Белоугольский свет сказание

2013 год – 110 лет гидроэлектростанции «Белый Уголь»

ЧАСТЬ 1

СВЕТЛЯЧОК
                Светить всегда,
                Светить везде...
                Владимир МАЯКОВСКИЙ.

Я помню светлые созданья ;
В ночи манящих светлячков,
Как из другого мирозданья,
Являлись полчища жучков.
Они, как лунные осколки,
Мерцали золотом в ночи,
Глазами жёлтого котёнка
Сияли фосфора лучи.
Искал я их, поймать пытаясь,
Лишь приближался ; гас их свет,
Как по команде, отключаясь,
Мгновенно прятались в траве.
Своей энергией живою
Восторг и страх внушали мне
И зыбкой сказкой огневою
Плясали радужно во тьме.

Мне с горки город в отдаленье
Казался скопом светлячков,
Он отражался звёзд свеченьем ;
Миров неведомых зрачков,
Где в бесконечном полумраке
Блуждала в Космосе Земля…
Электростанцию, однако,
На ней придумали не зря.
Неоном мир из мглы явился,
Неся в пространство жизни свет.
Сам Бог, наверно, удивился,
Земли увидев силуэт…

Я этот гимн пою сегодня
Всем людям, давшим миру свет!
Живут пусть в памяти народной
Дела и добрый их завет!

ЖИВОЙ СЛЕД
ИСТОРИИ
(ближе к нашим дням…)

Царь-просветитель* подписал Указ,**
Который стал развития основой
Курортов, чтоб всегда служил Кавказ
Для нужд и благ Отечества родного.

Была война, кровавая вражда.
И в ней Ермолов,*** горцев усмиряя,
Курорты возводя и города,
Добыл России все богатства края.

С времён седых нашествия орды,
От путников иных известно было
О свойствах чудодейственной воды,
Полезности, целительности, силе.

Гааз,**** Нелюбин***** прибыли сюда,
Нарзана изучить природный фактор...
Толчок к развитию курортов дал
Никифораки****** ; мудрый губернатор.

К познанью электричества шла мысль
Ещё от Ломоносова, Петрова.
И Яблочков, и Фарадей взялись
Весомое сказать в науке слово...

Прорыв пришёлся на двадцатый век:
От гальванических громоздких элементов
До гидростанций в руслах быстрых рек
Прогресс шёл в подкрепленье аргументов.

И дело обрело желанный миг:
Свет на курортах вспыхнул.
Так впервые сей дикий край, освоенный людьми,
Стал светочем, примером для России.

*Александр I (1777;1825 годы) слыл за деяния свои царём-просветителем.

**Рескрипт Александра I о признании государственного значения Кавказских Минеральных Вод и необходимости их устройства от 24 апреля 1803 года.

***А. П. Ермолов ; русский военный и государственный деятель, генерал от инфантерии(1818 год), и от артиллерии (1837 год), наместник на Кавказе (1816 ; 1827годы), основатель Кавказских Минеральных Вод.

****Ф. П. Гааз ; Московский доктор немецкого происхождения (1780 – 1853), летом 1810 года впервые открыл железноводские и ессентукские минеральные источники. В Ессентуках его именем назван один из источников (Гаазо-Пономаревский).

**** А. П. Нелюбин ; профессор Медико-хирургической академии С.- Петербурга (1785 ;1858). В Ессентуках исследовал и дал номера более 20 источникам.

*****Н.Е. Никифораки(1838 ;1904 – генерал-губернатор Ставропольской губернии с 1887 по 1904 г.г.



БЕЛОУГОЛЬСКИЙ СВЕТ

ЧАСТЬ I

СПОР ЧЕЛОВЕКА С ПОДКУМКОМ

Человек:

; Я ; Человек, я двигаю прогресс,
И цель моя теперь в решенье твёрдом:
Построить на реке Подкумок ГЭС
Для освещенья городов-курортов!

Подкумок:

; А я ; Подкумок, горная река.
Тебе ли, Человек, со мной тягаться?!
Бегу я с гор уж многие века
И не позволю в этот бег вмешаться.

Ты не взнуздаешь вольную реку ;
Я сын Кумы,
брат Терека,
Кубани.
Бегу века, как лошадь на скаку,
И никому меня не заарканить.

Не укротить тебе мой гордый нрав,
И пусть я мал, но грозен в час разлива,
Не откажусь я от законных прав
И не умерю бег нетерпеливый!

* * *
Пугал Подкумок, злобно рокотал,
Летели чёрные по небу тучи,
И трепетал прибрежный краснотал
От плеска волн его холодных, жгучих...

Отхлынула Подкумка злость у ног
Пред Человеком. И, столкнувшись с кручей,
Умерил гнев ; соперничать не смог
Он с волей человеческой могучей...

Человек
( примирительно):

; Послушай-ка, Подкумок, нам давно
Союзниками надо быть с тобою
И действовать пора бы заодно,
Как свыше предначертано судьбою…

Человек,помолчав,будто вспоминая что-то,
продолжил рассказ:

; Не зря же сам профессор Шателен,
Известный петербургский энергетик,
Расчёты подготовив, повелел:
«Быть первой станции!»
И место здесь наметил.

