехали.

Часть  забот, по уходу за бабушкой, взяла на себя жена брата отца Ольга, первое время она почти каждый день приходила к ней приносила еду, пенсию, покупала продукты, затем стала реже ходить, и когда бабуля почти выздоровела, навещает и раз в четыре дня. Отец же был рад, что не ему на плечи все эти сложности и даже, наверное, отказ от своей части квартиры бы написал, чтобы только его эти проблемы не коснулись. Не знаю, сделал ли он так или нет. Ольга живет на пенсию, ей немного помогают дети, наверное, поэтому старый человек ей тоже в тягость, все чем могла она ей помогла. Мама моя ходит тоже, дает продукты, закрыв глаза на все обиды, ей ее чисто человечески жаль. Она видит дряхлую старость, видит одиночество и подолгу не может от нее уйти, проникаясь словами: « Ну побудь еще немного, ну хоть еще пол часа посиди».

Мое описание было бы неполным, если бы я не коснулся отношений, которые сложились у меня с родной бабкой. Большей частью они относятся к области моих воспоминаний, невероятно теплых и добрых моментов жизни.

К сожалению, свое детство, проведенное у бабушки Гали я помню смутно, отрывками.

 Тогда еще был жив мой дед, отец отца, он меня очень любил. Нас с Андреем, двух двоюродных братьев забирали они к себе часто. Топили титан дровами и устраивали нам мойку в ванной. Титан шумел и был страшно горячий, мы плескались в воде, ванная комната нагревалась от Титана как сауна, пускали кораблики, потом нас обоих поочередно ставили на деревянную доску в ванной и вытирали жестким серым грубым полотенцем. Кажется оно было из льна, я терпеть его не мог. Андрея вытирали всегда первого, потом меня и несли на кровать, где мы вместе спали. Я с краю, а брат под стенкой. Дед любил курнуть в ванной, поэтому там стоял годами впитавшийся особенный запах сигаретного дыма, вкусный такой запах, очень уютный, родной. Лежа вместе под байковым синим одеялом мы долгое время не могли уснуть, играя в разные игры . Мне не стыдно признаться в том, что в период полового созревания лет в 10, мы оба проявляли интерес к друг другу. Щекотались, лапались, и вовсю занимались детской мастурбацией. Да это было. Утром ровно без чего то шесть, включалось радио Гимном Советского Союза. Неописуемо приятно разносились звуки радио по всей квартире, и в этом был особый шарм того времени. Спали мы до девяти, просыпались, завтракали, шли на улицу играть в Цурки Палки с более старшими ребятами. Придя домой играли шашками в Чапаева, солдатиками устраивали битвы под столом, иногда смотрели альбом подводника, мой дядя – отец Андрея служил на атомной подводной лодке. Еще была позабытая игра в кости, правила досконально знала только бабушка, она Андрею собирала самые лучшие косточки, мне тоже что то доставалось. Честно говоря я уж и не помню как играть косточками в эту стертую временем игру.

Особенно хочется вспомнить как бабуля резалась с нами в карты в дурака. Как учила нас этой игре, крести крести - дураки на мести, повторяла она. Было весело. За стенкой жила очень старая и очень черная старуха, почти цыганка, Ба нас водила к ней в гости и та учила играть в карты двух пацанят. С братом мы были дружны, дрались конечно и Андрей вечно был битым, но больше дружили, хотя явно он меня недолюбливал, старался обмануть, схитрить, но ябедой не был.

В ранних воспоминаниях всплывают совместные поездки на дачу на рейсовом автобусе. Пешая прогулка сквозь летний зной здорово выматывала, трава, колющая ноги в сандалиях, все это я не любил. А на даче Ба варила картошку в мундирах с луком, варила суп с зажаркой, а я все это не мог есть. Не любил я, страшно не любил лук в любом его виде. На даче нашим любимым развлечением с Андреем было кидать камни в лягушек на озерах или канавах. Далеко конечно нас Ба не пускала, старалась держать в режиме, я как всегда сопротивлялся любым режимам и рамкам.

