Плевое дело

     Как-то раз мне понадобилось отправить посылку. За посылочным ящиком пришлось ехать на центральный почтамт в центр города. Обыкновенный посылочный ящик из фанеры я купила без проблем, а вот что было дальше.
    

      В этот час у трамваев оказался перерыв, и на остановке собралась толпа народу. Вечер был морозный, и скоро от необходимости неподвижно держать в руках неудобный ящик пальцы в перчатках заныли от холода. Я поставила ящик на скамейку, а руки сунула отогреть в карманы. Правда, скамейка вросла в утоптанный снег на остановке по самое сиденье, и считать ее скамейкой до весны было нельзя. Толпа все увеличивалась. Наконец, показался мой трамвай. Понятно, что влезть в него в таких обстоятельствах будет личным подвигом. Я схватила свой ящик и ринулась на штурм вместе со всеми. Подвиг я совершила и вскоре стояла на той стороне вагона, где был ряд одиночных  сидений. С обеих сторон меня зажали люди, а спиною я, как атлант или кариатида, держала натиск еще нескольких человек. Дело осложнялось необходимостью держать одной рукой ящик, другой рукой я не доставала до верхнего поручня из-за малого роста и от того, что выгнулась дугой, чтобы не упасть на пожилого мужчину, сидящего передо мной. При всем желании он вряд ли смог бы уступить мне место, но вот подержать на коленях ящик предложил. Я поблагодарила его и освободилась от неудобной ноши. Теперь я могла опереться рукой на замороженное окно, хотя это было несколько неловко – держать вытянутую руку прямо перед его носом. Толпа сзади тут же еще сильнее навалилась на меня, словно спешила занять освободившееся от ящика пространство. Я ее сдерживала из последних сил. Трамвай тем временем начал движение, мало-помалу все затихли и терпели неудобство, кому какое досталось. На остановках пока никто не выходил, а наоборот, заждавшиеся и намерзшиеся люди снаружи стремились попасть в трамвай, напрасно вежливо и невежливо увещевая граждан внутри подвинуться. Но – я свидетель! – подвинуться было уже совершенно невозможно ни на миллиметр. В вагоне постепенно становилось теплее от дыхания множества пассажиров, и вот к чему это привело.
   

     Меняя затекшую руку, которой опиралась на оконное стекло, я случайно взглянула вниз на свой ящик. О, ужас! Сверху на ящике был огромный мерзкий плевок! Значит, я поставила ящик на скамейку, куда кто-то плюнул по неистребимой российской привычке, даже не заметив вросшей в снег скамейки, плевок замерз и сверху покрылся легким снежком. Эта поганая ледышка намертво прилипла к вынесенному из тепла на улицу ящику, а теперь в тепле вагона растаяла. Я потеряла соображение от стыда. Видит ли эту гадость мужчина, который держит ящик на коленях? Я боялась взглянуть на него. Что  делать? Сделать вид, что ничего не заметила, и ехать до своей остановки, а там извиниться? Но мне ехать еще несколько остановок. А вдруг он заметил, и ему противно, как и мне? А вдруг не заметил и нечаянно испачкается? К сожалению, сдержанности при моей природной смешливости мне хватило ненадолго, так как при всем при том ситуация показалась мне комичной. Мне было ужасно стыдно, но я прыснула от смеха. В голову вдруг полезла несусветная чушь: вдруг человек подумает, будто я дала подержать ему ящик, зная об этом «сюрпризе» да еще и смеюсь! Тайком взглянув на него, я увидела, что лицо его было серьезно и  непроницаемо. Я изо всех сил старалась успокоиться, но это мне не удалось. Громкий смех выплеснулся из меня наружу. Тут же я почувствовала, что стоять мне вдруг стало гораздо свободнее, никто уже не лежал на моей спине. Я искоса оглянулась. Люди смотрели на меня с недоумением, видя, что я неудержимо смеюсь вслух сама по себе. Стоять стало еще свободнее, по-видимому, от меня еще отодвинулись. Тут мужик с моим ящиком сказал без улыбки:
- Подумаешь, нашла соплю – и радуется!
Это было уже невыносимо. Я просто задохнулась от смеха, из глаз потекли слезы, и по закону сообщающихся сосудов, из носа тоже потекло. Я судорожно полезла в карман за платком, одновременно беспокоясь о том, не подумает ли мужик, что плевок – мой собственный (вон и доказательства налицо!). Люди вокруг между тем тоже начали смеяться, хотя и не знали в чем дело. Смех – штука заразительная! Они отпускали какие-то шутки, но я даже не слушала их, так как буквально изнемогла от смеха. Я пыталась объясниться с мужиком и извиниться, но ничего вразумительного выговорить не могла. Следующая остановка была моя. Неужели эта пытка смехом наконец закончится?! Народу на этой остановке выходило много. Я забрала злополучный ящик, извинилась перед мужчиной, как сумела, и присоединилась к толпе. А он вслед отпустил:
- Не бойся, как нашла, так и потеряешь!
Сил смеяться у меня уже просто не было. Но ведь он оказался прав! Я оберегала свой ящик, как могла, чтобы никого не испачкать и потом оттереть плевок снегом, но выйдя из трамвая, я его не обнаружила. Видимо, какой-то несчастный стер таки его рукавом.


    Тут же на остановке я встретила приятельницу, и мы вместе пошли в общежитие. Она внимательно посмотрела на меня:
- Что с тобой?
Новый всплеск смеха согнул меня пополам, и я бессильно махнула рукой:
- Потом!
В нашей комнате собрались все девчонки из соседних комнат, чтобы я не повторяла десять раз рассказ о поездке с ящиком. Энергия эмоций была столь сильной, что у всех текли слезы от смеха. Но вот загадка: а куда потом девается эта энергия при последующих пересказах? Событие представляется таким бледным, что и сама удивляешься – что тут смешного? И, действительно, получается: смех без причины – признак дурачины!