Сказка о горбатой значимости

Жил-был маленький человечек. Он был как все дети в его возрасте: ходил в школу, любил лето, мечтал о прекрасном будущем. Но этому маленькому человеку не хватало любви. Старшая сестра его не замечала. Отец покрикивал, когда подвыпивши возвращался с работы. А мама только грустно вздыхала и говорила «поешь и иди делать уроки». А маленький человечек так хотел, чтобы его любили, говорили ему ласковые слова, интересовались его жизнью, подбадривали его в трудные минуты и радовались вместе с ним его успехам. Но его временами как будто даже не замечали. И однажды в ночь на день рождения маленький человечек очень захотел почувствовать любовь, стать заметным, стать значимым. Он лежал в кроватке и представлял, как это будет, если он будет заметным и значимым, как он будет получать много внимания и любви. «Кхе-кхе» — раздался где-то рядом скрипучий кашель. Маленький человек открыл глаза. Около его кроватки стояла горбатая старуха в черном балахоне. «Кхе-кхе, маленький человечек. Я слышала, ты хочешь быть значимым». «Д-а-аа...» — еле-еле смог прошептать маленький человечек. «У меня есть для тебя предложение» — просипела старуха. «Ты будешь значимым всю свою жизнь. Но для этого тебе придется кое-что дать взамен». «Все что угодно!» — радостно воскликнул маленький человечек. «Кхе-кхе, и ты даже не хочешь подумать?» — лукаво просипела старуха. «Тогда возьми эту семечку и съешь ее» — продолжала старуха. Маленький человечек поспешно проглотил семечку. «С этого момента ты будешь чувствовать свою значимость, но для этого тебе придется все нести на своем горбу» — сказала старуха и начала растворяться в воздухе. «Но у меня нет горба!» — прокричал маленький человечек. «Бууудет... уудет... удет...» — глухо отозвалось от того места, где только что стояла старуха.

Маленький человечек стал большим человеком. Он обрел свою значимость. Но чары горбатой старухи вынуждали его нести на своем горбу тяжести других людей. Страдания, ответственность и даже просто бытовые дела других людей — большой человек брал на себя. Когда кто-то его о чем-то просил — зачарованный, он не мог отказаться, даже если это было тяжело, не входило в его планы, отнимало у него кучу времени и сил. Если кто-то где-то кого-то о чем-то спрашивал — зачарованный, он думал, что спрашивают его и тут же мчался искать ответы на вопросы. Если кто-то о чем-то размышлял — зачарованный большой человек в этих размышлениях находил то, что ему, большому человеку, обязательно нужно что-то сделать. Если где-то что-то происходило — зачарованный большой человек мчался делать там хорошо. Если кому-то было плохо — зачарованный большой человек брал на себя ответственность за это, он чувствовал на себе вину и нес на себе тяжесть другого человека. И каждый раз он чувствовал свою значимость. И каждый раз у него понемногу отрастал горб — сначала была едва заметная сутулость, потом стал появляться холмик, а потом и вовсе полноценный горб. Но большой человек, казалось, не замечал этого. Ему хотелось больше и больше чужой ответственности, ему хотелось больше и больше чужих дел. Чем меньше времени оставалось на свою жизнь, чем труднее была чужая работа, чем тяжелее были чужие страдания, чем больше рос горб и чем меньше оставалось сил, тем более значимым чувствовал себя большой человек.
Однажды на улице большой человек почувствовал боль в сердце, у него перехватило дыхание. «Если я умру, весь мир почувствует потерю. Все те люди, чьи тяжести были на моем горбу, заметят мою смерть. Это же будет вершина моей значимости! Столько человек придет на мои похороны и будет оплакивать меня!» С этими мыслями большой человек упал на землю. Но он не знал, что никто не заметит его смерть, никто не придет на похороны, никто даже не вспомнит про большого человека, ведь для людей он был всего лишь горбом, на который можно спихнуть свои проблемы.

