Современное обмундирование

                СОВРЕМЕННОЕ ОБМУНДИРОВАНИЕ

   Деньги за сентябрь мне выдали, по-прежнему 15 000 рублей. На должность фельдшера меня в штатном расписании так и не поставили, поэтому  деньги я получаю по-прежнему как гранатомётчик. Собственно, именно к этому я и стремился: хотел быть самым обыкновенным бойцом, но помимо этого ещё исполнять обязанности медика. Жаль только, что меня в штатном расписании не поставили на должность фельдшера, я бы получал тогда чуть больше денег и мог бы чуть больше помочь своей семье.
  На учениях я так же  совмещаю в одном лице фельдшера и гранатомётчика. У меня автомат, гранатомёт, подсумок с тремя магазинами снаряженными автоматными патронами, подсумок для гранат с реактивными двигателями выпускаемыми из гранатомёта, бронежилет, каска, рюкзак с медобеспечением и тёплый, большой и тяжёлый бушлат. Вот в таком снаряжении я должен быстро выскочить на ходу из боевой машины пехоты и затем бежать вперёд, время от времени стреляя из гранатомёта. Конечно, таковое оказывается непосильным, поэтому медрюкзак я оставляю в БМП.
      Вообще надо сказать, что современная военная "мода" откатилась лет на двести назад и вернулась едва ли не в те времена, когда солдаты носили парики, косы, и множество всяческой амуниции. Позднее пришло понимание необходимости простоты и удобства военной формы, и такой она оставалась где-то до 60-80 годов двадцатого века.
   Теперь же  это здравое понимание утратили опять, солдат одели в берцы со шнурками, в разгрузки, бронежилеты и прочую специальную амуницию. В итоге о быстроте сбора можно даже не заикаться. Часто одеть полностью современное обмундирование без посторонней помощи стало невозможно вообще, а будучи облачённым в него ты делаешься скованным и неповоротливым даже на открытом пространстве, не говоря уже о внутренних помещениях боевых машин. Порой все эти бесконечные навесы и обвесы, подсумки и ремни мешают даже толком прицелиться. Помнится, в начале 80-х я служил срочную службу в Советской армии, у нас там тоже были полевые учения, но такого сумасшедшего количества амуниции в те времена не было. В частности, мы понятия не имели о том, что такое бронежилет или разгрузочный жилет, поэтому мы за секунду вскакивали-выскакивали из боевой машины через узкие люки, будучи одетыми даже в зимние комбинезоны. Вместо берцев у нас были сапоги, зимой для особых случаев - валенки, и никаких шнурков! Шнурки были только у ботинок парадной формы, поэтому в прежней форме было намного проще и легче чем в современной.
  На первых порах срочной службы сержанты тренировали нас быстро одеваться и раздеваться: в течении 45 секунд по команде "отбой!" мы должны были раздеться до белья и прыгнуть в койку, а по команде "подъём!"  за одну минуту вскочить, одеться и встать в строй. На первый взгляд это может показаться каким-то смешным издевательством, но на самом деле такие упражнения развивали быстроту и слаженность действий, приучали безукоризненно владеть формой одежды. Однако ни о чем подобном невозможно помыслить с формой современной, совершенно непригодной по своим свойствам к быстрому одеванию, хотя требования быстроты остаются прежними.
   Другим очень серьёзным недостатком является обезличивание современной формы. Раньше каждая армия имела своё обмундирование, теперь же все выглядят настолько одинаково, что отличить своего от чужого становится невозможно. Во многих случаях из-за бесчисленной амуниции становятся невидимы и знаки различия. Всё это умножает путаницу и неразбериху сопровождающую военные действия, следствием чего свои часто стреляют в своих. Такие случаи были осенью 1993-го в Москве, когда каратели успешно уничтожали друг друга огнём тяжёлого вооружения, списывая затем потери на действия  восставших, зачастую не имевших в руках ничего кроме хромированных прутов прижимающих ковровые дорожки к ступенькам парадных лестниц. Такие же случаи были в Чечне, и вряд ли без них обходится война в Новороссии.
   В конце концов командование вплотную подошло к необходимости как-то отличать своих от чужих. Сначала в ход пошли белые ленточки повязываемые на руку и на ногу. Но белый цвет - признак капитуляции, кроме того, он слишком хорошо виден летом и слишком плохо - зимой, к тому же белая ленточка в бою быстро пачкается и делается тёмно-грязной. Видимо поэтому было решено заменить белую ленточку на георгиевскую чёрно-оранжевую, нашиваемую на правый рукав. Всё  бы отлично, если не требование крепить георгиевскую ленту не только на правый рукав, но и на левую ногу.
   Во-первых, такое размещение самым жёстким образом возбраняется нашими древними духовными порядками, согласно которым всё чтимое, значимое и уважаемое нельзя размещать ниже пояса. Данное прещение настолько серьёзно само по себе и имеет настолько глубокие духовные корни, что даже строго атеистическая советская армия  соблюдала этот запрет  самым жестким образом.
  Во-вторых, такое размещение чтимого образа является слепым подражанием разлагающемуся западу, где государственный флаг можно спокойно носить на заднем кармане джинсов, а на трусах изображать портреты любимых президентов.
    Не лучше ли разместить георгиевскую ленточку на погонах или  на головном уборе воина?  В любом случае вопрос с размещением георгиевской ленточки требует самого пристального внимания со стороны политорганов, поскольку требование командования размещать георгиевскую ленточку на ноге вызывает всеобщее недовольство вплоть до подачи рапортов на увольнение от наиболее убеждённой и трезвой части воинов.

