Подлинная история крещения Хлодвига

Вымышленная история крещения Хлодвига
(информация к размышлению).
Из уничтоженной кем-то  рукописи «Жития святого Ремигия» и «Истории франков» Григория Турского известно, что крестил Хлодвига Ремигий Реймсский в 496 г. Большую роль при этом сыграла жена Хлодвига, племянница, по другим данным младшая дочь бургундского короля Гундебада, католичка Клотильда (Хродехильда). Она еще после рождения первого сына Ингомера просила у мужа разрешения окрестить ребенка, однако вскоре после крещения ребенок умер. Король разгневался: «Будь мальчик освящен именем моих богов, он был остался жив».
Как сообщает «История франков», Хлодвиг решил принять крещение в разгар неудачного сражения с алеманнами. Франки победили и в том же году Хлодвиг, его сестра Альбофледа и три тысячи франкских воинов приняли таинство крещения. Тогда Ремигий и произнес знаменитые слова: «Смиренно нагни твою голову, Сикамбр, поклонись тому, что ты жег; сожги то, чему поклонялся»  (Mitis depone colla, Sicamber, adora quod incendisti, incendi quod adorasti).
[Справку составили Н. Морозов и А. Фоменко]

Все у Хлодвига было хорошо. Как-то так незаметно жизнь шла и, понятно, время от времени появлялись какие-то проблемы, то в семье, то в государстве. Он, однако, к этим проблемам относился философски. Ну, побузят немного домочадцы или саксы, ну, римляне недобитые опять какую-нибудь кляузу напишут в народное собрание, ну, монахи достанут старым своим спором о том, как правильно писать - celebrate или celibate. Жизнь в королевстве после того, как Хлодвиг разобрался по полной программе с Сиагрием, стала спокойной и естественно скучноватой, вот и бузят все иногда, кто от скуки этой самой, кто по пьяни. Хлодвиг в эти разборки не лез, понимал, что мужикам пар выпускать иногда и нужно. По себе знал, как бывает, накатывает такое настроение, что либо в гроб ложись, либо, бабье, держись!
Но одна забота его донимала все больше и больше. Надоело ему в язычниках ходить. Народ в Европе увлекся разными религиями и как-то понемногу все позаписались в разные общины. Кто христианином стал, кто иудеем, а кто стал создавать свои собственные церкви. Все стали ходить степенно, величественно, с книжками в руках, взор устремлен куда-то вверх, говорили медленно и на латыни, свою родную речь считали варварской. Когда Хлодвиг первый раз увидел одного из своих воинов с Библией в руках, то просто двинул его в ухо, но к упавшему тут же бросились на помощь его собратья и так укоризненно посмотрели на своего вождя, что тот задумался и на всякий случай сказал, что у него срочные дела.
Шло время и на него буквально стали наседать соратники и разные чиновники, но особенно донимала собственная жена. Прямо утром, он еще зубы не начинал чистить, а она уже начинает гундеть:
- Хлодя, ну ты подумай! Что, мы хуже этих римлян или готов чумазых. Мне намедни Брунгильда Хлотаревна сказала, что ей Хильдегунда Карловна сообщила, что слышала от Амаласунты Зигфридовны, а та от Сегды Афгановны узнала, что жена… этого, как его… Теодориха … по Риму шастает вот с таким огромным крестом из золота. Нет, ты прикинь, у нее платье-то варварское, без всяких оборочек и вышивки, ажник смотреть противно, а крест не просто золотой, а с бриллиантами и на большой – большой цепи. Хлодя, я тоже такой хочу! Ну, что постой, всегда постой!! Вон и твой Гришка из Тура не дает мне такой заказывать. Говорит, надо соблюдать… ну, слово такое… никак не выговорю…
- Политкорректность, что ли?
- Ну, да, ее самую. А чо это такое, я понятия не имею. Я бы соблюдала, если б знала. Я умею, вон уже сколько диет соблюдала. Правда, помогают мало. И ее если соблюдать ишшо?! А она, как, может мне помочь?
Хлодвиг поморщился и, не глядя в сторону супруги, лениво протянул:
- Не думаю, что это поможет тебе лучше твоих диет. И вообще, дорогая, не порть фигуру! Пусть будет такая, какая есть. А чо, мне нравится! И вообще, зачем тебе все эти украшения, ты просто ходи, ходи и улыбайся. У тебя очаровательная улыбка.
