Что скрывают зеркала. Глава седьмая

Тот тип из кафешки вызывал у Витольда гораздо больше доверия, чем Ковалевский. Гораздо. А, если принять во внимание особенности общения мага, да и то, что тип без так любимых магом выкрутасов дал ответ на главный вопрос, мучивший легиона…

Стиснув гашетку газа, он, не обращая внимания на негодующие вопли и гневные матерки, несся к музею. Виляя между сонными от дневного зноя машинами, наглухо застрявшими в вязких пробках, огромный байк обдавал жаром движка одуревших от духоты водил, заставляя их, распахнув рты, пялиться вслед уносящемуся мотоциклу. То осаждая машину, то вновь прибавляя газу, изгой гнал Кассандру вперед, едва лишь заметив хотя бы самую узенькую щель между раскаленными от жары тушами машин. Одуревшая от изнуряющего зноя очередь то и дело взрывалась гневными воплями водил, когда наездник, заложив слишком крутую петлю, на полном ходу задевал бочину замертво застрявшего в пробке автомобиля, снося к чертовой матери зеркала, краску, бампера. Как падший ангел, с развевающимися на ветру полами черного кожаного плаща, он уверенно прокладывал себе дорогу сквозь месиво заторов.
Знай Наставник что задумал его ученик – за ним бы устроили настоящую охоту. Знай Черные что задумал их противник, – Одесса бы утонула в крови Белых. При любом раскладе, догадайся хоть кто-то о планах  легиона, бойни было бы не миновать,  но никто не догадывался. Считали, по ходу, что тот ещё готов на уступки, дорожа той последней нитью, связывавшей его с Орденом, что так великодушно позволил оставить Сам. Или кто его знает… Игры старика знал только сам старик. Хотя, как иногда казалось воину, даже сам великий интриган не всегда представлял, чем закончится очередная такая партия. Как ребенок, запустивший бешеный волчок интриг и разборок, он с интересом наблюдал: а чем же это закончится?
-Крови и зрелищ! – лицо психа перекосилось в довольном оскале. – И как можно больше настоящего безумия! Привыкли к образцовому воину? Что же, пришло время удивлять! Долой все правила! К черту!!! – поднявшись в седле сумасшедший, положил байк на правый бок, едва не цепляясь металлическими его частями раскаленного асфальта. – Так получите же настоящего безумства!
Народ, сонно сновавший по Потёмкинской лестнице, разом проснувшись, бросился в рассыпную, уступая дорогу огромному мотоциклу, несущемуся вверх по ступенькам. Кое-кто, опомнившись, судорожно бросался за мобильникам, чтобы запечатлеть невероятную картину: что-то орущий мужик с горящими глазами, несущийся в седле огромного Харлея вверх по ступеням городской достопримечательности
Мощный прыжок под вопли перепуганных зевак, как тараканы рассыпавшихся прочь подальше от неприятностей, визг покрышек и вой движка… Резкий поворот налево, бросок по прямой с выходом на небольшой пятачок, ещё один левый и вот он уже мчит прямиком на невысокое, выполненное в древнем стиле здание жёлтого цвета. Мгновение – и деревянная дверь со страшным треском разлетелась на кусочки, впуская разгоряченного от безумной гонки всадника в нутро прохладного здания, уставленного древними экспонатами.
Покрышки противно взвизгнули, прочертив напоследок две короткие черные полосы на плитке пола; движок, недовольно фыркнув, умолк. Как бы ни был возбуждён Витольд, ехать дальше по залам, ставших усыпальницей для великой колдуньи, он не рискнул.
-Решил разбудить её? – первым, кого он увидел, был Смотритель. Как всегда, небрежно оперевшись на трость, он, мусоля краешком рта спичку, насмешливо смотрел на незваного гостя.
-Уйди, старик, – легион схватился за клинок.
-Куда я уйду из собственного дома? – тот в ответ лишь презрительно усмехнулся. – Здесь я Смотритель, если помнишь. Гость – ты.
-Прочь с дороги! – бунтарь уперся взглядом в старика. – Прочь, я сказал!
-И именно поэтому я останусь здесь, а ты извинишься и уйдешь, – как ни в чем ни бывало, закончил старик.
-Да как ты?! – воин сделал резкий выпад, демонстрируя серьёзность намерений.
-Да так, – словно издеваясь над нарушителем спокойствия, тот небрежно взмахнул своей палкой, угодив точно угодив в висок дерзкому визитеру.
-Да я тебя! – опешив от такой наглости, легион замер и тут же получил второй болезненный удар под ребра.
-Вон отсюда, – негромко, но угрожающе процедил служака. – Живо! 
-Прочь! – Витольд, уже придя в себя от такого поворота событий, попытался прорваться в коридор, но тут же отлетел в сторону, от мощного удара старика.
-Хочешь примерить маску Бога?! – насмешливо ответил тот. –  Я же знаю зачем ты пришёл. Все знают. Кроме тебя, легион.
-Что?
-Разбудить её дано лишь одному; отмеченному благодатью Королевы. Подобному Богу. Только паршивый из тебя Бог. Даже божок и тот никудышный. Так себе. Третий сорт.
-Что ты мелешь, безумец?
-Тебе не понять. Все герои – слепцы! Особенно, когда верят в свою правоту и не замечают нитей, за которые ими управляют те, кто выше.
-Да как ты смеешь?!
-Почти все герои – трусы! Трусы, бегущие от собственных страхов.
-Что?!
-Испугался проиграть.
-Уйди!
-Разбуди её, или снова проиграешь. Разбуди, а я сделаю так, чтобы ты ушел, прежде, чем придет тот, кому предназначается королева.
-Уйди с дороги, старик! – легион угрожающе поднял клинок.
-А, если нет, то что? – уголки рта старика медленно поползли вниз в презрительной ухмылке. – Ты ни черта не понял, хотя я и так рассказал тебе гораздо больше, чем следовало бы.
-Прочь! – клинок рассёк воздух в миллиметре от горла упрямого деда.
-Назад!
Резкая боль рассекла грудь легиона, скручивая воина и валя на холодный пол.
-Ах, ты! – стиснув зубы, легион рванулся в атаку, однако тут же отлетел назад, скрученный новым спазмом.
-Колдунья наказана, – властная рука смотрителя, как щенка подняла нахала. – Не ты так решил и не тебе отменять волю великих.
-Не тебе указывать, что мне делать! – извиваясь от чудовищной боли, прохрипел тот.
-А кому, как не мне? – старик снова презрительно взглянул на гостя. – Или ты думаешь, ты сам этого хочешь?
-Не смей указывать, что мне делать? – упрямо повторил легион.
-Не тебе указывать мне, что делать, – насмешливо передразнил его вахтер. – Мальчишка вырос и возомнил себя взрослым дядькой? Похвально, но опрометчиво.
