Марта, Дора и Христофор

Это было прекрасное время – я дописывал институтский диплом, впереди маячили радужные перспективы, погода уже с начала весны стояла солнечная и какая-то жизнеутверждающая, и мы познакомились с Мартой, о которой пойдёт дальнейший рассказ. А ещё о  том, как мы с ней провели два прекрасных летних месяца, и о тех историях, которые она рассказывала.
Сначала я не обратил на неё внимания, как уже давно не обращал внимания на молоденьких студенток, вертящихся в компаниях старшекурсников, только имя показалось каким-то дурацким, но постепенно я к нему привык, как привыкают к знакомому запаху или тиканью часов. Серьёзно мы поговорили только где-то при третей встрече, к тому моменту я разглядел, что за яркой внешностью, кроется весьма неглупая и даже интересная особа. В отличии от большинства симпатичных сверстниц, Марта не была ни поверхностна, ни прагматична, и хотя знаниями не блистала, её выручал сильный, оптимистичный характер, пытливый ум, и умение доводить до конца как мысли и суждения, так и поступки.
Да, пожалуй именно это было в ней самым замечательным: способность видеть главное за эмоциональной шелухой, и доводить до конца то, что действительно важно.
Мы с ней крепко подружились, а к концу семестра отношения стали романтичными настолько, что мой диплом мы дописывали вместе, живя в одной комнате.
Защитившись, я не спешил найти работу, и разослав документы по адресам всех возможных работодателей, наслаждался летом, путешествуя с подругой в пределах страны. Она мечтала, во что бы то ни стало познакомить меня с родителями, а я не сопротивлялся отчасти ещё и потому, что любопытно было увидеть, где воспитывают таких замечательных созданий.
Марта не годилась мне в дочери, скорее я чувствовал себя рядом с ней в роли старшего брата, в то время как сама она считала себя мне ровней, отчего иногда случались конфузы. Но это не то, о чём я хотел рассказать, поэтому начну с момента, как мы приехали в город N, представлявшийся мне всю дорогу туда неким раем, раз из него выпархивают такие ангелы, как моя подруга. Однако, городок оказался, хотя довольно опрятным, но фантастически скучным. Утром там пахло свежим навозом с полей, а вечерами горьковатым печным дымком. Мухи, казалось, засыпали прямо на лету, а собаке нужно было крепко наступить на хвост, чтобы убедиться, что она не сдохла, а всё ещё что-то охраняет. После столичной суеты, я начал справедливо опасаться, что впаду в летаргический сон, но Марта подхватила нить моего гаснущего внимания, и провела самую интересную экскурсию, за всю мою жизнь. Каждый кривой забор, замшелый камень или облупившийся дом, были связанны со множеством историй её юности. Одни из них были забавными, другие трагичными, но шаг за шагом мне открывалась в этих улицах сама жизнь, трогательно текущая, через связанную с ними судьбу, моей забавной подруги.
Написанная недавно дипломная, была посвящена феномену диктатуры и диктаторам двадцатого века. Поэтому не удивительно, что мой ум занимал вопрос о том, как в современном обществе можно заставить работать паразитирующих бездельников, не прибегая к насилию. Я вслух размышлял, что гуманизм приведёт к преобладанию иждивенцев над тружениками, в то время, как родителей Марты больше заботило то, кем я сам хочу работать и как мои знания помогут прокормить потенциальную семью. Они были настолько милы, что даже не спросили о природе наших с Мартой отношений, но когда мы вдвоём остались наедине, она попросила прощенья за то, что её любимые родители такие зануды.
Проблемы бездельников в N не было. Тут каждый занимался своей, давно надоевшей рутиной, чтобы, как я подозревал, не сойти с ума от тоски. Впрочем, говорят, что в подобных городках «общественное мнение» страшнее любой тирании, и тунеядец рискует быть растерзан «всеобщим порицанием» не хуже чем иным инквизитором. В общем, родители моей подруги были прекрасными людьми, способными дать дочери любовь, и ласку, и уют, и что угодно ещё, кроме того, что меня в ней так восхищало – вдохновения и желания жить полной жизнью. Они были типичными добропорядочными мещанами и ни о чём больше того, что имели, даже не мечтали.
