Тринадцать страшных сказок

Сказка первая. Непонятная.

Сижу на берегу и молчу. Сирень обрушивает на меня свой сильный весенний запах и пытается переплюнуть все другие запахи в этом мире. У нее получается. Я встаю, подхожу к большому кусту и срываю пять штук лиловых веток - букет. Стою и думаю, как бы его так положить, чтобы он не разлетелся по дороге. Если положить ветки в куртку, то цветки не осыплются. Без куртки конечно жутко холодно стоять около берега, но цветы дороже. Я укутываю сиреневый букет и кладу его в велосипедный багажник. Стою, обдуваемая ветром, и смотрю, как он срывает четырехлистные лепестки с моих цветов. Но мне их не жалко - их же все равно много. Поднимаю голову к небу и сощуриваюсь. Вспоминаю про солнечные очки на голове. Но не надеваю их. Смотрю на солнце. Поднимаю велосипед с земли и уезжаю.
А ветер остается шатать огромный лиловый куст сирени и срывать с него лепестки. Листик за листиком. Этот ветер - опасный тип. Это сейчас он сдувает по маленькому незаметному лепестку. Он сейчас отдыхает. А потом, пойдет гулять по полям и лесам, по лугам, морям и озерам, долетит до какого-нибудь города и вот также сдует с него человека. И человек полетит с ветром, свободный и красивый. А девушка, которая хотела его сорвать для себя, уедет на велосипеде и забудет.
Рябь по реченьке идет, заметет – не заметет…


Сказка вторая. Трагическая.

У Лизы большие уши. Они настолько большие, что если сложить их вместе, они займут пол-лица.  А сегодня Лизе сказали, что уши растут всю жизнь. Что это вообще единственная часть тела, которая растет на протяжении всей жизни. Лучше бы грудь росла на протяжении всей жизни, подумала Лиза и расстроилась. Она ехала в автобусе и думала о том, как через 20 лет, не сможет проходить в двери. Из-за ушей.
 На улице Горького ей показалось, что сидящий напротив молодой человек посмотрел на ее уши.. Лиза покраснела. Уши тоже покраснели и поспешили удалиться, но не смогли. Поэтому Лиза вместе со своими ушами отошла в другую часть автобуса. Молодой человек явно расстроился. Но Лизе и ее ушам было не до него. Они боялись привлечь своим торчащим видом еще чье-нибудь внимание. И, о ужас! На Лизу посмотрела женщина, мельком конечно, но все-таки посмотрела. Лиза решила, что слишком эгоистично пугать добропорядочных людей такими большими ушами и вышла из автобуса.
Она пришла домой , села около зеркала и расплакалась. Она думала о том, что отныне в нее никто больше не влюбится и не посмотрит в ее сторону. И ей стало себя жалко. С тех пор Лиза стала выходить из дома только по ночам, а всю работу брала на дом. Но так жить тоже было не возможно, потому что Лиза очень любила дневной свет и кататься на велосипеде. И она ушла в монастырь. Теперь ее ушей не было видно за монашеской рясой. И Лиза была счастлива. Правда, на велосипеде не покатаешься, зато душе спокойно.
 Все это Лиза себе представила, сидя в автобусе. Но из-за того что Лиза была не дура, а, как говорят обыватели, сильная и независимая женщина, она улыбнулась и поехала в ресторан на свидание. И ушки с ней поехали, и там было такое! Что уши чуть от Лизы не отвалились, но решили подождать еще чего-нибудь интересного. До сих пор с Лизочкой и живут.



Сказка третья. Отвратительная.

