С передовой в тыл

                С ПЕРЕДОВОЙ В ТЫЛ

    Вскоре после случая с "заколдованным кругом"  к нам на смену прибыло другое подразделение. Мы ждали его с большим нетерпением, так как находясь на передовом рубеже  около полутора месяцев, и за это время сильно устали и вымотались. Подмена не прошла гладко:  сменщики задержались почти на неделю, в течение которой нам поступали противоречивые команды и угнетала неопределенность. То мы  должны были немедленно собрать и доставить в опорную часть все имущество  вплоть до буржуек, то поступала команда вернуть всё назад и ждать дальнейших распоряжений.  Сколько времени ждать, - этого никто конечно же не знал. И так было по несколько раз!  Носить буржуйки туда-сюда мы попросту не смогли, зато прочих вещей  натаскались вволю.

   В последний день нашего пребывания на боевой позиции по нам с утра начала стрелять тяжёлая артиллерия противника. Два снаряда разорвались далеко, где-то в километре от нас, но их пролетающий мимо свистяще-шелестящий шум был слышен очень хорошо. Били то ли гаубицы Д 30, то ли самоходные орудия САУ.


    Ответить им мы ничем не могли, потому что эти орудия могут стрелять с расстояния в десяток километров и больше. Они и стояли где-то так далеко,  что даже шума их выстрелов слышно не было. У нас же нет таких средств чтобы достать противника в такой дали, мы имеем лишь обычное стрелковое оружие и гранатомёты, а все они бьют не более чем на три километра. Однако всё прошло благополучно, снаряды укронацистов легли в открытой степи, не причинив вреда ни нам, ни находящемуся неподалёку селению.

   Наконец  подмена всё ж таки прибыла. Встретив её,  мы  отправились к опорной части.  Ближе к полудню противник вновь открыл по нам огонь  из крупнокалиберных орудий. Судя по всему,   били гаубицы Д 30.  Снова слышу хорошо знакомый мне ещё со службы в артиллерии свистяще-шелестящий звук пролетающего мимо нас снаряда, и через некоторое время его разрыв вдалеке, почти в километре от нас. Снаряд упал недалеко от поселка, близ лесополосы за которой была укрыта наша техника - боевые машины пехоты.  Следующий снаряд разорвался где-то там же, однако никто из наших не пострадал.
     Мы закончили погрузку в и без того переполненные "Уралы",  тронулись в путь к  нашим тыловым зимним квартирам. Машина была настолько перегружена людьми и вещами, что мне пришлось залезть между кабиной и кузовом на место запасного колеса, и я хорошо видел все окрестности. Вскоре мы подъехали к месту падения снарядов, и тут оказались наши БМП, так же готовящиеся к отъезду.
   Обстрел со стороны укров прекратился, - то ли у них закончились снаряды, то ли они получили ответ от наших артиллеристов, то ли побоялись его получить и поэтому сделав пару выстрелов,  спешно снялись со своей позиции, или же им помешало что-то ещё. Наверное, их разведка доносила о "паническом бегстве сепаратистов" , и не будь каких-либо препятствий, они наверняка продолжили бы артобстрел. Однако подмена нашего подразделения другим батальоном шла вполне благополучно, и вскоре мы уже были в нашем отличном тыловом  здании, служившем ранее приютом для престарелых.
      Здесь опять возникла невообразимая сумятица из-за переформирования наших подразделений, переезда их с одного этажа на другой и занятия нами отдельных комнат, которые мы по-флотски зовем кубриками. 
    Очень большие трудности возникают у нас с сохранностью личных вещей. Когда я служил срочную в Советской Армии, у нас не было необходимости иметь множество всякой всячины, более того, это запрещалось армейским распорядком. Нижнее бельё нам регулярно меняли, для обмундирования была сушилка, для остального - каптёрка. В личной тумбочке солдата не оставалось почти ничего кроме гигиенических средств и писем.    Так было в Советской армии, но в армии Новороссии приходится всё приобретать и хранить самому, вплоть до постельных принадлежностей. Надёжное хранение вещей и документов у нас до сих пор не поставлено, в то время как по упомянутым выше причинам вещей получается очень много. Было уже немало случаев, когда при снятии с позиции не удавалось своевременно забрать свои вещи, и они затем безвозвратно утрачивались, поэтому их хранение и сбережение превращается в тягостную заботу.      Вещи портятся от сырости, их безжалостно грызут мыши которыми кишат наши блиндажи. Недавно мыши погрызли даже мою солнечную батарею, правда, не испортив её совсем. 

     Привезенные с передовой вещи оказались все мокрыми и грязными.  Только мы начали приводить их в порядок, как вновь стали поступать команды  переместиться на другое место.  Нашу роту то селили в расположение другой роты, то переводили на другой этаж. Эти бесконечные перемещения совершенно вывели нас из себя, и удобное для проживания здание пансионата совсем перестало нас радовать. В кубриках опять пришлось ставить двухъярусные койки, водоснабжение было очень плохим, мыться в душе было почти невозможно из-за безобразной сантехники и отсутствия холодной воды.
   Однако и здесь наши командиры "Дикой"  и "Тёма"  уделили мне внимание. Поначалу я был с ними в офицерском кубрике, а после  всех  перемещений с места на место оказался в отдельном двухместном кубрике с  послушником из монастыря "Тайгой". За отсутствием священника "Тайга" был у нас кем-то вроде духовника. Конечно, он не исполнял таинств, но молился  перед  сделанном им походном иконостасе и вел беседы со страждущими. Соседство с "Тайгой" было совершенно обоснованным:  я -  замполит, "Тайга" имеет отношение к сфере духа, то есть мы оба исполняли воспитательные задачи. Кроме того, мы оба были совершенно нетерпимы к табаку и спиртному, не допускали телевидения и радио,  не гнушались уборкой, любили чистоту и порядок, поэтому в бытовом отношении очень хорошо ладили друг с другом. Часто мы вели долгие беседы о смысле жизни, вере и прочих духовных вопросах. Не во всем мы приходили к согласию, но  точек соприкосновения у нас было всё-таки больше, чем расхождений.   

    Иногда  тебя захлестывает горечь и в голову лезут мысли вроде:
"хватит с тебя, ты уже не в том возрасте чтобы дальше тянуть лямку. Уступи место, пусть тебя сменит другой, помоложе", или «хватит, ты сделал все возможное, теперь возвращайся домой»,  или: "довольно  месить эту грязь, ты и так перемесил её достаточно за свои 54 года" и т.п.
Эти мгновения слабости надо   перенести. Перенести, жёстко отвергая эти дурные  помыслы.