Прах. Книга вторая. Глава VII

С собой я прихватил книгу. О, это был первый раз, когда я посмел вынести что-то за границы хранилища. Сегодня я позволил себе чуть больше, чем обычно. Когда шёл по улице и ехал в метро, ощущал приятную и непривычную тяжесть в рюкзаке. О книгу тёрлись человеческие тела через материю, когда в вагоне нарастала давка. И если бы люди те узнали, что находятся в такой постыдной близости к этому предмету, то они бы скончались от чувства стыда. Ведь книга – это одна из самых отвратительных и грязных вещей минувшего мира. Мы только что проехали станцию, где я работал надсмотрщиком время назад. Ничего не поменялось...

И всё же интересно, кто был тот, из-за кого меня уволили? Почему он решил прервать свою жизнь?.. Возможно, он не мог дальше выносить тот мир, в котором мы живём. Только представьте то одиночество и отверженность, если он отличался от «нормального» человека Регула. Если у него не было единомышленников?.. Или же он просто прикоснулся краешком одежды или кончиком пальца к омерзительной книге, вроде той, что  меня в рюкзаке, и не смог с этим смириться…

И ещё. Как изменился Регул! Повсеместно – огромные щиты и экраны с рекламой недавно рожденного детища Бранда Хакона. Здесь он придерживался минимализма: изображалась лишь пустая освещённая сцена и ряды, растворяющиеся в тени. Словно место это немотсвует, но взывает, пустует, но – ждёт. Поскольку каждый знал, что скоро начнётся там и как это будет масштабно и грандиозно. Бранд назвал свой амфитеатр «Фуруд». Не знаю, есть ли здесь свой символизм, но слово изначально на меня произвело давящее впечатление. Теснота и глухота пространства, словно пещера…

Помните пещеру Платона, где находятся узники и смотрят на тени? Они сидят спиной к источнику света (если не ошибаюсь, у него это огонь, горящий далеко в вышине), и они не видят самих предметов, а только – их контуры. Люди те довольствуются своим положением, поскольку цепи, мешающие повернуть  голову в сторону света, на них с самого рождения. Они не знают правды, живут в заблуждении. Но тут возникает тот, которому дана возможность освободиться от оков и выйти из пещеры, чтоб увидеть тот огонь, приблизиться к настоящему положению вещей, к истине… Как же там у него?.. к идее блага, которая – первопричина всего правильного и прекрасного. Это то же самое, что «Вечный Свет» у Данте. Это словно…

«Двигайся! Не видишь разве?!!» - крикнула девушка, которая не могла выйти из-за меня. Я подвинулся, как это было возможно(метро было переполнено) и более никак не отреагировал. Извини, но я не заметил. Мои глаза почти ослеплены неким Светом...

Сто шестьдесят шестой этаж. Двери лифта бесшумно закрылись. Квартира Альва – в самом конце коридора. Проходя мимо всех остальных я слышал обрывки фраз, воплей, восклицаний всех мастей. «Я хочу новые пилюли! И не говори, что не видел той рекламы! Прежняя сыворотка мне не помогает… Посмотри: эти морщины… А мои бессонницы, рвота и боли в боку?!» «Были пойманы подозреваемые в шпионаже». «Воистину «Фуруд» станет отличным и незаменимым механизмом борьбы с нарушителями общественного порядка…» «Мои друзья сказали, что у меня ботинки вышли из моды!.. Да что они понимают? Они просто ничтожества, не знающие тенденций, обычные уроды…» «Только последнюю неделю месяца! Огромные скидки!..» «Когда я увидела Бранда Хакона на экране, то подумала, что сам бог мне явился… Не говорить о боге? Ты же некому не передашь, что услышал это от меня?»

Это было похоже на шквал. Реплики перебивали друг друга, оглушали, спорили, но всё равно сливались в однородный поток информации. Он бы подпитывал мифический Стикс, как ручей. Он был бы полосой высыпаемого праха из урны.

«Нет! Нет! Прекрати!.. Прочь!!!» - пронзительно донеслось из-за двери, где жили Альв и Одд. Голос, безумно напуганный и срывающийся, был искажён, но я понял, что это кричал Ирвин.

