Страсти по зубному протезу

Чем запомнился мне город Шахты? Большим наличием саун и зубопротезных клиник, разбросанных то тут, то там, особенно – в районе центра города. Но, если в саунах, ясное дело, чем занимаются, то в клиниках... А вы не торопитесь с выводами, господа хорошие. Одну из таких клиник мы посетили.
Случилось так, что моей супруге до зарезу понадобились новые зубы. Мне, в общем, тоже надо было протез менять. И вот, по совету Одного Уважаемого Человека (ОУЧ), пошли мы с Альбиной в одну частную стоматологическую клинику, расположенную по улице Ленина, в доме №174. Хозяином этой клиники оказался г-н Стрельников Александр Викторович, человек настолько уважаемый, чье поведение, быть может, достойно отдельной монографии, но я, не будучи психиатром, поостерегся бы взять на себя труд сей.
Итак, в один погожий июльский день, меня с Альбиной, что называется, понесло...
Так как ОУЧ настойчиво рекомендовал нам подойти пораньше, дабы быть первыми, то пришли мы за два часа до начала приема. И хотя, в тот раз, первыми нам быть не довелось, тем не менее, в назначенное время двери клиники гостеприимно распахнулись.
Страждущих было немного. Человек десять. Присев на стулья, расставленные вдоль обеих стен вестибюля, пациенты, без видимого интереса, смотрели сюжет о жизни арктических белых медведей: огромная ЖК-панель весьма органично вписывалась в  отремонтированный, в лучших традициях Европы, самый обычный коридор.
В противоположном, от телевизора, углу уютно расположился стеклянный столик, ломившийся от расставленных на нем пластиковых бутылок с различными безалкогольными напитками, а также – от всевозможных батончиков известных, и не очень, фирм. Все это предлагалось  страждущим: ешьте и пейте. А то – приходите голодными, а потом, в кресле, слюной истекаете. Нехорошо это, не по феншую! 
Все то время, пока мы с Альбиной скучали в ожидании своей очереди, г-н Стрельников священнодействовал за тонкой белой дверью: оттуда доносилась музыка (дискотека 80-х) и противнейшее жужжание работающей бормашины. Перекрывая все эти звуки, громче всех, несколько фальшиво, слышался высокий мужской голос: по всей видимости, г-н Стрельников подпевал легендарным исполнителям хитов прошлых лет!
Когда мы с Альбиной наконец-то попали в вожделенный кабинет, г-н Стрельников закончил вокальные упражнения. Усадив Альбину в стоматологическое кресло, он стал вольно поскакивать (именно – поскакивать, а – не ходить, или – бегать) между Альбиной и другой пациенткой, сидящей в подобном кресле возле окна.
И вот таким образом, подскакивая на месте и в передвижении,  г-н Стрельников излагал собственную диспозицию относительно будущего зубов Альбины: сделать надо то-то и то-то, так-то и так-то...
И тут я рискнул, что называется, встрять:
– Доктор, а вот я слыхал... А, может быть, мы попробуем...
Однако, о том, чего "я слыхал", и чего "мы попробуем", договорить у меня как-то не получилось. Внезапно увеличившаяся амплитуда прыжков г-на Стрельникова, дала мне ясно понять, что нервы у доктора – на пределе.
А доктор, меж тем, норовил перейти во фривольный полугалоп. Прыгая в направлении пациентки, сидящей возле окна, отбросив все ненужные условности, высоким мужским голосом, г-н Стрельников, никого не стесняясь, орал:
– Вы все мне – ДО ЖОПЫ!!! Единственные, на этой планете люди, кому я – благодарен, это – мои родители! Спасибо им, что они произвели меня на свет! Все остальные мне – ДО ЖОПЫ!!! И вы, и вы, и те, что сидят за дверью! Да валите вы отсюда ВСЕ!
Внезапно прекратив прыжки, г-н Стрельников остановился возле Альбины, посмотрел в ее щербатый рот и подытожил беседу:
– Что-то я не вижу энтузиазма в ваших глазах! Полное отсутствие заинтересованности! Вам лучше поискать другого врача!
И стоял я посреди кабинета г-на Стрельникова, и крутился в моей голове сюжет из недалекого прошлого, когда я, во время оно, приехав как-то в Шахты, в очередной отпуск, решил сходить в бордель, то бишь в сауну, как принято говорить в интеллигентной прослойке общества. Сказано – сделано. Сели – поехали.
В роскошном вестибюле сауны меня встретили сдержано, но вполне приветливо:
– Присаживайтесь. Девушки – сейчас будут.
Через пару-тройку минут передо мной, в одну шеренгу, выставили семь девиц:
– Выбирайте.
Мои полупьяные глаза разбежались. Честно говоря, я не знал, кого выбрать: все девицы были столь привлекательны, что я не знал, какой из них отдать предпочтение. Но выбор, черт возьми,  надо было сделать!
Талантливая проститутка досталась мне в тот раз. Отхлебывая из рюмки водку, шпарил я ей стихи. Но так как собственные вирши напрочь вылетели из одурманенной башки моей, то напирал я больше на Сергея Александровича:

Заметался пожар голубой.
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь.
В первый раз – отрекаюсь скандалить.

Люда, так звали девушку, не осталась в долгу, и в ответ начала читать наизусть прозу:

"Любимым развлечением Ассоль было по вечерам или в праздник, когда отец, отставив банки с клейстером, инструменты и неоконченную работу, садился, сняв передник, отдохнуть, с трубкой в зубах, - забраться к нему на колени и, вертясь в бережном кольце отцовской руки, трогать различные части игрушек, расспрашивая об их назначении. Так начиналась своеобразная фантастическая лекция о жизни и людях - лекция, в которой, благодаря прежнему образу жизни Лонгрена, случайностям, случаю вообще, - диковинным, поразительным и необыкновенным событиям отводилось главное место."