Не подумайте только, что я ходил там эдаким снобом, и анализировал окружающих. Было не до того, ведь мы с Мартой от души наслаждались тоской и бездельем: долго пили кофе по утрам, ходили на речку, пили чай на открытой веранде из пузатого самовара, дегустируя мамино вишнёвое варенье, спали в полуденный зной, гуляли по улочкам, заходили в какие-то гости и под вечер нахваливали папин сливовый ликёр. 
И вот, в своих долгих прогулках, забрели мы как-то раз на опустевший и заросший травой двор какого-то заброшенного предприятия. Даже Марта не знала, чем тут занимались, хотя пару раз была здесь в детстве с отцом, и помнила запах железа и масла в гулком закопчённом цеху. Среди ржавых кузовов и вросших в землю громоздких конструкций, покрытых облезающей многослойной шкурой краски, я обнаружил остов здоровенной лодки, лежащей кверху днищем прямо на земле. В городе, как я успел узнать, не было ни рыбаков, ни порта, но чего только не встретишь на таких вот старых свалках? И каких только чудес не расскажет сторожил, об этих странных вещах!
- Познакомься, это Дора. – Приветливо сказала Марта.
Я огляделся, но ни кого живого не обнаружив, догадался, что она говорит о лодке, на округлое днище которой я взобрался.
- Это что, какая-то ладья викингов, которую вы украли из музея?
Марта улыбнулась.
- Нет, что ты. Это швербот, мы его сами построили.
- Кто это? – Насторожился я.
- Мы, когда в школе учились. Даже навигацию на ней отходили.
- Вы что, всем классом ещё и корабли строили?
- Ну, не только классом. Это Христофор строил, а мы ему помогали.
Я промолчал, боясь спугнуть своего экскурсовода и не дождаться продолжения.
- Христофором его в честь Колумба прозвали, когда он, в своём плане изучения географии путешествуя по рекам, предложил лодку построить. А он ответил: - «Ну пусть Колумб, давайте сделаем». Так за ним прозвище Христофор и закрепилось.
Позже, она ещё ни раз возвращалась к этой истории, то дополняя её, то уточняя, поэтому я берусь изложить весь Мартин рассказ целиком в том виде, в каком он мне в результате представился.
Христофор приехал из столицы, когда Марта училась в пятом классе. Там он работал преподавателем физики в ВУЗе, ректор которого выгнал его со скандалом, обвинив в любовной связи со своей молодой женой. Говорили, что жена была хоть и впрямь молода, но совсем не так хороша, чтобы с ней крутить шашни, просто старик пытался избавиться от перспективного конкурента, и сохранить за собой ректорский стул.
А Марта, в это же время, теряла интерес к учёбе, пробовала курить с мальчишками в саду за школой и «отбилась от рук родительских окончательно».
На новом месте Христофор поначалу заскучал, выпил по разу с каждым мужиком в городишке и уже через месяц вынужденной ссылки, пришёл в местную школу искать работы. Но оказалось, что в тут уже есть и учитель физики, и учитель математики, а свободны только вакансии трудовика и физкультурника. Причём свободны давно и безнадёжно.
Уж не знаю, каким авантюристом надо было быть, чтобы сунуться в такое «злачное место», но Христофор вступил в должность, а затем обошёл с бутылкой по второму кругу всех своих новых друзей в городишке, и школа приобрела в дар списанное оборудование ещё довоенного происхождения. В результате, сложилась такая нехитрая схема спортивно-трудового воспитания молодёжи, когда старшеклассники чинили на уроках труда станки, те, что помладше, кое-как мастерили на них спортивный инвентарь, а малышня на уроках физкультуры приводила его в негодность. Всем было интересно, каждый был при деле и Христофор прижился на новом месте. Вот бы ему и успокоиться, завести курей и ожидать естественного открытия карьерной вакансии, да не тут-то было.