-Это – мой выбор!
-Готов поменяться с ней местами? – железная хватка вдруг ослабела, и Витольд мешком сполз на пол. – Или думаешь, она оживет только потому, что ты так хочешь? – раздалось откуда-то сверху. Изгой открыл глаза. Прямо над ним, довольно ухмыляясь, нависла огромная туша. – Даю тебе пять секунд, чтобы убраться. Ты оставляешь камни и исчезаешь, а я делаю вид, что ничего не произошло, – глядя в упор на гостя, по словам процедил старик.
-А если я скажу нет?
-Моя коллекция пополнится ещё одной мумией, – расплылся в нехорошей ухмылке тот, – только, в отличие от колдуньи, твоя будет пылиться в запасниках. И никому даже и в голову не придёт куда же это подевался изгнанный легион Ордена Белых, из героя превратившийся в никому не нужную легенду.
-Ох, напрасно ты, дед не в свое дело лезешь, – волна ненависти, прокатившись по телу, наполнило его энергией, заглушив даже скрутившую всего несколько минут назад боль. – Ох и зря! –  выпрямившись, словно пружина, Витольд резко отлетел от стенки. Мгновение – и он уже на ногах.
-Ты пришел с твердым намерением, мальчишка. Похвально. Честно сказать, после той ночи я потерял всякую веру в тебя, но ты сделал это. Камни! – Смотритель двинулся прямиком на противника. – Я все равно получу их, но ты все ещё можешь сохранить свою жизнь.
-Пошел прочь, старик!
-Камни! – трость, превратившись в боевую палицу, рассекла воздух и воткнулась в пол. Там, где всего мгновение назад стоял беглец.
-Не стой на пути! – яркой молнией мелькнул в полумраке меч.
-Камни! Живо! – брызжа слюной, прохрипело то, что всего пару секунд назад было седым стариком. – Колдунья моя! – размахивая угрожающих размеров палицей, ринулось в бой сутулое косматое существо.
Бой был коротким, но яростным. Из тех, что так любят снимать в голливудских блокбастерах. Мастерски орудуя палицей, упырь крушил всё, что попадалось на пути: столы, подоконники, экспонаты, стены. Уходя от ударов, Витольд не менее яростно наносил ответные, однако силы были явно неравны. Мало того, что воину приходилось уходить от ударов дубины, так ещё и от рушащихся перекрытий здания. Деревянные бревна с треском крошились, не выдержав ударов страшного орудия, грозясь раздавить своей массой крохотную фигурку. Самому же вурдалаку же все эти балки не причиняли ровным счетом никакого вреда, лишь с треском крушась о выпирающий волосатый горб. Пара минут – и схватка закончилась. Сквозь постанывание ссохшихся бревен, угрожающе нависших над полом, слышался довольное сопение упыря.
-Тиче принадлежать Урракху! – булькал он в темноте. – Только Урракх имечь прав! Урракх любичь, но он Урракх. Никто из Урракх не мочь любичь колдун.
Шлепки босых лап гулко разносились по прохладным комнатам-залам музея; то существо брело в нижний зал, небрежно, словно мешок, волоча за собой истекающего кровью воина.
-Урракхи – проклячь племя и бычь умеречь, но мой любичь Тиче. Я – последний из Урракх. Тиче – самый красивич. Урракх не моч лубич, но он хоч! Очень хочь! Почему он не мочь, если так сильно хочь?! – за этими причитаниями существо приволокло Витольда вниз. Туда, где в вечной прохладе полуподвального помещения покоилась завернутая, словно ребенок в пеленки, мумия. – Урракх оживичь тебя! – порывшись в карманах Витольда, существо вытащило из карманов несколько каменных горошин, тех самых, что когда-то попали в руки тогда ещё легиону. Вдруг рухнув на колени, урод пополз к замотанному в тряпки кокону. – Зачем ты покинучь Урракх? – царапая пол когтями, он прилип к стеклянному коробу с древней реликвией. – Зачем?! Камни ведьм вернуч тебя к жичь! Только вечм камеч имеч силь.
Навалившись на короб, то, во что превратился Смотритель, чуть склонив голову набок, уставилось на мумию.
-Тиче! – жалобно проскулило оно. – Тиче! – гладя стеклянную крышку, звало оно любимую. – Я освободичь тебя! Ты – мой любичь. Смотри! – Словно бы вдруг опомнившись, существо вскочило на ноги и, указав на распластанного в кресле Витольда, продолжило, –  я принеч жерч. Он принеч камеч! Смотрич! Он отдать всё за мой любовь! Тиче долго ждачь когда Урракх исполничь свой обещачь! Но Урракх его выполничь! Чичас!
Оскалившись, существо схватило пленника и, подняв на вытянутых руках, торжественно понесло прямо к саркофагу.
-Урракх выполнич обещачь! – расплывшись в торжественном оскале, взвыл громила, – Чичас! Первый капли живой крови – тебе! – истерзанное тело воина зависло над колбой с мумией. На пару мгновений все стихло; разве что довольное урчание безумца, предвкушавшего великое чудо, гулко разносилось по пустынным залам разгромленного музея. Ещё пара секунд – и урчание сменилось пронзительным взвизгом. Тело сорвиголовы мешком отлетело в дальний угол огромного зала.
-Урракх освободич чебя! Тиче не бычь в несвободе, – схватив внушительных размеров деревянный табурет – первое, что попалось под руку, – урод уже собирался со всего размаху опустить его на стеклянную тумбу, однако, в миллиметре от заляпанного кровью стекла, остановил своё орудие. – Тиче, – упырь, замер  над саркофагом. –  Тиче! – уронив табурет на пол, он бухнулся на колени, и принялся судорожными движениями стирать кровь со стекла. Кое-как управившись с задачей, громила, подцепив крышку стекла когтями, и, не обращая никакого внимания на истошный вой сработавшей сигнализации, бережно приподнял его. – Тиче, – неожиданно расплылся в улыбке он.
Приоткрыв глаза, воин едва не потерял сознание снова: несколько аляпистых пятен пульсировали перед глазами, взрывая и без того трещащую голову. Впрочем, и это быстро прошло. Пятна, постепенно обретая контуры, медленно-медленно приняли, наконец, верные очертания. Изумленному взгляду изгнанного предстала странная картина: огромный упырь, как младенца держащий на руке крохотную мумию.
-Для будич Тиче, нучен не толк камеч. Нучен чвечий кроч… –  здоровяк тяжело поднял голову, уставившись на воина. – Твоя не идёчь. Ты – мертвеч. А Тиче должна прочнучь. Урракх опячь не можечь исполнич обещачь. Но он иполничь его. Урракх – прокляч роч, и он должн умеречь. Последний из прокляч роч сегодня уйдёч! – с этими словами здоровяк поднял с пола осколок огромного стекла и, коротко взмахнув, вонзил себе в сердце. – Но и ты уйдечь, наручивш покой Тиче! – громила, не отпуская зашевелившуюся, словно жучок в коконе, мумию двинулся на распростертого на холодном полу Витольда.
