Сказка о лисице Лу и мужике на лугу

Лу выбралась из леса. С пригорка ее взору открылся бескрайний луг, пестреющий разнообразными цветами — белыми, красными, желтыми, лиловыми, лепестками, зонтиками, кисточками, метелками, колокольчиками, головками, большими и маленькими, высокими и низкими. Ароматы трав, цветов, земляники и грибов — теплые, душистые, терпкие, сухие и влажные — волнами нахлынывали и проникали глубоко в грудь. Над лугом стоял несмолкаемый гул — что-то жужжало, стрекотало, шелестело, гудело, журчало, постукивало... Жизнь на лугу шла полным ходом. «Красотища!...» — подумала Лу — «Эх, поспать бы здесь...». Но сильное и глубокое чувство где-то внутри звало ее продолжать путь.

Через луг пролегали разные тропинки и дорожки. Были и разбитые тракторами колеи, и следы недавно проехавших велосипедов, и хорошо протоптанные тропинки, и едва заметные тропки животных. Виднелась даже хорошая проселочная дорога, а откуда-то издалека изредка доносились звуки проезжающих машин. Лу задумалась, каким путем ей пойти — выбрать какой-то из уже проложенных или самой пробраться сквозь разнотравье.

В это время она услышала постукивание копыт и скрип колес. Из-за кустов по разбитой колее выкатилась телега, груженая мешками, которой управлял мужик в драной фуфайке — казалось, он носил ее всю свою жизнь. На одной из глубоких выбоин колесо скрипнуло особенно пронзительно и — отвалилось.
— От же ж твою мать, — выругался мужик, — пятое колесо за день, лядь!
— Могу я вам чем-то помочь? — спросила подбежавшая к нему Лу.
— Да чем ты тут поможешь, окоянная? — раздраженно выпалил мужик, достал самокрутку и печально закурил.
— От села через этот луг две дороги, — не глядя на Лу говорил он. — По той ехать долго и мучительно. По этой — покороче, но вот уже пятое колесо, твою ж мать!
Мужик громким хлопком убил севшую на него муху.
— И вы еще тут, окоянные, весь луг — одни только мухи приставучие, лядь, — озлобленно буркнул он.
Лу искренне удивилась. Ведь она только что с пригорка видела хорошую проселочную дорогу. Да и та была не единственным путем. И мухи к ней почему-то не приставали.

***

На консультацию к Лу пришел мужчина средних лет в потертом пиджаке. Выглядел он уставшим и изможденным.

— Эх, окоянная! Ушел я от нее. Терпел-терпел, молча. Двадцать лет терпел. А потом не выдержал и ушел. И с работы тоже ушел. Тоже долго терпел. Молча. И ушел. Я вообще терпеливый. Долго могу терпеть. Молча. Все думаю, что вот поймет меня, догадается. Ан-нет, баба окоянная, не понимает. Хотя бывало не выдержу, кааак гаркну на нее, а она как взъерепенится, так сразу мирная жизнь и ломается.