И Хлодвиг вполголоса замурлыкал в сторону:
- От улыбки встанет веселей,
У слона и даже маленькой улитки…
Супруга зарделась от удовольствия, но не угомонилась:
- Нет, Хлодя, фигура фигурой, но мое новое платье… ну, то, что я заказала в Византии, как-то не смотрится без украшений.
- Как это, без украшений, - удивился Хлодвиг, - у тебя же, мать,  вон их сколько!
-Да нет, ну что ты! Не могу же я в старых украшениях второй день ходить! Ты меня за кого принимаешь?! Я же не вандалка какая! А так, прикинь, дорогой, иду я по Парижу в новом платье. Мини, декольте до… ну, сам понимаешь! Сверху соболя из Архангельска, а прямо на груди крест. Нет, я не буду, как эта дура, носить огромный крест, еще не хватало! Чтобы и про меня говорили: златая цепь на дубе том! пусть эти готы, новые римляне, носят такие кресты и желтые плащи, а у меня будет маленький, чудесный крестик на тонкой изящной цепочке. И украшен будет бриллиантами, платиной…
- Стой, стой, дорогая! Да где же я тебе возьму такой?! Наши-то кузнецы тебе разве что только из чугуния что сделать могут, но ты не то, что носить, даже поднять не сможешь.
- Не волнуйся, милый, я уже договорилась. Мне рекомендовали одного варвара. Он из далекой страны Туле, она где-то… ну, в общем, вон там! Или там? Ой, я всегда путаю север с востоком. Но мастер, говорят, отменный! Левша, но такие вещи делает! Представляешь, даже блоху сделал как булавочную головку!
- А, да знаю я этого тульского Левшу! И не сделал он ее, а подковал. Поспорил тут с одним англом, тот и сделал эту блоху, а Левша умотал в свой Варваристан и там умудрячился ее подковать.
- Ну, вот, - вздохнула горестно супруга, - ты и сам, значит, понимаешь. В общем, если ты меня любишь…
- Успокойся, дорогая, - усмехнулся Хлодвиг, - конечно, люблю. И понимаю, чего ты хочешь. Только с Гришкой этим договариваться не буду. Мы сделаем по-другому.
Хлодвиг хлопнул в ладоши и приказал вошедшему слуге срочно собрать все правительство в зал для приемов vip-персон.
- Дорогая, я сейчас потолкую со своими министериалами, тьфу, черт, министрами. Никак не могу привыкнуть к этому слову. Есть, короче, одна идейка, но ее крепко обмозговать надо.
- Я с тобой, милый, - засуетилась жена.
- Ну, куда?! Ты что? Это же не просто так, а заседание правительства. Пусть и не в полном составе. Но даже на этот малый совнарком женщин не пускают.
- А я пойду, - зашлась супруга. – Я им не просто женщина, а твоя законная супруга. В конце концов, ты себя уважаешь или нет?
Хлодвиг махнул рукой, поднялся, опоясался мечом, нахлобучил на левое ухо шлем и вышел из шатра. Жена мгновенно юркнула за ним.
Перед шатром уже собрались все его ближайшие сподвижники и медленно рассаживались вокруг огромного круглого стола.
Хлодвиг подошел к своему месту, осмотрел неторопливо всех и начал:
- Братья! Друзья! Соратники!
Я собрал вас, чтобы объявить вам пренеприятнейшее известие – нам нужно отказаться от нашего язычества и выбрать себе, наконец, религию.
Э, что за шум? Чего разгалделись?! Давайте, сначала я докончу речь, а потом вы по порядку, спокойно, рассудительно скажете, что думаете об этом.
Я понятно объясняю?
Итак, первое и самое главное. Естественно, что это никакому обсуждению не подлежит – религию мы примем. Я сказал пренеприятнейшее не потому, что принять веру наказание, нет, просто это очень ответственное дело и долгое. Но веру мы примем, черт меня возьми! Если кто против, если кто держится за старые верования, - вон дуб, а у него есть с десяток удобных ветвей. Веревки вам выдаст мой завхоз. И без всякого мыла, еще не хватало его переводить на разных недоумков. Тут и руки не каждый раз с мылом моешь, а еще веревки им полировать!