Имея дурную манеру разговаривать с детьми, что вообще-то для нормального учителя является зазорным, он обнаружил, что его питомцы такие же тупые, как и их родители. То есть, теоритически пройдя минимальную школьную программу, они совершенно не ассоциируют её с реальной жизнью, и кроме чтения, письма и элементарного счёта, вообще знаниями своими ни как не пользуются. Они не знакомы с родным краем, не понимают, зачем нужны физика и химия, и не применяют их в жизни, не осознают смысла заученных стихов и вообще считают учёбу пустой тратой времени.
С другой стороны заспанные учителя совершенно обалдели, когда обнаружили, что их любимые козлы отпущения – «безнадёжные лоботрясы-троечники», после уроков труда стали неплохо разбираться в электро-физике, механике и химии. С деревенским простодушием, не чуя опасности, педагоги, как шитики из своих домиков, начали высовывать головы из кабинетов, и расспрашивать Христофора о его удивительных методах преподавания. Вот тут-то всё и началось.
Чудодейственный метод оказался настолько прост, что всеми давно забыт, а именно – «человеком воспринимается только та информация, которая ему полезна». Обмякшие от такой простой развязки и потерявшие бдительность учителя, уже было затянули любимую игру «да, но…», как Христофор достал из рукава козырь: «Доверьте это мне, и я всё сделаю».
Представляете? Мужчина в женском коллективе говорит, что сделает всё сам! Фантастическая мечта любой училки. Да ещё на общем собрании, при родителях, представителях от старшеклассников и ещё кого-то из городской администрации… Что ж мы, замшелые крысы какие-то, что, перспективных начинаний не поддержим?
Начали расспрашивать – что да как? А тот: - «Сам пока не знаю, это метод такой, нужно пробовать». «Ну пробуй, говорят, только о каждом шаге докладывай и без разрешения ни чего не делай».
И вот Христофор собирает самых незаурядных учеников, и они буквально ставят школу на уши простым вопросом: «А чего мы хотим, если можно всё»? Шумели и спорили почти месяц, пока не пришли к простому и красивому решению – построить лодку человек на десять, чтобы пройтись по родной речке, попутешествовать и познакомиться с окрестностями. Решение вынесено, педсовет одобрил, директор подписала, работа началась.
Первым в этой войне за знания, пострадала учитель истории, потому, что именно её мозг начал опухать, когда вся школа захотела в подробностях узнать историю мореплавания от викингов, до событий на Фолклендах. Оказалось, что каких-нибудь тысячу лет назад, местную речку буквально бороздили ладьи тех самых викингов, как вверх, так и вниз по течению. Школа ходила ходуном, ведь для ребёнка, что тысяча лет, что пятьдесят – одинаково эра выцветших дедушкиных фотографий, и кажется, что только протяни руку, и сам окажешься в вихре удивительных приключений..
Географичка, почуяв неладное, попыталась заболеть, но это её не спасло от напора вопросов с пристрастием об особенностях климата, рельефа, судоходства и населённых пунктов за весь вышеуказанный период, со стороны назойливых детей. Самые скучные предметы, вдруг становились настолько популярными, что учителя боялись ходить на уроки – прямо, хоть школу закрывай.
Затем набросились на физику, Архимеда и свойства воды. Маленькие фанатики с горящими глазами хотели знать всё о плавучести, гидродинамике, остойчивости и физических свойствах материалов, используемых в кораблестроении.
Когда начали рассчитывать макет судна, досталось ещё и математичке, но та оказалась тёткой крепкой, и делилась заветными знаниями в обмен на выполнение школьной программы.
Через полгода эксперимента, учителя запросили пощады, но включились родители, которые были приятно удивлены тем, как много их дети стали читать и как хорошо учиться. На собрании Христофор продемонстрировал чертёж будущей лодки с математическими расчётами её свойств, сказал, что дети проявили себя великолепно и пообещал, что при переходе от теории к практике станет проще. «Если же заморозить проект сейчас, то мы потеряем доверие детей и результат будет сведён на нет». Все это понимали, а многим было ещё и любопытно, что же будет дальше.
