Собачья верность

                рассказ

  Сколько ему лет?  Из соседей и близких её знакомых этого не знал ни кто. Где бы она ни была, пёс всегда сопровождал свою хозяйку. Многие видели у какого-нибудь подъезда или у входа в магазин сидящую собачку, в терпеливом ожидании, это значило, что Людмила Яковлевна в этом доме или в магазине.
  Люся, так попросту звали эту немолодую светловолосую грузную женщину. Её знали многие в этом небольшом зелёном, чистом городке. Да это и не мудрено: все жители городка в той или иной степени связаны с железной дорогой. Вот и Людмила Яковлевна происходила из многочисленной семьи потомственных железнодорожников, которую знал каждый второй житель города.
    В один из зимних морозных дней она увидела на привокзальной площади у киоска маленькую собачку, дала пёсику кусочек булки. Малыш торкнулся чёрным носиком в брошенный кусок, но кушать не стал, он ещё плотнее свернулся комочком, уткнув носик к себе в мокрую слипшуюся шесть живота и пытался уснуть. Видно было, что уснуть собачка так не сможет, холод пробирал до костей, и она дрожала всем своим истощённым тельцем.
      Женщине до того стало жалко бедное бездомное животное, что она взяла на руки этот дрожащий комочек и принесла домой. Он не возражал, когда она погрузила его в тёпленькую воду,  пёсик от удовольствия вытянул ножки и блаженно прикрыл веки глаз. Он полностью доверился этой доброй женщине, которая после купания обернула его в старенькую шерстяную кофту и уложила на диван, как дорогого гостя.
    Утром, когда Людмила проснулась, почувствовала в своих ногах тёплый живой чёрный комочек. Головка лежала на вытянутых передних лапках, а  глазёнки уставились на неё испытывающим взглядом: «не прогонишь ли?»
  - Ну, полежи,- сказала Люся,- так и быть, до весны поживёшь в доме, я постелю у порога, а потом зятька попрошу сделать тебе будку у крыльца. Будешь меня охранять.
  Пёсик внимательно слушал, хлопал большими ресничками тёмных глаз и вилял хвостиком, выказывая тем свою безмерную благодарность.
  - Как же тебя назвать?- вслух размышляла она, в голову приходили всевозможные романтические клички: Полкан, Рекс, Дозор и остановила свой выбор  на той, которая казалась лучшей.
  - Будешь ты  впредь зваться Жуль-Барсом,- заключила она и потрепала рукой мохнатую головку,- Жуль-ка, Жуля, Жулечка для меня, а для посторонних ты будешь солидно называться Жуль-Барсом! Всё, так и решили!