В услышанном, я с неким необъяснимым ужасом угадал Александра Грина, его бессмертные строки из "Алых парусов". И все вокруг было как-то празднично и торжественно. И никто не орал:
– Вы все мне – до жопы! Я не вижу энтузиазма в ваших глазах...
За те неполные пять тысяч, которые я оплатил за визит, меня обслужили – по полной программе: без взаимных упреков и лишнего трепа...
В случае со Стрельниковым, с хамством подобного рода я столкнулся впервые. Впервые я видел перед собой человека в белом халате, трезвого, начищенного до блеска, доктора – в годах, который общался с пациентами подобным образом. Если учесть, что клиника г-на Стрельникова – частная, т. е. – платная, то подобное отношение к потенциальным клиентам – чревато потерей клиентуры как таковой (вы все мне – до...). Но, по всей видимости, для г-на Стрельникова подобные законы – не писаны.
В полном недоумении покинули мы с Альбиной клинику г-на Стрельникова. И если в поведении "странного" стоматолога  оставалось много неясного, то в нашем случае все было ясно предельно: Надо искать другого доктора!
И тут, по совету Другого Уважаемого Человека (ДУЧ), мы пошли в клинику "Добрый доктор" (улица Кирова №74). Хозяин клиники: Белевцев Евгений Викторович, встретил нас стоматологической, правильно поставленной, улыбкой. Усадив Альбину в кресло, он поднял на меня взгляд, полный участия и сочувствия:
– Что вы хотите?
Услышав этот вопрос, я чуть было, из чувств благодарности, не свалился в обморок. Неужели?! Неужели, в городе Шахты, за свои собственные деньги, можно высказывать свои пожелания частным стоматологам? Оказывается, можно!
Далее, очень быстро, мы договорились с Евгением Викторовичем о том, что во рту у Альбины будут стоять два съемных протеза; здесь – коронки, а вот тут – мостик... И вся эта затея обойдется нам в двадцать одну тысячу пятьсот рублей. Все!
И сразу стало как-то скучно. В кабинете Евгения Викторовича не играла никакая музыка. Да и сам он, никоим образом, не скакал и, вообще, ничего не пел. Он просто смотрел на нас, озаряя все вокруг стоматологической, правильно поставленной, улыбкой.
Вконец обнаглев, я поинтересовался о судьбе своего протеза.
– Сколько лет вы его носите?
– Пять.
– Менять пора, молодой человек. Вы посмотрите, он весь истерся.
– А во сколько мне это обойдется?
– Три тысячи семьсот рублей. В течение нескольких дней будет вам новый протез.
На этом, собственно, история могла быть исчерпана. Но, как говорится, скоро только сказка сказывается.
Альбина ходила в городскую стоматологическую поликлинику №1, вырывала безнадежные зубы, лечила те, которые можно было спасти. Все как-то шло своим чередом. И вот пришла пора, в очередной раз, навестить "доброго доктора". Надо заметить, что к тому времени мы как-то сошлись с ним накоротке: беседы наши были хотя и непродолжительные, но весьма плодотворные. Евгений Викторович изготовил мне обещанный протез, за обещанную сумму. Расплачиваясь, я положил ему деньги в карман, не получив взамен никакого подтверждающего документа о произведенном действии: изготовлении съемного зубного протеза. К слову сказать, протез мне не очень понравился. Но зато, он понравился окружающим меня женщинам. И тогда я справедливо решил: если протез так нравится женщинам, то значит, он понравится и мне.
И вот пришла пора... Когда Альбина, практически с пустым ртом, в очередной раз уселась в кресло, Евгений Викторович внезапно произвел перерасчет зубных услуг. За каких-то две недели, пока Альбина занималась санацией ротовой полости, приводя в порядок, то, что осталось, сумма зубной затеи скакнула практически вдвое: тридцать восемь тысяч! Не хило.
Все больше и больше поражаясь поведению Шахтинских стоматологов, я все чаще и чаще, с какой-то необъяснимой тоской, начал поглядывать в сторону Шахтинских саун... И только присутствие Альбины, ее ясный и теплый взгляд, проникающий в самые сокровенные уголки моей души, оказал свое успокаивающее, а главное, тормозящее действие...
Но, пора, как говорится, и честь знать. Зубы Альбине, в конце концов, сделали. Но это уже – совсем другая история.
                ПОСЛЕСЛОВИЕ
В общем-то, я пытался принять какие-то меры в связи с создавшейся ситуацией. Писал какие-то письма, в какие-то инстанции. Отовсюду приходил весьма лаконичный ответ: Факты, изложенные в вашем письме, не подтвердились. На том, собственно, можно поставить окончательную точку.
Но. Через год после описываемых событий, я, будучи в Шахтах, встретился с ОУЧем: Нищенко Евгением Ивановичем, человеком, небезызвестном в пишущей элите города Шахты. И поведал мне ОУЧ:
– А ты знаешь, перестал скакать Стрельников по кабинету. Как есть перестал.
Судьба другого доктора: Белевцева, мне неведома. Наверное, так и рассовывает деньги за протезы по собственным карманам, минуя кассовый аппарат. Хотя , надо бы упомянуть ДУЧа, который посоветовал к Белевцеву обратиться: Фурсов А.Н. Как-то так получается: вокруг одни уважаемые люди: а на поверку: сплошное дерьмо выплывает.
Ну, вот и все. Теперь, пожалуй, можно поставить точку.