Проголосовали и решили продолжить. Но как? Из чего и каким образом дети смогут построить корабль? Идею купить готовый отвергли все, при этом каждый по своим соображениям.
Христофор приобрёл ящик коньяку и пошёл по третьему «кругу дружбы». Через месяц к школе потянулись доски, брёвна, мотки пеньки, бочки со смолой, какие-то детали снятые с производства и прочий нужный хлам. Все были в серьёз напуганы и удивлены столь резкими, для этого плюшевого городка, переменами, кроме самого Христофора, который по-деловому таскал мелкие детали в свою подсобку, а крупные материалы складывал под брезентом, прямо на школьном дворе. В середине третьей четверти, прямо среди бела-дня, к школе с грохотом подполз трактор, волоча старые, но абсолютно настоящие корабельные сани. Это было днём рождения секты Колумбийцев, в которой моя Марта играла не последнюю роль.
Условия допуска к строительству были суровые, но справедливые. У ученика не должно было быть отставаний по учёбе, ни каких проблем с поведением, достаточно сил и здоровья для физического труда, а ещё он должен был чётко представлять свою задачу и место в процессе. Вся работа добровольна и до усталости, не больше, а любая травма, нанесённая себе или товарищу – гарантированный выход из секты.
Было решено строить швербот, чтобы ходить по реке как под мотором, так и под парусом, а в перспективе может и до моря добраться. Принялись собирать киль, форштевень и ахтерштевень прямо на санях, начали собирать флоры и шпангоуты. При этом в школе случился второй приступ помешательства, и дети стали учиться как сорвавшиеся с цепи Энштейны, чтобы попасть в избранный круг. Учителя, видя такое рвение, затаили злобу и приготовились бить тревогу при любом удобном случае. Ведь мало того, что такой успеваемости школа не знала с момента своего открытия, а это, в общем-то, их дискредитировало как специалистов, да тут ещё и двоечников не осталось. А в отсутствии естественных врагов, любой учитель впадает в тоску и депрессию,  начиная захлёбываться собственным ядом – отыгрываться-то не на ком.
Но в секту брали далеко не всех, а к топору или пиле подпускали лишь избранных, остальным выпадала честь лишь подсобных работ, да и то, за отличную успеваемость и примерное поведение, так как разобраться в чертежах и процессе строительства, мог далеко не каждый, а это было основным условием.  Поэтому, хотя работа шла неспешно, но зато без помарок.
На лето решили проект заморозить, чтобы дети и их семьи могли отдохнуть на каникулах, не боясь выпасть из процесса, но сам Христофор почти не вылезал из своей коморки, упорно готовясь к следующему сезону.
Наступила осень, а вместе с ней новый учебный год. Все ждали, что же будет дальше: учителя, что Христофор как-нибудь себя скомпрометирует и потерпит фиаско, дети продолжения игры, а родителям просто было любопытно, чем всё закончится. Сам же виновник смуты не спешил, обсуждал с коллегами программу на учебный год, расспрашивал активную группу молодёжи о их желаниях и намерениях, и спокойно вёл свои уроки. Понемногу, на трудах стали появляться детали будущего судна, и Колумбийцы, продемонстрировав, что учёба в новом году ни как не страдает, снова взялись за инструменты. Конечно, после весеннего воодушевления и летнего безделья, энтузиазму поубавилось. Кому-то было лень учиться, кого-то родители смутили тотальной критикой благих начинаний, кто-то предпочёл добывать лёгкую славу, объявив себя в оппозиции, а кто-то переметнулся на сторону учителей, инстинктивно чуя, что зло всё равно победит. Тем не менее, примерно треть школы, охотно занималась строительством лодки, успевая при этом хорошо учиться.
