Мы не Волки...

   Я лежала в гамаке. Погода была наипрекраснейшая – светило солнце, щебетали птички. Распустив волосы и отложив книгу, я перевернулась и опустила голову так, что зеленая трава своими кончиками щекотала мне нос. Вверху оказался зеленый ковер, а внизу – бескрайняя пелена, глубинно-синего цвета, с пушистыми пятнами белого оттенка. Пятна двигались, меняли форму, по ним ездили машины, тоже вверх ногами – даже нет, вверх колесами. Хотя, почему, собственно говоря, вверх? Это же низ. Но верх, если перевернуться обратно. Просто так принято говорить -  «вверх ногами».
“Удивительно, - подумала я, - насколько может быть жизнь прекрасна. Сколько всего можно в ней построить. Витать в облаках, превращать мечты в цели, выбирать правильные пути и достигать своих целей. Вставать каждое утро в четыре часа и идти встречать рассвет на речку, что за домом, где ты не встретишь никого из людей, разве что таких же ценителей прекрасного – рыбаков. Застать то, как просыпается природа – как Луна скрывается за горизонтом, оставаясь белым круглым пятнышком, как краснеет восток и розовеют облака, и как Солнце плавно выходит, словно пряталась за дальним холмом. Пойти босиком и стряхнуть утреннюю росу, насладиться Солнцем, пока оно не стало жутко парящим. А потом бежать от дерева к дереву, поближе к своей палатке, и радоваться летнему дождю. Или постучаться в дом лесника, показывая свое намерение ему помочь. Достать карманный нож и срывать кору с веток, несколько раз порезав себе пальцы. Привязать тетиву, что была специально снята на зиму, и вновь взять рукоять своего оружия. Постепенно чистить полянки от мусора, что остался от бурных выходных многих людей…”
Солнце слепило прямо в глаза, поэтому я их закрыла.
“Ведь можно что-то делать в свое удовольствие. Делать это что-то с любовью, радуясь своему делу и принося пользу другим. Почему люди обязаны делать то, что им не нравится?”
У меня закружилась голова, поэтому пришлось перевернуться и лечь нормально.
“Почему? Почему, когда во время войны умирало столько людей, которые хотели жить, когда все – от мала до велика  - защищали Родину и лишь тайно надеялись остаться в живых, - почему, когда каждый прожитый день нужно ценить, у нас так много недовольных людей?”
В ногу что-то закололо, пришлось встать и отряхнуть гамак.
“Почему так много тех, кто жить не хочет? Кто предпочитает смерть жизни? Кому ближе конец, нежели продолжение? Почему так много тех, кто хочет все остановить, лишь бы не продолжался этот кошмар? Кому все радости жизни не столь важны? Ладно, если это черная полоса. Если это невезение. Если это ноют подростки, которым родители не купили седьмой Айфон, или которых бросили «вторые половинки», и они «отправились на поиски смысла жизни», одновременно шантажируя родных тем, чего они, в силу своей трусости, никогда не сделают. Ан нет, все гораздо хуже. Некоторые идут на это осознанно, планируя каждый шаг, а некоторые – сразу же, от отчаяния, не задумываясь. Одни, узнав про увольнение, затем про предательство, а после – про мнение голосов в голове, - залпом пьют таблетки или прыгают с балкона. Другие, познав ложь и боль, отчаяния и пустоту – неделями обдумывают свои действия, пытаясь оградить близких от шока, и лишь после прыгают с моста или вешаются. Третьи, месяцами живя в полной пустоте и безнадежии, несколько раз занося лезвие над запястьями, все-таки принимают решение и не убивают себя. Не говорю, что принимают они «разумное решение», потому что это не так. А если подумать, что может довести человека до такого? Ежедневная рутина, отсутствие друга, который выслушает (пусть хоть все дворовые ребята за тебя, или богатые аристократы считают честью водиться в ваших кругах – все это не то), пустота в душе… Пустота. А от чего она? От чего душа полнится отвращением к тем, кто видит тебя каждый день? Почему становится до боли противно видеть эти знакомые лица? Что такого происходит в восприятии, что человек лучше лишит себя возможности радоваться, чем еще немного будет перешагивать через себя и снова вставать и идти?”
  Стало прохладно, и я натянула на себя кофту в цвет камуфляжа.
“Ведь правда… Зачем заставлять себя делать что-то, что тебе не приятно, что тебе противно,  да еще что тебе абсолютно не нужно в жизни? Не лучше ли заняться тем, что у тебя получается и что тебе нравится, развивая это? Принося удовольствие себе и пользу другим? Если что-то приносит тебе неприятности, и если от этого ты теряешь свое здоровье – зачем продолжать? Ради чего?”
   Я залезла в палатку, достала рюкзак и вытащила из него плитку молочного шоколада.
“А если конкретно,…почему все это происходит? Почему хождение в школу, что раньше было интересным, становиться противным? И, кажется, можно подумать, что это у всех так – мало кто предпочтет 7 уроков свободному дню. Но дело как раз и не в этом. Если бы не было ребят, этих лиц – нет, этих рож, голосов, этих насмешек, этого пантовства, притворства и этой лжи,  - все было бы гораздо проще. Уроки были бы интереснее, понятнее и легче. Отношение к предметам было бы совершенно иное. Задания были бы всегда выполнены, в глазах горел бы живой интерес, а на губах играла бы счастливая улыбка. Для дополнительных заданий и специальных мероприятий всегда находилось бы время, конфликты разрешались бы мирно – да их бы и не было! Апатия перестала бы так часто посещать, вставать рано утром стало бы не так мучительно. Маска, из-за того, что ты ее больше не надеваешь, перестала бы врастать в душу и исчезла бы в элементарных зараженных частицах. Так много «если бы»… И все зависит от одной единственной причины, которую мы не в силах устранить”
 Я положила остатки шоколада обратно в рюкзак, и стала рыться в нем в поисках одного предмета.
“И как глупо, кажется, портить себе и близким настроение из-за одной этой причины. Но именно она, а так же ряд других не дает спокойно наслаждаться жизнью. Как глупо и наивно, выражать свой эгоизм в такой форме. Но, что поделаешь, – мы хищники, но мы не Волки.”
Я наконец-то достала черный длинненький чехол, повертела его в руках и открыла.
“И как оскорбительно так поступать. По отношению ко всему живому, но прежде всего – к себе. Так много упускать, тратить жизнь ни на что. Вернее – не на то. Но мы не Волки”…
Холодное лезвие пронзило тело. Организм оцепенел на миг, застыл в шоке, не понимая, за что так с ним, в чем он провинился.
“Мы не Волки”…
Ноги подкосились, и тело, выгнувшись дугой, рухнуло на землю. Рука медленно опустилась на мягкий зеленый ковер, который постепенно становился бардово-красным. По глубинно-синей пелене все так же неслись, меняя форму, пушистые облака.
“Мы не Волки”