Полкомнаты занимала картонная коробка. А вторая половина вся была залита водой. Вода была морская, то есть соленая. А картон был плотный, то есть вторичный (это уже какая-то ерунда). Единственно верным было то, что соленая вода должна была рано или поздно проесть картон. Схема такая:
• Соленая вода поедает картон
• Он промокает
• Вся комната заливается водой
• НЕОЖИДАННОСТЬ! Тот, кто сидит в сухой части комнаты промокает

Валерий Юльевич был очень худой, уже не молодой холостой мужчина в майке алкоголичке с белым пятном от чая в области левой лопатки. Каким образом чай попал в область левой лопатки, неизвестно. Единственное, что можно сказать о жизни Валерия Юльевича точно – это только то, что он все время мерз. Именно поэтому он постоянно пил чай из пакетиков и кутал ноги в шаль, которую разрезал на две части для каждой ноги в отдельности, чтобы было удобнее. Это было совершенно бессмысленно, так как Валерий Юльевич ходил в сланцах на босу ногу и ступни все равно оставались холодными. Но Валерий Юльевич был человек с принципами, которые грели его душу. А сам он героически мерз всю жизнь.
Так вот. Этот уже немолодой человек с родинкой под правым глазом, как вы поняли, сидел в той части комнаты, которая была сухая. Он занимался тем, что читал газету и боялся, что вода проест картон. Так сидел он уже два часа, не двигаясь с места и наблюдая, как картонная стена медленно намокает и съедается водой. Когда он понял, что потопа не избежать, он включил «The Beatles», чтобы умирать было не так печально. Ленон запел: «Imagine there's no heaven…», и верхний уголок картонки отогнулся и в комнату тонкой струйкой полилась вода. «Imagine all the people Living for today...», - пел Ленон, а вода выливалась все сильнее и сильнее. «Nothing to kill or die for And no religion too», - кричал Ленон, и вода уже окончательно доела картон и залилась в комнату. На словах: «Imagine all the people Living life in peace...», Валерия Юльевича охватила первая часть панического страха, он закрыл глаза и понял, что вода теперь вытекает в щель в плинтусе. «You may say I'm a dreamer» - и Валерий Юльевич испытал облегчение от осознания возможности спасения. Но тут же его охватила вторая – финальная часть панического страха, так как он понял, что заливает соседей. Он немедленно вскочил и в мокрой майке-алкоголичке, в мокрых кусках шали на ногах, и собственно сам весь мокрый, совершил поистине героический поступок.
Он закрыл щель в плинтусе собственным телом. А именно боком левой ступни. Щель была закрыта. Соседи были спасены. А гордый Валерий Юльевич издал сдавленный стон и задохнулся под водой.


Сказка четвертая. Псевдо-бодрая.