Во второй четверти, оправившиеся от шока учителя расправили плечи, и начали потюкивать тех, кто согласился им в угоду опуститься до троек, и попутно преподносить Христофору мелкие пакости, при этом мило улыбаясь и шушукаясь за его спиной. Но их ожидал очередной удар.
Оказалось, что мало судно спроектировать и построить, нужно ещё рассчитать объём и геометрию парусов, освоить карты морских путей, научиться прокладывать маршруты с учётом ветра и течения, уметь предсказывать погоду – в общем, дети снова набросились на своих туповатых наставников с градом вопросов. Последней досталось учителю по истории, которая беспечно понадеялась, что к ней-то претензии иссякли.
И тут Христофор спросил: «Почему»? - Почему то, почему сё?
До сих пор дети, как и их родители, а возможно и сами учителя, воспринимали факты просто как данность, сами по себе, потому, что так написано в учебнике. А тут такой подвох: - «Когда высадились, говорите? Почему именно в этом месте? Удобней? - хорошо, а почему именно в этом году»?
Оказалось, что история родного края есть частный случай истории всего региона, а тот вплетён в мировую историю как цветочек в букет, и любопытные детишки принялись осаждать бедную провинциальную училку, как Ахейцы Трою – упрямо и беспощадно.
Тем временем ребята склепали из жести фальшкиль и перо руля, девчонки обшивали шкаторины и люверсы, а школе пришлось закупать торсы для вант и штагов.
К весне швербот был готов, и Колумбийцам осталось только освоить теорию мореплавания. Лодкой гордились все, даже учителя, потому, что ни кто и ни когда, со времён викингов, ни делал в городе N ни чего подобного. Общим собранием решили испытать судно командой взрослых ещё во время школьных занятий, и если всё пойдёт хорошо, то покатать летом детей, как и предполагалось.
Тот же трактор, под радостные крики зрителей, увёз лодку к реке, где в ближайшие выходные, при полном собрании горожан, её окрестили Дорой и спустили на воду.
Вопреки скрытым надеждам взрослых и тайным страхам детей, Дора не перевернулась и не утонула, а с достоинством встала на воду. Вместе с Христофором первыми на борт взошли трое его друзей, специально приехавших ради этого из столицы. Запустили старенький дизельный мотор - дребезжащее сердце какого-то умершего агрегата, прошлись вверх и вниз по течению и успешно зачалились у берега, под аплодисменты толпы.
Вечером Христофор созвал всех учителей и спонсоров к себе на банкет, а так как квартирка его была совсем не велика, то праздновали в саду, и звуки пьяных голосов и смех, неслись над городом N почти до самого утра. Своих Колумбийцев он похвалил, но не поздравил, потому что справедливо считал, что работа ещё не закончена и Дора далека от идеала. У швербота оказалась слишком тяжёлая мачта, что нарушало остойчивость, старый дизель коптил, а из сальников сочилась вода. До навигации нужно было всё исправить, пошить спасательные жилеты, обучить команду, распределить вахты, проложить адекватные маршруты и сделать справедливый график путешествий для всех кто строил, и кто не строил, чтобы ни кого не обидеть.
Вся школа знала о конкурсе на лучшие места, старшеклассники взялись помогать молодым с учёбой, потому, что директор не преминула воспользоваться возможностью пошантажировать детей. Год школа снова закончила с успехом.
Для Марты этот был настоящий праздник – она попала в основной состав экипажей и за лето прошла по реке вверх и вниз по течению раз десять. Вспоминая эту часть истории, она прямо светилась изнутри. Дети готовы были и есть, и спать на лодке, плыть хоть на край света, хоть в Колумбию, и с ними постоянно случались смешные и забавные приключения. Когда же при этих рассказах рядом оказывались родители Марты, то они почему-то только морщась отворачивались или отводили глаза.