Подрядчик найден, дан ему наказ,
И согласованы строительства детали
(Для ГЭС нет лучше, чем седой Кавказ).
Сюда десант строителей послали.

Ни шатко, ни валко тащился, пыхтя,
С равнин Украины к предгорьям Кавказа
Смешной паровоз, от натуги свистя,
Свой путь освещая единственным «глазом»…

Строителей славных отправлен отряд,
На поезде Фридман возглавил их лично,
С ним ехали техники Ласман и Царт,
Механиком юноша был романтичный.

В пути он ребятам на память читал:
«Кавказ подо мною...» ; звенело с экстазом.
За Пушкиным Лермонтов гордо звучал ;
Им виделся Демон в предгорьях Кавказа.

Летел он к обители будто своей,
В объятья туманов вершин-исполинов,
Где ветер прохладней, трава зеленей,
И реки строптивей, и краше долины!

Как радужный сон, за окошком вагонным
Машук и Бештау под небом бездонным,
И Синие горы, залитые солнцем,
Открылись строителям-первопроходцам.

«О, Синие горы, приветствуем вас!»*
Вершины предгорий нам радуют глаз.
О славе Кавказа мы знали преданья,
Но всё, что увидели, сверх ожиданья!

Они по прибытии выбрали место,
Чтоб русло промерить реки неизвестной.
Вздохнул Кулешов, в мыслях думу храня:
«Когда-то Печорин загнал здесь коня…

Скакал он за Верой, настиг было, но
Надеждам свершиться, увы, не дано…
Нескладно он жил и неверно любил.
Любовь, как коня, здесь в ущелье сгубил».

Не зря ; Провиденье, прости ты меня ;
Загнал в этом месте Печорин коня…
Судьба будто странною волей тогда
Пророчила ГЭС приурочить сюда!

* * *
Приезжих был ясен душевный настрой,
Сходилось всё будто – бери да и строй!
В окрестностях клич всем желающим дали.
Поверили люди, ведь лучшего ждали,

Мечтали ; затеплится в лампочках свет,
Тот свет ярче свечки и копоти нет!
«Какое оно, электричество, будет?»
По-всякому баили тёмные люди…

Но вот потянулся с курортов народ,
И дело пошло потихоньку вперёд,
В работники терские шли казаки ;
Строительство ГЭС зачинать у реки.

Из брёвен хатёнку срубили; её
Конторою сделали для инженера.
Из струганных досок скрепили жильё
Монтажникам.
Кузню ; таким же манером.

Склады и навесы. И рос городок,
Работа кипела расчетливо, живо.
В верховье запруду мостили. Проток
Копали, сливаясь в едином порыве.

* * *
В стремленье невиданном будто сошлись
Учёная мысль и задор человека,
Ворвался Прогресс, сдвинув старую жизнь,
Помчались колёса двадцатого века…

Тяжёлая поступь железных машин
Нависла эпохой больших потрясений.
В сознанье умов век устои крушил,
Порой на крови созидал новый гений…

Подкумок
(перебивая):

; Я помню вехи тех далёких дней,
Когда нагрянул люд в одном порыве:
Спеша запрячь моих борзых коней
В стремлении своём нетерпеливом.

Сюда примчался Фридман-инженер
Из мест далёких с новым снаряженьем.
За дело взялся (здесь не до манер),
Ведь ГЭС нужна была без промедленья.

Рельефность оценил наверняка
И устье, где в меня впадает речка,
Названье что дала Ессентукам,
Для ГЭС нашёл отличное местечко.

Под шум речной воды и птичий хор
Творилось среди бела дня такое:
Звенели пилы и стучал топор ;
Ни мне, ни людям не было покоя!

Вот забелели станции черты,
Вот хлынула, все шлюзы заполняя,
С пятнадцатиметровой высоты
Вода реки, турбину разгоняя.

Сам не заметил, как втянулся я,
Меня и страсть и удаль захватили,
К делам людей, восторга не тая,
Я приобщался, покорённый силой.

Человек
(подхватывая):

Лишь только рассвет над землёю всходил,
Наш Фридман, как ветер, мотался по стройке,
Людей ободрял, подгонял, теребил,
Везде успевал он, командуя бойко.

С бородкой, усами, опрятно одет,
Приветлив, и взгляд расположен к общенью.
Корректен, как истинный интеллигент,
Он был непреклонен и скор на решенья.

Но скорость решений была не во вред:
В нём такт, образованность, ум сочетались,
Не зря был направлен на важный объект,
Где должен просчитывать всё до детали.

Начальство тревожил, решал много дел,
Порой даже грубость сносил терпеливо.
О стройке он думал, о людях радел,
Вникая во всё сноровисто, сметливо.

Обед разделить мог в казачьем кругу,
Из глиняной чашки похлёбку отведать,
Из фляжки станичника выпить кваску,
Цигарку с ним выкурить после обеда.

А техники ; Ласман и Царт, как в страду,
В казачьих рубахах и войлочных шляпах,
В костюмчиках старых из синего драпа
Монтаж проводили, трудясь на виду.

В разгаре работ приключился конфуз:
Домой казаки вдруг направили вожжи...
; Куда вы, ребята? А стройка, а шлюз?
; У нас сенокос, извиняйте, не можем...

