Предрассудки

      Вок­зал. Мес­то, где ока­зыва­ют­ся ря­дом са­мые раз­ные ви­ды ра­зум­ных (хо­тя, ко­неч­но, не всег­да) су­ществ. Схо­дят­ся на ко­рот­кое вре­мя, а по­том каж­дый спе­шит по сво­им де­лам.

      Хо­тя ци­вили­зация и дос­тигла сво­его апо­гея: со­вер­шенное об­щес­тво, иде­аль­ные го­рода… Но вок­зал… это мес­то, где за­тяну­тая в кор­сет сис­те­ма свер­ка­ет сво­ими вы­лез­ши­ми бо­ками. Тут не все иде­аль­но.

      На вок­за­ле мож­но уви­деть зап­лё­ван­ные и за­литые не­понят­но чем тро­ту­ары, му­сор, ва­ля­ющий­ся воз­ле ур­ны, от­вержен­ных пред­ста­вите­лей все­воз­можных рас, опус­тивших­ся граж­дан и прос­то ни­щих.

      И по­лиция ни­чего не в си­лах с этим сде­лать, ибо это — Вок­зал. Сти­хия, ко­торая силь­нее сис­те­мы.

      Ко­лорит­ны­ми яр­ки­ми пер­со­нажа­ми пь­есы под наз­ва­ни­ем «Вок­зал» яв­ля­ют­ся вы­ход­цы Ше­ола. Ра­са мер­зо­пакос­тная и не­люби­мая дру­гими под­ви­дами за клеп­то­манию и чрез­мерную дос­та­вучесть. Гряз­ные, обор­ванные, они то­го и гля­ди но­ровят ста­щить пло­хо ле­жащий в кар­ма­не ко­шелёк или при­зыв­но тор­ча­щий из сум­ки гад­жет, ко­торый ока­зал­ся на се­кун­ду без прис­мотра хо­зя­ина. А ещё ше­оль­ские де­ти це­лой ста­ей про­жор­ли­вых гу­сят бе­гут за бо­гато оде­тыми про­хожи­ми, кри­ча: «Са­пи, са­пи, кинь па­ру кре­дитов на под­за­ряд­ку!»

      Ес­тес­твен­но, за та­кие нра­вы и обы­чаи и са­пи, и сер­пи не лю­бят шео.

***


      Третье сол­нце вы­ходит в зе­нит, до­вер­шая прог­ре­вание плас­ти­ковых пос­тро­ек и до­рог вок­за­ла пос­ле пер­вых двух. Зной ста­новит­ся не­выно­симым, но влас­ти так и не соз­да­ли тут сис­те­му кон­ди­ци­они­рова­ния, точ­нее, не усо­вер­шенс­тво­вали её. А за­чем? Ведь они счи­та­ют вок­зал кло­акой ци­вили­зован­но­го ми­ра. Бо­гатые гос­по­да мо­гут поз­во­лить се­бе пе­реме­щение че­рез пор­та­лы. А ни­щеб­ро­ды… пусть пе­реме­ща­ют­ся по ста­рин­ке.

      Плат­форма бит­ком на­бита пред­ста­вите­лями раз­ных ви­дов, ожи­да­ющи­ми меж­конти­нен­таль­ный вез­де­ход. Жа­ра дос­ти­га­ет сво­его апо­гея. Вне­зап­но при­выч­ный рав­но­мер­ный гул вок­за­ла пе­рек­ры­ва­ет про­тив­но виз­жа­щая си­рена, и к плат­форме подъ­ез­жа­ет ки­борг-ре­мон­тник: ока­зыва­ет­ся, трас­са нем­но­го поп­лы­ла под не­щад­ны­ми лу­чами трёх све­тил, прав­да, ещё вче­ра, но вче­ра ра­бот­ни­ки праз­дно­вали вхож­де­ние ль­ва в дом Ве­неры, им бы­ло не до ка­кого-то ре­мон­та. А се­год­ня, ког­да пос­ту­пил сиг­нал от воз­му­щён­ных пас­са­жиров и во­дите­лей, а ру­ководс­тво ока­залось в осо­бом не­нас­тро­ении, ав­раль­ны­ми тем­па­ми сот­рудни­ки при­тащи­ли на плат­форму рас­плав­ленный плас­тик и ро­бота-плас­ти­ко­ук­ладчи­ка.