Жила - была белая лошадь. Лошадь была белая, а грива и хвост у нее были рыжие. Такие рыжие, что при виде лошади все кричали не «ах, какая прекрасная английская чистокровная лошадь», как всем ее предкам, а «смотрите, смотрите! Белая кобыла с рыжей гривой!» и сразу закрывали детям глаза. И лошадь от этого очень грустила. Ведь грива действительно была ну очень рыжая. Даже оранжевая, как облепиха. В такие печальные моменты лошадь уходила в лес и страдала.
Особенно ей нравился зимний лес. Ну, вы понимаете, он в это время года был особенно похож  на нее – такой же белый. Солнце светило сквозь еловые ветки, белые снежинки падали на белую морду лошади, и ей было хорошо и спокойно. Она не торопясь подходила к своему любимому пригорку, снимала лыжи, доставала термос и садилась на снег. На белый снег белой попой. Сидела и смотрела в овраг, весь усыпанный елками. Лошадь сидела, попивала чай и разговаривала с лесом:
- Вот ты белый, а елки у тебя зеленые, и шишки на них коричневые. Ты не полностью белый, а тебя все равно все любят. А у меня всего-то рыжие хвост да грива, а меня никто не любит…
И то ли от горячего чайного пара, то ли, наоборот, от мороза, большая синяя слеза катилась по лошадиной морде. Лес не отвечал, а только чуть покачивал верхушками деревьев.
- И я тебя люблю, - продолжала лошадь, - потому что ты, как и я - белый. И ты не кричишь и не показываешь на меня пальцем.
На голову лошади упала снежная шапка, прикрыв собой рыжую гриву, и белая лошадь слилась с белым снегом, и ее как будто совсем не стало. Лошадь посмотрела наверх исподлобья, стряхнула с себя снег, снова стала рыжей и заплакала.
Тем временем в белом лесу тихонько наступал синий вечер с золотыми звездами, и,  когда одна звезда, падая, чуть не стукнула лошадь по голове, лошадь решила, что не нужно отчаиваться, надела лыжи и поехала домой пить чай с печеньем.
Вообще, нужно сказать, что наша рыжая приходила в лес не только пострадать. Она бывала здесь и в веселом настроении. Каталась в белых коньках по белому катку, съезжала на белых санках по белой снежной горке, укутывалась в белый шерстяной шарф, надевала белые варежки. И со всем этим ее не было бы видно, и была бы она счастлива, если бы не рыжие грива и хвост. Ведь на такую пышную прическу шапку в магазине было не найти, одежды для хвоста вообще не продавали, а научится вязать лошади никак не удавалось. А белые коньки, санки, варежки, шарфы и даже носки для белых копыт – все это было не просто так. Лошадь ужасно боялась, что ее кто-нибудь заметит, а она этому кому-нибудь не понравится. А бояться-то, фактически, было не кого – от хищников она бы ускакала, а люди лошадей и так почти не едят. Но, в любом случае, у лошади не получалось стать незаметной. Ведь даже тогда, когда она однажды побрилась на лысо, оказалось, что даже череп у нее рыжий… А без хвоста совсем неприлично… Некуда деваться было бедной лошади.
Но в один прекрасный день, а для лошади он на самом деле был прекрасным, все изменилось. В тот день лошадь решила покататься на коньках. Было ясное солнечное утро, лошадь улыбалась, за белой спиной позвякивали белые коньки, и рыжая весело шла, почти скакала на каток. Но как только она подошла к запланированному месту, она встала как вкопанная.
На белом катке, среди белого леса катался белый заяц. И лапы, и уши, и живот, и глаза – все у него было чисто белое. Но на белой голове, с кристально белыми ушами была надета красная полосатая шапка, на шее – оранжевый, красивый шарф, зеленые варежки на передних лапах, на задних лапах – носки с британским флагом, а коньки… коньки вообще были в цветочек! Разноцветный белый заяц катался по льду и громко смеялся. Лошадь открыла рот от изумления.
- Ой, дурак! Ой, дурак! – шепотом проговорила она.
Спотыкаясь и шатаясь, она пошла к нему навстречу. Конечно же, чтобы спасти этого самоубийцу.
- П-п-п-п-ростите! – крикнула лошадь.
Заяц резко развернулся. Лошадь не удержалась на ногах и упала на круп. Заяц подъехал, чтобы помочь. Вблизи он показался лошади еще более разноцветным, чем издалека. Она даже закрыла глаза от изумления.
- Но, но, но, но… вы не боитесь!? – вырвалось у нее, когда он ее поднимал.
- Чего не боюсь? – не понял заяц.
- Такого цвета… - уточнила лошадь.
- Нет, - удивился, ничего не понимающий заяц.
