Долина Грёз уважаемый порталс9-маем!

• Д О Л И Н А  Г Р Ё З--новелла
Поздно вечером Валентину Каминскому позвонили. Он потянулся было к телефонной трубке, но звонок смолк. Валентин, вздохнув, повернулся на живот и задремал. Резкий звонок вновь вывел его из полузабытья.
– Кто у телефона? – голос был мужским, странно знакомым, но Валентин не мог вспомнить. – Я тот, которого во  В с е л е н н о й  зовут демоном, ну а если поименно, то я демон Ф и л и п п  из  Долины Грёз. – Валентин Каминский принял это за неудачную шутку, хотел было уже в сердцах отключить телефон, но странный  голос  остановил его движение.
– Я побывал почти во всех странах Европы, в самых престижных клиниках в поисках врача для своей молодой жены. Я долго  размышлял, и  после всех сомнений, я решил остановить выбор на клинике Валентина Каминского. Хотя это не телефонный разговор, но мы хотим ребенка.
Валентин Каминский вздрогнул и закашлялся в трубку.
– Вы простужены?
Однако именно этот вопрос удивил Валентина больше всего.
– Нет, я здоров, только поперхнулся словом, – Валентин отвел трубку в сторону, откашлялся. Окончательно  проснувшись, Каминский  привстал  с  дивана,  у  него  было  такое  ощущение,  что  этот  Н е к т о  где-то рядом, он чувствует его дыхание. Валентин перенес телефон на стол, отпил из чашки несколько глотков оставшегося холодного кофе с молоком.
– Понимаете, доктор, – продолжал незнакомец, – моей жене так  хочется иметь  ю н и о р а. Я бы хотел, чтобы именно вы ее осмотрели, я от многих клиентов наслышан о ваших методах лечения.
– Ну что ж, – после раздумья сказал Каминский – приходите ко мне в клинику, я принимаю ежедневно до двух часов. Я осмотрю  вашу жену, даже пусть она будет супругой самого д ь я в о л а , мне приходилось всяких женщин лечить, некоторые из них были похлеще д е м о н и х. Пытаясь искусить, хотели иметь  ю н и о р а,  как выразились вы, именно от меня. Разве это не дьявольское наваждение.
– Вот это уже деловой разговор. Я, как вам сказал, объездил  много клиник в поисках для своей Бэллы гинеколога. Был в Германии и попал как раз в аккурат, когда вы проходили стажировку, неподалеку от Бадэн-Бадэна, мне понравилось, как вы работаете, а моей  жене – ваши руки.
При упоминании имени Бэллы Валентин вздрогнул, слегка приподнявшись в кресле. На его столе в рамочке стояла  фотография двадцатилетней давности, запечатлевшая его жену с сынишкой в трехлетнем возрасте. Именно эту фотографию Валентин больше всего любил.
– Я чувствовал,– Валентин вздохнул глубоко,– что мне рано или поздно, но придется встретится со своим  д е м о н о м, своим з л ы м  д у х о м, но не думал , что это так скоро случится.
Голос в трубке засмеялся. – Как можно думать так плохо обо мне, доктор? Понятия добра и  зла так сегодня относительны. Многие привычные стереотипы разрушились, даже вы стали другим.
– Нет, я не стал другим, но по приезду из Германии, я еще больше стал дорожить своей работой. Я больше всего боюсь зависти.
– Почему же выбрали себе эту профессию? По любви или по обстоятельствам?
– Нет, никакой любви, эту профессию когда-то мне выбрала моя мать, моя мать захотела, чтобы я стал гинекологом,  потому  что  раньше  г и н е - к о л о г и  хорошо зарабатывали.
– Мой троюродный брат лечил свою жену от рака шейки матки в  Германии, вы же знаете, что в Германии по официальной статистике  у ее гражданок  нет рака шейки матки, там  в  медицине  много  интересного, недаром сегодня весь высший свет стремится на операции туда. Простите, я далеко не сентиментален... но, когда мелькнули ваши руки – изящные, красивые, в пушке, моя жена сказала тотчас: “Смотри, Филипп, какие роскошные руки у этого гинеколога”. И тогда мы поняли, что вы прирожденный гинеколог. Гинеколог, п о м а з а н ы й  богом, ваша матушка знала, что делала.
– Я с молоком матери, наверно,  впитал  свою  профессию, – Валентин внезапно развеселился. – Что ж, приходите завтра.