    Я пока никак не привыкну к новому месту, не знаю где здесь магазины, банки и прочее. У нас всё время идут учения на полигоне, "домой" мы приезжаем очень поздно, а утром уезжаем очень рано, так что ходить в город пока некогда. Сегодня вот был свободный денёк, да занялся я стиркой, перестирал всё накопившееся. У нас тут есть горячая вода, умывальник находится прямо в кубрике, поэтому стирать очень удобно. Правда,  вода из-под крана идёт не очень горячая, такая, что терпит рука, но я подогреваю воду в чайнике и добавляю в таз со стиральным порошком. Вообще вода у нас очень плохая, отдаёт какой-то затхлостью, чуть ли не болотом, поэтому пьём только кипячёную. Плохо лишь, что сушить выстиранное негде, поэтому приходится развешивать постиранное на стульях и батарее.
   После стирки надо было изготовить стенд  для ротной документации, это что-то вроде доски объявлений. Кое-как изготовил из подручных средств простенький стенд, сделал боевой листок, в котором отметил отличившихся и провинившихся. Провинности были по большей части связаны с употреблением спиртного, но были и мои собственные промахи, которые тоже пришлось описать в кратких сообщениях. Когда я занимался с боевым листком, то поначалу полагал его пустой формальностью,  эдакой данью  отжившим советским традициям. Мол, все равно никто читать его не станет, никому это не интересно. На деле же боевой листок наши бойцы принялись  читать очень внимательно, и упомянутые в нем пьянчуги возмущались до глубины души вылившимся на них позором. Это было одновременно и хорошо и плохо, поскольку с одной стороны обнаружилась высокая действенность боевого листка, а с другой - провинившиеся затаили на меня обиду.  Тем не менее, у нас оказалось еще одно мощное воспитательное средство, и пользоваться им надо теперь очень аккуратно,  избегая ошибок советских политорганов чрезмерно  следовавших  идеализированным представлениям о действительности. Проявленный к боевому листку интерес обнаруживал и недостаток информации, потребность в которой есть у любого здорового человека. Таким образом, казавшееся поначалу малозначительным дело вскрыло сразу несколько  важных направлений работы замполита.

    К зиме я подготовился хорошо, все тёплые вещи есть у меня в достатке. Сейчас нам приходится каждый день подолгу ехать в армейском "Урале".  В нём очень сильно сквозит, и хотя у нас пока ещё по ночам стоят лишь лёгкие заморозки, тем не менее ехать в кузове было бы очень холодно, если бы не зимнее обмундирование. Особенно хороши оказались зимние  брюки-комбинезон с утепляющей ватной подстежкой.  За счет особого покроя и подтяжек через плечи они надежно закрывали поясницу, всегда оголяющуюся при использовании обычных брюк. Поясницу я как раз и успел было застудить в кузове "Урала", когда отправился на полигон в летних брюках с подштанниками. Холодный сквозняк все время задувал  мне под бушлат сзади, отчего вскоре  опять возникла хорошо знакомая ноюще-тянущая боль, не отпускавшая ни в каких положениях тела.  Поясницу я отогрел у   печки-буржуйки перед открытой топкой, а одев зимние брюки, сразу почувствовал надежную защиту от этой хвори.
   В остальном у меня тоже всё хорошо, всем необходимым я обеспечен полностью. Всё лето у нас было неважно с кормёжкой: то повар запил и сбежал из части, то старшина была у нас из числа обитателей  дна, то начальницей пищеблока была вконец обнаглевшая дама, наплевательски относившаяся к порученному делу.     В конце концов нам поставили другого командира роты носившего позывной "Дикой". Он был ярким  представителем  советской военной школы со свойственной ей  грубостью, жёсткостью и высокой требовательностью к подчиненным. После пережитого безвластия и нравственного разложения появление такого командира радовало и вселяло надежду.  При всей своей внешней грубости "Дикой" оказался чрезвычайно внимательным к нуждам солдат и очень ответственно относился ко всем служебным обязанностям, исполняя их не за страх, а за совесть.  Такого же исполнения он требовал и от всех нас, от офицера до рядового, от своего заместителя до солдата. "Дикой" совершенно не терпел лодырей и недобросовестного отношения к службе, он являл собой довольно редкое сочетание боевого опыта с уставными армейскими требованиями, и был настоящим командиром в полном смысле этого слова:  он командовал, требовал,  где надо - наказывал, но при этом столь же внимательно заботился о нуждах роты, о потребностях каждого солдата, выводя нас из-под гнета  природных тяжестей службы. Лишь в отношении спиртного он  был слаб - проклятое зелье и здесь одолело отличного ратника, в свои неполные сорок лет уже прошедшего не одну войну, плен, ранения, посвятившего себя воинской службе с самого своего совершеннолетия.
   Придя в нашу разложившуюся роту,  "Дикой"  наряду с другими неотложными мерами по укреплению дисциплины хорошенько прищемил и воровку-старшину, заставив её подать рапорт на увольнение, а начальницу пищеблока посадил под арест заместитель комбрига по тыловой службе. В итоге  повара у нас стали из числа своих пожилых солдат, они пока готовят и кормят  гораздо  лучше чем все, кто был  до них раньше.

   Бои на нашем участке  затихли, противник продолжает разбирать свои укрепления и отводить силы, хотя с других участков поступают сообщения о возобновившихся артобстрелах. Собственно, мы тоже отошли в тыл с передовой, хотя на боевых рубежах всё равно стоят наши товарищи. Однако затишье на передовой сменилось у нас, как я уже писал раньше, интенсивными учениями на полигоне. В общем, сидеть сложа руки не приходится.