- Но ведь вас так могут заметить, а потом… - начала беспокоится за него лошадь и на всякий случай стала вспоминать про себя телефон скорой помощи.
- Аааа! – вдруг закричал заяц. Это означало, что он догадался, о чем речь. Но он крикнул это так, что лошадь снова грохнулась, и с ели на нее опять упала белая снежная шапка, укрывшая рыжую гриву и слив лошадь с местностью.
- Простите, простите, - запричитал заяц и стал искать лошадь среди местности. Найдя, он начал стряхивать с лошадиной головы белый снег, – какая у Вас грива красивая, - вдруг сказал он.
Лошадь от таких потрясений снова упала. Заяц решил, что, наверное, ее бесполезно поднимать и уселся с ней рядом.
- Так Вы спрашивали, не боюсь ли я, что меня заметят? – после вздоха начал он.
Лошадь кивнула.
- Да меня ведь и так заметят, - сказал заяц и засмеялся в непонимающие белые глаза лошади, - смотрите, нос-то розовый. Сразу в глаза бросается!
И тут лошадь увидела, что заяц совсем не был таким белым. Нос у него действительно был розовый, и глаза не белые, как показалось с первого взгляда, а зеленые… Но все это почему-то было совсем незаметным, рядом с бросающимися в глаза разноцветными шапками, шарфами и остальным. И лошадь от этого улыбнулась.
- Да если меня и заметят, - продолжал заяц, - нечего бояться. От волков я убегу, а люди зайцев… и от людей убегу. Что за жизнь без риска? Я раньше прятался, но потом понял, что так гораздо интереснее. И моя жизнь изменилась. Вот, на катке катаюсь, - подытожил он, - но Вас-то, почему это так удивляет? Вы вон вообще рыжая…
- В том то и дело, - стала объяснять лошадь, - я совсем не хочу быть рыжей. Я хочу быть абсолютно белой, как лес…
- Но ведь абсолютно белых  не бывает…
- Нет, нет, нет! – заговорила еще быстрее лошадь, - вот, например, лес…
- Но ведь в лесу елки зеленые!
С этим было не поспорить. Да ведь лошадь и так это знала, но почему-то все время говорила себе, что нужно стараться стать белой, как лес. И только в моменты грусти признавала, что это невозможно. А тут заяц сказал ей это в лицо.
- Лучше вот что, - воскликнул заяц, - забудь ты все эти штуки с белым цветом! У тебя такая грива красивая! Ни у кого такой гривы нету!
- Спасибо… мне еще никто так не говорил…
Правда, лошадь никогда и не дослушивала, что ей говорили. Она всегда быстро убегала, когда на нее обращали внимание.
- Так вот, - продолжал заяц, - держи! – и снял с лап зеленые варежки.
Лошадь не понимала, к чему он клонит.
- Держи, держи! Не бойся!
Лошадь продолжала ничего не понимать - слишком много произошло с ней за сегодня, и он сам стал одевать на нее варежки.
Ошарашенная лошадь посмотрела на свои передние копыта в варежках и подняла удивленный взгляд на зайца.
-Ну вот! Смотри, как красиво! И с гривой гармонирует, - сказал довольный заяц, - ой!  - вдруг вскрикнул он, - я же опоздаю! У меня просто встреча запланирована, с одним волком… Такой хороший парень! Ему просто понравились мои носки в звездочку, и я ему их подарил, и у него так все наладилось… Ну, там в личной жизни, понимаешь? Да, мы с тех пор с ним очень подружились. Ну, давай, пока!
И он укатил куда-то в лес. А лошадь с зелеными варежками на передних копытах смотрела ему вслед. На нее снова упала снежная шапка, закрыв гриву, лоб и почти даже глаза. Лошадь не стряхивая снега, посмотрела на заячьи варежки, на рыжий хвост сзади и подумала:
- Действительно... гармонируют… И грива у меня ничего… Ни у кого такой гривы нет… Даже у зайца… Ха-ха, а у этого зайца-то, чего только нет! Да… А гривы такой нет. Ха-ха! Да, да, да!
И она стряхнула с себя снег, встряхнула рыжей головой, улыбнулась и решила, что все теперь у нее будет по-другому! Как у того волка, про которого заяц рассказывал. Хотя нет! Нет!!! Даже лучше! В тысячу раз лучше! И вот после этого, лошадь превратилась в лошадь в «яблоко». А случилось это так: лошадь рванулась, встала на ноги, ржанула и пошла. Хвостом помахивала. Рыжий ребенок. Пришла веселая,  стала в стойло. И сказала татуировщику:
- Я хочу 33 татуировки в виде яблок!
- Хорошо, - сказал татуировщик.
И с тех пор, стала наша лошадь белая, с рыжей гривой и хвостом, и в красное яблочко. И появились у нее серо-буро-малиновые, перекато-зеленые, сине-малиновые и бело-серо-винегретовые вещи из натуральной шерсти. А на День Рождения к ней пришел заяц и подарил, завернутые в полосато-желтую бумагу, пурпурные носки с оранжевым ободочком.