Расстроился Фридман: уход казаков
Нарушил сложившийся, было, порядок.
С досады ругнулся, вздохнув глубоко:
«Искать где-то новых работников надо...»

Тогда по призыву с Расеюшки всей
Работники, плотники, слесари-доки
На стройку сошлись и к июню, насев,
Ускорили дело, чтоб выдержать сроки.

По горным отрогам, лесам и садам
Столбы зашагали к соседним курортам,
Электроэнергия по проводам
Текла в города, будто кровь по аортам.

Депо для трамваев и рельсовый путь.
Вокзал возведён был железнодорожный.
Не мог от забот Фридман ночью уснуть,
Стал чёрным, как негр, от жары невозможной.

* * *
Кончали строительство, снят такелаж.
Приборы поставили в зале машинном,
Где вёлся на свежий фундамент монтаж
Турбин, генераторов ; люди спешили.

По-свойски ходили вокруг казаки,
Пытая начальство наивно, как дети:
«А будет ли свет в наших хатах, сынки?
Хоть вы, господин инженер, нам ответьте...»

Мешались детишки, повсюду снуя.
Он, глядя на них, отвечал у запруды:
«Устал объяснять я: конечно, друзья,
Мы свет вам дадим, электричество будет!»

* * *
И час наступил: слышен вод ровный гул,
Комиссия в сборе, на лицах решимость.
Мгновение ; Фридман рукою взмахнул,
Задвижки открыл машинист – и свершилось!

Тот миг долгожданный, как чудо, пришёл,
И радость, как птица, отринув все беды,
Парила над залом, воспрянув душой,
Народ ликовал от свершенья победы!

Немало затратили сил и труда,
Но ГЭС возвели ; белый замок средь леса,
Чтоб свет рукотворный явился сюда,
Как символ грядущего в мире прогресса.

Когда многотонные маховики,
Чуть дрогнув, пошли, на валу засновали,
Приборы ожили, и с лёгкой руки
В щитках ярко лампочками засияли.

«Ура!» ; закричали.
Но Фридман сказал:
«Не рано ли?» ; сам улыбнулся при этом.
Конец испытаниям.
Станции зал
Сиял в свете лампочек праздничным светом!

Подкумок
( прерывая):

; Чудно’, иным не верилось в успех,
Что и моя послужит в пользу удаль!
И казаки выспрашивают всех:
; А свет даёт вода, как «белый уголь»?
Давайте назовём мы также ГЭС,
Что осветила наш «медвежий угол».

Человек
(соглашаясь):

; Ты прав, это был наш совместный успех.
Тогда Шателен, помню я, у моторов
Жал Фридману руку, поздравив при всех
Под аплодисменты, миганье приборов.

Мы молоды были, но мчались года,
Мой друг Кулешов (как стихи нам читал он!)
Женился, у ГЭС поселясь навсегда,
Сроднившись с Кавказом, о чём и мечтал он…

А Фридман, вошедший в историю ГЭС
Как первостроитель, огнём негасимым
Оставивший след в энергетике здесь,
Уехал, чтоб станции строить в России.

Умчался куда-то, покинув Кавказ,
Хоть к первенцу сердце навек прикипело.
И слухи о нём не тревожили нас ;
Нашёл, может, более важное дело…


ПЕСНЯ ПЯТИГОРСКОГО ТРАМВАЯ

; Я пятигорский старенький трамвай,
Качу по рельсам вновь с привычной ношей ;
Везу людей. И ты, брат, не зевай,
Входи в салон, прохожий, я подброшу!

Поедем в осень, в тихий листопад,
Что сказочно ложится и узорно,
Припасть к окну лист пятипалый рад,
Приветствуя ладошкою проворно.

Поеду по Февральской не спеша,
Забьётся ветер о стекло упруго.
Стоит народ, газетами шурша,
На остановках ждёт меня, как друга.

Кондуктор Клава ; добрый ангел мой ;
Наполненный людьми салон обходит,
Приветствуя знакомых, а с одной
Беседу мельком на ходу заводит:

; Салют, Мария, как твои дела? ;
Ну а сама билеты отрывает.
; Да вот я сына в школу собрала,
А вы всё так же – «капитан» трамвая?!

; Да, на колесах скоро двадцать лет
Верчусь, как уж, в толпе неугомонной,
Пора на отдых…
Оторвав билет,
Она проходит дальше по салону.

К вокзалу направляю свой маршрут,
Шуршат машины, «квакают» клаксоны,
Звонком даю приветственный салют!
Вагон битком, скрипят мои рессоры.

Идя проспектом, я не обойду
Взметнувшуюся стелу-нержавейку.
Стоит в честь ГЭС серпасто на виду,
И славит труд, и подвиг человека!

Бегу, спешу по «Кирова» вперёд,
До «Цветника» ; народу, как из пушки…
Вот бюст Толстому в сквере, словно ждёт,
А дальше ; в бронзе Лермонтов и Пушкин.

По рельсам, как на лыжах, я бегу.
Иначе было раньше, говорили:
Здесь санный след искрился на снегу,
Пролётки летом вдоль домов пылили.

