Глава 1. Дети

Пейзаж, на первый взгляд, был умиротворяюще спокойный: густой лес, держащий меж своих раскидистых хвойных лап тонкую ленту реки, голубой и чистой, с покрытым обтесанными водой и времени камушками песчаным дном; безмятежное иссиня-голубое небо,; бревенчатый вековой мостик, дугой перекинувшийся через реку; на лысом пятачке круглая хижина, сложенная из толстых веток и глины.

Я не была собой в прямом смысле слова. В том первом переходе я была древней ведуньей, сгорбленной, одутловатой женщиной с обветренной временем кожей, узловатыми, артритными пальцами, слезящимися глазами, телом скрюченным годами и болезнями. Как же это объяснить, представьте на минуточку, что в одном теле живут две души, две личности, каждая из них думает и мыслит, они сосуществуют вместе не мешая друг другу, но они словно переплетаются вместе, поют в унисон, не теряя при этом своей индивидуальности.

Одной из таких душ и была я - временный подселенец в тело древней старухи-ведуньи.

Первое, что предстало моим глазам - очаг посередине хижины. На глиняном, утоптанном полу кольцом были выложены крупные, гладкие, овальные камни. В их обрамлении пылал костер, над которым висел большой, черный, множество раз опаленный, котел. Ведунья в нем варила зелье.

Мое Я в этом действе участия не принимало, такими знаниями я не обладаю, поэтому была просто наблюдателем, чем и воспользовалась, с удовольствием зыркая по сторонам, стараясь запомнить и впитать обстановку хижины, ее дух.

Само помещение оказалось очень небольшим, без окон, в потолке круглое отверстие для выхода дыма, стены глиняные без намека на побелку и тем более так привычные нам обои или покраску стен. Обстановка так же не поражала щедростью: очаг посередине; топчан-кровать, застеленный лоскутным самобытным одеялом; пара сундуков; везде, где было можно натянуты веревки, на которых бесконечной вереницей сушились всевозможные травы, они висели, они лежали на всех поверхностях, не земле на соломенных подстилках, они были всюду. Запах в хижине тоже стоял травный, сильный, мое "городское" обоняние смогло выделить только полынь да пижму.

Подле ног ведуньи крутилась собачонка, рыжая с белыми подпалинами. Не простая собачонка, она понимала речь так, как понимают ее люди, по просьбе приносила травы, в изобилии разложенные на нижних "ярусах" хижины.

Зелье пузырилось, кипело, старуха добавляла новые и новые компоненты. Я же глазела, не понимая где я, удивляясь странному симбиозу со старой женщиной, стараясь запомнить все мельчайшие подробности этого "сна".

Вдруг в моей голове раскатом раздался грубый мужской голос: "И долго ты будешь развлекаться? Давай дело делай, вспоминай, у нас очень мало времени".

Что вспоминать то? Обалдели совсем, притащили в непонятное место, запихнули в старуху, еще и вспоминай им что-то. Я фыркнула.

Зелье, как видимо, было готово, старуха своими и моими руками тоже понесла котел прочь из хижины на голый пятачок земли - двор, поставила его перед двумя обструганными палками, находящимися примерно в метре друг от друга.

Тут уже я оглядывала пейзаж, обманчиво безмятежный. Почему обманчиво, да потому, что перед лесом роились тени, много теней. Одни из них попеременно взмывали вверх и растворялись в синеве неба, другие наоборот вливались в общую массу, приходя из леса или из-за реки, спускались в пике с верху. Их было много, они расчерчивали небо трассерами, сходящимися в одной точке у дальней кромки леса.

Главным же предметом этой картины был мостик, небольшой, бревенчатый, бревна словно окаменелые от времени, серые, покрытые чем-то белесым. Перед мостом висел в воздухе тот трехметровый мужчина, вышедший из желтого шара. Он колыхался как колыхается марево над асфальтом в летнее пекло, сложив на  мощной груди руки, и ждал.

Я не выдержала, спросила: "Да что это вообще такое, где я, если это сон, то почему я знаю, что сплю, еще и анализирую этот бред со мною происходящий?".

Мужчина усмехнулся: "Привыкай. Нам нужна твоя помощь, вас мало осталось таких, помнящих Язык и умеющих то, что умеешь ты. Не задавай вопросов, у нас нет времени, видишь тени - он указал на край леса, где разрастался клубок копошащихся теней, - они тоже ждут. Все произошло внезапно, это не было предусмотрено, самолет ваш земной, дети, они летят, их больше двадцати, если мы не успеем, их заберут Они".

Тут ведунья склонилась над котлом и стала шептать абракадабру, я к своему изумлению, почувствовала, что читаю Это вместе с ней. Не понимая слов, я произносила некие заклинания на древнем языке, словно знала его тысячи лет и тысячи раз проделывала такое. От нашего чтения зелье меняло цвет, от изначально грязно-серого, оно становилось то алым, то пурпурным, то глубоко-синим, когда же оно стало прозрачным словно ключевая вода, мы остановились. Окунули в него ивовые прутья, принесенные помощницей-собачонкой, и стали из них между двух палок плести нечто, напоминающее ловца снов. "Ловец" светился призрачным серебряным светом и тоненько звенел, словно призывала кого-то, этот звук притягивал магнитом, манил, звал.

Это очень странное ощущение, словно я и не я, душа делает то, что ей известно и опробовано много раз, но только нет памяти, как мы совершаем действия на автомате не думая. А вот думать хотелось и думалось, но не понималось от слова "совсем". Оставалось только подчиняться некой памяти, той памяти, которая в земной жизни напрочь стерта.

А потом прилетели они - маленькие бело-желтые шарики, они летели на свет "ловца", пролетали сквозь него и исчезали за мостом, взмывая ввысь. На краю леса бесновались тени, копились и необъятной грозовой тучей заполоняли все вокруг - и лес, и речку, и небо, только пятачок голой земли возле хижины и она сама были словно накрыты прозрачным куполом, да мостик - место перехода, который вдруг стал ярким и светился таким же как и "ловец" серебряным светом, таким как светят звезды в безоблачную ночь.

Они улетали с тихим, чуть слышным, переливчатым звоном... Я улавливала от них обрывки фраз: "Не бойся, папа рядом", "Это просто воздушная яма", "Спи, спи, все хорошо". Взрослые голоса успокаивали, им верили так, как можно верить только в детстве, не сомневаясь в правоте взрослых.

Они ушли, чтобы в один, совсем другой момент вернуться и попробовать здесь еще раз...