***

«Кхе-кхе» — услышал он знакомый кашель. «Пойдем» — сказала старуха — «я провожу тебя к таким же как ты». Умерший большой человек не понимал. «Сейчас ты все увидишь» — просипела горбатая старуха.
Они оказались в очень большой зале с высокими потолками, в которой кишмя кишил народ. Публика здесь была очень разнообразная. Умерший большой человек бросил взгляд на диван, на котором развалилась пара толстяков, они что-то жевали, глядя в телевизор. «Эти люди хотели обрести вес» — просипела старуха. «И обрели его. В буквальном смысле. Кхе-кхе» — добавила она посмеиваясь. «Они тоже хотели значимости, как и ты, но... немного иначе получили ее» — с края дивана им помахал большой бутерброд с колбасой. Сразу за диваном стоял стол, заставленный компьютерами, за ним сидело несколько лохматых мужчин. Какой-то девайс, подмигивая лампочками, пропищал, делая паузы — «Они тоже хотели любви и сбегали от своей боли» — добавила старуха. Рядом стояла большая круглая кровать, на которой располагались полуобнаженные женщины, некоторые были очень красивыми. Вокруг них суетились мужчины. Некоторые пары совокуплялись. На краю кровати сидела сексуальная дьяволица в длинной красной мантии с большим фаллосом в руках. «Это проститутки — им не хватило любви отца в детстве и они стали искать любовь, отдавая мужчинам свое тело. Некоторые из них — жены трудоголиков. А это — секс-зависимые мужчины. Они не получили принятия матери в детстве. Ну и вот до сих пор надеются, что какая-то женщина их примет». «Внутрь! Ха-ха-ха-аах» — раздалась звонким хохотом-стоном дьяволица. Около кровати умерший большой человек заметил пару женщин в передниках, с кастрюлями борща и горькими слезами на глазах. «Это созависимые жены, которые стараются угодить своим мужьям с зависимостями. Их тут много бегает. Они все еще надеются получить любовь, если будут хорошими девочками и будут стараться для своих мужей.» Рядом с кастрюлькой борща сидело и лежало несколько мужчин. Кто-то ел, кто-то блевал, кто-то, отвернувшись и скрючившись в странные позы, украдкой употреблял что-то. На плечах у них сидели разные сущности: зеленый дракончик, клубы дыма, причудливые агрегаты из склянок с разноцветными жидкостями и порошками. «Наркомаа-аа-ны, алкого-оо-лики» — пропела, заикаясь, одна из склянок — «они та-аа-к хо-те-ее-ли любви-ии». Мимо пробежала безумная женщина гламурного вида с кучей сумок и коробок. «Туфли, шляпки, сумочки, шоппинг-шоппинг» — бормотал маленький золотой кошелек у нее на плече. Взгляд умершего большого человека упал на шипованную клетку, в которой сидело несколько человек, отделенных друг от друга перегородками. Кто-то из них рассматривал порнографические журналы и мастурбировал. Старуха прохрипела — «Это контрзависимые. С ними жестоко обращались в детстве, теперь они боятся любви и боятся вступать в настоящие близкие отношения. Отгораживаются от всего мира». «И-ммм-делают-ммм-все-ммм-сами-ммм» — прохлюпала резиновая вагина в руках одного из мужчин в клетке. «А вот в той клетке буйные» — продолжила старуха — «Шизофреники, эпилептики, просто истерики и впавшие в депрессию. Ну, а для любителей успеха и власти — у нас отдельный vip-зал». Умерший большой человек удивился, но промолчал. «Ну, вот и твои, кхе-кхе» — радостно воскликнула старуха. Перед ними стояла неухоженная тетка, которая одновременно и готовила, и убирала, и нянчила чужих детей, и ремонтировала кран в кухне, и сочувствовала подруге, и укладывала асфальт. Рядом сидели молодые ребята, заваленные какими-то бумагами. «Они работают за своих коллег, не отвлекай их» — прошептала старуха. «А вообще походи тут, познакомься, тут еще много вас таких.» — «Каких?» — снова удивился умерший большой человек. «Эх» — вздохнула старуха — «Бывает, что маленькие дети не получают любви и близости. А ведь это первое, что нужно каждому человеку от рождения. Они растут в условиях эмоционального отвержения и жестокого обращения взрослых. И очень хотят, чтобы их любили. Они на все готовы ради любви. И тут появляемся мы и предлагаем им свои услуги. Так было и с тобой, умерший большой человек. Помнишь?» — «А кто вы такие?» — продолжал удивляться умерший большой человек. «Нас называют демонами, страстями, зависимостями, голодными духами. Но мы всего лишь иллюзии, которые дают людям суррогат ощущения любви и близости. Каждый выбирает себе свой заменитель любви. Но никто из них не догадывается, что внутри каждого есть свой собственный огонек любви. И если бы они смогли взрастить свою искорку, разжечь огонь любви внутри себя, им бы не пришлось губить свои жизни в суррогатах.» — снова вздохнула старуха. Она говорила так живо, что перестала кашлять. Казалось, она искренне сожалела о происходящем. «Неужели все так безнадежно?» — спросил умерший большой человек. «Нууу, бывает, что у кого-то из них случается трагедия, он теряет кого-то из близких из-за своих страстей, и у него оживает его собственный огонек. Изредка бывают умники, которые достигают дна, понимают, что падать дальше некуда, и начинают подниматься. А вообще для этого дела есть психотерапевты. Вон — направо по коридору сидят. Но к ним редко кто идет — боятся все. Да оно и понятно — тяжело ведь внутрь себя смотреть. Чужое на горбу носить и то легче. Кхе-кхе.» Старуха снова вздохнула. «Ну, ты располагайся, а я пойду за новобранцами.» Старуха достала из-под балахона планшет. На экране было нечто похожее на досуговый сайт с анкетами женщин. Только у старухи на экране планшета были фото детей с надписями «Коля, 5 лет, алкоголик. Сережа, 4 года, героиновый. Ваня, 6 лет, депутат. Аня, 3 года, проститутка. Олеся, 2 года, созависимость. Костя, 4 года, контрзависимость.» И снизу экрана была выделена красным строка «Галя, 6 лет, горбатая». «Видишь, какую штуковину нам программисты намострячили — автоматизация! Теперь у меня пиликает, когда новый несчастный жаждет семечку. Эх, пойду, посажу, будет разрастаться очередная горбатая значимость. Кхе-кхе.» И старуха растворилась.