Людей вожу известных и простых,
И тех, и этих пестую, как ныне.

Прислушайтесь: с колёс моих литых
Выстукивают стыки чьё-то имя...

Когда-то здесь в двадцатые года,
На поезде проехав пол-Расеи,
Пленён Кавказом, прибывший сюда,
Стихи читал поэт Сергей Есенин.

Здесь, в «Цветнике», собрав толпу людей,
Кумир России новой, как на звоннице,
В стихах пророчил, что живых коней
Стальная побеждает конница…

Наш город ; труженик,
люблю его в час пик,
Вожу людей по шумному курорту,
Спешащих на работу, на пикник,
На водопой к бюветному комфорту.

С пригорка дальше мчусь на всём ходу,
Сама история встаёт навстречу будто…
Сверну теперь в казачью слободу,
В Горячеводск по милому маршруту.

Здесь начинался старый Пятигорск,
С казачьих мазанок и каменных строений,
Под Машуком и под Бештау рос…
С тех пор сменилось много поколений.

Но лучше, друг, в музее узнавай
О городе, его богатом прошлом.
Входи в салон скорее, не зевай,
К заветной цели я тебя подброшу!

Рассказывать мне больше недосуг,
Звенеть без толку, надобно трудиться.
Сейчас я поверну на новый круг,
Стальною понесусь по рельсам птицей.

Зимой и летом слышен бодрый стук ;
Напев колёс моих давно знакомый.
Поехали, поехали, мой друг,
Вперёд, пока горит фонарь зелёный!

Через Подкумок быстро пронесусь,
Бег вод его нас током обеспечил,
Привет, река!
На отмели мне гусь
Взмахнёт крылами, рад как будто встрече...

ЧАСТЬ 2

РАССКАЗ ЕССЕНТУКСКОГО ВЕТЕРАНА

Я расскажу про грозные года.
Бывали времена и здесь лихие,
Когда война нагрянула сюда,
Пожаром запылало пол-России.

Гремел далёкий фронт.
А провода
Оборванные висли -
и в разрухе,
Как призраки стояли города,
Чернели окна, как глаза старухи.

. . .
Пять месяцев хозяйничал здесь враг*,
Расположась, как хищник на привале.
Но в сорок третьем драпал резво так,
Что только пятки ног его сверкали.

-------------------------------------------------
*Кавминводы находились под оккупацией
фашистов с 9 августа 1942 года по 11 января 1943 года

. . .
Разбомблены вокзалы и пути
И ГЭС в Ессентуках при отступлении
Враги взорвали, чтобы нанести
Вреда, как можно больше, в озлоблении.

Свидетели-мальчишки говорят,
Крутившиеся ненароком около,
Что стены ГЭС разворотил снаряд
Так, что в домах повылетали стёкла.

Война ещё своё творила зло,
Дымясь в руинах, корчилась Отчизна.
С Победой возрождение пришло ;
Начало долгожданной мирной жизни.

Затягивали раны тополя,
Глазницы окон были, словно бельма,
Воронками изглодана земля,
Чернел руинами и Уголь Белый...

На ГЭС восстановленье началось-
Таскали камни, гравий для плотины,
Бетон месить и детям довелось.
Трудились так, что надрывались спины...

Рабочий день ; с восхода до зари,
За хлеб трудились взрослые и дети.
Командовал Морквин*, он говорил:
«Я фронтовик, и я за вас в ответе!»

С питаньем плохо, но никто не ныл,
И рады требухе, что доставали.
Морквин на стройке кухоньку открыл ;
Там жили, и обедали, и спали.

Машинный цех от щебня разгребли,
Нашли пластину**, что была примята,
В ней сказано, что ГЭС здесь возвели
Под руководством Фридмана. ; И дата...

С тех пор пошла работа с огоньком.
Царёва помню ; плотником был знатным,
Он на все руки мастер. Мог легко
С пилою управляться и с лопатой.

Примером был для малых и больших:
Подскажет и поможет всем. Пожалуй,
Остёр был на язык, в работе лих ;
Его боялись, но и уважали.

Восстановили всё с таким трудом.
Была нехватка леса и металла,
Из-под руин достав металлолом,
Его бригада в деле применяла.

Трудился раньше здесь один казак,
И сын его, на запряжённой двойке
Всем помогал. Хоть и старик, а как
Он тяжести возил для новой стройки.

«Езжай домой, ; Морквин его просил.
Он гнал быков дорогой, понукая.
; Я при отце погонщиком служил,
Теперь, как он, я стройке помогаю...»

И вот опять настал желанный срок,
Когда для победившего народа
Турбины закрутились, дали ток
Больницам, санаториям, заводам.

* Архип Тимофеевич Морквин ; фронтовик-офицер, восстанавливавший Белоугольскую гидроэлектростанцию, возглавив её сразу после освобождения от оккупантов.
** Медная пластина, найденная на развалинах ГЭС, гласила: «По проекту инженера-технолога С.М.Фридмана заложена гидростанция акционерным обществом «Сименс и Гальске» мая 11 дня 1903 года».


МОНОЛОГ АГРЕГАТА

1.
; Мудрёным словечком я назван когда-то:
Электромотором, стальным агрегатом,
Рождён был в начале двадцатого века,
Я сердце стальное вручил человеку.