К более поздним моим воспоминаниям, связанным с бабушкой Галей, относится период учебы в медицинском училище. В то время я особенно зачастил к Ба, прогуливал у нее и практику и пары в училище. Бабушка в то время уже жила одна, дед умер от гангрены, когда я поступил на первый курс медучилища. Квартира Ба была моим убежищем, от всего внешнего мира, моим спасением, Ба жарила картошку кружочками, невероятно вкусную картошку с салом и кусочками мяса. Открывала банку кислых прекислых огурцов, которые я особенно любил. Ох и объедение это было скажу я вам, жаль что снова уже не вернуть тех дней. Ба любила угощать меня, Андрей к ней давно дорогу забыл, а я был частым гостем и Ба говорила мне:
- Ну зачем тебе то училище сдалось, да лучше работать на свежем воздушке, чем сидеть в больнице, с больными. Бросай училище, настаивала она меня, зачем оно тебе нужно.
У Ба я наедался, валился на диван спать, играл с ней в карты, а потом просил чтобы она мне гадала на них. Гадать она соглашалась не всегда, ну а если уж соглашалась,  делала это с каким то особым своим азартом. Весело интересно было слушать ее гадания.

Вообще бабуля у меня личность загадочная, я всегда знал, вернее чувствовал что она что то знает. Может слышала, да неумело использует. Ее образ всегда окружен для меня неким ореолом таинственности. Она учила: Если ты во сне слышишь звонок в дверь, проснувшись никогда не спрашивай кто там, и ни в коем случае не открывай, это пришло зло и ты можешь словами позвать его и впустить в квартиру, открыв двери. Посмотри просто в глазок, и молча иди спать.

На всю свою жизнь я запомнил один особый случай произошедший у Ба дома, когда я прогуливал пары. Как всегда она нажарила мне картошки и вкусными огурцами накормила. Я ставил табуретку в комнате, садился в кресло и уплетал их, а потом мне захотелось спать. Прилег и уснул, Ба разбудила меня спустя время и сказала, чтобы я шел домой. Как в тумане, не понимая, что делаю я вышел из квартиры и пошел в центр города. Возле кинотеатра потерялся совсем, не понимая куда иду и что здесь делаю, забыл как меня зовут, где нахожусь и как сюда попал. Сильно испугавшись, с трудом я добрался в тот вечер домой. Чуть с ума не сошел. Это происшествие в своей жизни я навсегда связал с бабулей.

Вспоминая те времена, проведенные в квартире на проспекте Мира, я могу сказать одно, что любил и люблю свою бабулю, общение с ней всегда вселяло в меня уверенность в самом себе, она была для меня своеобразной отдушиной. Местом куда я мог свободно в любое время прийти, и не быть обруганным, у нее всегда царило спокойствие и росли цветы много много всяких цветов. У Ба было мне полностью безопасно, тихо и спокойно. У Ба я был у себя дома.

Ну вот, такие мои впечатления. Сейчас же спустя много лет, я приезжая к родителям стараюсь зайти к моей бабушке в гости, пусть и не всегда получается, приезжаю несколько раз в год. Этот раз 2 мая, получилось. Вместе с женой мы пошли к ней, мама настроила пакет для бабули, Пасхальный кулич, несколько крашенок, холодное, буженину, купили бутылочку китайского сливового вина. На старости лет бабушка любит выпить, в таком возрасте уже нужно, организм требует. Как меня отец не отговаривал, да она не откроет двери, да она вас не узнает, да что вам там делать, мы все равно пошли.
 

- Ба! Подожди Ба! – кричал я пересекая двор, и издалека завидев дряхлую старушку в синем плаще у подъезда. Она возвращалась домой, замешкалась, в недоумении остановилась и застыла, не понимая кто ее зовет. А тут я подхожу, она смутно смотрит на меня, наверняка не узнает, отчасти понимает что это я ее внук , но не узнает.
- Привет, это я Женя, Витин сын, вот пришли тебя проведать принесли тебе бутылочку, Пасху.
- Это то встреча, вот так не ждала я, не ждала. Ну идемте, идемте. Витин сын? Не может вспомнить мое имя.
- Ты что меня не помнишь Ба ?
- Мы три года назад были у тебя с отцом.
- Три года, ага за три года человек как изменяется, не узнать его совсем. Три года, не помню, тож коли було.

