Прилепин консерватизм вместо национал большевизма

Прилепин  и Караганов  "Новая идеологическая борьба за консервативные ценности 
Как оказалос,ь весь революционный радикализм Прилепина неплохо вписывается теперь в защиту традиционных российских консервативных ценностей. Пройдя через огонь национал большевизма , чечни и медные трубы   либерализма –(работал в филиале Новой газет в Нижнем Новгороде) ,он занял более объективную позицию в своих последних статьях и переосмыслении истории в своём романе “Обитель
 Неожиданно бунтарь и  радикал Прилепин стал соответствовать  основному тренду новой российской идеологии, который очень ярко отразил Караганов в статье О борьбе России и Запада за заполнение образовавшегося идейного вакуума,21 апреля 2016,  Известия.
     Захар Прилепин 9 мая в программе «Познер» —     http://pozneronline.ru/2014/05/7841/
 Писатель и журналист Захар Прилепин отвечает на вопросы Владимира Познера. :
"Государство, тем более российское, должно строиться на консервативных, даже патерналистских основания, - заявил в эфире программы "Познер" писатель Захар Прилепин. - А либерализм, как и национализм, необходимы в качестве приправы в государственном управлении, и если либерализм или национализм извлечь целиком, в конструкции будут появляться трещины".
По мнению писателя, "наличие либералов в России - это одна из ее характеристик, которая позволяет культуре развиваться крайне разнообразно". "В России более широкая линейка мыслей и взглядов, и эта ситуация совершенно нормальна, - заметил он. – Я приветствую любой спор, это нормально, когда либералы и консерваторы, коммунисты и демократы не находят общий язык, находятся в постоянном противоречии". Вместе с тем, добавил Захар Прилепин, "говорящие либеральные головы произносят так много ереси, что это затмевает все благое, что несет либеральная идея как таковая".
З. ПРИЛЕПИН: Да, но до тех пор, пока они друг друга не поубивают, я приветствую любой спор. Все спокойно только на кладбище. Это нормально, что либералы, консерваторы, коммунисты и какие угодно демократы не находят общего языка. Нормально, что они постоянно находятся в противоречии. Я как раз считаю, что это нормальное состояние для русской культуры. Не то что политики, а даже культуры.
  Прилепин “Двойные стандарты: не бейте поэта по голове. Бейте политика”. 13 июня 2014
    Несколько раз уже говорил и повторю снова, что позиция либеральной и части националистической общественности по поводу украинских событий — на мой вкус, является показателем высокой духовной свободы России (в отличие от Украины). У нас представлена самая широкая палитра мнений: вот вам прекрасный поэт Дмитрий Быков с одной позицией, а вот вам прекрасный поэт Игорь Караулов — с другой. Вот вам классик Андрей Битов с одной позицией, а вот вам классик Юрий Кублановский— с другой. Вот вам Улицкая, а вот — Валентин Распутин. Вот Лев Рубинштейн, а вот Юнна Мориц. Вот Акунин, а вот - Лимонов. На любой вкус и цвет. Кому Девотченко и Богомолов, кому Ярмольник и Шахназаров. Кому Андрей Макаревич и Юрий Шевчук, а кому Константин Кинчев и Александр Скляр.
Смотрю и радуюсь. Красота. Всех этих людей надо беречь.
З. ПРИЛЕПИН: Я думаю, что мы в каком-то смысле и есть Европа. Мы как раз хранители европейских традиций, у нас вполне европейская культура. Любой русский человек вписан в самые разнородные мировые процессы. Не любой, но любой более или менее образованный. В России есть люди, которые разбираются в финском кино, все знают английскую, французскую и американскую музыку. Все, что угодно, знают все. Честно говоря, среди моих знакомых в России образованных людей куда больше, чем среди моих знакомых в Италии, во Франции или в Англии, пусть они на меня не обидятся.
В. ПОЗНЕР: А какой путь России?
З. ПРИЛЕПИН: Хранителя евразийских пространств. Россия отвечает за одну из моделей мира, которая для колоссального количества населения на Земле является предметом крайнего удивления. Потому что, по сути, Россия, так или иначе, всегда воспринималась и, наверное, будет восприниматься как страна третьего мира, страна не в полной мере цивилизованная. Она вроде бы совсем цивилизованная, но не совсем. И в данном смысле, когда Россия выходит в определенный момент на одну из ключевых позиций в мировой геополитике, безусловно, для Индии, для Латинской Америки, отчасти для Китая, для Азии – это, конечно же, удивление и в чем-то даже радость, потому что мир как бы является не однополярным, сугубо управляемым одними и теми же процессами. Это возможность на разновекторность мирового развития. Россия всегда предоставляет эту возможность, мне так кажется. И в этом смысле Россия очень нелишний игрок в мировой истории.