Работа простая, скажу я, однако:
Вращает турбину вода, крутит якорь…
Не просто понять, кто не знает, откуда
Рождается ток ; неприметное чудо.

А люди – волшебники, словно из сказки,
Включают рубильник, мир высветив в красках,
Мигают приборы в щитках аппаратной,
Размеренно песню поёт генератор.

Под током гудит электрический провод,
Давая нам свет –
и в деревню, и в город.
По рельсам железным туда и сюда
Трамваи идут и бегут поезда.

Лишь в ночь погружается наша планета
Дома наполняются ласковым светом.
Тепло и уют наступают повсюду,
Комфортная жизнь – к ней привыкнуть не трудно.

2.

Я прошлым гордился, а нынче мне грустно:
Неужто забвение ; это по-русски?

Гиганты воздвигнуты электростанций,
И гидро-, и тепло- повсюду дымятся.

Нам атом энергией мирною служит.
А я же забыт – людям больше не нужен…

Я – дедушка,первенец всех гидростанций ;
Музейной реликвией стал называться.

Я пылью покрыт, всё ветшает, ржавеет,
Приборы молчат, моё сердце слабеет.

Токарный станок у стены тихо дремлет,
Сутулясь, врастаю я медленно в землю.

Трепещет на солнце листва за окошком,
Деревья шумят за уснувшей сторожкой.

Забором от глаз я людских отгорожен,
Покой мой годами никем не тревожим...

Но верю, придут времена всё ж другие,
Вновь вспомнят о гордости прежней России.

И я, агрегат, сердце станции старой,
Услышу, что людям служил я недаром.

Стать маркой хочу для Отечества яркой,
У входа на ГЭС пусть возвысится арка,

На арке чтоб надпись сверкала под глянцем:
«ПЕРВАЯ ЮЖНОРОССИЙСКАЯ ГИДРОЭЛЕКТРОСТАНЦИЯ!»

Тогда и ребята двенадцатой школы
Придут, тишину этих стен беспокоя.

Заглянут курортники, весело топая,
Им скажут: «На юге России ОНА здесь ; особая!»

ЧАСТЬ 3

ПРЕДЫСТОРИЯ
1.
Старинный дом готической постройки,
Подъезд с парадным входом и крыльцом.
Дом переносит все невзгоды стойко,
Ветрам подставив окна, как лицо.

Гордились домом жившие в нём прежде,
Теперь же на отшибе, никому
Не нужен он, как старец, без надежды
Оставлен, чтоб погибнуть одному...

От дома девяносто шесть ступеней
Сбегают к виадуку, где лоза
Всё оплела, и лишь былого тени
Немым укором прячутся в глазах.

Друзья, порой себе на удивленье,
Творим мы непонятные дела:
Власть новая твердит об обновленье,
А к новой ли нас жизни повела?

Мы, голову теряя, сожалеем,
Что не сумели волосы сберечь...
С годами не становимся мудрее,
Стареем и тупеем, словно меч...

Твердим мы, что о прошлом надо помнить ;
Романтику, дела минувших дней.
Все за рублём большим теперь в погоне,
Забыта совесть… Вспомните о ней...

2.
Мне довелось бывать в старинном доме,
Хозяйка в нём живёт, давно одна,
Здесь каждый камень с юности знаком ей,
По ним босая бегала она.

В окно глядит, там малая отрада,
А вот на снимке ; молодости стать…
Гость редкий забредёт, так будет рада
За чаем славно время скоротать.

И снимки пожелтевшие покажет.
На них видна былая красота.
Посетует о том, что дочка даже
Заходит редко ; сильно занята.

О наболевшем и о ГЭС расскажет,
Лишь душу тронь, как с илистого дна
Вдруг всколыхнётся прошлое. И даже
Смахнёт слезинку со щеки она…

Я записал бесхитростные речи,
Вам передам тот сбивчивый рассказ,
Не стоит здесь искать противоречий,
Проста бывает правда без прикрас.


РАССКАЗ СТАРОЙ ХОЗЯЙКИ

; Меня девчонкой взяли в шлюзовые,
Незабываемы те давние деньки,
На шлюзах мне доверили впервые
Нести посменно вахту у реки.

На смену мы с опаской добирались
Лесной тропой и летом, и зимой,
И вдоль канала водной магистрали,
Устав, с работы так же шли домой.

Дороже мне на свете нет округи:
Лесные балки, дивные места...
По ягоды ходили с милым другом,
Но слаще ягод милого уста.

Идя на смену, раз в погожий вечер
Меня друг Гена к дамбе провожал
И у плотины, взяв меня за плечи,
В глаза глядел и нежно руку жал...

Мне Гена больше нравился. Так что же?
Дружок Алёшка тоже был хорош...
Я выбрать не могла, кто мне дороже,
Ведь сердце-то моё не медный грош…

И шутку я придумала такую,
Кокетливо сказав ему: «Прости,
Поймай мне, Гена, рыбку золотую
И на двоих нам счастье принеси...»

А счастье-то со мной стояло рядом.
Глупа была девичья голова,
Не разглядев своей судьбы награды,
Сказала роковые те слова...