      Дви­жение на вре­мя зак­ры­ва­ют, хо­тя вез­де­ход уже сто­ит не­пода­лёку в пред­вку­шении пас­са­жиров. Ожи­да­ющие злы, из­не­могая от не­выно­симой жа­ры, ко­торую усу­губ­ля­ет за­пах и пар, иду­щие от рас­ка­лён­но­го плас­ти­ка.

      На плат­форме, на­рав­не со все­ми, сто­ит оде­тый в до­рогой кос­тюм ше­олец, очень силь­но кон­трас­ти­руя со сто­ящей ря­дом се­рой би­омас­сой. Но наш ге­рой ли­шён пред­рассуд­ков, не за­меча­ет не­со­от­ветс­твия: ус­тал, у не­го бы­ли важ­ные пе­рего­воры, а те­перь он нап­равля­ет­ся к дру­гим кли­ен­там.

      Ше­олец прин­ци­пи­аль­но не поль­зу­ет­ся пор­та­лами, счи­тая, что в иде­аль­ном об­щес­тве воз­можнос­ти и пра­ва дол­жны быть оди­нако­выми у всех его граж­дан. По­это­му сто­ит на сол­нце­пёке и ждёт зло­получ­ный вез­де­ход. В ру­ках он дер­жит но­вей­ший гад­жет, в ко­торый спе­шит по­мес­тить важ­ные дан­ные.

      Сос­тавля­ющие тол­пы из­редка за­вис­тли­во ко­сят­ся в сто­рону ше­оль­ца, что-то бур­ча се­бе под нос.

      Ге­рой не за­меча­ет это­го: он ли­шён пред­рассуд­ков. Пос­ле то­го, как его из­гна­ло род­ное пле­мя за то, что от­ка­зывал­ся вес­ти по­доба­ющий их куль­ту­ре об­раз жиз­ни, обус­ловлен­ный обы­ча­ями пред­ков, ше­олец неп­ло­хо при­жил­ся в но­вой сис­те­ме иде­аль­но­го об­щес­тва. Его при­няли, мож­но ска­зать, с рас­прос­тёрты­ми объ­яти­ями. И те­перь он бо­рет­ся за ра­венс­тво всех рас.

      Наш ге­рой спе­ци­аль­но не спи­ливал ро­га, хо­тя мог поз­во­лить се­бе до­рогую опе­рацию, ко­торая из­ба­вила бы его от та­кого яв­но­го приз­на­ка пре­зира­емо­го ци­вили­зован­ным ми­ром под­ви­да; не ме­нял яр­ко-крас­ный цвет ко­жи; да­же мох­на­тый тон­кий хвост с не­боль­шой стре­лоч­кой на кон­це ос­та­вил, хо­тя ам­пу­тация это­го ру­димен­та — де­ло пя­ти ми­нут; ну а ши­рокие ко­пыта на­дёж­но скры­ва­ют до­рогие бо­тин­ки из ко­жи ред­ко­го зве­ря. Ше­олец бы и бо­сиком хо­дил, да толь­ко ро­говой на­рост очень быс­тро сти­рал­ся о плас­тик, от­че­го на ко­пытах воз­ни­кали ра­ны. С обувью приш­лось сми­рить­ся.

      Как и все, наш ге­рой из­не­мога­ет от жа­ры и прок­ли­на­ет про се­бя не­ради­вых ре­мон­тни­ков. Вне­зап­но пе­ред его гла­зами про­мель­кну­ла пёс­трая тол­па: род­ное пле­мя, дав­но от­вер­гшее его. Гряз­ные, обор­ванные, крас­ный цвет ко­жи стал поч­ти бор­до­вым, об­гры­зен­ные, по­кале­чен­ные хвос­ты, пло­хо спи­лен­ные или во­об­ще прос­то сло­ман­ные ро­га... А са­ми же вла­дель­цы все­го вы­шепе­речис­ленно­го — во­нючие, но, как всег­да, пре­дель­но наг­лые ше­оль­цы.

      По тол­пе мгно­вен­но про­бега­ет ти­хий ро­пот. А по­том наш ге­рой слы­шит:
«Са­пи, дай на за­рядик энер­гии!», «Сер­пи, по­моги, пусть те­бя звёз­ды хра­нят!», «Са­пи, дай ко­неч­ность, я те­бе рас­ска­жу о том, что те­бя ждёт!»