  С наступлением весеннего тепла Жулька переселился жить во двор. Зятёк, о котором говорила хозяйка, о нём разговор особый, оказался добрейшей души человеком. Он сразу пришелся по сердцу Жульке, а Жуль понравился мужчине. Хозяйка Люся звала его Славик, Славка, Слав или просто Слава. Так вот он и смастерил небольшую будку и установил её неподалеку от входной двери дома, да так удобно чтобы Жуль, натянув цепь, мог свободно достать ноги доброй хозяйки и поласкаться об них всякий раз когда та выходила из дома или входила. Для посторонних недобрых «гостей» это расстояние говорило, что дом под "пристальной охраной".
      Да, и на самом деле, в городке, где все знали друг друга в лицо, случаев обворовывания квартир не случалось. По этой причине запоры и замки входных дверей домов выполняли чисто символическую роль, как знак того, что «ни кого нет!» Ну а раз так, то какой смысл и Жульке сидеть у порога, когда хозяйка идёт в магазин или к кому-нибудь в гости? Вот и ластится пёсик к ногам, а милая собачьему сердцу женщина расстегивает ошейник. Они идут по городу вместе!
    Так проходили весна, лето, осень и зима, один год сменял другой, за ним - третий. За прошедшие годы рос и крепчал пёс, а вот Люсе наоборот: всё труднее и труднее давались выходы из дома, ноги в иные дни совсем отказывались идти. Дорога до магазина за продуктами занимает уйму времени не то, что раньше в молодости каких-нибудь десять минут, а вот теперь – час, а то и больше… Да, вот так, и ни как иначе…, не просить же об этой услуге посторонних, у них и своих забот полно! Правда, дочь частенько заходит, приносит продукты, хлеб и всё необходимое. Но хочется самой пройтись, пусть и тяжело бывает.
        Вот и ходит Люся, превозмогая боль, каждый день. Ходит не торопясь вразвалочку, а рядом с нею верный Жуля. Он не убегает, как другие собаки, сорвавшись с привязи и почувствовав свободу, а степенно вышагивает рядом. Другое дело, если хозяйка остановится поболтать с кем-то из знакомых, вот тогда он отбегает на десяток шагов в сторону, но свою хозяечку всё равно держит в поле зрения. Стоит ей лишь назвать его имя – он тут, как тут, у её ног виляет услужливо хвостом, без слов свидетельствуя: вот, мол, я здесь!
    Некоторые из знакомых даже удивлялись выучке собаки и спрашивали, не учила ли его Людмила Яковлевна в клубе собаководства? Но нет, Жуля, как видно, от рождения, был такой способный! Он действительно для Люси стал самым преданным и верным другом, вся жизнь которого с первого дня их знакомства заключена в собачьей любви, служении ей.
  Кроме того, что хозяйка не реже двух раз в день кормила своего питомца всем, что кушала сама, каждую неделю (будь то лето или зима) купала его в просторном корыте в тёплой воде с пахучим мылом. Ещё она с ним и беседовала долгими вечерами. Да, да! Людмила умела общаться с этим поистине умнейшим животным, понимала его собачий «язык»: особенности поведения четвероногого друга выдавали шевелящиеся уши или шерсть на загривке. Зимними вечерами она запускала пса в комнату, в тёплые же летние дни они садились на крылечко и разговаривали без слов. При их личном общении Жуль-Барс тычется носом хозяйке в колени, то и дело старается поднять голову и лизнуть в лицо. Она, Люся, безошибочно понимала мысли собаки по положению хвоста: при хорошем настроении он был повёрнут вправо, а вот если влево, то это явный признак ожидания неприятности или опасности. Такие безмолвные «беседы» последний год встречались всё реже, хозяйка чаще лежала на своей кровати или диване, а верный её друг прикован цепью возле сарая, под тенью большого дерева грецкого ореха. Орех посадил Славик давно, ещё когда и собаки этой в помине-то не было, но Жулька знал этот секрет. Дерево надёжно защищало в летние знойные дни от лучей палящего солнца, а в дождливую погоду не давало капле упасть на  сухую мордочку Жульки. И пёс за это в душе был благодарен Славику.
        Да, жил теперь Жуль возле сарая, а не у крыльца, как это было предшествующие прекрасные годы. Тяжелую цепь закрепил Слава с того самого вечера, когда к их дому вдруг подъехала машина с красным крестом, а собака пугала женщину в белом халате, вот зятёк и перенёс цепь на новое место. Такую «вольность» с переносом цепи пёс простил Славке только лишь по тому, что тот нередко по-дружески выносил миску с едой, когда любимая Люся почему-то не могла выйти.
  Что с хозяйкой случилось? Почему она перестала выходить к нему? Хвост всё больше склонялся в левую сторону, настроение было отвратительное, не радовала даже большая косточка с толстым вкусным хрящом, который всегда, было, радовал желудок пса. Он перестал лаять на посторонних людей, которые всё чаще, почему-то не просясь, входили в дом и выходили. Он, молча, смотрел за людьми, положа остромордую голову на вытянутые передние ноги и тревожно щетинив шерсть. В те дни благодарно Жуль смотрел только на  Славу. Тот по нескольку раз в день приходил в дом, а бывало подходил и к четвероногому другу, присаживался на корточки и поглаживал голову Жульки. По глазам друга пёс видел, что произошло непоправимое, но что?