***

На приеме у психотерапевта Октябрины Вячеславовны сидела женщина пятидесяти лет.
«Знаете, я ведь всю жизнь старалась, всем помогала. И семьей-то не обзавелась, все для друзей старалась, да для родственников, для сестры. А тут бах — инсульт. Три месяца в больнице лежала, восстанавливалась, говорить заново училась. И ведь никто не пришел, не навестил. Ни друзья, ни сестра. В тот день жарко было. А я две ночи не спала — дети знакомых в Воронеже женятся, попросили меня приглашения сделать. Я не художник, но как-то умудрилась фотошоп освоить, пока заменяла коллегу на работе, пока та в декрет ушла, я за двоих работала. Ну и вот. Две ночи я старалась, думала, обрадуются, что я для них сделала. А потом на работе в обед вышла — коллега просила купить ей в магазине кой-чего — ей в такую жару выходить на улицу не охота, ну, я и пошла. А тут бах... И знаете, мне как будто кто-то на ухо нашептал... В общем, доктор, помогите мне научиться любить себя. Мне еще не поздно?» — со слезами на глазах проговорила женщина.
«Конечно же, не поздно. У вас все получится. Поздно только после смерти бывает.» — улыбнулась терапевт. «А история ваша мне знакома, одна старуха поведала, просила вам привет передать.» — подмигнула Октябрина Вячеславовна. Женщина удивилась. «Нуу, мы, психотерапевты, тоже живые люди, тоже через испытания проходим, со старухой мы тоже давние знакомые. Но как-то пути наши разошлись. И у вас с ней разойдутся. Вы очень красивая, вы знаете это?» Женщина снова удивилась — «Я? Но я ведь горбатая!» Терапевт передвинула ближе к ней большое угловое зеркало со словами — «Разве? Посмотрите-ка!». И действительно — в зеркале отражалась красивая, но измученная и обессиленная женщина пятидесяти лет со слегка опущенными плечами.

17 августа 2014