До первой крови!

       Из рассказов отца            

   
    Лето.
    Засуха.
    Первый послевоенный год.
    Наш город весь в развалинах.
    Отступая, немцы взорвали все, что еще можно было взорвать.
    Вся его рабочая сила брошена на восстановление промышленных предприятий, которыми город славился до войны.
    Это были металлургические комбинаты.
    Стране нужен металл...
    Городу — вода.
    Руины  бывшего города раскалены. Порывы ветра гоняют по развалинам  пыль, крошащегося от зноя кирпича.
    Собаки лаяли пересохшими голосами.
    Воробьи молча  зарываются в раскаленную пыль вокруг неработающих водопроводных колонок.  По их трубам давно уже ничего не течет.
    Жизнь течет только на городском базаре — единственном  месте в городе снабжаемом водой. Система снабжения здесь примитивна  и поэтому — безотказна.
    Водой базар снабжают водоносы — продавцы воды. В основном это женщины. В одной руке — ведро с водой, в другой — металлическая кружка. Их голоса целый день слышатся над раскаленной площадью рынка. «Кому воды холодной?...Вода, вода
холодная...Кому воды холодной!?».
    Кружка воды — рубль.
    Где берет воду продавец - тайна, которую он не выдаст никому. Одному сломали
руку, но он так и не выдал...Думаю, быстрее всего, они покупали воду у пожарников, которые выносили им ведра с водой за квартал от пожарной...
    Я заправлялся в депо. Меня там знали - приносил иногда еду, работавшему там до войны, отцу...
    Контролирует работу этой системы  -  банда Яшки-кривого. Она следит, чтобы
продавец воды торговал ею только в своей зоне, за которую платил Яшке «местовое».
    Местовое — пять рублей.
    Чтобы водонос не смылся с рабочего места не уплатив эти пять рублей, Яшка собирал плату не в конце рабочего дня, а в начале.
    Было это очень неудобно.
    Утром, пока солнце еще не поднялось над базаром, воду почти никто не пьет, как бы ты не кричал, что она у тебя холодная.
    Но Яшка об этом и слышать не хотел.
    У женщин-водоносов,  у которых утром нечем было платить, из их ведер выливали воду в свои и  затем  меняли  на продукты.
    Для этого у них были свои постоянные клиенты.
    Ходить с ведром между рядами торговок, предлагая им воду, они считали ниже своего достоинства.
    Нескольких пацанов, продававших воду, за неуплату били.
    Среди них был и я.
    Это был тот случай, когда ты видел — плетью обуха не перешибешь!
    Меня захлестывала злость и ненависть к своим мучителям. Ночью я придумывал различные коварные формы мщения Яшке и его босоте. Но все мои ночные разборки исчезали днем.Стоило только  между торговыми рядами появиться Яшке с  тремя или четырьмя  своими бандюгами.
    В начале наших деловых отношений Яшка подходил ко мне и спрашивал:
    - Не передумал платить?
    - Я не продал еще ни одной кружки...
    - Я спрашиваю — платить будешь?
    - Глянь — у меня еще полное ведро...
    Яшка бил меня кулаком в лицо и весь его карательный отряд уходил.
    При всей моей ненависти к Яшке, я отдавал ему должное — он чтил воровской закон базара. Все кулачные стычки велись до первой крови!
    Врезав мне в лицо кулаком Яков спокойно уходил. Он знал — у меня из носа потечет кровь...
    Так было раньше.
    Теперь все проще.
    - Ничего не продал? - спрашивал Яков, подходя ко мне.
    Я показывал ему полное ведро. Он бил меня в лицо и уходил.
    Через неделю у меня начала болеть голова, заслезились глаза, стало трудно дышать носом.