И этот тон игривый принимая,
С лукавинкой в глазах ответил он:
«Ну, что же, Галя, рыбка золотая,
Твоё желанье ; для меня закон!»

Ушла на шлюз.
Тяжёлой вышла смена,
Река бурлила, билась, как змея.
Припомнился дружок мой милый Гена
И шутка неуместная моя.

Лебёдку тяжело крутить вручную,
Но не страшили трудности тогда,
Работали в дневную и ночную,
А я была беспечна, молода.

Под шум реки и крики птицы в роще
(Не выпь ли это жалобно кричит?)
Тревожно стало, хоть бывало, в общем,
Напрасно беспокоились в ночи.

Но что это?
Утопленник прибился...
От страха покачнулся лунный свет.
Я вскрикнула, мой разум помутился:
; Ой, Гена...
Ты ли? Тишина в ответ...

Я долго, долго тяжело болела,
Металась в горе, будто в забытьи,
Мне не хотелось жить, я то и дело
В бреду кричала: «Геночка, прости!»

В невинной шутке я ли виновата?
Или несчастный случай это был?
Из-за меня ли подрались ребята,
В реке студёной охладивши пыл?

Но Лёшка спасся ; убежал разбойник.
А Гену не любить уж никому...
И я осталась, потеряв обоих:
Один утоп, другой попал в тюрьму...

Ну что, писатель, вас я огорчила?
Печальна повесть ; продолженья нет.
Есть проза жизни...
Говорить нет силы,
Лишь сполохами кадры прошлых лет.

Бывало всякое, но, знаете, покуда
Тот случай страшный властен надо мной,
Друзей любимых помощь не забуду:
Без них вовек не выжить мне одной.

Тогда мы жили проще.
Дорогое
Не уместить в строку, как жизнь свою...
Теперь здесь запустенье, всё другое
В любимом белоугольском краю.

Судьба моя, как многих, рядовая,
Всё было так, как будто бы вчера...
Да, вспомнила: семья здесь проживала,
Династия, достойная пера!

Все старожилы помнят Лягушовых:
Электриком глава был до войны.
Они семьёй работали большою
На гидростанции ; невестки и сыны.

Сноха живёт недалеко ; напротив,
С ней встретитесь, расскажет всё она,
Как свёкор был на ГЭС в большом почёте,
Да только всё угробила война...

Я ж не балована вниманьем вовсе,
Не жалуюсь, не сетую со зла.
Делю сегодня жизнь на «до» и «после»,
Видать, судьба на это обрекла.

На пенсии мы с ГЭС ; какая жалость!
Ведь прошлое, увы, не возвратить…
Сроднилась с нами злая бабка-старость,
И я уже устала мир коптить...

Я не ропщу, устроены так люди:
С надеждою рождаемся на свет
И верим, что потомство не забудет
Наш скромный труд, идя за нами вслед.

ЧАСТЬ 4

СКВОЗЬ ПЛАМЯ АДА

О зверствах гитлеровцев свидетельствует
Василий Лягушов (1910-1989 г.г.),-
пленник фашистских пересылочных
лагерей в Гомеле, Чернигове, Барановичах,
узник застенков Праги, Брно, Моравской Остравы,
неоднократно приговорённый
к смерти в Освенциме и Дахау.

1.
; Я к смерти был приговорён не раз.
Теперь не помню точно: умер, жив?..
Сжигали и расстреливали нас,
Присвоив право на чужие жизни.

Меня водили трижды на расстрел,
И трижды очередь на мне кончалась,
Сгореть в печи я мог, но не сгорел...
Судьба моя, как на весах, качалась.

Я виселицы трижды избежал,-
Не цепки оказались лапы смерти.
Её порой я как спасенья ждал…
Смерть не страшна в страданиях, поверьте.

Я помню боль.
Не рассказать о ней.
Молчат рубцы на сердце, как зарубки,
А от побоев шрамы на спине
Оставили фашистские ублюдки!

Металась, как в силках, моя душа,
Я сдерживал себя от подлой дрожи.
В аду, где жизнь не стоила гроша,
Бороться приходилось, кто как может…

Из плена трижды делал я побег
В края,- где свет родного небосвода.
Где гордое есть имя – «Человек»!
Где сердце ждёт желанная свобода.

О, ты, Свобода!- сердцу сладкий звук!
Тобою до войны не дорожили,
Дышали мы, не думая, что вдруг
Тебя не станет, как беспечны были!

Электриком на станции служил,
Довольствуясь вполне своею жизнью,
С любимым делом знался, не тужил,
Семью имел, коллегами был признан...

Мне б снова с Таней свидеться, с женой,
И с Белым Углем, одолев напасти.
Далёкий уголок земли родной,
Жизнь в мире до войны ; вот было счастье!

Работал от зари и дотемна,
Все знали нас в посёлке ; Лягушовых.
Всё отняла проклятая война.
За это драться с немчурой пошёл я.

Но воевать недолго привелось,
Поспешно отступали мы с боями.
Был ранен, в плен попал. Осталась злость:
Как расквитаться с подлыми врагами?

Теперь чужой мерцает небосвод,
Но я не сдался, продолжая биться,
Искал момент бежать, да только вот
Собаками нас охраняли фрицы.