Сказка пятая. Элементарная.

Мальчик был высокого роста. У него были худые плечи, торчащие ключицы и очень большие уши. Как бы необычно все это ни звучало, никто от него не шарахался и даже ни разу косо не посмотрел. Так вот. Этот мальчик все время ходил в майке. Даже зимой, поэтому ключицы всегда были видны. И ему было за это очень стыдно. Естественно, главной задачей его жизни было этот недостаток скрыть. А так как он все равно не мог отказаться от маек, ему оставалось только одно.
Мальчик стал острить. Он пытался найти как можно больше недостатков в людях вокруг и посмеяться над ними. Ему казалось, что, чем больше он будет подшучивать над другими, тем меньше эти другие захотят смотреть на него. Система весьма примитивная. И конечно,  мы с вами видим, что он ошибался. Потому что все итак плевать хотели на его ключицы. Но он этого не понимал, потому что больше всего на свете боялся показаться нелепым.
Он острил и острил. Сначала у него появилось много друзей, потому что очень многие боятся показаться смешными из-за своих собственных недостатков. И этим многим показалось, что тактика мальчика с худыми ключицами очень выгодна. Мальчику такой расклад сначала очень понравился. Но через 44 дня в его ушастую голову вдруг закралась мысль. Мысль была такова: «Все они втайне смеются над моими ключицами.». От этой глубоко пахабной мысли мальчику стало горько. Но чтобы никто не узнал, что он все понял и что ему грустно, он начал насмехаться над теми, кто был рядом. Тогда уже и им стало горько от разочарования. И вся кисло-сладкая земля вокруг них, как горчицей залилась горечью. И в этот момент мальчик почувствовал собственное величие. Потом он почувствовал быстрый страх, потом злость, потом обиду, а потом пошел кататься на качелях. Катался, катался, а потом повернувшись солнышком, упал, и качели ударили его по груди. Ключицы выпали. Он засунул их в карман и ушел.
Придя домой, он выключил свет, залез под одеяло и заплакал. Ему было больно и он не знал как жить без ключиц.Он плакал всю ночь и некому было его утешить. А на утро он собрался с силами, пошел на рынок и зарезал там мужика. Его сразу же схватили и отправили в тюрьму, а в тюрьме не было одеяла, а были только люди без плеч или пяток, или вот, как он, без ключиц. И шутить там было страшновато.
А через неделю к мальчику пришла неизвестная женщина и принесла ему борщ. Он очень удивился, ведь ему никто не приносил борщ, с тех пор, как закончилось его детство. Съев борщ, мальчик согрелся и заснул.
 Женщина перекрестила его и пошла домой. "Бедный мальчик", - подумала женщина, - "теперь каждый день буду приносить ему чего-нибудь". Та женщина была матерью убитого мальчиком мужика с базара. Но в ней осталось слишком много неистраченных материнских чувств, а когда в женщине остаются неистраченные материнские чувства, ей совершенно необходимо их потратить. Так и стала она приходить к мальчику без ключиц каждый день. А что было дальше, я не помню.

Сказка шестая. Бытовая.

В мире вдруг исчезло все стекло. Это было весьма проблематично, потому что дед Василий очень в нем нуждался. Дед Василий был отроком 99 лет, и страсть как любил выпить, но это не важно. Важно только то, что он нуждался в стекле. Нужда довела его до того, что он построил ракету и полетел на другие планеты, чтобы купить стекло там. Но там стекла тоже не было. И денег у него тоже не было. Он все пропил. И тут нужда поглотила его.
Нужда поглощала деда Василия медленно и со вкусом. Сначала она поглотила его старый матрас, потом часы, потом серые тапочки, потом газету «Вечерняя Москва», потом письменный стол, потом радио «Заря», потом окно, и, в конце концов, поглотила самого деда Василия вместе с его вставными зубами. Так и сидел дед Василий внутри нужды и чистил вставные зубы. Внутри нужды было темно и противно. Но внезапно нужде надоело все это, она выплюнула деда Василия со всеми его причиндалами и пошла пить чай  пряниками в нуждовский дом. А дед Василий решил жениться.
И вот стоит он у алтаря в костюме и с розочкой в петличке и думает: «вот нет больше нужды, а без стекла все равно плохо». Конец.