Медленно мы поднимаемся, по лестнице на третий этаж, я вижу как ей тяжко переступать каждую ступеньку, но она их упорно преодолевает. Не спеши Ба, говорю я ей, успеем подняться. Вдруг вижу на втором этаже палка воткнута за батарею. Это не твоя палка Ба? Моя, а я ее искала сегодня, это я ее тут оставила. Трясущимися руками она хватается за свою палку и мы в конце концов выходим на третий этаж. Убирая бумажку с дверей и чуть там повозившись она открывает квартиру и мы входим. Квартира уже давно не запирается, нельзя закрывать, закроется и не сможет открыться, хотя ключи носит с собой, только замка от них нет уже.

 С первой секунды нам в нос бьет запах, затхлости, старости, тяжелый такой запах жилья всех старых людей. Жена закрывает рот и нос рукой, давит в себе рвоту. Я бегу открывать балкон, окна все равно закупорены, все перекосилось, все заело, ничего не открыть. Потом уже, минут через пять десять мы привыкаем, принюхиваемся. Быстро накрываем в комнате на стол, нарезаю Пасху и мясо. На кухне у бабушки стоит начатый Пасхальный кулич, больше ничего нет. На подоконнике я вижу стоит банка огурцов под капроновой крышкой. В белой плесени плавают они, скрюченные крючки. Ба, можно я огурцов возьму съем? Да бери, ешь. Ба, а рюмочки где, давай нам рюмочки.
 
- Да отож покралы все рюмочки, сосед покрал. Лазяет постоянно, забирает.

Штопора нет, нашел шуруп и плоскогубцы, открываю бутылку вина, садимся за стол.
Бабушке наложили холодного, налил рюмочку.

Начинаем!! – слышу я ее живой возглас. Ну давай Ба за твое здоровье выпьем, да я огурчиком закушу. Трясущимися губами, Ба делает пару глотков, причмокивает, смакует. Губы трясутся. Ест, холодец падает на стол. Она быстро ест, выпиваем еще, я подливаю, она хвалит.Видно что она голодная,ничего сегодня и не ела совсем.

- Ой, вкусненьке яке, таке крепеньке.

Вижу как она цедит ту маленькую рюмочку, пригубит и причмокивает.

- Я люблю холодненьке, дуже таке люблю…

Каждый раз когда она что то говорит, задумывается, путается наверное в своих мыслях, потом уже что то скажет. Бабушка в старом грязном, местами драном домашнем халате, лицо, не лицо - сплошные морщины, глубокие и мелкие, они обезобразили ее. Глаза, говорят выцвевшие, серые, как старая тюль. Руки все в морщинах, на безымянном пальце левой руки серебряный перстень. Белые сине седые волосы выглядывают из под платка. Таков образ глубокой старости.

- Ба, а расскажи что нибудь нам интересное. Сколько вас было в семье, как ты работала?

- Да тож колы було, я уж и не вспомню.

- Павло, Петро, Михайло – три моих брата, я меньшая и сестра була у мене.

- Батька и трех братiв пришлы повестки, явыться в военкомат до сильрады. Пiшлы. Всiх убито зразу на вiйнi.
 
- Мене саму меншу, забралы и на Конотоп, на работы. Отправылы в Суземку в лис, литом, жилы в землянках. Як воны над нами издевалыся, над дiтьмы, дiвчатка по 17 год. Заставили валить лис. Я отбула там три мисяцi.

- Город весь був руина. Ничого не було, все розвалене. Строилы вокзал, цей дом.

Ба, а расскажи про голод в 33 году, прошу ее я.

