Глава 95. Домой

Роксолана, гордо подняв подбородок, и скинув назад уложенные под корону рыжие локоны, вышла на балкон в сопровождении приближенных слуг и Валиде султан. Там, в саду, решалась судьба предателей.

По возвращению домой Хюррем бросилась к детям. собрав их всех, она стала их целовать, плача от счастья. То ли страх, то ли гнев переполняли ее. Она с благодарностью смотрела на всех. величественным  благословенным взглядом она одарила и Ибрагима пашу. Сдавленный воздух здесь давили ее. Но из последних сил она не теряла вид. Мужчина в карете был не Ибрагим, да и не стал бы он так рисковать. У этого шайтана другие козыри, и главный - Сулейман.
Хюррем дошла до своих покоев. Рука ее коснулась  косяка двери. Зайти ей помогли. Не осталось сил уж... Она посмотрела на устеленную шелками кровать. Михримах поспешила взять большое зеркало и поднести маме. Роксолана одарила ее нежной улыбкой, и стала расчесывать волосы.
- Не стоило тащить зеркало.
- Ну мам!
Дети, взяв младших, подошли к ней.
Стук. Хасеки, рассматривая светильники и мебель, пригласила в покои.
- Султан зовет вас.
- Иду... Люсине хатун, посмотри за детьми.
Дорога по холодному коридору казалась дольше, чем обычно.
Стоило ей подойти - и вышел Ибрагим.
Взгляд у него был расстерянным, да и он не заметил даже Хюррем.
- Повелитель, Хюррем султан пришла.
-Пусть войдет.
Соблюдать все каноны у Хюррем не было желания и сил. Она вошла в покои султана, в рассмотрела их.
Сейчас уже кое-где стены покрывала причудливая глазурь, покои были огромными,  и в золотистых тонах. Хюррем села на край кровати.
- Как ты? Хюррем мне нужен твой совет.
-Разве имею я права...
- Ты - имеешь. Дело за тобой, тем более на тебя совершено нападение, столица, мои сестры и мать, дети оказались  в опасности.
- Бунт был заказан. Я видела мужчину и еще предположительно женщину. Они ждали, пока меня убьют.
- У меня есть зять. Ферхат паша. С Ибрагимом у них давние противоречия. Я знаю что он взяточник, но организация бунта...За ним много грехов, но для казни нужен веский аргумент.
- Если это по закону, то делай что делаю при государственных изменах. Я тебя во всем поддержу. Не моё дело указывать тебе, как поступать.
Тонкие пальчики на изящной руке Хюррем коснулись руки Сулеймана… Он был полностью поглощен в свои мысли. Время от времени подергивался его ус.  Он сел за стол и стал что-то перебирать.
- Ты устала?
- Нет.
- Мне нужна помощь.
- Что-то не так с Ибрагимом?
- Нет, Паргалы тут не при чем… Зажги пожалуйста свечи.
Хюррем собрала силы и выполнила его просьбу. Показывать слабость сейчас не время.
- Мой отец выдал давно моих сестер замуж. Бейхан султану ты ещё, пожалуй, не знаешь?
- Нет, хотя, кажется, она когда-то приезжала.
 - Да. Так вот, есть у неё муж, Ферхат паша. Мне давно донесли, что Ферхат наносит урон моему государству и моим людям. Да все по мелочи – там воровство, там взятка. И все заканчивалось на инстанции муфтия, или кади.
Хюррем сидела рядом, внимательно слушая. Уж была глубокая ночь, где нигде доносились звуки с гарема, смешки или плач, а также рев животных. Скрежетали сверчки, ночь была прохладной, и лишь мягкий бархат, вкрадчивый, успокаивающий голос Сулеймана нарушал ночные мелодии сумрачной тьмы.
- Ферхат организовал восстание в Египте. Тогда его погасил Ибрагим. Сейчас Ферхата пашу заметили, когда было восстание – он прятался.
- Но зачем ему организовывать восстание на нас. Тем более они называли меня ведьмой, в этом нет… какого-то следа Ферхата или…
- Моей сестры? Возможно. Однако скоро будет казнь. И люди, виновные в покушениях, понесут наказание… как и в других деяниях.
- Все на твое усмотрение.
Синие глаза султана смотрели на уставшую Хюррем. Глаза её закрывались, кожа побелела, а мысли… мысли были где-то далеко. Он поднялся, взял её на руки, и положил на кровать.
- Повелитель … - сонно проворчала она.
- Спи, моя царица, - ласково сказал он, укутывая свою маленькую султану в одеяла.
Он смотрел на неё. Реснички, пушистые, рыжеватые, раскинутые локоны, пышная грудь, и пусть она немного поправилась после родов – это не меняло её красоты.  Светлая кожа, руки в браслетах, и что-то детское в ней, трогательное, такое нежное и сильное.
Сулейман уснул рядом. Она и его семья живы – и это важно.