-Остынь, амиго! – ослепительная молния разорвала полутьму музейных коридоров, вонзившись в пошатывающегося упыря. – А это тебе на будущее! – и ещё одна вонзилась в скорчившегося в предсмертной судороге урода. – Знал бы ты как меня выводят эти безмозглые твари, – из полутьмы материализовался Ковалевский. – А видел я их, поверь, достаточно, чтобы возненавидеть их на всю оставшуюся жизнь. Хотя дело свое он сделал, – деловито склонившись над мумией, проворчал маг. – Где же они? Где, черт подери?! – упав на четвереньки, мудрец, рассекая ладони в кровь, принялся судорожно разгребать разбросанные по полу осколки, вперемешку с острыми кирпичами и кусками перекрытий. – Тупая лягушка не смогла распорядиться даже этим! А, вот и вы! – маг, подслеповато поправляя свои нелепые очки, поднял с пола два камешка. – Не те! – раздраженно отшвырнул он в сторону находки, и тут же снова бухнулся на колени, снова судорожно принимаясь за поиски. – А вот и мы. Что же, госпожа Тиче, добро пожаловать в этот мир! – склонившись над копошащимся свертком, пробормотал Черный.
Мумия замерла, словно бы успокоившись. Затем, в одну секунду забилась, словно в судорогах. В ту же секунду пронзительный вопль наполнил зал. Вопль такой силы, что Витольд снова потерял сознание.

-Поздравляю. Ты – изгой! – было первое, что услышал бунтарь, придя в себя.
-А?! – с трудом открыв глаза, воин тяжело приподнял голову. Теперь он находился в какой то пещере на ложе из звериных шкур. – Где я? Как я сюда попал?
-Ты действительно хочешь это знать? – возникла из полумрака девушка в странном головном уборе и длинной, до пят, пестрой хламиде.
-Да, – чуть кивнул тот.
-Ты умер, а я вернула тебя. Хотя могла бы и не делать этого. Ты ведь все равно – изгой.
-А? – воин снова уставился на девушку, не до конца понимая, что происходит.
-Ты самолично отменил наказание Совета. Теперь, если тебя поймают, ты займешь моё место.
-А ты? – раненный посмотрел на собеседницу.
-Пей! – вместо ответа она поднесла к губам освободителя металлическую тарелку с дымящимся отваром.
-А с тобой что будет?
-Такого святотатства ещё не совершал никто. Ты – первый. А теперь – спи! – голова Витольда враз потяжелела; так, словно бы её что-то наполнил свинцом.
-Где Ковалевский?
-Не верь ему. Он не тот, за кого себя выдает.
-Что?
-Он ищет смерти и найдет её. И приведет к ней тех, кто пойдет за ним.
-А, если не найд… – последнее, что помнил Витольд, это медленно соскальзывающая с тела колдуньи странная хламида.

-Жизнь – это непрерывное взаимодействие стихий, – выплыло откуда-то из глубин подсознания. –  Трансформация энергий, вернее, их отражение и преломление. Представь себе такую мерзопакостную штуку: ты заходишь в комнату смеха. Ты ожидаешь, что будешь смеяться и что ты делаешь? Верно, хохочешь до коликов в боках. Или в комнату страха? Да уже на входе у тебя по спине побегут толпы мурашек! А теперь представь, что кто-то взял и поменял вывески, что получится? Да тебя быстренько так запишут в ряды товарищей, которые не совсем от мира сего! – настойчиво бубнил чей-то голос, словно иглами вспарывая и без того измученный нервный центр гордого скитальца Вселенной. – И тот, кто глупее, хочет обуздать стихию. Тот, кто поумнее, стать частью стихии… А есть те, кто – сами стихия, но, чтобы понять это, должны, как бы это сказать. Пару раз втрескаться в такие ловушки…
Р-Ханг вздрогнул всем корпусом, высвобождаясь из лап оцепенения. С трудом распахнув шлюзы глаз, он понял, что находится уже не в тоннеле, но посреди черной пустоты, разорванной точками и скоплениями звезд. Никакой боли или страха. Никакой тоски и злобы. Лишь покой, иногда нарушаемый короткими яркими вспышками, оживляющими в памяти непонятные образы.
-Ты в порядке?
Вместо ответа Р-Ханг лишь вздрогнул; ему и в голову не могло прийти, что кто-то захочет окликнуть изгоя. Для сородичей он стал чужим, общение с которым приравнивается теперь едва ли не к позору. Для мант как был, так и остался чужаком. Врагом, с которым имеет смысл как следует позабавиться, прежде, чем прикончить.
-Кто ты, отважный странник? – медленно, как буд-то каждое движение приносило боль, Р-Ханг приоткрыл шлюзы и в ту же секунду поспешил захлопнуть их снова; прямо напротив него в пространстве зависла молодая гибкая манта. – Какой смешной! – рассмеялась незваная гостья, да так задорно, что парусник, забыв про осторожность, снова распахнул все зрительные шлюзы и уставился на существо.
-Почему это? – перевернувшись, так, чтобы оказаться с собеседницей в одной плоскости, поинтересовался он.
-Ты считаешь, что меня надо бояться.
-Но ты же манта!
-Меня зовут Лиара!
-А я – Р-Ханг, – забыв про свои опасения, корабль подплыл поближе к охотнице. – А ты знаешь, что будет с тем, кто имел возможность убить противника, но не сделал этого?
-Мне ничего не грозит. Я – изгой, – просто, как будто говорила об обыденных вещах, отвечала та. – Осталось понять, чем это грозит тебе.
-Мне, – на минуту Р-Ханг задумался. – Пожалуй, тоже ничем.
-Значит, ты – с нами?
-С нами? – юный искатель приключений развернулся, желая как следует осмотреться по сторонам. Сбоку от него, желая оставаться вне зоны досягаемости зрительных каналов, в пространстве завис огромный, потрепанный в боях, но от этого не менее грозный парусник.
-За что тебя изгнали? – глядя в упор на юнца, устало прохрипел тот.
-Меня не изгоняли. Я ушел по доброй воле.
-По доброй воле? – Р-Хангу показалось, что старые доски древнего бойца заскрипели, так азартно расхохотался его новый знакомый. – Разве такое возможно?
-Выходит, да, – спокойно подтвердил Р-Ханг.
-И ты не боишься остаться один?
-Один? – Р-Ханг задумался. – А разве это действительно так? – словно бы желая убедиться, он несколько раз развернулся вокруг собственной оси, рассматривая все вокруг. – Со мной звезды, туманности, Черные дыры и кометы. Они учат меня, а я внимательно слушаю их шепот. Так, что, ответ на твой вопрос  – нет. Это намного лучше, чем быть в стае.