В общем, покидав в трюм камней и вкопав сваи для причала, Христофор с Колумбийцами вышли на воду, промерили фарватер и придумали для детей и взрослых увлекательную прогулку, на которой, под тарахтение мотора можно было полюбоваться красотами живописных берегов вверх по течению, а на обратном пути послушать экскурсию о исторической биографии этих мест. На борт помещалось десять человек, из которых первым был сам капитан-Христофор, с ним вахта из трёх матросов-колумбийцев и шестеро восхищённых пассажиров.
Такого лета Марта не видела ни до, ни после тех событий. Под конец, конечно, все изрядно устали, но с наступлением осени снова спешили в школу, ожидая новых приключений от Христофора.
Но приключения оказались другого сорта. В начале первой четверти, учительница по изобразительному искусству накатала жалобу, что у детей, от изнурительной физической работы, трясутся руки, и они не могут рисовать. Приехала врач, сказала, что дети здоровы, но если от них есть жалобы, то пусть родители обращаются в другие инстанции. Ни у кого, ни что не дрожало, просто бездарная дева, положила свой расчётливый глаз на одинокого, популярного столичного принца Христофора, а когда тот проигнорировал ей вздохи и взгляды, принялась мстить. Потерпев неудачу с медициной, она написала кляузу в министерство, приехала комиссия, чиновники составили формальный акт, что дети перегружены внеклассной работой и уехали без предписаний.
На этом бы всё и кончилось, но пустая бумажка задела завуча по внеклассной работе, которая во всеобщей вакханалии почти не пострадала, так как была учителем ни кому не нужной биологии, и Христофор пока не придумал, как пустить её в оборот. А ей пришёл в голову запоздалый вопрос: кто будет отвечать, если вдруг что-нибудь случится?
Ситуация щекотливая, ведь с одной стороны, бойкий трудовик выполняет всю её работу, а значит она не справляется со своими обязанностями, с другой, формально за всё отвечает именно она, и все претензии раздражённых учителей, утомившихся деток и разгневанных родителей, могут обрушиться на её голову. А может уже обрушиваются, и кто-то пишет письмо в министерство! Или нет, там уже всё знают, и готовят материалы для прокуратуры!!!
После бессонной ночи, проведённой на кухне со своей перепуганной старушкой-матерью, завуч разослала родителям письма с просьбой сообщить о любых возможных претензиях, даже самых незначительных, по поводу влияния Христофора на их милых деточек. Почуя неладное, те повыдавливали из себя  жалкие капли яда, и хотя ни чего существеннее «насморка у сынишки» и пустых опасений, в этих бумажках не содержалось, пачка получилась пухлой, а от того выглядела грозной.
Заручившись поддержкой верных школе учителей, биологичка стала рассылать письма во все инстанции, от чего в школу потянулась вереница чиновников и проверяющих. Первое с чего все начинали, это приходили к директорше и рылись в школьной документации. Устав от такой нервотрёпки, та развернулась и ушла на досрочную пенсию, плюнув на прощанье, как утверждает легенда, на порог учительской.
Поскольку опустевший трон отпугивал растерянных коллег, закусившая удила завуч, взгромоздила на него свой увесистый круп, в синих чулках, и явно коротковатой для её возраста юбке. Растерянная Дора всё ещё стояла в школьном дворе, но теперь это была не гордость школы, а улика, на которую категорически запрещалось взбираться кому бы то ни было, кроме должностных лиц.
Но оказалось, что нарушений нет. Все дети были здоровы, хотя и приуныли, сам Христофор имел удостоверенье позволяющее управлять кораблём, чертежи были проверены заранее инженером-кораблестроителем, навигация прошла успешно, ни пожарные, ни санитарный инспектор, ни органы правопорядка, ни даже юристы не могли обнаружить ни какого подвоха. Все действия согласованны и утверждены.  Спасением для завуча, оказался собственный сын-раздолбай, который, в нарушение всех страшных приказов, с дружком взобрался на швербот, где оба они и были пойманы курящими.
Дору обозвали притоном для хулиганья, и вечером с субботы на воскресенье тайком увезли со двора, не дав даже накрыть брезентом.