- Голод був страшный. Ничого не було, дуже было сложно. Дома ничого йисты. Батько строив мосты и дороги, а дома не було ничого. Тяжко було, дуже тяжко. Люди вмiралы, падалы прямо на вулицi. Валялися мертвi.

Ба, а ты немцев видела?

- Бачила, немцив, а що, вони таки ж прости люди.

Ну расскажи нам Ба еще, вспомни.

-Вернулася с Суземки, зразу на стол заявление уволыть из строй бригады. Перешла в ресторан на вокзали, на кухню. Там було хорошо, багато людей. Там и робила, потом пошла в кулинарию.

Вот такие бабушкины воспоминания в 93 года. То как живет она описывать сложно. Воды горячей нет и никогда не было, титан уже не греют больше 15- ти лет. Везде все старое, очень старое, грязно, тюль, занавески, все уже непригодно. По углам густая запыленная, паутина, без пауков, они давно все умерли. На кухне все грязное, такое, что кажется и не отмоешь уже никогда. Стол, все что на столе. На диване вышитые маленькие подушки, мальчик гонит гусей, на стене местами поточенный ковер. Висит семейное фото на стене, баба с дедом в молодости, затянутое полиэтиленовой пленкой. Мебель, расшаталась, стоит в пыли. Бабушка много лет ничего не убирает, в таком возрасте уже не до чистоты, хотя застилает и диваны и свою кровать. На полу ничего не валяется. В ванной тошнотворный запах, и ведра наполненные водой, унитазный бачек давно не смывает. Поднимает ведро, льет воду. Трубы все ржавые, в аварийном состоянии. На балкон выходить страшно, как то он весь покосился вниз. Нет никаких приспособлений подогреть воду, похоже что и кипятильника  у нее даже нет. Зато есть телевизор, который она купила лет пять назад, он еще что то там показывает. Говорит, что без него было бы совсем скучно.

Я беру с трельяжа старую резиновую куклу – морячку в руки, рассматриваю.

- Цю куклу Вовки купыла в подарок. Нема ж уже Вовки. Убито машиною. Йихав на велосипеди од мене додому и вдарыла машина. Вбыла. Тому шо сбив, хотилы дать три года, да Витя пошов и дали пять лет. За те що вбив пять год. До сих пор не можу в себе прийти, що Вовки нема вже. Страшне.

- А где твое радио Ба?

- Було десь, пошукай там, може настроишь, хай робе.

Как мы ни смотрели с женой радио так и не смогли найти, нет радио, один шнур от него и остался. Нет и фронтовички, метровой гипсовой статуи безрукой женщины. В коробке за кроватью лежит кукушка засыпанная пылью.

Ну ладно Ба, не болей самое главное, мы уже пойдем домой, уже второй час сидим.

- Ну посыдьте хоть ще трошечки. Вспиете.

В этой просьбе слышится, вся бездна ее одиночества, мы конечно не уходим, все сидим.

Через пол часа, настоятельными просьбами жены, уходим. Бабуля идет с нами, я помогаю ей одеть плащ. Мы выходим из квартиры, двери никто не закрывает, спускаемся уже быстрее по ступенькам вниз. Медленно идем.

- Ба, пошли с нами. Посмотришь мою доцю, правнучку твою, маленькую такую, интересную.

- Не не хочу. Не пиду.

Видно что ее уже в жизни мало что может заинтересовать, мало что может удивить. Ко всему она потеряла интерес и жизнь ей в тягость, а умирать страшно. Перейти на другую сторону жутко. Смерть не приходит, даже когда ее ждешь.

-Ну приезжайте, тепер знаете де я живу. А вы колы уезжаете? Завтра бабушка, завтра. Ну пока.

Мы пошли по проспекту, а бабуля стояла и смотрела нам вслед. Стояла посреди улицы, в распахнутом своем синем плаще и пляжных сандалиях. Когда я обернулся второй раз, она уже уходила к себе домой.