– Спасибо за приглашение, доктор, и простите за столь поздний звонок, я не разбудил вашу супругу?
– Да нет, моей супруги нет дома, она уехала погостить к сыну  в Израиль. Кстати, мою супругу тоже зовут Бэлла, возможно, это вы ее демон, ее злой дух искушает меня. У меня знаете какая супруга, ей палец в рот не клади,
боевая, управляет  всеми  моими  делами, многие мои клиенты это только по ее связям. Я без нее давно бы пропал, – Каминский окончательно развеселился.
– Спокойной вам ночи, доктор, и приятных вам снов, – мягко и раздельно ответил голос в трубку и связь прервалась.
•
Проснулся Валентин Каминский с первым лучом солнца от щебета птиц в винограднике, стелющимся над его балконом. Поднялся,  отдернул штору и неожиданно увидел в вазе на подоконнике высокий тюльпан небесного цвета. “Голубой тюльпан?”, – удивленно сказал вслух Валентин, рядом с вазой лежала визитная карточка, на которой крупными буквами было напечатано: “Вселенная. Д о л и н а  Г р ё з”. Валентин прошелся по комнате, пожалев на миг, что нет рядом с ним его дорогой Бэллы, она бы точно разгадала эту дьявольскую интригу.
– Но ведь голубой тюльпан ее любимый цветок, – вновь  вслух  сказал Валентин, – даже и это знают...
Цветок источал такой дивный аромат, что Валентин, наслаждаясь им, вдруг забыл все свои печали. Наскоро перекусив, уехал в клинику. Ровно в полвторого Валентин Каминский вышел из кабинета. Рукава его белоснежного халата были засучены до локтей, а в черной кудели, казалось, играли солнечные зайчики. Возможно именно эта притягательная сила его рук, скрытая в них тайна, влекла женщин. В узком коридоре клиники он встретил молодую пару с букетом роз.
– А мы к вам приехали, – степенно сказал мужчина. Валентин Каминский внимательно вгляделся в лица, но не признал их, хотя голос мужчины ему показался знакомым.
– Проходите, я только вышел на минутку освежиться, сегодня такой наплыв.
Освежившись, через пару минут Валентин Каминский принял последних посетителей. На мужчине был яркий клетчатый пиджак под бабочку на голубой сорочке, а на даме – длинное платье из мокрого шелка цвета морской волны. От молодой женщины веяло такой свежестью, ее черные, распущенные по плечам почти до самого пояса волосы так сверкали, испуская аромат, что Валентин Каминский вздрогнул, ему показалось на миг, что в его кабинет вновь ворвался запах голубого тюльпана. Собравшись, Валентин присел за стол, на который тотчас лег букет роз с визитной карточкой. Но Валентин молча отодвинул их, обратив лицо на пациентку.
– Мы хотели бы иметь ребенка, доктор, мы ему уже дали имя, Валентин, мы назовем его так в вашу честь, доктор, если вы поможете моей жене обрести покой. Кроме того, моя супруга журналистка, она напишет о вас, ваших методах в газеты, и о вас узнают.
– А вот этого не надо! – воскликнул в сердцах Валентин Каминский. – У меня хватает клиентов. За полчаса до вашего прихода в клинику, мне звонил
депутат парламента, советовался относительно  своей супруги. Наш новый министр здравоохранения тоже гинеколог, так что я не хочу высовываться.
– Вы боитесь потерять работу? – спросила дама.
Валентин Каминский, уклонившись от ответа, сказал.
– На что вы жалуетесь, молодые люди?
Тогда мужчина подошел совсем близко к доктору и почти на ухо зашептал: “Понимаете,  моя  супруга  индеферентна, я спрашиваю у нее: тебя  з  а  б и - р а е т? – а она лишь молча пожимает плечами, все соки высосала, вот бестия попалась, может, она бесплодна? А если б вы ее видели, сущий Н а р ц и с с!
– Есть на земле такие красивые цветы, глаз от них не отведешь, называют их пустоцветами, они, расцветая, радуя глаз человека, тут же умирают. Я осмотрю вашу жену. Только вам придется на какое-то время удалиться из кабинета.
Мужчина, обласкав супругу взглядом, вышел. Валентин неспеша вымыл под краном руки с мылом, натянул перчатки и, задавая в таких случаях привычные вопросы, осмотрел пациентку. Если б случайно кто-то спросил у него, что он чувствовал, пожалуй, Валентин Каминский только бы пожал плечами.