Так, на чем же я, бишь, остановился? Ах, да, сколько можно слышать упреки из разных стран, что мы закоснели в язычестве, в грязных пороках и… в этом, как его? … а, распутстве. Вот придумали слово! Намедни встречался я с папой римским и как начал он меня, как начал!  Я еле сдержался! А еще и византийцы подсуетились – как, мол, можно! В центре римской империи, на… этих… благословенных галльских землях и такое, мол, запустение. И, представляете, еще и наши некоторые стали им поддакивать. Особенно Григорий из Тура. Эй, Гриша, ты здесь? Ну-ка покажись народу. Чо прячешься-то? Да видал я тебя, видал. Ну, ладно, с тобой опосля переговорим. Есть, есть о чем! Ты, говорят, себе на подмогу еще из Британии какого-то Патрика и Беду Достопочтенного позвал. На каку таку беду они здесь сдались? Думаешь, помогут тебе?
Да я сам все понимаю, потому и обращаюсь к вам, братья, - пора!
Давайте, не торопясь, по порядку, начиная с меньших, перетрем… ой, обсудим этот вопрос.
Ну, кто первый? Смелее!
Так, ты, да? Хорошо.
Первый пошел!
- Вождь! Великий Хлодвиг! Я простой воин, уже не молод, всю свою жизнь, почитай, в походах и битвах…
- Да помню я, помню. Мы с тобой пятнадцать лет назад вместе начали собирать наши племена в кучу, под славное знамя Меровея. Ну, говори!
- Ну, дак вот, вождь, я так меркую, что дело-то не ахти какое простое. Вона сколько разных религий развелось в последнее время. Я как-то в Париже видел, как галдели  на площади, спорили то есть, иудеи, православные, да еще и кришнаиты плясали. Про буддистов и даосов я уж и не говорю.
- Ты еще конфуцианцев вспомни! – отмахнулся Хлодвиг. - На кой ляд они нам все?! Не, друзья, я так думаю, что все эти азиаты и негры, ну, там синтоисты, растафари, буддисты нам ни к чему. Заумно это все. Я тут, кажись, на прошлой неделе с Гришей Турским… Эй, Гриша, ну выйди же наконец, чего ты! Давай, давай, эй, там, пропустите его.
Да, так вот, разговаривали мы с ним о разных этих сарацинах. Он же большой дока в этом! Универов, правда, никаких не кончал, в академиях импортных не обучался, но все знает. Вот он нам сейчас все и объяснит. Давай, Григорий Бенедиктович!
- Братья и сестры!
- Эй, Гриша, ты что?! Какие сестры? Где ты их увидел? Или они тебе из-за монастырской твоей жизни уже наяву блазнятся?
- Прости, великий Хлодвиг! Ну, что сказать? Религий действительно много и все они разные. Ты прав, вождь, азиатские религии нам не нужны. Тут и на латыни один из тысячи разумеет едва-едва, чего же связываться с иероглифами или санскритом.  Слышал я, что даже китайцы не все эти знаки знают. Да и смеху не оберешься с их Дао, нирваной, кармой. Придумают же нехристи, прости Господи! Да и не поймешь с помощью их инь и янь наши синь и пьянь.
Нет, нам, господа, нужно думать о наших религиях, тех, которые испокон веку существовали на берегах моря нашего Средиземного. Это потом, со временем, понесем мы слово Божье и за океаны…
- Эй, постой, какое слово божье? Ты, это, со своей пропагандой погоди чуток! Ты сначала расскажи о религиях, а мы уж сами как-нибудь выберем.
- Ну, хорошо! Значит, великий вождь, Азию и Африку мы не трогаем. Тогда выбирать не так уж трудно! Остается пять религий. Я по старшинству пойду. Самая первая религия – иудаизм.
- Это, чо, еврейская что-ли?
- Ну, да, еврейская. Появилась она давно, никто не помнит когда. Пророк Моисей ее установил…
- Ты чо, Гриша, какое давно? Знаю я Моисея, у него лавка возле Малого моста в Париже. Меняльная. Деньги меняет. Доллары на рубли, шекели на тугрики.
- Да, не, Хлодвиг, это не тот Моисей. Тот давно жил и давно помер. Об этом даже в Библии написано. Все подробно, как жил, как хоронили…
- Ну, ладно, кто их, пархатых, различит – все на одно лицо. Неглупый народ, но уж больно хитрый, палец в рот не клади.