-Лучше! – от удивления его новый знакомый даже вздрогнул. – Не думал, что кто-то, кроме изгоев может думать так же. Обычно, лишь по прошествии многих веков начинаешь понимать, что лучше быть одному, но… Но быть самим собой, чем оставаться в стае, но быть лишь её частью. Частью без собственного «Я».
-А за что был изгнан ты? – сменил тему Р-Ханг.
-Я? – задумчиво повторил тот. – Я… Теперь это неважно.
-Почему?
-И это тоже неважно… Теперь.
-А что важно?
-Важно то… Важно то, что хоть кто-то перестаёт делить мир на «чужих» и «своих». По крайней мере я очень надеюсь, что для тебя это тоже неважно.
-А пока ещё не знаю, – честно признался тот. – Просто мне всегда казалось странным, почему мы так ненавидим друг друга.
-Потому, что без этого мы потеряем всякий смысл существования. Те же, кто становятся изгоями… Они сами выбирают свою судьбу. В отличие от тех, кто остается в стае.
Р-Ханг промолчал. Он никогда не думал об этом, а, если и думал, то никак не мог сформулировать чего-то самого главного. Того, что отражало бы хотя бы сотой доли того, что произошло с ним за этот очень короткий, но насыщенный период времени. Как выразить то что случилось в его судьбе с момента, как он покинул стаю. Тысячи вариантов перебирал он, пытаясь хотя бы просто сформулировать для себя, что же произошло, а все оказалось так просто. Он просто начал сам решать свою судьбу. Сам, не оглядываясь на всех остальных. Сам, но не задумываясь о том, что о нем подумают остальные. Сам. Действительно сам.

Сколько так провалялся без сознания, он уже не помнил, но в себя пришёл окрепшим и отдохнувшим. Ещё до того, как открыл глаза, ощупал пресс в районе дыхалки; места, куда вонзилась дубина упыря. Там, вроде, всё было цело. И только открыв глаза, очнулся и вспомнил все то, что произошло с ним накануне.
-Чтоб тебя, – чертыхаясь и проклиная все на свете, он отбросил тяжёлую шкуру, накрывшее его и тут же налетел на насмешливый взгляд колдуньи. – Ты чего? – уставился он на девушку, но та лишь, закрыла лицо, прыснув от смеха. – Ах, ты! – проследив за её взглядом, легион судорожно бросился прикрываться куском шкуры.
Только теперь, когда появилась возможность чуть отдышаться и как следует осмотреться по сторонам, беглец понял, в какую же историю он вляпался. Совершив святотатство, он мало того, что настроил против себя обе стороны, но и нажил серьезных врагов и, что самое паршивое, потерял связь с Ковалевским. А ещё – с Лианкой. С головой погрузившись в водоворот событий последних месяцев, он начисто забыл про девушку и обо всех своих обещания.
-Теперь куда? – вернул его к действительности голос шаманки.
-Что?
-Куда отправляемся? Или ты собираешься провести остаток жизни в этом месте?
-Еще не знаю, - Витольд устало пожал плечами. Настроение было – хуже некуда. Мало того, что на воина вдруг навалилась чудовищная усталость, так ещё и разболелся пресс, в том месте, где ещё совсем недавно была рана.
-Зачем тогда оживлял?
Вместо ответа мужчина хмуро поднялся на ноги и двинулся вглубь пещеры.
-По ласке соскучился? – уже не так насмешливо, а, скорее примирительно, бросила ему вслед колдунья. Устал от живых, вот и потянуло на приключения? Или ко мне, – накидка из звериных шкур, медленно поползла вниз, открывая взгляду легиона сияющее тело девушки. – Я стану для тебя, той, кого ты хочешь больше всего на свете, освободившись от одежд, она двинулась прямо на спутника.
-Что ты делаешь? – опешив от такого поворота событий, Витольд попытался отстраниться от колдуньи, впрочем, не очень успешно. Горячие руки тут же обвили шею легиона. – что…?
-Люби меня! – девушка впилась в шевелюру Витольда. – Давай же, Повелитель! Сделай то, что хочешь!
Не в силах более противостоять, тот дернулся, одним рывком высвобождаясь от пут одежды. Рывок – и вот они слились в единое целое: он и она. Ещё один…

Пока не уляжется кутерьма, связанная с дерзкими выходками легиона, Витольд решил провести в Одессе, здраво рассудив, что в сложившейся суматохе вряд ли кто-то будет искать его на месте преступления. Да и потом, не давали ему покоя слова Смотрителя, особенно, помноженные на собственные предположения и догадки.
Проводя целыми днями на море, он медленно восстанавливал силы, растрачивая их по ночам, на ложах их звериных шкур вместе с колдуньей. Впрочем, скоро стало понятно, что окруженный со всех сторон завистливыми плотоядными молодых пацанов, вожделенно разглядывавших едва прикрытые узкими полосками купальника формы его спутницы, где бы они не появились, долго оставаться незамеченными они не смогут. Раз так, то, собрав нехитрый скарб, он решил двигать дальше.
-Спрятаться решил? – уголки губ женщины едва заметно растянувшись, двинулись вверх.
-Передохнуть, – хмуро буркнул тот, проверяя клинок. Несильно стукнув ногтем по полотну металла, он прислушался. Меч ответил приятным низким пением.
-Хороший меч, – жрица чуть склонила голову, словно бы задумавшись, – много он скажет о своём хозяине.
-И что же он говорит тебе.
-Один ты. Совсем. Настоящий воин не бывает один. Всегда с ним та, что разделит все тяготы и радости.
-Думаешь, у нас что-то получится, – Витольд оценивающим взглядом пробежал по едва прикрытому телу спутницы.
-У нас – нет.
-Почему это вдруг нет? Я – твой повелитель; сама говоришь. Я и повелеваю.
-Живое и мертвое никогда не будут вместе.
-Не очень-то ты и мертва. По крайней мере многим живым дашь фору. На шкурах-то.
-Не очень-то ты и живой, – тяжело посмотрела на воина собеседница.
-Это как? – от неожиданности Витольд едва не выронил сумку.
-Живой – тот, кто дарит жизнь. Тот, кто сердце своё слушает. У живого судьба есть собственная. Живого дома ждут. А ты – нет. Ты жизни только забираешь. И сердце твоё на камень похоже. Даже великой не растопить его.
-А как же ты?
-И я тоже мертва, – колдунья сухо посмотрела на воина. – Жизнь не дам. Сердце слушаю, да в нём мертвый живёт. И никого не жду.
-Давай в твоём сердце буду жить я, – усмехнулся воин.
-Слишком мало оно, чтобы такого, как ты впустить. Да и не место там двоим, хоть и мертвым.