Ночью лежа с женой в совершенно темной комнате, тихо говорили. Ты знаешь что больше уже наверное никогда ее не увидишь. Мне так ее стало жалко, ты даже не представляешь. Она скорее всего умрет до твоего следующего приезда не доживет. Ты это понимаешь?

Тебе что интуиция подсказывает что я ее больше не увижу? И внутри у меня от ее слов становилось холодно. Нет моя бабуля будет еще жить и жить и 100 лет проживет. Правда надо ли ей это в ее то возрасте я не подумал. Человек так сказать на Бозiй дорозi.

Через пару дней бабушка забыла что я приходил к ней, забыла что мы были у нее напрочь, а через две недели перестала говорить. Выходит на улицу, хорошо ест, вот только речь отняло.

Через три недели дома раздался звонок. Ольга плакала в трубку, просила заменить ее, она тащила бабулю и упала вместе с ней. Сильно забилась, даже вызывали скорую. Когда пришли мои родители, бабушка уже лежала не вставая, не могла самостоятельно  глотать. Ольга была со своей подругой, убедительно просила отпустить ее домой, остаться отцу переночевать на ночь. Отец категорически отказался сидеть с бабулей, мотивируя это вполне простыми вещами. Он не хочет оставаться один на один с матерью, чтобы его потом никто не обвинял в том что здесь что то пропало. Деньги отложенные на смерть бабулей, ее медали, другие мелочи. На что подруга Ольги предложила, сейчас же поискать те самые деньги и она выступит свидетелем. Такая идея была одобрена всеми.

Совершенно отрешенно на кровати лежала безучастная ко всему бабуля. Мало что понимая, и едва имея хоть какие нибудь желания. Когда открыли гардероб с вещами бабушки, все стало сразу ясно, все в нем было перерыто и поразбросано. Было видно что здесь уже рылись, пытаясь что то искать, не было никаких ни денег, ни бабулиных медалей, одни старые тряпки.

Ольга на удивленные взгляды моих родителей, отошла в сторону и сказала:
- Вы что думаете что это я взяла деньги бабули, и все тут подчистила?
В ответ ей никто ничего не сказал, разве можно обвинять что либо предполагая.

Отец так и не остался, ушел, мама моя тоже в положение Ольги входить не пожелала. Ольга, жена брата отца поняла, что кроме нее сидеть с бабулей никто не будет.

28 мая я проснулся от странного шума в зале в детских игрушках, встал посмотрел, птица ли залетела через открытое окно, подумал и уже не спал. Через пол часа вдруг рухнула тяжелая картина Какрадаг Санина на пол. Просто оборвалась веревка, перетерлась от времени.

В 9 утра мне позвонила мама и сказала что умерла бабуля. Утренние происшествия были не спроста, это бабуля ко мне приходила, а тогда на майские праздники видел я ее в последний раз, права была жена.

Сейчас описания этого рассказа, особенно дороги мне, потому что они ценнее фотографии, в них я слышу свою бабулю живой в возгласе Начинаем!, в ее речи.

 Пусть и нет ее уже на свете, но здесь она есть для меня в этих строчках, навсегда есть.

Я не был ни на похоронах, ни на поминках, мама моя говорит по этому поводу всегда одну фразу : Лучше в памяти живой чем мертвый! Может быть она и права, они с отцом были категорически против моего приезда на похорон. Хотя это не оправдание мне.

Хоронили на следующий день, быстро, тихо, любимый внук Андрей приехал с самого Подмосковья, все заботы щедро взял на себя. Тело положили в хороший, дорогой гроб и опустили на дно ямы. Слез было мало, у каждого они были глубоко в душе, как горький ком подкатывающийся к горлу.

Бабушка умерла от внезапно случившегося инсульта. Очень спокойно, просто сначала была возбуждена, возбуждена а затем как то тихо затихла, затихла и ушла. И никогда ни за что я не поверю в то, что в такой глубокой старости это не освобождение, не отдохновение от жизни. Для нее это просто переход от худшего к лучшему. Ушла в вечность - как сказал мой верующий брат Сергей.

Земля пусть будет ей пухом.