Глава 99. Одной тобой дышу, Царица

Сулейман открыл дверь. Хюррем напевала  колыбельную Михримах.
- Папа!
Михримах раскинула ручки. Повелитель подошел и обнял её.
- Ты горишь, моя Луна?
- Приболела… - виновато ответила Михримах.
- Хочешь, чтобы я остался?
- Хочу…

Михримах лежала между Хюррем и повелителем. Он пел ей песенку – что-то на османском. А Хюррем  смотрела на него. С восторгом и преданностью…

Хюррем проснулась первой. Она распахнула шторы и вдохнула полной грудью воздух.
«Чом ти не прийшов, як мисяць зийшов,
Я ж тэбэ шукала….»
Но нежный бархат мужского голоса ответил ей:
«Молёдшая систра сидэльця зняйшла,
Та й сховала»

Хюррем оглянулась. Ещё неуверенно, но это спел её повелитель. А теперь он хитро улыбался, подтягивая её к себе и обнимая за талию. Он низко склонился к ней.
- Ты такая маленькая… И всего лишь женщина… Но я не могу без тебя. Я думаю что смог бы без тебя, отгоняю тебя прочь, как наваждение, как марево… но нет. Я вижу твой стан, эту гордую фигуру маленькой, непоколебимой Царицы. Мне кажется, что перед тобой опуститься на колени весь мир. Потому что перед этими глазами невозможно устоять. Ты говорила, что род твой от скифов… пожалуй, от царских скифов. – Он  жадно смотрел на неё. – Хюррем, Анастасия, Настенька… Ты свободна. Я себе на том поставил массу запретов… неизвестно, чем я думал… Но ты не рабыня. Царица не может быть рабыней. Раб скорее я, в плену твоих ласковых рук я не осман. Я Сулейман. Просто Сулейман.
- Ты повелитель всегда. И для меня тоже. Но на все твоя воля, и я не могу передать, как я благодарна, но…. – она надула губки и опустила глаза.
- Что такое?
- Я читала про свадьбы. Мы же любим друг друга?
- Хюррем, этого не было уже много лет.
- Сулейман…
- Хюррем, отложи это. Всему своё время.
Михримах проснулась.  Малышка выздоровела. Можно возвращаться.

Ватикан вызвал Рошелье. Папа Римский негодовал, и шагал из стороны в сторону.
- Вы позорите наш орден! Вы понимаете, как мы сильно рисковали!
- Папа, присядьте.
- Что?
- Присядь, дед, - Рошелье выхватил шпагу. – И не смейте сделать хоть шаг, - закричал он кардиналам, - иначе армия французского короля стерёт ваш жалкий Ватикан!
Папа Римский рухнул на свой «трон».
- Султан и его супруга будут убиты. Это дело чести.
- У вас её нет, Рошелье.
- Положитесь на меня.
- Если попытка будет неудачной, вас выгонят из ордена
- Но не со дворца. Для меня это не составляет проблем.
- Османы…
Рошелье поднял руку.
Он вышел на балкон и закурил. Нравы и обычаи – не для него. Днями скончалась его супруга. Какая-то болезнь съела её сердце. Рошелье вышел из собора святого Петра. Потягивая трубку, он посмотрел на шпоры на своих сапогах…

Сулейман обнимал Хюррем за плечи. Зеленый бархат ласкал её кожу, и очень ей подходил.
- Я думал, что смогу без тебя. Но нет. обида рвет душу, а я развернулся спиной... к той, минуту назад которую едва сдерживался задушить.... твоя дерзость сводит меня с ума! Что за гонор? что за наглость так..... так прямо указывать мне правду. Не смог. Я думал что смог бы без тебя прожить.... но нет. моё сердце там где ты. Ты дерзкая, смешливая, безумная и.... солнечная. Тебе я пишу стихотворения, опьяненный тобой, дикая роза. Тебя ищу. Тобой... живу. Даже сейчас ты рассмеялась мне в лицо.... Разве сыщешь здесь ещё столь храбрую женщину? Нет. Как бы я не злился на тебя - я не могу без тебя
- Есть ещё более храбрая девочка. Она спит.
Хюррем, улыбаясь, показала на заснувшую Михримах.
- Знаешь, наверное,  мы отправим её отдельной каретой. С Хазаном агой и Люсине хатун. Дома ей будет спокойней. Я хотел тебе кое-что показать.
- Хорошо… - немного с тревогой ответила Хюррем.