-Прекрати называть меня так!
-Не нравится? – колдунья насмешливо посмотрела на собеседника. – Так оживи.
-Оживи меня ты!
-Нет, – колдунья покачала головой. – Я не оживлю. Другая оживет, если гордыню свою и глупость переломишь. И не сейчас, – она жестом остановила уже собравшегося что-то возразить Витольда. – Пока я с тобой, тебе ничего не грозит.
-И как долго ты со мной будешь?
-Многому тебя учить ещё, – ушла от ответа женщина.
-И всё-таки?
-Пока не поумнеешь!

Кассандра несла путников вдоль живописных пляжей и куцых лесов. Послушавшись спутницу, Витольд решил не покидать страну, но лишь отправиться в укромное местечко, подальше от городов. Там, где, по словам женщины, он сможет многому научиться. Сначала – вдоль морской косы по раскаленному от зноя асфальту. Затем, свернув с главной трассы, вдоль сонных, словно мухи, деревушек, как бусины, нанизанных на тонкую нить проселочной дороги. Затем, по едва заметной грунтовке – в беспокойные поля пока, наконец, не выбрались к какому-то древнему кургану, поросшему выгоревшей от солнца травой. Где-то, совсем недалеко пестрела лента реки, а небольшой сосновый бор радовал редких путников прохладой хвойного леса.
-Здесь, – мрачно поглядывая на курган, прошептала колдунья.
-Уверена?
В ответ та ловко соскочила с седла и медленно, не замечая ничего, двинулась к одиноко торчащему из земли холму. Витольд, глядя на её точеную фигуру, щедро позолоченную лучами уходящего Солнца, вдруг понял, что и это его приключение ненадолго. Так с ним уже бывало; два или три раза. В самый разгар очередного романа на него вдруг волной накатывалась тоска вперемешку с усталостью да так, что, казалось, проще лечь и подохнуть на месте, чем побороть этот внезапно подкативший ком депрессии.
-Зараза!
-Не оскверняй это место, легион! – гневный окрик колдуньи привел его в чувства. Встряхнув головой, он принялся распаковывать палатку. – «Пройдёт!», – постарался выбросить это из головы воин.
Дни, наполненные событиями сменяющие один другой со скоростью кадров к кино, теперь тянулись медленно, час за часом, убивая своей неторопливостью. Ночи напролет они проводили в любовных утехах, потом спали до обеда. Потом, проснувшись, отправлялись каждый по своим делам. Колдунья – к кургану, Витольд – на реку или в лес.
-Зачем мы сюда приехали? – не выдержав как-то, обратился к жрице изгой.
-Ты же сам хотел уйти?
-Да, но не сюда! В город!
-Ты же хотел поумнеть, – колдунья криво усмехнулась.
-Ты решила, что мне надо умнеть, не я!
-Кому-то же надо было…
-За каким чертом мы здесь, а не в городе?! – после минутной паузы взорвался легион.
-Ты все ещё глуп!
-Вместо ответа мужчина решительно подошел к Кассандре.

Его ждали. Дмитрий Евгеньевич был готов поклясться чем угодно на свете, что он здесь был не один. Хотя, конечно, трудно было представить более неуютного места встречи. Заброшенный дом на самом отшибе Боровска, слепо таращившийся в грозное серое небо пустыми глазницами выбитых стекол. Кое-где укрытый тяжелым одеялом вьющихся растений, мусора и ещё невесть чего, он, покосившийся, затравленно поглядывал на мир, словно ожидая от него какой-то пакости.
-Ну, вот и я, – сам не зная зачем; скорее для того, чтобы хоть как-то нарушить подвисшую  тишину, неуверенно пробормотал Митяй. Затем, словно вдруг проснувшись, он, набрав воздуха в грудь, выкрикнул. – Что, не ждал?! Думал, не встретимся?! Но я вернулся! Смотри! Вот он я! Я пришел, чтобы рассчитаться с тобой за все, слышишь меня, ты, развалина?!
Последние слова мужчины утонули в шуме потревоженной ветром листвы: то, казалось, сами деревья расхохотались от такой отваги бывшего сорванца. Поёжившись, словно собираясь с духом, Дмитрий Евгеньевич сделал несколько неуверенных шагов в притаившемуся в глубине двора ветхому строению старого сарая.
-Я иду, древняя ты развалина… – неуверенно, ожидая, что старый сарай ответит ему, возможно, даже разрешит войти внутрь мужчина, чувствуя, как трясутся поджилки и бешено колотится сердце, двинулся к хибаре.
Тяжелый амбарный замок, невесть каким чудом сохранившийся на раздолбаных, изъеденных трещинами дверях старого строения; того самого, что вселял в сердце пацана едва ли не суеверный страх, недовольно звякнув, нехотя распахнув пасть, впуская гостя в святая-святых. Свет тут же заполнил небольшое помещение – бывший курятник. Терпкий запах куряка ударил по легким да так, что от неожиданности Митяй закашлялся.
-Так и знал, что ты подготовил какую-то пакость, – потоптавшись на месте, бывший опер неуверенно шагнул внутрь. Уже там, внутри, он остановился перед невзрачной дверкой. Той самой, делящий мир на до и после неё. Поглубже вдохнув терпкого воздуха, Митяй решительно толкнул её. Та, словно нехотя, подчинилась, со страшным скрипом отворяясь и лениво предъявляя неприглядные внутренности заброшенного помещения: горшки, банки, запасное колесо от «Урала», ещё какие-то железяки, разбросанные тут и там, и словно и ждущие момента, чтобы ухватить за ногу нежданного гостя, так бесцеремонно нарушившего их затянувшееся одиночество. Митяй словно погрузился в другой мир. Мир липкого страха и духоты, помноженного на детское отчаяние оказавшегося запертым пацана.
Судорожно сглотнув, гость крепко зажмурил глаза, привыкая ко тьме. Затем, чертыхнувшись, полез в сумку, за припасенным фонариком. Нервно вздрогнув, луч рассек темноту этого места. Рыская туда-сюда, он судорожно выхватывал те или предметы, ни на секунду, впрочем, не задерживаясь ни на одном.
-Чтоб тебя! – лучик, выписав причудливый пируэт, со звоном грохнулся на пол. Судорожно моргнув напоследок, он погас. Тьма снова накрыла помещение. Выругавшись, Дмитрий Евгеньевич замер на месте, привыкая к темноте. Через пару минут очертания окружающих предметов начали набирать резкость, принимая положенные формы. Формы, так здорово напоминавшие контуры детского ужаса, что Митяй невольно вздрогнул.
-Урод, – скорее для того, чтобы подбодрить самого себя, сплюнул он, собираясь с духом для очередного шага. Шага в темноту. Туда, где его ждал притаившийся в темноте ужас, затаившийся в склянках с пустоглазыми черепами и торчащими, словно огромные хвосты, позвонками. – Урод! – выдохнув, Митяй неуверенно сделал шаг.