- Да они еще и не возьмут этот палец. Народ чистоплотный. Очень много заботятся о чистоте дома. Прежде чем войти, долго – долго обувь о порог выбивают, ну, чтобы отряхнуть чужую пыль… пыль чужих дорог… не вносить ее в свои дом.
- Чо, сами выбивают? Слуг нет? Значит, бедные такие? Ой, что – то я этого не заметил.
- Да, нет, не бедные они, просто обычай такой. Да, об одежде заботятся, о пище.
- А о пище – то что? Чего о ней  заботиться? Ее кушать надо.
- Не скажи, вождь, не скажи. Они всю пищу делят на кошерную, то есть чистую, и не кошерную. Не все едят, в общем.
- А что не едят?
- Ну, свинину, например. Свинья считается нечистым животным.
- Во дают! Ну, понятно, какая свинья без грязи. Из – за этого и не едят? Взяли бы и помыли. Очень хорошо отмывается, даже без мыла и фэйри.
- Да нет, вождь, - слегка поморщился Григорий, - она внутреннее нечистая… в духовном, так сказать, смысле.
- Гриш, ты чо, родимый, в каком духовном? Ты сам подумай, свинья и в духовном?!
Григорий молчал и Хлодвиг тоже задумался.
- Не, Гриша, не нравится мне это. Вон и ребята, я думаю, не согласятся. А, мужики? Чо молчите?
Раздался гул голосов. Все замахали руками, заспорили друг с другом.
- Да ты что, вождь, - кинулся вперед один. – Как без свинины-то? Это же основная еда! Какой пир без нее?! Чего, баранов гонять по лесам?
Все заподдакивали. Хлодвиг ухмыльнулся:
- Ну, видишь, Гриш, за живое ты мужиков задел. Это ты можешь саранчой маринованной обойтись…
- Почему, вождь, маринованной? Грех это!
- А, да я так сказал, просто… как хочешь, так и ешь ее. Соленую, мореную, сушеную. Это ваши монашеские понты, это вам для вашего умственного знания надо. А мы воины, нам нужна… эта, как ее? … где жена?
_ Тут я, тут, Хлодя, - раздался сзади голос. – Калорийная пища нужна воинам. Вот и жрете эту свинину.
- Все-то ты знаешь, доро-о-г-а-а-я, - огрызнулся Хлодвиг. – Ну, ладно. В общем, свинина нам мать родна, особливо под водочку. Мариинскую какую-нибудь.
Все вокруг повскакали и опять загалдели. Посыпались названия разные – Smirnoff, Кристальная капля, Белуга, Медвежий угол.
- Ну, все, все – тихо! – рявкнул Хлодвиг. – Всякая водка хороша, хотя по мне лучше Столичной ничего не придумали. Была такая до распада. Ну, я имею в виду… до падения Римской империи… хе-хе, которую мы с помощью Одина того, немножко уронили. Да, было времечко. И того, без всяких Аврор обошлись. Да, были люди в наше время, не то, что нынешнее племя!
Все замолчали, потом Хлодвиг тяжело вздохнул и продолжал:
- Не, мужики, еда вещь святая, но, если надо, можно от чего-то отказаться. Курей разводить будем, гусей разных, а то и кенгурей из Австралии закажем…
- Вождь, а бюджет-то наш… того… кенгурей этих потянет? – какой-то бородач в застиранном синем плаще начал было загибать пальцы. – Сам подумай, во-первых, флот надо строить? Деньги? Деньги. И еще какие? Опять же лес строевой надо валить. Мы что-ли будем валить? Конечно, можно талибов из Азии нагнать…
- А, да хватит, все я понимаю, - вздохнул Хлодвиг. – Конечно, худа без добра не будет – глядишь, экономика наша рванет вперед…
- А финансы-то, вождь, финансы? Они у нас все еще, того, … поют романсы.
- Ладно, пока замнем. Гриша, чем еще хороша эта религия? Стоит ли нам ради нее экономику свою будоражить?
- Да, как сказать, вождь?! – поднял голову Григорий. – Идеи просты и вы все их знаете – творение, промысел Божий… ну и тому подобное. Но есть одна заковыка. Обряды в этой религии непростые.
- Ну, например?
- Например, обрезание.
- Чего, чего?