Школа загрустила, успеваемость упала, от чего эксперимент объявили провалившемся, а Христофору повелели преподавать только то, что одобрено министерством образования и утверждено педсоветом. Училки смеялись ему в лицо, а дети боялись поднять глаза – что они могли сделать? На разгромном закрытом заседании педсовета ему так и сказали: «Мы в протокол запишем то, что положено, а вам скажем прямо – мы сами ни чего делать не будем, и вам не дадим. А если не нравится, то убирайтесь в столицу, там вас заждались».
Христофор подбадривал детей, просил не сдаваться и ни чего не бояться, писал бумаги и ездил в министерства, но его оптимизм постепенно тускнел, плечи опускались, и пил он всё чаще и больше.
С беспризорной лодки местная алкашня растаскала всё, что можно продать. Потом хулиганы, не допущенные в своё время к её созданию, устраивали набеги с целью совершения актов вандализма, потом Дору несколько раз поджигали, пока к её печальному остову совсем не пропал интерес.
- Я тогда для себя и решила, - созналась Марта, - что доучусь и сбегу из этого вонючего болота. Здесь, конечно, мило, но нестерпимо душно.
- И где сейчас ваш Христофор? – Осторожно поинтересовался я после долгой паузы.
- Не знаю, - равнодушно ответила она, - говорят, совсем спился и куда-то уехал. Да какая разница, зачем тебе?
- Так, интересно. – Сказал я равнодушно, и подумал, что наверное тогда она была в него влюблена.
- Мальчишки из Колумбии в основном разъехались, девчонки замуж повыходили. Двое, кстати, в мореходке учатся, про остальных ни чего не знаю.
Дома вечером, я осторожно спросил у Мартиной мамы про историю с лодкой, но она поджала губы, отмахнулась и нехотя сказала:
- Да, был тут один авантюрист. Не надолго его хватило, слава богу избавились…
После этого, вид города N предстал передо мной совсем в другом свете, и тема диктатуры, загоревшись в мозгу новыми огнями, перешла от персоны диктатора, к безликой массе среды, его порождающей. Действительно, как трудно выступить против стада, и как просто идти у него во главе! В каждом лице, в каждом окне я видел отражение той трагедии, которая разыгралась здесь несколько лет назад.
А ещё теперь я точно знал, откуда у Марты такой характер и желание жить, хотя сама она почти не вспоминала Христофора, а всё больше рассказывала о приключениях, походах и постройке бедняжки Доры. Я оказался прекрасным слушателем, благодаря чему постепенно смог выпытать продолжения историй некоторых персонажей этой драмы.
Бывшая директор школы так и осталась на пенсии, сейчас сидит вахтёром в клубе и вяжет носочки. Училка по искусству выскочила замуж за проезжего бездарного артиста и куда-то уехала. Завуч по внеклассной работе заболела раком то-ли мочевого пузыря, то-ли по-женски и померла год назад, а сын её стал наркоманом и сейчас в тюрьме. Его дружок работает трактористом: - «Можем зайти в гости, но с ним скучно, знаешь, он тупой зануда, давай не пойдём». А учителя так и работают в школе, как и прежде.
Мой отпуск закончился тем, что поступило предложение от потенциального работодателя и пришлось возвращаться в город. Скоро я стал журналистом и постоянно пропадал в разъездах, а Марта проводила время в институте и с друзьями. Уже к концу первого семестра стало ясно, что мне так её не удержать – слишком вольная и динамичная натура, поэтому взяв себя в руки, я предпринял всё, чтобы в любом случае остаться друзьями. И правда, скоро всё закончилось как-то просто и естественно, как и началось.
Сейчас у неё уже, кажется, двое детей, хорошая работа, счастливая жизнь, и мы почти не общаемся. Зато почему-то я часто вспоминаю Христофора, которого даже ни когда не видел. А ещё покатое, чёрное, шершавое днище Доры, нагретое летним солнцем, с еле проглядывающими слезинками смолы.


Андрей Попов                07.05.2016