Сказка седьмая. Страшная.

Было сыро. Чайки уже давно не летали над городом, потому что батареи выключили за неуплату. А чайки могут летать только там, где тепло и солнечно. Или хотя бы там, где работают батареи. А в городе не было ни того, ни другого. В городе были холодные улицы и стены. А стены домов греть очень важно, потому что через них тепло проникает в дом. Люди редко берут это в расчет, поэтому в их домах так часто бывает холодно. Так вот. Для того, чтобы согреть улицы и стены, люди включали уличные фонари и смазывали их медом. Потому что от меда фонари всегда греют сильнее. Люди это знали, знали они и про стены. Но им все равно было холодно, потому что им не везло, или потому что они ничего не понимали,или потому что никак не могли жить без того, чтобы ничего не усложнить.
И жила в этом городе девочка. Ее звали… Ее никак не звали. Просто девочка. С-Р-Е-Д-Н-Е-С-Т-А-Т-И-С-Т-И-Ч-Е-С-К-А-Я. И она очень хотела согреться. Поэтому каждый день она выходила с горшочком меда на улицу, чтобы смазать фонарь, который стоял около ее дома. Но толку от этого все равно не было, и она продолжала мерзнуть. И вот, однажды вечером, к ее фонарю на вкус меда пришел медведь. Он пришел именно к ее фонарю, потому что он был смазан не простым медом, как у всех, а медом со вкусом крапивы, только что постиранного белья и шапки, в которой только что пришли с мороза. Медведь пришел и слизал с фонаря мед. И сначала стало очень холодно, а потом сразу очень тепло. И медведю так понравился мед, что он позвал девочку к себе смотреть дурацкое кино. И у него была такая теплая шерсть, что девочке рядом с ним сразу стало тепло, даже жарко. И медведю стало хорошо и вкусно, потому что девочка ради дурацкого кино и теплой шерсти принесла с собой еще меда. И так они подружились. И ровно полгода девочка носила медведю мед. Он ел, она грелась об его шкуру, и они смотрели дурацкое кино.
Но через полгода у девочки закончились запасы меда, и она поехала в соседний город, чтобы их восполнить. А когда вернулась, узнала, что медведь, пока ее не было, нашел себе другой мед. Другой мед был в больших красивых бочках, и вокруг него было много других очень симпатичных девочек. И горшочки стали уже не нужны, потому что были слишком маленькие.
Девочка обиделась, забрала свой привезенный горшочек с медом и ушла в свой дом с холодными стенами. Села и заплакала. И снова стало холодно.
А потом она встала и снова смазала свой фонарь медом(чего не делала уже полгода). Потом села и стала ждать, что медведь вернется. Но он не возвращался, потому что у него были большие красивые бочки меда и много других очень симпатичных девочек.
И только через три месяца медведю вдруг надоел обычный мед в больших красивых бочках, и надоели обычные очень симпатичные девочки. Ему опять захотелось меда со вкусом крапивы, только что постиранного белья и шапки, в которой только что пришли с мороза. Он пришел к девочке с горшочком меда.
Но меда больше не было. Куда он делся, никто не знает. Просто взял и исчез. Или может быть затвердел. А девочка от долгого сидения в холодных стенах превратилась в сосульку. Тогда медведь включил батарею и попытался отморозить девочку. Он потратил на это полчаса. А потом расстроился и пошел домой. Там он впал в депрессию. А что с ним стало потом, я не знаю. Все.


Сказка девятая. Бессмысленная.