- Того, вождь, ты меня правильно понял.
- Чего турусишь? Ты хоть сам понял, что сказал? Ребенков-то как тогда делать?
- Да нет, вождь, не так все это. Прости меня, Господи, что должен об этом говорить! Ну, в общем, там берется только… он наклонился к уху Хлодвига и начал что-то шептать, постепенной наливаясь густой краской.
Но тут выскочила жена Хлодвига:
- Что, обрезать?! Да вы что, с ума посходили? Таку вещь портить?! Не дам, Хлодвиг! Или разойдусь с тобой и уеду в Россию. Лучше с каким-нибудь сибирским мужиком буду жить, чем с кастратом.
- Клотильда!!! Цыц ты, холера тяжкая! – рявкнул Хлодвиг. – Знаю я этот обряд, вспомнил сейчас. Нет, нам он не пойдет. Ничего вроде особенного, но не поймут нас люди, особенно бабы, то есть я хотел сказать, женщины.
В общем, с иудаизмом ясно – не для нас он. Мудрен, кручен, непонятен. Давай, Гриша, что еще там?
- Еще есть ислам, Хлодвиг.
- Знаю, - отозвался Хлодвиг. – Много слышал, но, знаешь, Григорий Бенедиктович, разное болтают. Ты суть-то обскажи, коротко и ясно, как с иудаизмом.
- А суть, великий вождь, проста. Идеи те же, что в иудаизме, но и здесь есть заковыка.
- Какая?
- Христа, Господа Бога нашего, они не почитают должным образом, ну, то есть, не признают в нем бога.
- Ну, и что? То есть я хотел спросить, а кем его считают?
- А считают его человеком, не простым, конечно, пророком, но человеком. Троицу опять же не принимают, церковь не признают.
- Гриша, погодь маленько! Да остановись же ты! Разъясни нам, бестолковым язычникам, что же здесь страшного?
- Как что? – схватился за голову Григорий. – Как что? Ведь они отрицают почти все, на чем держится наша религия!
- Гриша, ты опять за агитацию взялся?! О своей религии напоследок расскажешь. И идеи эти потом растолкуешь, ну, когда пойдет эта самая… как ее?
- Христианизация, вождь.
- Вот, я и говорю…это самое слово. Ты об обрядах-то скажи, ну и так… вопче.
- Ну, вождь, у них тоже обрезание.
- Чего, чего? – мгновенно появилась жена Хлодвига. – Опять?! Ты что, старый пень, издеваешься?! Да мы, бабы, соберемся, как наши сестры древнегреческие и устроим вам такое! Вымрете, как мамонты!
- Да успокойся ты, жена! Никто еще ничего не решил. И вообще, не забывайся! Здесь тебе не базар, а народное собрание. Сиди и слушай! А то вот возьму и выведу! Короче, женщина, знай свое место! Нишкни!
О, Господи, достала ты меня! Аж голова заболела. Накапай лучше мне валерьянки или корвалола. Коньячок был бы лучше, да на службе я не потребляю.
Жена засуетилась, куда-то сбегала и появилась с небольшим кубком.
- Давай сюда. Сколько капель? Каких 30? Я что не вижу – 32?! У самой, поди, руки трясутся, пся крев!
Ладно, Бенедиктыч, чего там еще?
- Ну, там много чего. Хоть и еретики они, но обстоятельно все продумали и много чего накрутили.
- А, вот, скажи мне, Григорий, не придумали они чего-нибудь такого, чтобы жен своих в узде держать. Может, и нам этот их опыт пригодился бы? – покосился на жену Хлодвиг.
- Да, видишь ли, вождь, мужчины у них дюже смелые, скажу тебе. Они ведь не по одной жене имеют, а кто сколько сможет содержать.
- Ай, молодцы! – восхитился притворно Хлодвиг. – И со всеми управляются? Ой, врешь ты, Гриша, тут с одной труднее, чем с Сиагрием. Конечно, с одной стороны… в общем, если б я был султан, я б имел трех, четырех жен… в каждом дворце. Но ведь там же и тещи… Правильно люди говорят, нет ничего дороже бесплатных женщин. Хорошее дело браком не назовут, в общем…
- Ну, знаешь, - не вытерпела жена. – Что хошь со мной делай, а я все равно скажу.
- Шайтан-батыр, а не баба – вздохнул Хлодвиг.
