Молния. Глава 10

Предыдущие главы:
Глава 1. http://www.proza.ru/2014/09/03/764
Глава 2. http://www.proza.ru/2014/09/25/1359
Глава 3. http://www.proza.ru/2014/11/23/2377
Глава 4. http://www.proza.ru/2014/12/03/1268
Глава 5. http://www.proza.ru/2014/12/17/1063
Глава 6. http://www.proza.ru/2015/03/11/1295
Глава 7. http://www.proza.ru/2015/07/06/1156
Глава 8. http://www.proza.ru/2015/09/29/1031
Глава 9. http://www.proza.ru/2016/03/28/1301



Какая граница есть между Жизнью и Смертью?
Кажется, что две эти крайности находятся далеко друг от друга. Вот, является свету чудо, рождается новая жизнь, появляется ребенок. Он только открыл глаза, и уже удивленно смотрит на яркий, как ему сейчас кажется, мир, изучает взглядом любой движущийся предмет. А все смотрят на него и умиляются: вот, новая жизнь, только что начавшая существовать! И думается, конечно, что Жизнь будет долгой и по возможности счастливой.
Но Жизнь - хитра и странна. И вопрос: справедлива ли? Вспомнить достаточно несколько программ телевидения: сколько раз бывало такое, что собирали деньги детям на лечение от смертельного заболевания? И многие люди, еще не до конца погрязшие в гнилье этого мира, спросят: да как так, Жизнь? Чем провинились эти невинные дети, зачем ты ставишь их под удар своей сестрицы Смерти? Зачем? Может, виноват кто-то из близких, и бедные дети расплачиваются за их грехи? В чем смысл их мучений? Разве нужно все это?
Но вопросы риторические, и Жизнь никогда на них не ответит, как и Смерть не захочет разговаривать. Если Жизнь иногда все же может побеседовать в минуты отчаяния, то Смерть - никогда. Она просто приходит, молчаливо, и заносит свою косу над человеком. И редко она предупреждает о своем визите. Если быть честнее - никогда. Даже если некто может догадываться о том, что нечто с косой придет вскоре за ним, то до последнего надеется оттянуть встречу. Разве не так? В большинстве своем, так. Бывают, конечно, случаи, когда знающий, что долго не протянет, зовет Смерть к себе. Но порой даже в таком случае он надеется, что Смерть придет несколько позже. Или Жизнь смилостливится и подарит ему облегчение.
Некоторые сами зовут Смерть и Вечность, ее подругу, пытаясь задушить свою жизнь на веревке, спрыгнув вниз с моста в волнующуюся пучину вод, к немыслимой и недосягаемой свободе, летя вниз с огромной высотки, паря в небе, как свободная птица. Или же в ванной разрезая себе вены, рисуя лезвием красивые узоры на своем уникальном инструменте - своей же руке, играя красивую мелодию и мучительно наслаждаясь странной слабостью, уносящей прямо в руки к Смерти, которая затем передаст бренную душу Вечности.