    И вот как-то после полуночи совсем стало ему не по себе, Жуль почувствовал крайнюю обеспокоенность и завыл дико по-волчьи, как ни когда ещё не рыдал. По собачьей морде текли горькие слёзы боли и нестерпимой жалости к той, за которую  он и жизнь бы отдал.
    Собака металась на цепи из стороны в сторону, одно из звеньев не выдержало и лопнуло. Жуль ворвался в дом, в несколько стремительных прыжков влетел в зал и застыл у стола на котором в деревянном коробе лежала она, его любимая хозяйка. Встав на задние лапы, пёс смотрел на недвижное строгое её лицо. Он во все глаза глядел на неё, не замечая страха и растерянности женщин в черном, стоящих в комнате. Почему она молчит? Почему ни словом не обратится к нему?
      Вдруг кто-то крепкой рукой ухватил за обрывок свисающей цепи и потащил упирающегося пса из комнаты, чтобы заново привязать у сарая. Жулька извернулся и хотел было укусить эту крепкую руку человека, но вовремя понял, что это Слава. Ну почему-почему Славка, его друг, и не даёт побыть возле лежащей в коробке любимой Люси?!

  С раннего утра следующего дня в дом заходили всё новые и новые люди, которых Жуль вроде бы ни когда и не видел, а может быть и видел, но сегодня после всего происшедшего ночью он не хотел томить голову воспоминаниями. Думал только о ней и ни о ком другом. Голова привычно лежала на вытянутых передних ногах, влажные от слёз глаза смотрели на входную дверь и всё ждали, когда же она выйдет? Выйдет к нему и приласкает, назовёт его по имени и потреплет ласково по загривку…, как это делала всегда она, Люся...  От этих приятных мыслей веки с большими чёрными ресничками прикрыли глаза и две крупные слезы скатились и упали в песок.
  Неизвестно сколько времени он пробыл в таком беспамятном состоянии, но открыв глаза, увидел, что из дома какие-то мужчины выносят вон ту коробку, в которой лежала его Люся. Он зарычал, вздыбив шерсть на загривке, ведь известно, что от радости он так ни когда не делал. Натянув, как только  можно цепь, Жуль встал на задние лапы и силился видеть её добрую и ласковую. Голосом, всегда понятным только ей, пёс звал её, срываясь на протяжный вой, не то жалобный стон с нотками безысходной тоски.
    А всё те же люди вдруг подняли коробку и понесли к машине, что стояла на улице. Машина фыркнула вонючим облаком и тронула с места, а большая людская толпа медленно последовала за нею. Этого пёс вынести уже не мог, он рванул цепь с такой силой, что кожаный ошейник не выдержал и лопнул.
  Догнав процессию, он бежал рядом с машиной, то и дело поглядывая вверх, туда, где лежала она, лежала и молчала.
    Жуль видел как коробку закрыли и опустили в глубокую яму. Люди подходили к яме, словно к страшной пропасти, и бросали на коробку горсть земли. Он видел это, подошел к краю пропасти и молча, смотрел вниз на коробку. Хотелось выть от горя и подступившей тоски. Какие-то дядьки с лопатами стали бросать на коробку землю пока яма не заполнилась до краёв, а там внизу... осталась добрая хозяйка. Жулька долго ждал её, терпеливо надеялся, что она выйдет от туда снизу и приласкает его верного и навсегда преданного лишь только ей одной.

    Через девять дней пёс всё также лежал у могильного холмика, положив острую мордочку на вытянутые передние ноги. Глаза были закрыты, словно Жуль-Барс, а это был он, спал и ждал свою любимую Люсю.