Балтус. глава одиннадцатая

11.



All I  can ever be to you,
is the darkness we once knew..

( Amy Winehouse)

 Нельзя же быть такой любопытной! Я знала это, но ничего не могла с собой поделать, и тянуло меня уже туда, как магнитом.

 Дверь в дом, как всегда, была незаперта. Я постучала, конечно, ради приличия, но мне никто не ответил. В  доме пахло чем-то необычным. Я знала, что пришла в неурочное время, сеанс – только через три дня, я даже не успела придумать, под каким предлогом я здесь объявилась. Что-нибудь сочиню – на ходу.
 Гардины были почему-то задернуты. Я прошлась по дому, разглядывая уже знакомые мне картины на стенах. Была там еще одна дверь, она всегда была закрыта, в отличие от всех остальных, распахнутых настежь. Я подергала её за ручку, и толкнула. Яблоко из моих рук выпало, я так и осталась стоять на пороге, не решаясь туда войти. Вот откуда этот странный запах – в комнате курились благовония, дымок от которых тоненькой струйкой, поднимался к потолку. Там, наверху, пришпиленная за края, была растянута индийская шаль, с рисунком звездного неба на ней. На стенах, как и во всех других комнатах, были полотна с обнаженными тела ми. Такие же, как… но приглядевшись, я прикусила губу: это были обнаженные тела каких-то бестий, вампиров, или дракул, я не очень - то была знакома с их иерархией. И все они, до одного, совокуплялись, причем в разных позах , и тела их, и окровавленные языки, были переплетены, а у некоторых, завязаны в узел. Вот она – гиенна огненная, со страхом подумала я.

 Меня потрясло одно обстоятельство: все, ранее увиденные мною, картины Томаса, нарисованные с живых моделей, казались мертвыми, статичными. Не люди, а ваза с фруктами, натюрморт. Конечно, все они были выполнены великолепно ( техника у него была замечательная), но,  изображая живых людей, он , как будто, высасывал из них жизнь. Они казались мне прекрасными бабочками, усыпленными хлороформом и пришпиленными к бумаге.
 На этих же полотнах, все эти твари были, явно, только плодом его воображения, но они – были живые. Изо ртов их сочилась слюна, которая, шипя, как кислота, сползала вниз по  их , изможденным от акта соития, телАм. Они были скользкие  от пота, и серный запах из их разверзнутых ртов, казалось, перемешивался с запахом благовоний. Они тянули ко мне свои растопыренные пальцы, а некоторые же, более очеловеченного вида, зазывали меня, призывно маня: « Ну иди же сюда, к нам, что же ты медлишь, ты познаешь такое, чего еще никому не довелось изведать.» Лица у тех, других, были бледны и прекрасны, но в глазах тоже плясали дьявольские огоньки, а позы – еще более изощренно бесстыжие, и, с томной улыбкой выворачивали они наизнанку все те органы, которые обычно плотно прикрыты от посторонних взглядов.
 
Они как бы втягивали меня в воронку содомического танца, все кругом, казалось, было пропитано запахом спермы и пота. Я обратила внимание, что, непроизвольно, сделала уже шаг вперед, навстречу их призывам.  Колдовская музыка звучала у меня в ушах. Это была та самая мелодия « Старый мир», исполняемая « Тин Нат трио» - мелькнуло у меня где-то в краешке сознания. Я собрала остатки своей, уже почти утраченной воли, и заставила себя попятиться .
Нагнувшись, я подобрала яблочный огрызок и , тихо – тихо, прикрыла дверь, и еще раз проверила – плотно-ли? Глупо, но мне стало страшно, насколько реальными показались мне все эти твари. Не хотелось бы, чтоб они выползли оттуда.
 
Я знала, все это – бред, мне, наверное, померещилось, и нет там ничего, за дверью, но на попытку перепроверить  храбрости у меня не достало.

Зайдя в кухню, я поискала глазами мусорную корзину, чтобы выбросить упавшее яблоко. Её не было, и я открыла дверцу кухонного шкафа – под раковиной. Но вместо корзины я увидела там… холодильник. Маленький, коричневого цвета. Я уже протянула было руку, чтобы открыть его и заглянуть внутрь, но в эту минуту в кухню вошел Томас. Ему свойственна была манера ходить совершенно безшумно, и меня всегда завораживала его скользящая походка.

- Что ты там делаешь? - Резко спросил он.
В голосе его сквозила такая холодность и раздражительность, что я растерялась:
- Я только-что вошла, - солгала я, - и искала корзинку для мусора. - Я показала ему полусъеденное яблоко. – А что у тебя там? – Кивнула я на холодильник.

- О, ничего. Ничего особенного. – Усмехнулся он, прикрывя дверцу шкафа. – Там я храню… вино. Совершенно особенное вино, не похожее по вкусу ни на какие другие вина.
- А как оно называется? – Спросила я, и мгновенно почувствовала, что зашла уже слишком далеко.
- И название у него особенное, старинное.. «Трансильвания». Да, именно так оно и называется, « Трансильвания».
 Он подошел ко мне вплотную, так что я почувствовала его дыхание на своем лбу, взял меня под локоток, и сказал, совершенно обыденным голосом:
- Пойдем, я провожу тебя до автобуса.