      Наш ге­рой не­воль­но мор­щится: ему стыд­но за своё пле­мя. Он от­во­рачи­ва­ет­ся и про­дол­жа­ет гля­деть в свой гад­жет. Вне­зап­но раз­да­ёт­ся шум сту­чащих по плас­ти­ку ко­пыт. Всё сти­ха­ет, но че­рез мгно­вение на плат­форме раз­да­ёт­ся крик: «Ком­му­ника­тор ук­ра­ли! Я его толь­ко ку­пила… Пос­ледняя мо­дель!»

      Наш ге­рой ог­ля­дыва­ет­ся на крик и ви­дит на се­бе сот­ню враж­дебных не­доволь­ных взгля­дов. Ше­олец не при­да­ёт это­му зна­чения, ведь его по­зиция — за меж­ра­совое ра­венс­тво.

      «Смот­ри­те! — раз­да­ёт­ся крик. — Это он!»

      «Мой ком­му­ника­тор! — ле­тит ещё один крик. — Сов­сем ше­оль­цы об­нагле­ли! Сре­ди бе­ла дня!..»

      К на­шему ге­рою под­бе­га­ет па­ра са­пи и вых­ва­тыва­ет из рук гад­жет.

      — В чём де­ло, вер­ни­те де­вайс, — спо­кой­но го­ворит он. — Это мой.

      — Как же, твой! — с не­навистью кри­чат ему. — Ишь, ка­кой хо­лёный! Не­бось ба­рон ше­оль­ский!

      — Вер­ни­те мой гад­жет! — уже с нот­ка­ми ис­пу­га пов­то­ря­ет наш ге­рой.

      — Сей­час! — Удар ку­лака в че­люсть та­кой си­лы, что сра­зу ва­лит ше­оль­ца на плат­форму, а сле­дом тол­па на­вали­ва­ет­ся и что есть мо­чи му­тузит бед­ня­гу, пы­та­ясь отом­стить в его ли­це все­му ше­оль­ско­му пле­мени.

      По­лиция по­дос­пе­ла вов­ре­мя (ина­че страш­но пред­ста­вить, чем бы всё мог­ло за­кон­чить­ся), как раз вмес­те с вез­де­ходом, ку­да не за­мед­ли­ла вва­лить­ся боль­шая часть с не­тер­пе­ни­ем жду­щей его би­омас­сы, блюс­ти­тели пра­вопо­ряд­ка и дос­та­вили бед­ня­гу в трав­мпункт, сня­ли по­каза­ния и мгно­вен­но ис­па­рились, ос­та­вив на­шего ге­роя на­еди­не с эк­ску­лапа­ми.

      — Эк вас, но ни­чего, до свадь­бы за­живёт, — са­пи-док­тор пы­та­ет­ся вы­мучить при­вет­ли­вую улыб­ку, но ему пло­хо уда­ёт­ся скрыть брез­гли­вость, ког­да он нак­ла­дыва­ет по­вяз­ки и плас­ты­ри с вос­ста­нав­ли­ва­ющим рас­тво­ром на мно­гочис­ленные сса­дины, по­резы и рас­се­чения на те­ле ше­оль­ца.

      Наш ге­рой в упор это­го не за­меча­ет, ведь он ис­крен­не ве­рит в ра­венс­тво рас.

      Вне­зап­но в трав­мпункт вво­зят на ка­тал­ке од­но­го са­пи, тот еле ды­шит, от две­рей тя­нет­ся крас­ный след.

      — Сроч­но! Нуж­на ре­ани­мация! Боль­шая по­теря кро­ви! — вы­дыха­ют при­шед­шие эс­ку­лапы.

      — Ре­ани­мация сво­бод­на, но кро­ви в хо­лодиль­ни­ке нет. За­кон­чи­лась, — бе­зэмо­ци­ональ­но раз­во­дит ру­ками са­пи, толь­ко что за­нимав­ший­ся ше­оль­цем.

      Наш ге­рой тут же под­ска­кива­ет, мор­щась от бо­ли, и про­из­но­сит:

      — Я с ра­достью ста­ну до­нором!

      С ка­тал­ки слы­шен сдав­ленный по­лус­тон-по­лук­рик:

      — Я луч­ше заг­нусь, но не при­му гряз­ную кровь крас­но­мор­до­го ро­гато­го быд­ла.

      Ше­олец ёжит­ся как от уда­ра, в го­лове прос­ка­кива­ет мысль: «Как же так? Ведь все ра­сы рав­ны…»