Когда же обволакивала ночь,
Без сил валился я ничком на землю.
Хоть жилист был, но трудно превозмочь
Лишения, коль раненый и пленный.

Лежали мы вповалку на земле,
Спасительным лучом луна манила,
Как будто подавала руку мне
И ввысь влекла неведомая сила.

Но набегала тень от облаков,
И сердце жгла тоска невыносимо.
Припоминал Кавказ и земляков,
Семью, родных, что дороги, любимы.

Я знаю, там им тоже нелегко,
И некому утешить в этом свете.
Дочурку бы увидеть и сынков,
Хотя б домчал им весть бродяга-ветер…

Напел бы им, что жив, что всех люблю,
И передал привет жене б и деткам.
Хоть мочи нет, я трудности стерплю,
Ведь русский дух живёт во мне от предков.

Стонали раненые и просили пить,
Прохлада ночи ; малая отрада.
А я шептал упорно: надо жить,
Любой ценой бежать отсюда надо!

Бежать. Но как побег осуществить?
Об этом каждый здесь мечтал, наверно,
И хуже, думал я, не может быть
Страданий, навалившихся безмерно.

Но всё, что пережить потом пришлось, ;
Такое не увидишь и в кошмаре,
От страха, будто сердце запеклось,
Глаза затмило, словно едкой гарью.

Врага, Бог, за кощунство покарай!
За лозунг, что над лагерным был входом
В Освенциме, вещал: «Arbеit maсht frei»*.
Но только смерть давала здесь свободу...

----------------------------------------------
* «Труд делает свободным» ; с немецкого
-------------------------------------------------
За Родину мы можем умереть,
И защищать её ; дано нам право,
Но нету права нам в печи сгореть,
Как скот на бойне, ; без борьбы, бесславно...

Расписан чётко лагерный устав.
В нём день и ночь налажена «работа»,
Где смерти жернова, не перестав
Молоть, не знали жертвам счёта.

Но мне, однако, очень повезло:
Был на свинарник я отправлен к фрицу
С напарником. «Вживаясь» в ремесло,
В хлеву мы спали, ели жмых-кашицу.

Здесь, наконец-то, подвернулся шанс:
В неволе, чтоб не сделаться свиньёю,
Решили мы бежать и как-то раз
Рванули в лес дождливою порою.

Сквозь пасмурные тучи в вышине
Луны фонарь путь освещал, мигая.
И филин глухо ухал в тишине,
Лесную чащу криками пугая.

Бежали без дорог, едва дыша,
Без сил, шатаясь, шли сквозь сумрак ночи.
Погони нет, воспрянула душа,
Пора бы отдохнуть ; устали очень.

Но, чтобы не настигла нас беда,
Как звери днём в кустах глухих сидели,
А с темнотой ; Полярная звезда
Вела нас на восток к заветной цели!

Всё б ничего, но голод донимал,
К жилью мы выходили только ночью.
Однажды петуха мой друг поймал,
Сырым его глотали мы, не морщась...

Стояла осень. На полях морковь,
Картошку, озираясь, мы копали.
Но без еды мы голодали вновь
И прячась, от бессилья засыпали.

А раз вдоль речки пролегал наш путь,
Как будто в дальнем детстве на Подкумке.
Вдруг вижу, как во сне, ; сдавило грудь:
Стоит девица, «Красный крест» на сумке.

Не ожидали мы подобных встреч.
Подходим ближе, просит не бояться:
«Я – «Красный крест», ; по-русски молвит речь, ;
Я выведу вас к партизанам, братцы».

И «вывела».
Прямёхонько к врагу,
Дошло нам позже – «утка» подсадная.
И снова ; плен, побои...
Не могу...
Свобода унеслась, как дым, растаяв.

Прощался с жизнью я, судьбу кляня,
Но смерть визит обратно отложила.
И здесь спасла профессия моя,
Ведь до войны электриком служил я.

Припомнил Белый Уголь, речку, плёс,
Где слышался Подкумка мирный рокот
И водопад, летящий под откос,
У домика близ станции высокой.

Как будто птицы гнёздышко плели.
И в то гнездо, как ласточка, влетая,
Смотрел на радугу, цветы цвели вдали…
Закрыв глаза, на нарах так мечтал я.

Но растворялся этот сон живой,
И милые друзья, и всё родное.
Маячил с автоматом часовой
На вышке, словно дьявол, предо мною.

Не рассказать про все мытарства мне.
В Сопротивленье* действуя, сражаясь,
Мы умудрялись выжить в том огне,
Давя к себе непрошеную жалость.

С друзьями снова я бежать решил,
«Колючку» ночью отключив от тока,
Мы выбрались. Но вновь в лесной глуши
Поймали швабы** нас, избив жестоко...

Потом я в третий раз бежал. Судьбой
Играл, она скупа на милость.
Четыре года ада ; за спиной,
Как рыба бился...
Где ж ты, справедливость?!
--------------------------------------------------

* Сопротивленье – интернациональное подполье, организованное
в Освенциме русскими, поляками, чехами, немцами – людьми, сильными духом; оказывало помощь заключённым, устраивало диверсии, имело связь через поляков с внешним миром.
**Швабы – Прозвище ненавистных немцев.