***

Спустя полгода этот же мужчина в новом пиджаке со свежим лицом увлеченно рассказывал Лу:
— О, какой мне сон на этой неделе снился! Будто живу я в селе, выезжаю утром из двора на телеге, мешки везти собираюсь, а предо мной две дороге. Одна долгая и мучительная, другая покороче да с выбоинами. По одной мы с мамкой ходили в другое село, по другой я от нее удирал, чтоб не наказывала. И езжу я по ним всю свою жизнь уже, мешки вожу. На одной устаю страшно, на другой все время колесо ломается. И вот я выезжаю, еду по одной и никак не могу доехать. Возвращаюсь, еду по другой, снова не могу доехать. И так раз двадцать. Стемнело уже. И вот подбегает ко мне лисица и говорит человечьим голосом: «Мужииик, а ты другую дорогу попробовать-то не хочешь?» Опешил я, остолбенел. Думаю, где ж тут другие дороги-то, я с детства только эти две знаю. А лисица хитро так мне шепчет: «Я тут еще десяток дорожек знаю, пойдем, мужик, я тебе фонариком посвечу, все покажу, а ты и выберешь те дорожки, что тебе по душе». Испугался я, думаю как же так, тут уже надежно все, выверено, плохонько, мучительно, не приводит к результату, но зато знакомо все уже. А тут какая-то рыжая морда мне фонарем светить будет, вдруг обманет, в лес заведет, а то и вовсе съест. Но смотрю, лисица уж фонариком светит, а там тропинка асфальтированная, на ней самокат стоит. «Давай, — говорит, — попробуй, мужик». Ох, страшно мне было. И дорога-то незнакомая, и на самокате-то я не ездил ни разу, только на телеге, и мешки на нем как же везти-то. А лисица говорит: «Я с тобой буду, за руку тебя подержу, а если падать будешь, так пушистый хвостик свой тебе подстелю — не разобьешься». Я попробовал, с опаской сначала. А потом понравилось! Так она мне за ночь еще велосипед показала, автомобиль, поезд, пешие тропинки хорошие. А потом я и сам стал по окрестностям ходить. Речку нашел, лодку построил. Свою тропинку вымостил кирпичиками. А потом и вовсе понял, что могу на своих ногах по любому рельефу передвигаться, в любую сторону, сам себе посвечу, сам себе помогу, сам себе опору найду.
Потом проснулся я. А на следующую ночь снова снится мне село, телега, мешки тяжелые, две дороги... Да только я уже не сразу еду, а думаю, что-то не так, надо бы получше что-то поискать. И опа! Вижу следы. Мои следы. С прошлой ночи. Нашел я и самокат, и велосипед, и лодку свою, и остальное все нашел. Порадовался я. Вот она, свобода-то, выбор-то! А потом пошел тихонечко через луг на своих двоих. Понял — к черту мешки-то! Не нужны они мне, пусть их кто другой возит. А я налегке ходить по жизни буду. Иду по лугу, а там красотища такая! Птички поют, кузнечики стрекочут, ароматы цветочные...

Лу улыбалась. Большая часть работы была выполнена.

***

Часто бывает, что в детстве ребенок усваивает набор вариантов поведения — родительские, протестные антиродительсвие и адаптивно-защитные (чтобы защититься и выжить в непростой эмоциональной среде семьи). Например, «всегда носить шапку, потому что мама так сказала», «всегда не носить шапку, чтобы назло бабуле отморозить уши», «всегда надевать шапку при выходе из дома, по дороге всегда снимать, перед домом снова надевать, и говорить маме, что весь день был в шапке». Многие из этих вариантов могут быть дисфункциональными — не приводить к желанной цели, быть неприятными, быть вредными или просто бесполезными. И самое главное — они не осознаются, человек не делает выбор сам, а живет «по накатанной колее», даже не зная о других возможностях. Функциональным вариантом было бы то, чтобы человек ощущал погодные условия, осознавал свое состояние и свои потребности, и надевал шапку, когда ему холодно или в ней есть иная необходимость, и снимал шапку, когда в ней нет необходимости.

Еще ребенку навешивают мешки родительских и социальных страхов и тревог, всевозможных «хорошо», «плохо», «нужно», «нельзя». И уже взрослый человек возит чужие мешки по чужой же накатанной колее.
Когда человек приходит на психотерапию, терапевт показывает ему, что есть еще множество других вариантов поведения, что возможности жизни обширны и прекрасны. Также терапевт поддерживает на пути по новым дорожкам — подсвечивает фонариком и держит за руку. Помогает сбросить чужие мешки. Помогает человеку встать на свои собственные ноги. В процессе терапии человек научается сам видеть разнообразные пути и сам выбирать тот путь, который ему сейчас по душе.

31 июля 2015