Лесной старик. Часть 4, глава 6

6

     В усадебной столовой, предназначенной для хозяев и их почётных гостей, было уютно, тепло и тихо, а в меру приглушённый свет не раздражал глаз. Тяжёлый стол был покрыт зеленоватой парчовой скатертью и сервирован старинным русским серебром, тонкими хрустальными бокалами и китайским фарфором. Хозяйка поместья, дворецкий, гость и усердные слуги нынче для ужина не меняли свою одежду и вечером оставались в тех же костюмах, что и днём. 
     В долгом и бессловесном ожидании хозяина усадьбы никто не присел даже на краешек стула. И хотя изрядно запоздавшего Серова встретили с обычной для него учтивостью, однако он сразу почувствовал почти незаметную, но сильную напряжённость. Даже безропотные слуги показались их господину чрезмерно нервозными.   
     Причина такой смутной напряжённости была в том, что хозяйка, гость и дворецкий непроизвольно размышляли о весьма вероятной – если ещё не случившейся – кончине Серова. Разве нынешнее опоздание доселе пунктуального барина нельзя теперь объяснить его добровольной и внезапной смертью? Даже робкая челядь уже не исключала подобное объясненье… 
     Особенно страстно на близкое самоубийство своего мужа надеялась нахмуренная Алёна. У неё от радостного упованья даже замирало и ёкало сердце, хотя её разум не слишком верил в такую стремительную удачу. Однако дворецкий и почётный гость думали о немедленной и добровольной смерти Серова с раздраженьем и досадой, поскольку именно для них скорая кончина хозяина усадьбы оказалась бы явно преждевременной. Ведь в этом губительном деле они ещё не заслужили пылкую благодарность Алёны и, следовательно, не могли покамест рассчитывать на получение в дар имущественных и финансовых ценностей, на которые теперь алчно притязали. А регулярных и обильных компенсаций, дивидендов и льгот жадно хотелось и дворецкому, и гостю, но обоим ещё не довелось преданно их заработать важными услугами Алёне и неоспоримо полезной помощью ей. Значит, доля обоих в грядущих и жирных барышах оставалась доселе ничтожной… 
     Сотрапезники неторопливо кушали белый душистый хлеб, овощные салаты, жареных цыплят под зелёным луком и разварную рыбу в пряном соусе. Пили красное густое вино. На десерт им приготовили байховый чай с лимоном, апельсины, яблоки и грозди винограда без семечек. Все трое за ужином ели хотя и сытно, но вполне умеренно; целебные правила профилактической диеты почти не нарушались.
     Серов и бдительный дворецкий, стоявший в слегка развязной позе возле оконного витража, внимательно слушали напряжённый разговор Алёны и неожиданно дерзкого гостя. Павел Петрович в этой беседе вдруг оказался – вопреки своему обыкновению – почти назойлив… 
     Почётный гость, притворяясь доброжелательным, негромко спросил:
     - Разве не кажется вам, сударыня, что в этом горном поместье уже не осталось идиллической гармонии?
     Алёна в нарочитой заботливости гостя сразу почувствовала подвох, но всё-таки из гордости не уклонилась от двусмысленной, хотя и вежливой пикировки, которая вполне могла бы спровоцировать разоблачительные обмолвки и неосторожность фраз…
     - Неужели вы ещё уповаете обрести лениво-идиллический рай? – иронично отозвалась она. – А ведь ваша славная биография, любезный Павел Петрович, не даёт мне веских оснований для твёрдой и незыблемой веры в полную искренность ваших мечтаний о скромной и кроткой безмятежности.               
     - Сначала вы подумайте о собственных задорных мечтаньях, – назидательно и строго парировал он. – Разве нельзя допустить, что и ваши мечты весьма предосудительны?.. 
     - Заветные мечтанья об элегическом покое – будь они вполне искренни – я бы никогда зазорными не считала, – значительно произнесла она. – Однако я уверена, что вы стремитесь не только к банальной праздности…    
     И Алёна испытующе и твёрдо посмотрела Павлу Петровичу в глаза; он раздражённо встрепенулся и сказал:
     - А мне хотелось бы узнать, какие мечты в моём сознании смогут вас удовлетворить в полной мере?.. Но, вообще, мы начали странную беседу. Мы принялись увлечённо толковать о мечтах! Но даже в наивной юности я всерьёз не разговаривал о подобной чуши. 