Однажды Михаил Михайлович следовал за мной от Нижнего кисловского переулка до станции метро «Марьина роща». Я делала вид, что не замечаю того, что он следует. Потому что неприлично приличной девушке первой заводить разговор. А он все следовал и следовал. Меня это сначала заинтриговало, а потом начало раздражать. Заинтриговало, потому что на нем было серое пальто, полосатые носки и узкие брюки. А раздражало, потому что у него дергались попеременно оба глаза. Хотя, это я, конечно, все придумала. Ведь не могла же я это видеть со спины. Я продолжала идти в этих двух смешанных чувствах. Потом мне все это надоело, я развернулась и сказала: «Михаил Михайлович, я Вас вижу! Если Вы влюблены в меня, так и скажите. Хватит дурачиться.». В этот момент произошло самое нелепое во всей этой бессмысленной истории. Услышав мои слова, Михаил Михайлович, казалось бы, такой приличный человек, резко развернулся и пошел в противоположную сторону. «Все вы, Михаил Михайлович, одинаковые», - подумала я и пошла своей дорогой.
После этого случая Михаил Михайлович еще неделю следовал за мной, но это окончательно перестало меня интриговать, а вскоре и совсем прекратилось.



Сказка десятая. Странная.

Девочке было почти двадцать. Она выключила в комнате свет и включила гирлянду. Гирлянда была короткая, и развесить ее по комнате было невозможно. Поэтому девочка положила ее на подоконник, надела на себя шапку и накинула серую шаль. «Как будто Новый год», - подумала девочка, достала пачку сигарет и зажигалку из тайника. Тайник был очень примитивный и находился в книжной полке. Потом девочка заперла дверь, открыла окно, залезла на подоконник и закурила. Курила она паршиво, потому что все время боялась, что пепел из-за ветра полетит на нее и подпалит шаль. Из-за этого томная романтика, как планировалось, не совсем удалась. Но девочка все равно выкурила три сигареты и душа ее успокоилась и удовлетворилась.
Есть было нечего и идти было некуда. Можно было только работать. Поэтому девочка легла на кровать и заснула. Пока она спала, ей приснился сон. Сон был такой: гирлянды спрыгивали с окна и ложились рядом с ней, потом начинали обнимать ее, обжигать и душить, потом кто-то отпирал дверь и загробным голосом говорил с порога: «А вот и Новый год пришел! Теперь вставай и займись чем-нибудь!». Но девочка не могла встать, потому что ее связывали гирлянды. И из-за этого, страшный кто-то с загробным голосом подходил к кровати и включал паяльник, но потом от радости, что наступает Новый год, начинал танцевать джазовые танцы. Потом с него слетала шляпа, и, оказывалось, что это был старый друг девочки, который давно уже стал врагом. Они видели друг друга, и он переставал танцевать и снова включал паяльник. А потом начинал читать рэп и распивать спиртные напитки.
Вдруг девочка услышала, что кто-то стучится в дверь. Она открыла глаза и поняла, что у нее жар. Потом встала и открыла дверь.
Вошла Лизочка. Лизочке тоже было почти двадцать, и у нее всегда было много проблем. И для того, чтобы их становилось меньше, она всегда рассказывала их нашей девочке. Лизочка и ее проблемы жили вместе, рука об руку уже много лет, и были очень довольны друг другом.
Но нашей девочке совсем не хотелось быть третьей в отношениях проблем и Лизочки. Поэтому она сказала, что пойдет готовить салат, а сама взяла подушку, пошла и села на верхний пролет лестницы, ведущий на крышу. Там ее никто не мог найти. И там можно было сидеть и смотреть в окно на то, как фонарь подсвечивает падающий снег. Девочка смотрела на то, как фонарь подсвечивает падающий снег два часа. Потом встала и вышла на крышу.
Вдруг девочке стало очень холодно и очень страшно. А потом захотелось прыгнуть вниз. Девочка подумала о том, что больше всего на свете ей не хочется сейчас возвращаться в комнату, в которой сидят Лизочка и ее проблемы. Но умирать в целом тоже не очень-то хотелось. Но это было, во всяком случае, лучше, чем возвращаться в комнату. Девочка задумалась. Делать было нечего – было уже два часа ночи. И еще у девочки очень болела голова, и был сильный жар. Думать в таком состоянии было глупо. Поэтому девочка стала танцевать. Танцевала-танцевала и чуть не упала вниз. Потом она села на карниз и свесила ноги. Делать было нечего. Потом она закашляла. А потом с неба упала звезда и приземлилась на крышу рядом с девочкой. Звезда была горячая, а у девочки болело горло. Поэтому она приложила звезду к горлу, чтобы согреться. Но звезда была слишком горячая, поэтому девочка обожглась и выронила ее вниз. Звезда упала в снег и погасла. Девочка нахмурилась. Ей захотелось помочь. Поэтому девочка аккуратно слезла с крыши и пошла по снегу, искать звезду.
Она лежала в снегу вся серая и холодная. Нужно было ее поднять и как-то согреть. Это было очень просто. В эту ночь только и хотелось поднимать со снега звезды и греть их. Можно даже греть на электрической батарее. Это совершенно неважно. Чем еще заниматься на этой странной планете?