Половица нервно скрипнула, и в ту же минуту в ногу вцепилась чъя-то холодная рука. Да не рука даже, а что-то больше похожее на капкан В ту же секунду детский бессознательный ужас, как и много лет тому назад наполнил сердце Митяя… Ужас, парализовавший мужчину и заставивший, в одну секунду потеряв голову, с диким воем, как много лет тому назад выбежать прочь их этого проклятого сарая.

Лишь погрузившись в привычную суету крупного города, Витольд снова почувствовал себя спокойно. Исчезли давящая тишина и эта прорва свободного времени, давящая на мозги. Безропотно подчинившись его ритму, беглец живо влился в людской поток, наполнявший узкие одесские артерии. Свободное время, от которого съезжала крыша исчезла, растворившись в суете ежесекундных дел.
Низложенный, а теперь ещё и изгнанный, он должен был перестать интересовать оба Ордена… Однако, благодаря последней своей выходке Витольд вдруг стал безумно интересен всем. По городу рыскали патрули, выискивая изгоя с той, которую он посмел оживить.
Порывшись в кармане, искатель приключений нащупал кусок спичечного коробка с адресом мудреца и, на секунду задумавшись, направил машину в центр города. Почему-то он, был на двести процентов уверен, что именно сегодня Ковалевский будет на месте. И, как и следовало того ожидать, он не ошибся в своих предположениях.
Хоть его и терзали смутные сомнения по поводу правильности этого хода, единственное, в чем изгой был уверен более, чем на сто процентов, так это на то, что маг его не предаст, хотя, и не факт, что примет. Особенно после схватки в музее. Своих ему неприятностей, что ли, не хватает?
-Заходи, давай, нечего под дверью топтаться, – окликнул легиона знакомый голос, едва лишь тот поднялся на лестничную площадку.
-Так ты теперь ещё и телепат? Респект!
-Да нет, просто камеру поставил. В моём положении это, знаешь ли, чуть больше, чем просто предосторожность. Заходи давай, пока все соседи не сбежались.
Витольд аккуратно закрыл дверь и остановился, несколько удивленный увиденным. Мудрец, облаченный в просторный балахон с нахлобученной шапочкой, с важным видом колдовал около мольберта.
-Мне нужна твоя помощь, – чуть помешкав, начал воин.
-Всем нужна. Вот, объясни мне, мил человек, почему все толпами валят ко мне и просят помочь и хоть бы одна сволочь поинтересовалась: «Андрей Саныч, может, тебе чем помочь?!». Нет, я все понимаю, но хоть бы одна!
-Андрей Саныч, тебе чем помочь?
-Во! Совсем другое дело. Заходи; профессиональный совет нужен. Как считаешь, картину можно назвать удавшейся или чего-то не хватает? – гордо демонстрируя легиону свое произведение, – холст с невообразимой мазней, поинтересовался он. – Вот мне все кажется, что-то не то, но ты же понимаешь, что это моё сугубо личное мнение.
-Думаю, – Витольд задумчиво переступил порог, незаметно оглядывая помещение. У окна, напротив холста полусидели полулежали три обнаженные красотки. Плотоядно улыбаясь, они пожирали взглядами Ковалевского нисколько, казалось, не замечая нежданного гостя, – не хватает… Ну, вот я бы, например, желтизны добавил.
-Ты – гений!
-Ну, есть и такое.
-Сразу видно, пришёл умный, уважаемый человек. Пришёл и, черт возьми, сбил меня с панталыку. Ни черта не получилось, – озадаченно разглядывая свою мазню, мудрец тяжело вздохнул. – До твоего появления все шло, как по маслу.
-Неужели? А я считаю, что она получилась весьма неплохо, – гость кивнул на черное пятно, символизирующее, судя по всему, шатенку.
-Ты действительно так считаешь?
-Безусловно, – легион нарочно растянул букву «о», всем своим видом демонстрируя почтение перед произведением мастера.
-Ты настоящий друг, – Ковалевский пожал руку товарищу с таким серьезным выражением лица, что тот не смог понять, это он серьезно или, как обычно, валяет дурака. – Так, девушки, встаём, одеваемся и живенько проваливаем отсюда, – мудрец деловито похлопал в ладоши. – Я сказал быс-трень-ко, – не обращая внимания на недовольные гримасы, скорченные моделями, не успокаивался тот. – Дядям надо поговорить об очень серьезных делах. А с вами закончим завтра; обещаю, мои родные!
-Какой ты у нас клевый! – красотки, не одеваясь, подбежали к Черному, звонко чмокнув в обе щеки.
-Так, раз такая петрушка, ну-ка, давайте-ка чмокните и моего гостя. Тоже кстати, известный на всю столицу художник. Рисует изумительные вещи. Первый человек в тусовке, ну, разумеется, после меня.
-Кубист, – расплылся в улыбке тот.
-Во-во. Золотой человек, хотя и холостяк. Красавчик, везунчик. Будь я женщиной, не сомневаюсь даже, втрескался бы с первого взгляда и наглухо. А теперь, – едва лишь только девки расцеловали визитера, – кыш отсюда!
-Все самое лучшее старикам, – с удовольствием разглядывая миниатюрные фигурки девушек, показно огорченно пробурчал мужчина. – Я, между прочим, тоже неплохо рисую обнажённых.
-Кубисты не рисуют обнаженку, вернее, может, и рисуют, но никто не понимает, что это обнаженка. Впрочем, это совершенно не важно, – скороговоркой выпалил мудрец, кивая на забившуюся в угол табуретку неизвестного происхождения. – И что же заставило тебя отвлечь уважаемого пожилого человека от лицезрения прекрасных молодых тел? – когда его товарищ взгромоздился на опасно поскрипывающую конструкцию, поинтересовался плут.
-Я, между прочим, спас тебя от этих самых молодых тел. Представляешь, что случилось бы, если они увидели эту мазню?!
-Абсолютно ничего, – спокойно возразил тот. – Они знают, что я – абстракционист. Но, прошу заметить, великий! Ладно, выкладывай, что там у тебя. Готов поспорить, что ты пришёл за помощью, а не потому, что соскучился по старику и решил порадовать его своим посещением.

Специально для Ковалевского в забитой до отказа летней кафешке отыскался вдруг свободный столик. Улыбчивая девушка официант в мгновение ока принесла мужчинам по потному бокалу свежего пива. Как по волшебству, без всяких так заказов на столе появились орешки, сухарики и прочая нехитрая дребедень.
-Думаю, наш разговор надолго. Или я не мудрец, – Ковалевский сделал несколько смачных глотков. – Изумительное, кстати место. Очень рекомендую. Официанты не только имеют привлекательную внешность, но и неплохо разбираются в пиве.