2.
Фронт близился, я слышал гром в ночи:
Всё громче канонада наступленья.
Но в ров согнали пленных палачи,
Чтоб уничтожить всех, скрыв преступленья.

Под лай собак и свет прожекторов
Из пулемётов пленных добивали,
Бульдозеры закапывали ров,
А сверху огнемёты поливали...

Мир треснул в той траншее пополам,
Как будто воцарился ад кромешный.
На мне лежали мёртвые тела,
Я выбраться пытался безуспешно.

Не зная слов, молитву я шептал,
Как в забытьи валялся без движенья.
Мне чудилось, что призраком я стал,
Что умер я
и что конец мученьям...

А утром в тишине пронёсся крик,
По-доброму взывали к нам впервые:
«Товарищи! Настал свободы миг!
Вставайте, бедолаги,
есть живые?»

Над головой моею покружив,
Смерть отпустила путы в душегубке,
Лежу, раскинув руки, с мыслью ; «жив...»
Саднят лишь болью на сердце зарубки.

Со злостью думал: дайте ж, встану в строй,
Задам вам перцу, взяв винтовку в руки,
Схлестнусь уж с ненавистной немчурой,
И отомщу за боль свою и муки!

И вот, едва оправясь, рядовой,
Я в логове врага громлю бесстрашно.
От пуль не прячусь на передовой,
Спасенья нет фашистам в рукопашной!

Как ни громи проклятого врага,
Едва ли расквитаться за любимых,
Которых не вернуть нам никогда,
О ком душой страдающей скорбим душой мы...

Я умирал в Освенциме не раз,
Вновь обращаюсь к вам, сынам Отчизны:
Фашизму - нет!
Я заклинаю вас!
Взывая к памяти во имя жизни!

Победой зло остановить смогли,
Пришла она ; и всем нам стало легче.
Но всё же, тлеют на сердце угли’ ;
Душой навек войной я покалечен...

Я долго успокоиться не мог.
А тут измену мне ещё пришили...
И повезли, как зека, на восток,
Потом на юг, в Сухуми, на машине.

Я рад, что не в Освенцим...
Мало, знать,
В плену хлебнул я горюшка-кручины...
Пороги долго обивала мать,
Моля начальство, чтоб «простили» сына.

И всё ж дохлопоталась, помогла ;
Вернулся я и встретился с семьёю,
Оттаял… Горечь будто отлегла,
Ушёл в работу снова с головою.

ГЭС восстанавливали по частям,
Хоть сами жили в голоде, разрухе,
Но рады были добрым новостям,
Со всей страною возрождаясь духом.

И я втянулся вновь в рабочий ритм,
Днём некогда скучать, тревожить нервы.
Но по ночам вновь снились вспышки битв,
И крематория зияющее же’рло.

Там лес людских вздымающихся рук,
Безмолвных ртов, как в связке монолитной.
Я видел очередь, а в ней мой лучший друг,
Он шёл к печи ; утробе ненасытной...

Там запах смрада над землёй висел.
И воздух духом гари весь пропитан,
Горели штабеля из дров и тел,
Трещало пламя, дым ; аж до зенита!

Метался, просыпаясь, я в ночи,
Жена меня, лаская, утешала.
Но лишь засну, как жаром из печи
Мне жутью смерть в лицо моё дышала…

А днём ; работа, добрые друзья,
В делах я забывал тот ад кровавый.
Мне думалось: знать, выжил я не зря ;
За всех судьбой мне жить даётся право.

Сынов двоих бы вырастить и дочь,
Да свет давать, как ранее, бывало.
Я выдюжил, я должен превозмочь
Груз тяжких лет, а это всё ж немало..."

ОТ АВТОРА

Герой мой жил в эпоху грозных лет,
Отдав себя «до дней последних донца».
И жизнь его, скажу я, как поэт,
Была ярка, сродни свеченью солнца.

Свой подвиг до конца не осознав,
Ушёл из жизни тихо, незаметно.
Не сломлен стержень, верил в то, что прав,
Служил добру и людям беззаветно.

Два памятника в честь него стоят:
Освенцима погасшие руины,
И гидростанции, как мужества маяк,
Где труд и подвиг слиты воедино.

Свершениям его забвенья нет.
Сияет светлячком она землянам,
Из Космоса тот чистый виден свет,
Как детства незабвенная поляна.

Всем отстрадавшим людям грозных лет
Любви своей мы гимн пою сегодня.
Живите в памяти всегда народной
Душ ваших чистый, несказанный свет!


А НА ПОДКУМОК ВНОВЬ ПРИШЛА ВЕСНА

А на Подкумок вновь пришла весна,
На разные хоры заголосила,
Рождением своим удивлена,
Являя миру красоту и силу!

Промчались годы табуном коней,
Как воды рек, гривастою волною.
Стальные кони - символ наших дней,-
А что придёт за конницей стальною?..

Звончей журчит студёная вода,
Весны всепобеждающая талость,
Кричит о том, что с гор не раз сюда,
В долину жизни, к людям возвращалась!

В снегах седые горы и виски,
Но жизнь идёт на смену молодая!
По всей России, словно маяки,
Электростанций светлячки сияют.