Сказка одиннадцатая. Практичная.

В тот день в комнату зашло 35 человек. Все они заходили, шутили и рассказывали анекдоты. Некоторые, помимо шуток просили еще воды, ниток, соли, масла или нежности. Слушать глупые шутки,делиться водой, нитками, солью и маслом было еще терпимо, но вот отдавать кому попало свою нежность совсем не хотелось. Потому что дела делами, а любовь любовью, она же не может быть для каждого. А если она станет для каждого, от переизбытка чувств или просто от скуки, тогда тому, кому действительно нужно совсем не останется. Чтобы сохранить последние остатки нежности, приходилось отдавать все остальное и тактично посылать всех в жопу. На это почему-то все ужасно обижались и начинали ругаться неприличными словами. К концу месяца в комнате уже не осталось ничего, ни еды, ни воды, ни даже соли. Приходили те же люди и теперь уже не просили, а требовали нежности. Видимо, им ее ужасно не хватало. Но девочка Наташа все равно никому не отдавала своей нежности, а только посылала всех в жопу. Так и сидела Наташа одна в пустой комнате, в окружении требующих нежности людей, и защищалась, как могла. Уже много раз всходило и заходило солнце, а девочка Наташа все сидела и сидела, из-за того, что она давно не спала, ее глаза стали красные и больные, и тело ныло. Она сидела без еды, воды, ниток, соли, масла и уже совсем без нежности. Потому что те, кто все это забирал, отдавать назад совсем не хотели. Они ведь даже не понимали, что нужно что-то отдавать. Сидела-сидела девочка, и, защищаясь, стала совсем злой и превратилась в камень. Увидев это, все требующий сразу разошлись, вздохнув разок для приличия между собой.



Сказка двенадцатая. Постоянная.

Аню спросили: «Чем занимается еда в холодильнике?».
Аня ответила: «Плесневеет от одиночества».
Аня допила коньяк и прыгнула под поезд.



Сказка тринадцатая. Последняя. Жизнеутверждающая.

Однажды к Ваське в дом постучался король. «Здрасьте», - сказал Васька. Король обомлел, потому что у него была аристократическая кровь и она привыкла к особо почтительному обхождению. Из-за того, что монарх стоял прямо на пороге, и была зима, в комнату из открытой двери летел снег. Васька был простой, поэтому сказал: «Ну, проходите, чего встали то?». Король, естественно, еще сильнее обомлел. Васька этого не ожидал, ведь его опыт общения с королями был совсем небольшой. «Страшно подумать, - сказал вдруг король, - ведь я – король!». «Естественно, Вы король, - сказал Васька, -  ведь на Вас корона». «Причем тут корона!? – обиделся король, - у меня королевская душа. Она страшная и в пятнах, как мантия. А к тому же она великая». «Хм…», - сказал я. «Твою мать…», - сказал король и вышел на улицу. А Васька закрыл дверь и стал заваривать чай в пакетиках.
Засыпая, он подумал: «а все-таки король – хороший мужик…»


КОНЕЦ