-С каких это пор ты начал пить пиво, или ты уже не аристократ?
-Мон шер! Я же на курорте, – словно это всё объясняло, растянулся в довольной улыбке мудрец.
-А какие ещё достопримечательности у этой кафешки, – следуя примеру товарища, Витольд отхлебнул из бокала.
-Неплохой вид на Дерибасовскую и прекрасный обзор. Опять же, девушки. Много девушек и все на выбор.
-Вот откуда у тебя модели. Я думал на пляже ищешь.
-На пляжах рыскают только голодные кобели и несостоявшиеся Дон Жуаны. Я, как ты сам понимаешь, не отношусь ни к одной, ни к другой группировке.
-Кто тебя знает.
-Это точно. Ну, за встречу, – Ковалевский залпом осушил бокал.
Ничего не скрывая, Витольд поведал мудрецу о своих сомнениях нескольких последних дней.
-Ну, а что ты хотел. Это у них давно. Ладно, так и быть, расскажу, – когда Витольд закончил свой рассказ, поспешил заверить Ковалевский. – Урракх – последний из рода проклятых. Жил себе в болотах, жрал лягушек да с мошкарнёй дружбу водил. На досуге странников в топи заводил; народу погубил, – Ковалевский аж присвистнул. – В общем, все красиво и здорово, до тех пор, пока однажды не влюбился, – мудрец, задумавшись, умолк, словно собираясь с силами перед продолжением своего рассказа. – Там, впрочем, тоже история прескверная, – сделав глоток, продолжил, наконец, он. –  Колдуньи – они, вообще-то все скифские. Как одна. А твоя – так вообще – королевских кровей. Я тебе про неё рассказывал, если помнишь.
-Ну, да, – пробормотал Витольд, думая, впрочем, о чем-то своём.
-Только не повезло ей, – продолжал, между тем, маг. – Тогда мужчины в поход двинули, а в это время на лагерь их и напали. Кого смогли, похватали, остальных вырезали. Но кое-кому и смыться удалось. В общем-то смылись – и ладно, так тут же понимаешь какое дело: сына вождя нападавших убили. Вот папашик-то и огорчился. Пока, мол, всех не получу и богам своим в жертву не принесу, не успокоюсь.
В общем, за ребятами погоня, они не будь дураки драпать давай. Под ноги не смотрели особо, вот и попали в болото. Там народу – с сотню набиралось: понятное дело, старики, женщины да дети в основном. А кто дороги болотные лучше всех знает? Урракх, конечно! Вот его и стали просить; смилуйся, мол, не погуби, укажи дорогу. А тот заскучал к тому времени; давненько к нему не попадал никто. В общем, мольбы проигнорировал, помогать не стал, да ещё и в топи завел такие, что и не выбрался никто. Кроме девчонки этой, да и то по тому лишь, что лягушка наша втрескалась в него. – Ковалевский снова замолчал, словно вспоминая, что там дальше происходило. – В общем, влюбился он в девчонку, к себе в берлогу забрал, а та не будь дурой, как только случай выдался и утекла к чертовой матери. В общем-то логично, кому захочется с уродом моральным жить. Я бы, – мудрец ткнул себя пальцем в грудь, –  ни за что не смог. Вот, честное слово, даже если бы жизнь спасать пришлось. Ну, да не в этом дело, – спохватился вдруг он.
В общем сбежала она от Урракха и деру. Бежала, пока отряд её один не подобрал. Какие-то там воины египетские. Посмотрели, девка красивая, толковая, ни фига по ихнему не понимает; вообще – клад. Вот и взял её к себе командир ихний. А как в столицу привез, жрецы аж ахнули: богиня, мол! Короче, командира на казнь, девчонку в храм, жрицей великой.
-И всё, – Витольд внимательно посмотрел на собеседника.
-В общем-то – да.
-Не верится как-то, – легион откинулся на спинку тяжелого кресла.
-Ты мне не веришь? Парень, зря ты так. В этом мире если кому и можно доверять, так это мне.
-Верю, верю, – изгой поспешил успокоить старика. – Просто, не договариваешь ты чего-то.
-Да ладно!
-Стала бы она Урракха ненавидеть только за проделку с болотом. Их так и так смерть ждала, а он её спас, получается. Тут благодарить надо. Да и потом, сам-то он как охранником у жрицы оказался. По блату впихнули?
-А ты умнее, чем хочешь казаться. И это не может не радовать, – Ковалевский замолчал, словно бы давая возможность собеседнику высказать на этот счёт свое мнение. Тот, впрочем, промолчал. – Не то, чтобы Ураакх совсем жрицу не интересовал. Какой-никакой, но повелитель, хоть и болот. Как ни крути, но и тут плюсы были. Загвоздочка в том, что был у девочки тогда уже любимый. Красавец, отличник, комсомолец, ударник всех сражений. В общем, чудо, что за жених, всем на зависть. Ну и он, не будь дураком, глаз на подружку твою положил. И в поход очередной за приданным двинул. Богатую добычу принес домой, да только дома на месте не оказалось. Ну, давай, понятное дело, расспрашивать что да как, да кто посмел. Выяснил и в погоню рванул. Отряд этот карательный догнал, по шеям надавал и за любимой в погоню дернул в болота в самые. И, вроде и проводники были, и сам места знал, да только не догадывался, что на невесту её упырь этот глаз положил. В общем, завел их Урракх в топи самые, да взял, дурак, и показал девчонке, как любимый её тонет: мол, вот как я тебя люблю. Никому не отдам, а тому, кто сунется в жилище моё… Скверная история, короче. Девчонка повзрослела, у жрецов чему надо обучилась, да начала мертвых оживлять. Любовь, сам понимаешь, – почему-то пояснил он. – Беда в том, что могущественная очень оказалась. Вот и понавызывала теней. Вот её и наказали, в мумию заживо завернули, – мудрец вдруг со злостью швырнул на асфальт пригоршню орешков. – Хотя, такую ещё поискать надо было бы.
-Да, ну?! Заколдовалась бы. Защиту там, какую-то сделала.
-Дурак ты, – снова разозлился маг.
-Что?
-Ты думаешь, – внезапно сменил тему Ковалевский, Сам или как вы Командующего своего зовете, просто так охоту остановил? Думаешь, он не знает, что ты где-то здесь? А ну, пошел вон! – рявкнул он на огромного облезлого пса, чуть ли не ткнувшегося холодным своим носом в спину черного. – Развелось тут, – с ненавистью глядя на поджавшего хвост зверя, прорычал он. – Прочь пошёл!
-Да нет, просто хотел услышать это от тебя лично.
-Знаешь, кто за всем этим цирком стоишь, но не торопишься вершить правосудие.
-Теперь знаю, но хочу знать для чего.