- Сам ты шайтан! Мало вам, кобелям, в битвах девок достается, так ты еще и в дом этих ****ей хочешь тащить. Не дам! Только через мой труп!
Дальше из ее уст полились одни старофранкские маты, даже бывалые воины и аксакалы о таких забыли. Хлодвиг встряхнул жену и еле-еле угомонил.
- Ладно, ребята… говорил я вам, что не простая это задача.
Тут к нему опять подвинулся Григорий:
- Вождь, ты успокойся, ведь ислам-то еще не создан.
- То есть, как не создан?!
- Так Магомет-то еще не родился.
- А, ну, да, как же я забыл? Ну вот, жена, проблема и решилась, чего было так верещать и матюкаться?! Да, а жаль, вроде не глупо все это было бы.
- Ну, ладно, - тяжело вздохнул он и грузно опустился на трон. – Что там еще осталось? Да, кстати, а это что еще за горбун появился?
Да цыц, чего разгалделись!
Горбатый!
Я сказал, горбатый!
Из толпы боязливо появился горбун.
- Ты кто таков, почему не знаю?
- Знаешь, вождь! Видались мы с тобой раньше. Вспомни Суассон и … чашу…
- Чего?! – воскликнул Хлодвиг. – Это ты? Так ведь я же тебе башку твою дурную разрубил тогда! И кто же тебя, родимого, так умело склеил? Кто же тебя на жидкие гвозди посадил?
- Да никто меня не клеил, вождь… просто, пьян ты был тогда зело, ну и промахнулся. В общем, по спине удар пришелся, оттого и стал я таким…
- Да, чудеса в решете. Ну, да ладно, два раза не казнят. Живи ужо! Можешь в обозе кантоваться. А пока скажи что-нибудь, дай совет. Уж коли умудрячился тогда выжить и башку спасти, поди ума у тебя невпроворот.
- А я, вождь, и скажу. Кончать базар надо. Все религии по-своему хороши и у каждой можно найти изъян. Из наших-то Григорий ничего не сказал о православии и протестантизме. Я так думаю, тоже не дураки их придумали, но мудреного в них еще больше, чем в исламе. Одни языки, греческий, старославянский и немецкий, чего стоят!
А вера-то известна. Уже давно по всей Галлии известна, ее и брать надо. Понял, вождь?
- Ты меня на понял не бери, горбун! Ты, в натуре, вообще рамсы попутал, совсем козырную масть не сечешь?! Никак не угомонишься? Смотри у меня! Сегодня я трезвый и злой, сегодня я не промахнусь! Брысь отсюда!
Ладно, все, соратники! Прения закрываю. Пес с ними, со всеми этими диковинными религиями! Действительно, есть у нас своя, католическая, уже родная. Не всё мы понимаем. Но у нас Григорий есть. Он все и растолкует.
Горбатый, иди, кликни Ремигия. Да скажи ему, чтобы речь толкнул, и такую, чтобы в веках осталась.
Все, голосовать не будем. Мы посовещались и я решил.
Историческое событие состоялось. Мы только что дали начало развитию демократии. Ее и будем развивать отныне и навеки. И запомните: демократия – это сильное военное государство минус всякая хренатень вроде православия, ислама или буддизма. И вообще, демократия это одно, а религия – это хоть немного, но другое, даже такая, какую мы сейчас принимаем. Так что, надо выбирать и не путать. А если кто не запомнит это или чего напутает, мы придем и напомним, и распутаем. Обо всем напомним – и о свободе слова, и о правах человека, и о праве наций на самоопределение.
Маленько поняли, друзья?
- Поняли! Маленько поняли! – отозвалась толпа.
- Ладно, дальше так. Собираем дружину. Не всю, конечно – босота нам не нужна. Берем командиров и ветеранов и … в баню!
- Каку таку баню? – опять нарисовалась жена.
- Да, успокойся, я хотел сказать, креститься пойдем. Но ведь перед полыньей надо немного согреться, расслабиться, то бишь, настроиться. Пошли, пацаны! Все уже приготовлено.
Все дружно засуетились. Раздались крики «Браво!», «Хлодвига на второй срок!» Откуда-то появились цыгане, вывалили из-за угла две тройки.
- Асса! – заплясал Хлодвиг. – Арфы нет, возьмите бубен! Вперед, мужики!