     И хмурая Алёна, скрывая возбужденье, ответила:
     - Мне крайне удивительно, что вы – опытный специалист!.. – наши мечты обозвали чепухой. Нет, мечтами дразнить нельзя! Мечты – это важнейшая сущность! И она чрезвычайно опасна, если мечтанья нечестивы и злы. Разве гениальные творцы – и даже великие злодеи!.. – не мечтали?.. Но зачастую люди не осознают, о чём именно они мечтали всю свою жизнь. Такие вот коврижки и пироги, почтённый Павел Петрович…
     Неожиданно ей почудилось, что её сужденья вдруг обрели божественную мудрость, и Алёна изумилась самой себе. Мрачное вдохновенье сладостно озарило её. Затем появилась приятная иллюзия того, что небесные мистические лучи – потоками сокровенных знаний – стремятся в земную плоть. И напряжённое тело Алёны сладострастно содрогнулось…
     Вскоре она изменилась и внешне, и Павла Петровича, тревожно наблюдавшего за нею, потрясло её стремительное преображенье. В глазах её появилось тусклое мерцанье, которое всем – даже безропотной челяди – показалось болотным. Черты лица Алёны зловеще исказились, а губы судорожно сжались. И Павлу Петровичу внезапно поверилась в то, что она способна не только прочесть его заветные мысли, но даже постигнуть сокрытые от него самого тайны собственной его личности. И такая уверенность несказанно устрашила его. Но затем он изумлённо сообразил, что отныне он чрезмерно боится неведомых ему свойств и устремлений в самом себе. В сущности, он сейчас неожиданно испугался самого себя, и это чувство показалось ему диким; он уже мучительно сожалел, что опрометчиво при публике затеял излишне острый разговор с Алёной…
     Затем размеренно прозвучал её волхвующий голос: 
     - Мечты – это очень интимное дело. Только редкие из людей способны искренне поведать о сути своих заповедных мечтаний. Но если наитием различаешь ложь, то можно узнать и правду. А ваши мечты о покое, рассказанные мне сейчас, – лживы! Я в этом не сомневаюсь, дорогой Павел Петрович. И, значит, вы от скуки опять желаете борьбы и уже привычных для вас доз адреналина. Но знайте: отныне вам нельзя поддаться корысти, поскольку запоздалое стяжательство уничтожит вас…
     Последние фразы Алёны взбесили Павла Петровича донельзя, и сначала хотелось ему утаить свою неожиданную злость. Но вскоре он постиг, что не удастся ему обмануть до странности прозорливую Алёну. И тогда вознамерился он проиграть ей достойно и гордо, не унижая себя дальнейшим притворством. И он сказал, не выбирая выражений:
     - Вас, дивная Алёна Игоревна, вдруг угораздило предостеречь меня от корысти! Неужели вы подозреваете во мне склонность к пошлому накопительству? Но в эпоху развала Советской Империи я получил множество возможностей для моего безмерного обогащенья, и это обстоятельство может объективно и честно подтвердить ваш компетентный супруг.
     И нахмуренный Серов согласно и важно кивнул головой, а Павел Петрович нервически усмехнулся и напористо, хотя и негромко продолжил: 
     - Это была на редкость пакостная эра кровавой и наглой кутерьмы. Я имел тогда превосходные шансы хапнуть в свою мошну несметно обильный куш. Вуалировать моё охальное воровство не было нужды. Но такой поступок – даже в окаянные времена – означал для меня предательство. А теперь меня напрасно и дерзко упрекнули в том, что я по натуре – сквалыга. Мне сейчас обидно и досадно… 
     Алёна едва заметно поморщилась, а потом, не тушуясь, но довольно корректно ответила на его укор:
     - Вы тронули интересную, но скользкую тему предательства. Но разве разумная неверность не свойственна всем людям без исключения? Конечно, измена своей Родине считается позором и наказывается очень жестоко. И это справедливо, поскольку любая страна обязана без сантиментов и нюнь защищать самоё себя. Но, вообще, в каждом предательстве гораздо важней истинная его причина, нежели сам факт нашей измены… Да, драгоценный Павел Петрович, государству вы тогда не изменили, но неужели вовеки не найдутся случаи вашей неверности при других – менее серьёзных – обстоятельствах?