-Этого не знаю и я сам…
-Но догадываешься, – перебил его Витольд. – Как обычно в таких ситуациях. Меня ни в чем не обвиняют, но ждут, когда я покажусь, чтобы захватить Королеву? Так? – отрешенно глядя на животное, поинтересовался Витольд.
-Нет, погоди. Давай по порядку, – мудрец, забыв про дворнягу, устроился поудобнее, готовясь к пространной тираде. – Ты осквернил усыпальницу – раз, – загнул он палец, – не дождавшись представителей Совета снял заклятье…  – Ковалевский запнулся, сообразив, что сболтнул лишнего.
-Этот разговор останется между нами, – Витольд усмехнулся, глядя на унылую физиономию собеседника.
-Проклятое пойло, – пробурчал тот, глядя в опустевший бокал, – вечно язык развязывает. О чем, бишь я?
-О том, что я снял какое-то заклятье, но не дождался представителей Совета. И ты мне, кстати, здорово в этом помог, – видя, что Ковалевский колеблется, подбодрил собеседника воин.
-Ну, да, – нехотя подтвердил мудрец. – Есть такое древнее проклятье, очень эффективное в смысле профилактики повторения некоторых ошибок, и очень, надо сказать, мерзкое. Применяется крайне редко и только в исключительных случаях. За мою жизнь я лишь однажды видел… Гадкое зрелище, особенно, когда дело касается извлечения органов.
-А как же фараоны? Их же тоже в тряпки заматывали?
-Так те своей смертью, а этих заживо. Жрицу распределили в саркофаг, где она и провела, – Ковалевский задумался, что-то там подсчитывая. – Почти две с половиной тысячи лет. И, согласно воле Старейшин, должна была провести столько же. Но что-то происходит, и в Совет все чаще поступают прошения о снятии заклятия. Пока эти старики думали, да взвешивали все «за» и «против», решали кто поедет на торжественное снятие заклинания  явился ты… Ну, а дальше ты знаешь и сам.
-Что ещё? – Витольд устало потер переносицу.
-Ну, вообще-то только этого достаточно, чтобы как следует получить по заднице.
-Максимум – осквернение усыпальницы. Колдунью оживил не я, так, что…
-Угу. А ещё, не ты вывез её за город. Не ты ночи проводишь с ней напролёт.
-За это не судят, – довольно ухмыльнулся изгнанный.
-Ну, это ты не по адресу, молодой человек. Есть Совет Старейшин, вот ты им это и скажи. Но вообще, – Ковалевский задумчиво замолчал.
-В чем дело?
-На твоём месте я бы не стал так запросто разгуливать по улицам. Что-то странное происходит: какие-то стычки постоянные, убийства… Все силы в срочном порядке стягиваются в Москву. Поближе к штабу. Все боятся, что ты начнешь действовать. Вон, Тень уже жалобами друг на друга засыпали и твои друзья и мои.
-Да как обычно всё, – Витольд пожал плечами. – Объект очередной проворонили, вот и бесятся теперь.
-Со всех объектов наблюдение снято, – Ковалевский уставился в бокал, с любопытством разглядывая налипшие на стенки фрагменты пены.
-А с Лианкой что?
-Странно, что ты задал этот вопрос.
-Что здесь странного?
-Судьба ни одной из твоих бывших любовниц тебя не интересовала, а, скажу я тебе, совершенно напрасно.
-В смысле?
-В том смысле, что четыре десятка из них утопились, еще дюжины четыре шагнули с крыши, несколько сотен выпили яду и столько же просто зачахли. Знаешь, как не прижившийся цветок в горшке, хе-хе. Ну и сколько в монастыри ушло, так это не пересчитать!
-Не я же им вены резам, с крыш скидывал и прочие мерзости вытворял.
-Ну, формально, конечно не ты, но, если вдуматься…
-Так что с ней?
-Не собирается ли легион вернуться к той, которую бросил?
-Не говори глупостей! Я никого не бросал! А лишь выполнял указание Тени.
-Трус, – скривился вдруг тот.
-Какого черта?
-Очень удобная философия, молодой человек: когда тебе надо, ты плюешь на волю Совета и вытворяешь такое… Но когда тебе нужен предлог, ты просто говоришь: я выполняю волю Тени.
-Иди к черту, – огрызнулся Витольд. – Жестокая скотина, – сам не зная зачем добавил он.
-Делаешь успехи, – криво усмехнулся тот. – Сам не зря верит в тебя.
-Что?
-Неважно.
-Нет уж, выкладывай всё, как есть!
-Что делать теперь собираешься? – маг, казалось, уже и забыл о чем они с легионом так усердно толкуют последние пару часов.
-Мне нужно знать всё!
-Тебе недостаточно того, что уже сказано, – болтун в упор посмотрел на собеседника и тот понял, что тот сказал всё, что хотел. – Так, что делать будешь?
-Ты же маг, – с усмешкой посмотрел он на своего собеседника. – Вот и догадайся, – Витольд одел огромные, скрывающие глаза очки.
-Глаза – зеркало души. Так считали древние. Кое кто даже считал, что через глаза душа попадает в тело, через глаза же и покидает его.
-Мне казалось, что мы закончили, – Витольд посмотрел на собеседника.
-Знаешь, зачем мертвецам склеивают глаза или кладут по монете? – словно и не заметив реплики воина, продолжил маг. – Чтобы душа не смогла вернуться в мертвое тело. Вдохни жизнь в мертвого, и душа покинет его ещё раньше, чем ты поймешь, что она была там. Поставь зеркало на пути души, и душа, обманутая, не сможет покинуть ловушку. По крайней мере до тех пор, пока эта преграда не будет устранена.
-Кто ты, черт подери! – Витольд требовательно посмотрел на собеседника.
-Ба! – развел руками тот. – Я-то думал, что мы представлены.
-Не делай вид, что не понимаешь о чем я! – нависая над стариком, прорычал легион. – Ты всегда знаешь наперед, что должно случиться. Ты оказываешься рядом в самые критические моменты. Ты даже с Тенью договорился. Уж не ты ли порубал моих ребят, а?
-Не я, – холодно парировал тот. – Но уже догадываюсь кто и зачем.
-Так расскажи.
-Пока это простые догадки, я не сделаю.
-Тогда скажи кто ты есть на самом деле.
-Ну, – знакомая улыбка скривила уголки губ Ковалевского. – Считай меня своим ангелом-хранителем.
-Паскудненький из тебя ангел, – расслабившись и откинувшись на спинке кресла, расхохотался Витольд.
-Не всякому и такого выделят.
-И что мне теперь делать с королевой? – как бы невзначай поинтересовался воин.
-Просто слушай её. А ещё – свое сердце, – почему-то совсем тихо добавил мудрец. – Тебе ещё многое предстоит сделать.
-Что?
-Что слышал.