Я застал следующую картину: в доме было всё перевёрнуто вверх дном, на полу были разбросаны остовы сломанной мебели, под ногами хрустели осколки разбитого плафона или посуды, а несчастный Ирвин всем телом преграждал путь Альву в свою комнату. О, я пришёл вовремя… Варди, этот громила, был страшен, как дикое животное или как душевнобольной. Он переключился с Одда, которого готов был смять в своих руках, на меня. Он вперил горящий яростью взгляд, и я не узнал его. Несколько секунд мы смотрели пристально в глаза друг другу. И тогда я точно знал, что это существо, прикинувшееся моим ближайшим другом, может убить кого угодно. Вдруг он отвернулся и скрылся в своей комнате.

- Иден! Помоги!.. – подбежал ко мне Одд. Он кинулся ко мне на шею, как ребёнок, просящий защиты. Я стоял неподвижно и лишь говорил отрывисто:
- Вы что так все оскотинились? Новое заболевание, передающееся капиллярным путём? Убивающее всё человеческое в человеке.

Я небрежно высвободился из его цепких тощих рук. Под стопой скрежетали и взвизгивали стекло и пластик. Каждый мой шаг сопровождался этим лязганьем. Я произносил отчётливо и в такт поступи:

«Убивающее всё. Достоинство. Честь. Правду. Честь. Суки. Ублюдки. Зверьё. Не вы. Они. Ненавижу. Они виновны. А вы страдаете».

Мой шаг был похож на военный марш, к скрипу осколков под ногами словно прибавлялся скрип моих зубов. Я увидел, как Альв сидит в углу своей комнаты и рыдает как ребёнок. Я мягко приблизился. Он закрывался, как будто бы невзначай или как будто бы от стыда. Всё лицо его было в сыпи. Расчёсанные полосы от ногтей багровели в нескольких местах. Предплечья и шея тоже были исполосованы. Я присел перед ним на колени и спросил как можно спокойней:

- Что тебе сделал Одд?

- Я не знаю, Иден… - прошептал он, отводя взгляд. Я заметил поодаль согнутый каркас его кровати и отломанную и разбитую дверцу шкафа. Я мог оказаться в любое мгновение среди этой рухляди так же поломанным и разбитым, если бы на Альва снова нашло то нечто, заставившее учинить погром.

«У него второй раз за день вспышка гнева. Первый раз не так сильно проявилось, но вот сейчас…» - раздался за моей спиной тихий голос Ирвина.

- А что дали результаты крови? – спросил я у Альва.
- Там обнаружили аном-ана… Аномалию!

И он зарыдал взахлёб. Вот в этом и была причина, в этой аномалии. Я говорил с ним примерно час. Я не успокаивал и не расспрашивал ничего. Я просто с ним говорил так, как будто бы ничего не произошло, пока он не пришёл в норму и сам не поднялся на ноги. Уголки губ его слабо улыбнулись. Раскаты грома в это время усилились; было слышно, как ветер бросается на стёкла, словно некто или нечто – на стены своей темницы.

Мы с тобой трупы, Альв. Ты – потому что свершилось то, чего рано или поздно следовало ожидать. Все те препараты, которые были на тебе опробованы, не прошли бесследно, а отразились «аномалией». Теперь в тебе есть что-то, с чем ты не можешь совладать. Твоё сознание и плоть – это тюрьма для их демонов. А я труп, потому что ты в мановение ока можешь превратиться в то безумное, разъярённое чудовище. У нас одна беда на двоих, а общая проблема или печаль лучше всего объединяют.

Мы с ним обмолвились ещё незначительными фразами, которые я вряд ли когда-либо вспомню, и рассмеялись. Смех в унисон с рычанием разъяряющейся бури.

«У меня есть весёлые капли. Добыл через связи… Хотите?» - раздался снова голос Одда, такой расслабленный и лёгкий, словно он уже под их действием.

О, этот чудесный, волшебнейший эквивалент крепкого алкоголя, марихуаны, гашиша или опиума; эта проклятая эссенция, от которой кажется, что впервые начинаешь жить и дышать. И от неё вполне реально можно умереть. Особенно если добывается она «через связи», которые, конечно, сомнительные.

«Это то, чего сейчас не хватало!»- воскликнул я.

И здесь оконные створки больше не смогли сдерживать напор той силы, что пришла вместе с преисподне-сумрачными тучами, и она ворвалась в комнату вместе с ледяным ливнем и градом.

СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА: http://www.proza.ru/2016/08/09/843