     Павел Петрович угрюмо скривил губы и с нарочито надменным лицом промолчал. Общее безмолвие в хорошо натопленной столовой быстро стало до крайности напряжённым, и это стразу почувствовали все, даже трепетно покорная челядь.
     Алёна с пренебрежительной и брюзгливой гримасой начала гордиться сама собой. Собственные фразы показались ей изумительно удачными. Она восхищалась своими манерами, силой ума и интуитивной прозорливостью. И вскоре поверилось ей, что она отныне принадлежит к редчайшим существам особой, божественной породы. Дескать, все обыкновенные люди должны благоговейно пресмыкаться перед её элитарной кастой. И Павел Петрович уже воспринимался ею, как вздорный и незадачливый холоп, вполне заслуживший барскую брань за хлыщеватую дерзновенность…
     А Павел Петрович раздражённо понял, что он сейчас полностью проиграл словесную дуэль с Алёной; затем решил он временно отказаться от своей внешней настырности. Однако он вознамерился хладнокровно, изощрённо и беспощадно отомстить Алёне за этот вечерний позор. Но более всего Павла Петровича взбесило и унизило то, что она с небрежной лёгкостью разгадала его затаённые поползновенья. Ведь он действительно собирался угрозами, посулами и внушеньем оттяпать немалую долю достоянья, которое законно унаследует Алёна после якобы добровольной кончины своего мужа… На мгновенье Павлу Петровичу болезненно ярко вообразилось, что он совершенно голый мечется и снуёт перед нею… А потом в нём появилась безжалостная и трезвая ярость, которую издавна привык он считать залогом быстрого уничтоженья своих врагов. И хотя Павел Петрович, как опытный разведчик-профессионал, всегда чурался бесполезного мщенья, но сейчас он возбуждённо понял, что он обязательно начнёт ей коварно и жестоко мстить… Внезапно ему подумалось о том, что если он полностью и навеки откажется от докучной, пусть и разумной целесообразности, то непременно обретёт и безграничную свободу, и немыслимую доселе усладу быть искренним. Неужели он – даже в конце своей жизни – не заслужил роскоши полного отказа от притворства?.. И вдруг Павел Петрович изумлённо сообразил, что он ради изуверского мщенья Алёне готов бесплатно отдать своё достоянье до последнего гроша… Но за что именно собирается он свирепо и утончённо ей отомстить? Неужели за обычную женскую строптивость необходимо мстить и яростно, и страшно?.. Но разве не стала она воспринимать его презренным холопом?.. Павел Петрович горделиво привык считать свою долгую жизнь и достойной, и славной. А нынче его пренебрежительно отвергает женщина, которую он – вопреки своему гневу на неё – продолжает невольно уважать! Неужели столь обидным хотелось ему увидеть закат своей жизни?.. А ведь честолюбивые люди за свои утраченные иллюзии мстят особенно люто… И вдруг почудилось ему, что если он теперь бесчеловечно и по-звериному хитро не отомстит Алёне, то обязательно – и очень скоро – умрёт от летального чувства своей ничтожности…
     А Тимофей, замиравший возле цветного оконного витража, не мог понять, зачем она упорно и  дерзновенно дразнит смертельно опасного гостя? Для чего она уничижительна с грозным Павлом Петровичем?.. Дворецкий уже чувствовал, что оскорблённый Бородин будет сурово мстить своей нарочито кичливой обидчице… Неужели она неосознанно ищет для себя палача, который вскоре казнит её за преступленье перед её мужем?.. Дворецкий лихорадочно, но трезво размышлял: «Ей обязательно нужно подстраховаться. Осторожность не бывает напрасной и вредной. Улещать надо Бородина, а не вздорно куражиться над ним. Умная дипломатия не создаёт новых врагов…»