Руки мажора странно тряслись. Он с ужасом смотрел на них и не мог понять, откуда взялись эти красные полосы. Кровь все еще продолжала течь, но уже гораздо медленнее. Боль от порезов не чувствовалась, лишь что-то слегка ныло в сердце, словно порезы на самом деле были где-то внутри.
Кирилл все еще ничего не понимал, судорожно пытаясь вспомнить, что он делал до этого; в голову приходили слабые отрывки чего-то светлого, того, что не чувствовал раньше, но и эти фрагменты отчего-то были очень тусклыми, словно память нарочито хотела их забыть.
"Нет! Только не это! Не забыть! Нет!" - пронеслось в голове мажора. Он осознал, чего боялся последнее время на самом деле: боялся потерять душевное тепло, свет, которые привнесли в него Молния и Странник. Но почему, почему тепло теряется? Почему он не может его почувствовать? Куда оно пропало? И почему образы героев в его сознании исчезают? Почему это происходит? Почему?
Глубоко вздохнув, он попытался выбраться из кровавой ванной, но не тут-то было: какая-то коварная сила продолжала его держать. На мгновение ему показалось, что та вообще хочет его утопить, но вскоре это наваждение прошло. Неизвестный с трудом поднес кровоточащие руки к голове и пытался вспомнить последнее, что с ним случилось.
Отчего-то все было очень тусклым. Молния, девочка в ярко-синей беретке и такого же цвета пальто была не такой уж яркой синевой, она была в воспоминаниях застлана словно кинопленкой. То же самое было и со Странником, и почему-то казалось мажору, что сквозь череду воспоминаний смотрит он на него как-то грустно и волнующе, отчего на душе стало еще хуже. И Правда была бледна, и Время, и все словно уходило от него на второй план, отчего становилось тяжелее на душе и чем-то страшнее. Единственной, чей образ горел в сознании ярко, было Безумие. Ее ярко-рыжие волосы, странные сияющие сумасшедствием зеленые глаза вьелись в воспоминания и не желали оттуда уходить, и никак невозможно было понять, убивают эти воспоминания или спасают. Стало казаться, что в душу вонзили кинжал и прокручивают то и дело, нанося больше боли, и при этом нет никакой возможности от ужаса этого избавиться. Однако, маленькая частица чего-то светлого, того, что было в Ином мире, оставалась в душе не порезанной и не погубленной, и это дало для мажора Надежду, а та, в свою очередь, дала ему силу.
С огромным трудом, то и дело качаясь и чуть не падая, но Кирилл вылез из кровавой воды. Облокотившись на светлую стену, он оглядел себя. Вся одежда была противно-красной, пропитанной кровью, полосы на руках по-прежнему горели ярко, и дышать было довольно тяжело.
Мажор аккуратно, пытаясь сильно не поднимать рук, стащил с вешалки белое полотенце и попытался закрыть порезы на левой руке, но это у него выходило с трудом. Кое-как, спустя время, ему это удалось, однако слабость в теле нарастала, и когда Кирилл собирался стащить второе полотенце, чтобы замотать руку посильнее то не удержался и упал, слегка ударившись головой о стену. Но полотенце упало, и, справляясь со слабостью, мажору еле-еле удалось хоть как-то замотать руку посильнее.
Еще через несколько мгновений он попытался открыть дверь в ванную: от запаха собственной крови жутко тошнило. Однако слабость сыграла свою роль, и оттолкнуть дверь удалось только раза с четвертого. Взору предстала темная комната, и за высоким окном неподалеку была явно ночь. Правда, обычно в это окно бился свет фонаря, а сейчас его не было, но Неизвестный даже не обратил на это внимания. С трудом он кое-как смог доползти до второй двери, но так и не смог ее открыть, слабость совсем убивала его. Тошнота становилась все сильнее. Через мгновение стало еще хуже. Вокруг мажора валялись какие-то пачки таблеток, сами таблетки самых разных цветов и оттенков, часть их отчего-то казалась чуть ли не переваренной, и некоторые ярко шипели в ответ на молчаливый вопрос "Что происходит?".
Кирилл отполз в другую сторону и на секунду заглянул в окно. На мгновение там засиял яркий свет, но мажор от него не зажмурился, а наоборот, внимательно посмотрел и увидел падающий сверху силуэт. Отчего-то в его одежде. Парень с трудом дополз до окна и, преодолевая слабость, которая фактически довела его почти до бессознательного состояния, взглянул вниз.  На лужайке, в ровно подстриженной траве в неестественной позе лежал... он. Мажор. Неизвестный. из-под его головы растекалась кровь, и Кирилл автоматически, пусть и с трудом, поднес руку к затылку. На и без того кровавом полотенце проявились следы свежей крови. Затылок был разбит.
Ничего уже совершенно не понимая, мажор отвернулся от окна, взглянул на комнату и обратил внимание на высокую балку. От нее вниз шла какая-то спортивная веревка, которой обычно пользуются скалолазы. Секунда, и на этой веревке он увидел... свое тело, при этом лицо было до ужаса синим, а ноги продолжали подрагивать, словно повесился он мгновение назад.
Вмиг стало тяжело дышать, словно этот жгут и в самом деле сдавил шею. Парень попробовал было поднять руки, чтобы снять невидимую веревку, но в порезы словно влили свинец, и поднять их не предоставлялось возможным. Стало еще сильнее тошнить, голова закружилась и льющаяся из головы кровь еще больше почувствовалась, а шею давило и давило.
Но все это продолжалось недолго. Довольно быстро ослабевший организм перестал сопротивляться, и мажор упал, в последнее мгновение успев схватиться за сердце и почувствовав частичку тепла, того самого тепла из Иного мира. В последнее мгновение он успел улыбнуться.

... - Вот что нам с ними делать, а?! Что же они все такие ранимые?!
- Не они, а мы. Мы тоже ранимые.
- Я уж не настолько.
- Настолько, настолько, не обманывай хоть ты себя. Когда люди обманывают Время - это одно, а когда Время обманывает само себя - это вообще невыносимо.
- Не умничай. Давай лучше, его в себя приводи.
- Он уже в сознании. Пусть только глаза откроет.
- А чего он их не хочет открывать?
- Не Время еще.
- Как это "не Время"? Я ему сейчас прикажу!
- Не спеши. Не люблю, когда ты спешишь.
- Ты тоже поспешница еще та.
- А вот и не так. Я никогда не прихожу к людям просто так. Для моей встречи всегда даются предпосылки. Только все предпочитают их не замечать, и считают, что я прихожу неожиданно.
- Да? А к нему ты пришла неожиданно?
Молчание.
- Он знал, что мы встретимся. И хоть он этого не понимал, но знал, что я его спасу.

Мажор, слышавший этот разговор, глубоко вздохнул и открыл глаза. Тяжесть и боль из организма ушли, осталась лишь небольшая сонливость, но и она постепенно исчезала. Дышать стало гораздо легче, но даже не это было самое главное. В душу вернулось полностью то самое тепло Иного мира. Он снова чувствовал его в себе, чувствовал себя в нем, и это тоже стало для него определенным лекарством.
Он еще раз глубоко вздохнул и взглянул на собеседников.
Мажор улыбнулся.
Он их узнал.
Рядом с ним сидели Время и Безумие.