Караганов  статья  Новая идеологическая борьба?:
 Конец 1980-х — 1990-е годы подтвердили, как казалось, окончательную победу западной идеологии не только в политической сфере, но и в международных отношениях.
Но 2000-е принесли новые реалии.
Стал очевиден успех новой (на самом деле весьма старой) модели капитализма, опирающегося в политике на разной степени авторитарные и нелиберальные режимы.В результате кризиса 2008–2009 гг. провалилась и привлекательность модели экономики по правилам «вашингтонского консенсуса». А условно китайская модель выиграла. К тому же выявилось, что большинство новых успешных стран рецептам «вашингтонского консенсуса» не следовало.
К тому же Европа и в меньшей степени США пошли в сторону от тех ценностей, которые они раньше предлагали миру, во всяком случае, христианскому. Стали навязывать неприемлемые для большинства человечества ценности — мультикультурализм, сверхтолерантность, непривычный подход к сексуальным и семейным отношениям.
Отход от христианства и христианских ценностей, и раньше шедший в Европе, за последние 25 лет качественно убыстрился. И был зафиксирован, когда при подготовке провалившейся конституции ЕС и заменившего ее Лиссабонского договора Европейский союз отказался даже упомянуть христианские корни Европы. Остались прагматизм, потребительство, права человека и закон. Ценности сами по себе привлекательные. Но грозящие, если их оторвать от привычного служения человека чему-то высшему вне его, деградацией и человека, и этих ценностей.
Когда СССР обвиняли в безбожном и аморальном коммунизме, это было обидно, но по существу правильно, и многие в стране это знали. Коммунистическая практика отвергала традиционные моральные ценности.
Теперь аргумент стал поворачиваться вспять: а можно ли доверять носителям безбожного демократизма и либерализма?
Известный вопрос Достоевского, вложенный в утверждение Ивана Карамазова: «Если Бога нет, все позволено», по-прежнему стоит перед людьми.
Советская элита и большинство населения, уставшие от скудости и несвободы реального социализма, «стремились в Европу». Хотя имели весьма смутное представление о демократии и капитализме. Немедленно ввели частную собственность без ее защиты правом. Результат — олигархический капитализм, морально нелегитимная крупная собственность, не защищенная законом, – главная причина системной коррупции. Ввели и демократию сверху. Результат — еще большее замедление реформ и фактический развал страны к концу 1990 г.
Но в результате даже и неудачных экономических и политических реформ большинство россиян получили то, что они отождествляли с «Европой» — полные прилавки магазинов и личную свободу.
Но дальше дело застопорилось. Вышли на поверхность глубинные ценности и привычки российского общества: почти безусловное стремление к независимости и безопасности, объединенным ныне В.В. Путиным понятием «патриотизм», стремление к справедливости при неуважении формальных правил и законов. А также частично воспринятое после реформ и военных успехов XVIII–XIX вв. великодержавие. Всплыло воспитанное веками трудной борьбы за выживание стремление к централизации власти. Этот страх был мощно усилен 1990-ми, оказавшимися проигрышными почти для всех, кроме новой буржуазии и малой части интеллигенции. Основные группы населения и элиты, в том числе меритократической — ученые, инженеры, учителя, офицеры, — катастрофически проиграли.
Второе обстоятельство оказалось еще более неожиданным. Россияне стремились в Европу национальных государств, христианства, традиционных ценностей, от которых они во многом были оторваны семьдесят лет. В Европу Черчилля, де Голля, Аденауэра, рыцарей, больших людей и идей. С трудом восстанавливали в себе вытравливавшиеся религиозные ценности и веру. А Европа была уже во многом другой. И самое главное — с 1980–1990-х годов она сделала еще один гигантский рывок от старых ценностей к новым. Да еще настырно навязываемым.
Большая часть российского общества и элиты и значительная часть европейской элиты просто разошлись в своем культурном развитии. И до недавнего времени не хотели даже обсуждать эти реальные расхождения. А когда они вышли на поверхность, стали осуждать друг друга.
К тому же неудачные реформы в России требовали внешнего противника. А с начала 2010-х годов с развертыванием многомерного кризиса европроекта и европейские элиты стали пытаться создать облик врага, чтобы, объединившись, направить энергию внутрь.И по ярости антироссийской пропаганды, небывалой с 1950-х годов, кажется, что европейцам образ врага чуть ли не нужнее. Очень скоро дело свелось почти к сатанизации Путина. Российская правящая элита ответила сначала не геополитическим контрнаступлением, а пропагандой против навязывавшихся западных ценностей, а потом и силой.