    Мама со слезами отговаривала меня отказаться от моего кровавого заработка. Ночью стал  замечать ее сидящей за столом, перечитывающую папины письма с фронта и целующую последнюю его фотографию.
    Бабушка, как-то утром, перед моим уходом на базар, сказала мне:
    - Ночью во сне приходил твой папа. Сказал, что ты остался в семье единственный мужчина...И должен заботиться обо всех...Поэтому береги себя...
    И протянула мне пять рублей.
    Я взял деньги.
    С того дня  я стал вечером откладывать деньги на утреннее «местовое».
    … Лето заканчивалось.
    Днем солнце  еще припекало, но за ночь город успевал остывать.
    Мама и бабушка настаивали на окончании моей водоснабженческой деятельности.
    Я обещал закончить ее через неделю.
    Но солнце еще не только светило, но и припекало...
    И я отговаривал у бабушки и мамы еще неделю.
    … С полным ведром воды медленно иду  вдоль торговых рядов.
    Покупателей пока еще мало. Поэтому ряды просматриваются далеко. В конце одного из них вижу Якова со соими дружками. Он с кем-то беседует. С кем? Не видно — дружки закрывают.
    На моем участке еще один продавец воды?
    Ускоряю шаг.
    Подхожу.
    Перед Яшкой стоит незнакомая  пожилая женщина. Маленькая, аккуратненькая, чистенькая. Бросается в глаза красивая, соломенная шляпка на ее голове, из-под полей которых видны локоны седых волос.
    Перед женщиной, на земле, стоит красивое синее эмалированное ведро заполненное водой. В руке женщины фарфоровая белая чашка, на которой рисунок книги и свечи. Должно быть учительница.
    На лице женщины испуг.
    - Но у меня нет денег, - робко говорит она Яшке.
    - Тогда мы заберем у тебя ведро и чашку ...
    - Я вам заплатила бы, но у меня еще нет ни копейки...
    Женщина обводит всех нас детским беспомощным взглядом.
    - Мальчики, - говорит она, - я ведь первый раз...
    - Я заплачу за нее, - сказал я.
    - Ты хочешь, чтобы  и у тебя ведро забрали? - спросил меня Кривой.
    Женщина  нагибается, двумя руками берется за дужку ведра и прижимает его к себе.
    - Пожалуйста, не забирайте ведро, пожалуйста... Прошу вас, мальчики ...
    Яшка  берется за  дужку ведра, которое прижимает к себе женщина и с
силой дергает на себя. От рывка женщина отпускает дужку и падает на землю. Падает и разбивается фарфоровая чашка.
    Женщина заплакала.
    Я поставил свое ведро с водой на землю и помог женщине подняться с колен.
    - Отдай ведро, - сказал я Яшке, подходя к нему.
    - Хочечь по сопатке схлопотать? - ухмыльнулся Яков.
    - Умоляю вас  верните  ведро...Умоляю ...- рыдала женщина.
    - Повторяю — верни ведро, - повторил я.
    - Митяй, - обратился Яков к одному из сопровождавших его пацанов, - подержи ведро...Я намылю харю этому хренову защитнику...
    Когда Митяй  забрал ведро, Яков повернулся и сделал шаг ко мне.
    Он ухмылялся.
    И вдруг я ясно увидел перед собой лицо молодого немецкого офицера, который дважды, наотмашь ударил хлыстом мою бабушку по рукам. За то, что она плохо погладила ему рубашку.  Два кровавых рубца  на ее руках, оставшиеся до сих пор,  ослепили меня. Я почувствовал даже резь в глазах...
    И я ударил в это ненавистное лицо офицера.
    Ударил в висок.
    Удар был настолько неожидан для Якова, что он замер, а затем замычал.
    - Ты напоминаешь, что дерешься до первой крови? - прошипел я. -  Я это усвоил...
    Второй удар стоил мне сломанного пальца.
    Но когда эта скотина, с кровью под носом, мыча,  рухнула как спиленное дерево, я не пожалел о пальце.

    Это была моя первая драка в ранге тринадцатилетнего главы семьи.
    Поэтому и запомнилась.