     Неожиданно Серов услышал в себе остерегающее и хриплое ворчанье мистического зверя. Внутреннее существо мудро и назойливо предупреждало своего владельца о близкой беде. Но таинственный и прозорливый хищник внутри Серова внезапно потерял всякую власть над ним. И предчувствие смертельного коварства теперь вызывало у Серова отнюдь не тревогу, но болезненно страстное любопытство, ибо врождённый инстинкт самосохраненья был уже утрачен…  В полной неподвижности Серов мысленно прикинул, а хорошо ли будет для его славной писательской миссии, если завтра поутру он старательно вставит памятные фрагменты из нынешней застольной беседы в свой почти завершённый роман? Однако Серов не нашёл ясного ответа на этот вопрос…   
     А потом и сытых сотрапезников, и неподвижного дворецкого, и даже покорную, раболепную челядь охватило загадочное чувство: им непроизвольно и почти одновременно показалось, что они полностью утратили свою волю и теперь совершают поступки – а зачастую и размышляют!.. – под суровой опекой и грозным влияньем сверхъестественных, мистических сил. Мол, эти непостижные, оккультные силы гнездятся буквально во всём: и в мерцании богемских люстр, и в холодной мгле за окнами, и в бесшумном снегопаде…
     Серов медленно поднялся с тяжёлого стула и рассеянно приосанился; Алёна с явным интересом посмотрела на мужа. Теперь она уже не чувствовала злости на него. А этой ночью он будет совершенно счастлив! И почти весь завтрашний день окажется для Серова – по прихоти его жены – спокойным и на диво блаженным. Серов услышит от своей милой и вкрадчивой жены много искренней лести… А тщеславный дворецкий мучительно желает, чтобы его возлюбленная хозяйка брала у него в зеркальной галерее уроки колдовского искусства. Что ж, завтра хозяйка потрафит своему предупредительному  слуге. Около двух часов она будет себя вести с новоявленным педагогом, как примерная ученица: почтительно задавать вопросы, нежно заискивать перед своим наставником и ласково восторгаться его компетентностью. Ведь наитие упорно убеждало Алёну, что хитрый Тимофей с его религиозной общиной может оказаться для неё весьма полезным. Хотя уроки и сеансы дворецкого ей, наверное, уже не нужны, поскольку главные тайны внушений она сумела-таки постигнуть сама. Однако в таких делах чрезвычайно важны и мелочи, и нюансы, и детали. Вероятно, что дворецкий поведает на уроке о неизвестных ей приёмах…
     И она умильно поглядела на дворецкого, и он сладострастно поверил, что его урок прилежной хозяйке завтра непременно состоится. И решил Тимофей тщательно подготовиться к ответственному занятию…
     А Бородину внезапно стало интересно: сохранит ли Алёна, оказавшись очаровательной и богатой вдовой, замечательный роман своего мёртвого мужа?.. В скорой кончине владельца усадьбы гость уже не сомневался… И Бородин злорадно решил, что если Алёна в припадке болезненной зависти уничтожит изумительный роман или дерзко присвоит самой себе авторство литературного перла, то она непременно и быстро сойдёт с ума… А если Алёна после смерти мужа вдруг откажется – из мнимого благородства – от этих кощунственных поступков, то проживёт она удивительно долго, но обязательно будет постоянно и мучительно презирать самоё себя…
     Вслед за Серовым безмолвно поднялись со стульев и его сотрапезники. Дворецкий и строго вышколенные слуги остались бессловесны и неподвижны. Затем Серов без всяких мыслей медленно покинул столовую через парадную дверь; за мужем удалилась и довольная собой Алёна. Нахмуренный Бородин быстро переглянулся с приятно озабоченным Тимофеем и, посмотрев на лакейскую шеренгу, заспешил прочь…
     Дворецкий рассеянно и плавно шевельнул правой рукой, и усердная челядь принялась шустро, но совершенно беззвучно убирать со стола посуду…

7