Россия делает упор на защиту таких понятий, как честь, национальное достоинство, мужество. Эти ценности для многих европейцев кажутся устаревшими, из их опасного прошлого. Из тех войн, которые европейцы развязывали и проиграли. Но Россия-то чудовищной ценой их выиграла. И готова защищать свой суверенитет и ценности и силой. К тому же эти ценности, видимо, понадобятся и Европе. В условном «мире Путина» немыслимо, чтобы в массе своей мужчины не защищали своих и чужих женщин, как это было в Кельне во время безобразия иммигрантов. Но европейцы, видимо, боятся этого нового жесткого мира, который во многом олицетворяет сегодняшняя Россия.
Второе российское идейное послание миру, еще только формулирующееся: потребление не цель. Главное — человеческое и национальное достоинство и служение более высоким, нежели сугубо личным, целям. Главное — не внешний, но внутренний успех. Отсюда же всемерная поддержка религий и религиозных чувств, в том числе готовность защищать христиан.
Третье послание — готовность следовать традиционным основам внешней политики, в том числе защищать национальные интересы силой. Особенно, если применение силы считается морально оправданным.
Такой набор посланий, ценностей наделяет Россию потенциально мощной «мягкой силой», даже несмотря на ее относительные небогатство и несвободу.
Для западных элит острота вопроса о ценностях связана еще и с тем, что эти элиты в значительной степени оторвались от своих обществ, где традиционные ценности все еще сильны. И они превалируют в остальном человечестве, обретающем все большую самостоятельность. Начало складываться впечатление, что от безусловного доминирования в экономике, политике, военной силе, идеологии элиты старого Запада начинают откатываться на позиции слабеющего меньшинства.

Острота русского вызова для европейских элит обусловливается, видимо, в том числе и тем, что Россия, находящаяся в поиске и восстановлении себя, начала предлагать большинству мира жизнеспособную и привлекательную модель поведения и набор ценностей.
— В вашем выступлении вы говорили о патриотизме. Насколько в нашем обществе сегодня возможен здоровый патриотизм?
—Прилепин :" Здоровый патриотизм невозможен в обществе, где существует когнитивный диссонанс: с одной стороны, наше государство провозглашает религиозность, достоинство и вечные ценности, а с другой стороны, мы живем в достаточно развратном, лживом, коррупционном мире, где самые удачливые люди — далеко не самые достойные. Как бы мы чудовищно не относились к событиям 1949-го и 1951-го годов, тогда были академики, врачи, генералы, военные — это была элита общества. Сегодня элита состоит из других персонажей. Страна гораздо меньше прислушивается к академикам, а больше к людям, которые вообще не понятно, чем заслужили право диктовать что-то. Возьмите 30 топовых блогеров: что эти люди произвели такого, чтобы на них смотрели с интересом? Они даже книг хороших не пишут, не считая Улицкой. Остальные даже не журналисты, а просто блогеры, что бы это ни значило.
— Недавно было объявлено на государственном уровне, что семья и семейные ценности — это вещи, которые должны в нашем обществе утверждаться и укрепляться, что это некий курс для страны в целом. Что вы думаете по этому поводу?
— Нужно, чтобы мы реально двигались к этому. Многодетные матери должны появляться на обложках модных журналов. Если они неизвестные, давайте найдем известных. Нужно, чтобы это был не дух тотального сексизма, а дух нормального нравственного поведения человека. Чтобы не проблема гей-парада, а проблема многодетных семей стала повесткой дня, и мы ее всерьез обсуждали.
Это сложно, потому что, повторюсь, существует когнитивный диссонанс — за образец выдается одно, а по факту существует другое. Мы существуем, будто в пространстве программы «Дом-2», где люди выясняют отношения, меняют половых партнеров и уже даже дом не строят. Нужно придумать «Дом-2», где люди плодятся, размножаются, воспитывают детей. Люди должны смотреть и видеть, как это делается. И не так, что мы просто деньги зарабатываем и параллельно рассказываем, как рожать детей. Нет, ты либо крестик сними, либо трусы надень.
— Перед 9 мая снова начнется информационный шум с якобы историческими разоблачениями, переосмыслением ценности Победы и так далее. Можно ли этому противостоять и нужно ли?
— Нужно создавать новую интеллигенцию. Чтобы система бесконечного переосмысления и пересмешничества перестала навязывать себя в качестве тренда. Они навязали обществу, что они и есть носители базовых ценностей, и это надо прекратить. Если я какие-то вещи пишу, а Людмила Улицкая заявляет, что мои взгляды антиинтеллигентские — значит, она присвоила себе право говорить от имени интеллигенции и считает, что она и есть ее представитель.