После осмотра он пригласил супруга в  кабинет. Развернувшись к ним, переводя пристальный взгляд то с одного лица, то на другое, Каминский глухо сказал:
– Молодая женщина это, как молодое вино, оно долго бродит, пока не отстоится, пока не приобретет вкус хорошего вина, и тогда мы ощутим в нем и терпкость, и аромат, и пьянящую истому. Я бы посоветовал вам, как врач, на ночь перед сном, выпить полбокала белого вина, воздушного белого вина, можно немного белого вермута. И так в течение месяца, однако если вы не почувствуете  перемену в своих отношениях, то я вновь приму вас, мы от психологического лечения перейдем к одному из других моих методов. Вот, к примеру, в Германии женщину осматривают в микроскоп, а мы только, – он сделал кружок двумя пальцами, – вот в этот глазок должны различить  и понять всю её  а у р у.
На этом привычном монологе Валентин Каминский закончил прием последних посетителей. После ухода молодой пары несколько минут Каминский сидел в кресле в оцепенении, что-то беспокоило его, но что, он не мог понять. Передав роскошный букет цветов старшей сестре, увидел на углу стола визитку “Преисподняя. Д о л и н а  Г р ё з”, – Каминский засмеялся.
Разорвал ее пополам и, бросив в урну вместе с перчатками, он вдруг вспомнил странную деталь: на ногах у супруга сверкали начищенные до блеска ваксой черные остроносые старомодные ботинки, правый был одет на левую, а левый – на правую. Каминский  стукнул ладонью по столу и выбежал в коридор. В пространстве его витал какой-то запах, то ли духов, то ли цветов. И он вспомнил – так пах голубой тюльпан, который он увидел утром на подоконнике.
•
К сожалению, мне  не  удалось увидеть голубой тюльпан. Только в тот вечер, когда Каминский рассказывал мне этот необъяснимый случай с демоном Филиппом из Долины Грёз, мы отчетливо услышали детский плач, и не просто крик уличного ребенка, а именно тот иступленный крик, который испускает только новорожденный. В камине же весело потрескивали березовые поленца, и  меня  не  покидало  чувство, что именно из камина, из облака пламени доносится плач малыша.
– Кстати, такой звук всегда издает горящая береза. Когда в камине горит осина, то она напоминает слезы старой брошенной девы, а молодая березка потрескивает радостно, то смеясь, то плача, – были слова, пришедшие по наитию, но обращенные к доктору ..
– Нет! – воскликнул Валентин, – это родился  ю н и о р, – доктор потер руки от удовольствия, загадочно при этом улыбаясь. – Березка постоянно пылает в моем камине, я знаю ее треск, а вот плач новорожденного я отчетливо услышал только сейчас, да ведь и твое ухо уловило его, – он засмеялся еще громче, долил в бокалы белого вина, – лучше давайте  чокнемся за  ю н и о р а –младенца, а это непременно кричал мальчик Валентина.
Мы сдвинули и осушили бокалы;
– Вот за что я люблю белое вино... оно  источает  аромат  молодой неопытной женщины. И только ради того, что всякий раз тебя  искушает красивый  д е м о н,  но ты сжимаешь руки в кулаки и говоришь себе: “Нет! Боже упаси! А что скажет моя Бэлла?” Только ради этого уже стоит любить свою  профессию,  чтобы в  конце концов услышать крик н о в о р о ж д е н -н о г о.
Валентин Каминский глубоко вздохнул, осушив до дна бокал белого вермута
•
 Пожалуй, на этом могла бы вызвенеть  точка в новелле, но вдруг мое ухо уловило иступленный крик ребенка, крик, раздиравший душу. Дитя плакало до тех пор, пока через каретку машинки не прошла  эта  волнующе по -детски  последняя строка.
Каминский имел привычку закатывать рукава белоснежного халата до локтей, открывая всю прелесть и красоту рук прирожденного гинеколога, да такого, что даже супруга демона, на радость последнего, родила  ю н и о р а ,то-есть белокурого мальчика – хотите верьте, хотите нет…А, впрочем, может бокал белого вермута сыграл  злую шутку, потешаясь криком младенца, когда Каминский ,будучи в хорошем настроении, рассказывал о самых казусных  случаях в практике гинеколога.
Эля Кулак-Домбровская