Нужно, чтобы возникла другая элита и заявила: «Мы, Людмила Евгеньевна, интеллигенция, и мы так не считаем. Не надо говорить, что французы спасли свою страну, а мы погубили. Это как раз и есть антиинтеллигентское высказывание». У нас этого пока нет. Есть Улицкая, а по другую сторону Милонов. У нас не хватает на этой доске одной важной фигуры.
— Недавно мы общались с американским журналистом, живущим в России, Тимом Керби. И он сказал, что традиционализм может стать трендом, который привлечет в Россию людей со всего мира. Согласны ли вы с этим?
— Конечно, так как у нас нет социалистических ценностей, а религиозные ценности по-прежнему имеют вес на Западе — там больше людей ходят в церкви. Но в целом, мы как носители традиции — не только религиозной, но и семейной, гендерной, культурной — можем это миру предложить. Потому что консервативные ценности там трендом уже быть не могут.
Не чужая смута
«Я воспринимаю украинские события в контексте всей русской истории. Ведь они созвучны не только 1990-м или февралю 1917 года, но и Смутному времени, петровской эпохе, древней Руси. Так у меня возникло ощущение, что это не какая-то абсурдная фантасмагория, а мелодия, которую нужно вспомнить. Она уже была, она уже звучала. Я попытался все это нащупать и сформулировать» 
Произошел ли раскол в российском обществе по украинскому вопросу?

- Многие российские писатели выступили против российской политики в отношении Крыма и Украины, потребовали прекратить войну.
- Пусть заявляют все, что хотят. Тем более там нет никакой войны, в которой участвует Россия. Есть война, которую ведет Украина. Что они выступают против войны в Крыму, если ее там нет? Мне эта позиция не близка. И несимпатично поведение всех людей, которые ездят с Ходорковским в Киев и начинают там выступать якобы за мир. В стране, которая одновременно проводит масштабную карательную операцию против мирного населения. Но есть одна вещь, которая очень важна. События, которые происходят на Украине, в том числе связанные с майданом, с юго-востоком, с Крымом, 99,9 процента украинских литераторов поддержали. Они все проукраинскую позицию занимают. У них бетонная уверенность в своей правоте. В России, при любых обстоятельствах: Чечня, Абхазия, Грузия, Украина - у нас литература демонстрирует необычайную широту, разнообразность, толерантность. Это нормально. У нас такая свобода слова. Русские - широкий народ. У нас и Акунин, и Улицкая, и все лидеры продаж демонстрируют совершенно другие, поперечные государству взгляды. Или Быков, да кто угодно. А есть Проханов, Лимонов или вот я. Это хорошо, это традиционно для русской литературной ситуации. Мы - свободные люди.




Нам нужна элита, которая не сомневается в ценности Победы

— Перед 9 мая снова начнется информационный шум с якобы историческими разоблачениями, переосмыслением ценности Победы и так далее. Можно ли этому противостоять и нужно ли?:
— "Нужно создавать новую интеллигенцию. Чтобы система бесконечного переосмысления и пересмешничества перестала навязывать себя в качестве тренда. Они навязали обществу, что они и есть носители базовых ценностей, и это надо прекратить.
Если я какие-то вещи пишу, а Людмила Улицкая заявляет, что мои взгляды антиинтеллигентские  — значит, она присвоила себе право говорить от имени интеллигенции и считает, что она и есть ее представитель.
Нужно, чтобы возникла другая элита и заявила: «Мы, Людмила Евгеньевна, интеллигенция, и мы так не считаем. Не надо говорить, что французы спасли свою страну, а мы погубили. Это как раз и есть антиинтеллигентское высказывание». У нас этого пока нет. Есть Улицкая, а по другую сторону Милонов. У нас не хватает на этой доске одной важной фигуры.
— Недавно мы общались с американским журналистом, живущим в России, Тимом Керби. И он сказал, что традиционализм может стать трендом, который привлечет в Россию людей со всего мира. Согласны ли вы с этим?
— Конечно, так как у нас нет социалистических ценностей, а религиозные ценности по-прежнему имеют вес на Западе — там больше людей ходят в церкви. Но в целом, мы как носители традиции — не только религиозной, но и семейной, гендерной, культурной — можем это миру предложить. Потому что консервативные ценности там трендом уже быть не могут.
Действительно, ко мне во Франции, Германии, Италии подходили люди и жаловались, потому что у них об этом вообще нельзя говорить. Там само слово «семья» провокационное — все на тебя будут коситься и говорить: «Что он несет, фашист?!» Но мы должны сами этому соответствовать — вот в чем проблема