Карета султана и султаны тихо ехала меж холмов. Она напела ему новую песню – грустную… но так запомнившуюся ему.
- Устала? - с нежной улыбкой спросил Сулейман.
- Немножко, повелитель, - мило улыбалась в ответ Хюррем.
Они потянули руки друг к другу.
Когда они услышали шум снаружи кареты, то резко отдернули руки. Карета остановилась. Сулейман встал, прикоснувшись к рукояти меча.
Нападающий с повязкой на лице, открывающие лишь горящие глаза, заскочил в карету, сразу же отбив удар мечом Сулеймана. Нападающий посмотрел назад под вскрик Хюррем. Наскочивший с другой стороны второй "убийца" оглушил Сулеймана. Повелитель упал, потеряв сознание. Напуганная Хюррем закричала и от шока бросилась бежать, проскользнув мимо наёмника.
- Сулейман, - выкрикивала она, вытирая на ходу слезы. - Сулеймаааан!
Она бежала в ночи, спотыкаясь, падая, на ощупь ища себе путь.
Не увидев овраг, она упала с холма на отвес.
- Сулейман... - прошептала она, пытаясь подняться и плача от страха и боли. Сильно болела нога, спина и голова... Что-то теплое чувствовалось на руке...
Сулейман очнулся. Поднимаясь на дрожащих руках, он оглянулся. Хюррем не было.
Рык "Хюррем" раздался на холмах, эхом отбиваясь и прорезав воздух. Хюррем улыбнулась из последних сил. Сулейман...
Сулейман был в ярости. Выйдя их кареты, он увидел Бали бея и Ибрагима.
- Где Хюррем! - Набросился на Ибрагима Сулейман.
- Мы не успели, но кажется она сбежала. Один из наёмников сказал перед смертью.
- Что значит не успели! - орал с ярости Сулейман.
Ибрагим сжался, закрывая глаза:
- Помилуй, повелитель!
- Никого не помилую!!! Никого! если с ней что-то случилось! Убью! А тебя где носит! - закричал он на Бали бея. - Ищите!
Сулейман чувствовал что она ещё жива... и где-то рядом. Пока прочесывали лес, Ибрагим, Бали бей и Сулейман проверяли отвес холмов, пологи, но ночь так мало давала шансов...
Сулейман метался по холму, но в мыслях ясно проносилась одна песня…
Ой чий то Кінь стоїть
Що Сива Гривонька
Сподобалась мені
Сподобалась мені
Тая Дівчинонька
- Хюррем, - шептал султан.
Он облокотился об сосну…
Не так та Дівчина
Як Біле Личенько
Подай же Дівчино
Подай же Гарная
На Коня Рученьку
Хюррем живая. Где-то рядом. Сердце готово было выскочить из груди.
Хюррем бежала без оглядки, но в темноте не увидела обрыва. Наемники подумали, что султана сорвалась с обрыва и разбилась. Но на самом деле, падая, Хюррем схватилась за корень и, соскользнув, упала на отвес  скалы. Эта «ступенька» и спасла её.  Ей казалось, она слушала песню.
Дівчина підійшла
Рученьку подала
Ой краше б я була
Ой краше б я була
Кохання не знала.

Кохання-кохання
З Вечора до Рання
Як Сонечко зійде
Як Сонечко зійде
Кохання відійде

Хюррем закричала, сжимаясь от боли – она повредила ногу и, кажется, позвоночник. Султана пыталась подняться, но, увы. Хюррем звала Сулеймана со всех сил. Но в глазах становилось все темнее…
Сулейман оглянулся... он слишком ясно слышал тихий голос Хюррем: Сулейман... Ты пришел, Сулей...."... стих голос, и он в тишине услышал, как его сердце голубем билось об грудную клетку.
- Хюррем! Хюррем!
Сулейман оглянулся. Черным золотом разливался Босфор, припорошенный серебром луной дорожки. Скала... В ужасе султан бросился к скале.
- Хюррем!!!
На утесе были отступы, и на одном из них кто-то лежал.
- Сюда! посветите факелом!
На отступе лежала женщина. Её рыжие локоны растелились по черной траве. Сердце султана упало, и он сел на землю, не в силах стоять.
- Султан?
- Тяните!!! Хюррем...
Султаны и прислуги собрались, чтоб посмотреть на новоприбывших. Диво то! Сулейман шагал по коридору, и гарчал на всех, кто попадал по д ноги. Хюррем без сознания лежала на его руках, бледные руки раскинулись, платье было в какой-то траве. Сулейман занес её в покои и аккуратно положил.
- Где врач! – закричал он на Сюмбюля. – Бегом!
Сюмбюль ага, залепетав что-то, понесся за врачом.
- Куда летишь? – спросила у него Дайе хатун.
- Госпожа без сознания! Повелитель меня убьет, все. Я мертв.
Дайе поспешила к Султану.
Хюррем лежала на кровати, а вокруг вились дети, упрашивая маму проснуться. Даже маленький Баязид.
Она была бледной, словно мел, губы зажатыми.  Султан застыл возле неё. Напряженно ожидая.
- Люсине хатун, - подозвала её Дайе.
- Да, Дайе хатун.
- Узнай, кто это сделал.
- Дайе хатун.. Повелитель тоже ранен. Но лучше не трогайте его, он в странном состоянии…

Лекарь пришел. Сколько времени он лечил Хюррем? Неизвестно. Султан часто приходил у Хюррем. Валиде была напугана, что произошло двойное покушение.  Дворец погрузился в раздумье.

Но однажды Хюррем пошевелила пальчиком. Её кожа уже не была такой белой, появлялся румянец. Может, она уже не будет ходить – сказал лекарь. Сулейман мягко взял её ладошку и поцеловал пальцы, прижав перстни на них к своей щеке. Голубые глаза мерцали аквамариновым глубоким переливом.
- Господи, Аллах, спаси Хюррем…
Хюррем открыла глаза:
- Сулейман?
- Хюррем! – он исцеловал её руку, а потом и Хюррем.
- Ну что ты, повелитель, - она улыбнулась.
- Ты жива.
- Жива.
- Я живу одной тобой, Царица.
- По той же причине я с тобой, мой Царь….
- Но что произошло?
Хюррем попыталась подняться, но не смогла.
- Лекарь… сказал… что возможно ты навсегда останешься лежать… все из-за меня!
- Ну что ты. Виновен не ты, а «латинский» след.
- Что? – Сулейман посмотрел на неё
- Люсине держит  надежно мои бумаги. Достань там, в тумбочке. Тетрадь.
Султан подал ей тетрадь. Хюррем открыла и подала ему:
- Внимательно присматривайся к иностранцам. Среди твоего окружения волк в овечьей шкуре.  Я не знаю, как он выглядит.  Пока.
- Ты мой верный ангел Хранитель..
- Только что с моими крыльями..
Султан загрустил:
- Скоро поход.
- Сулейман… На нашем никяхе я буду стоять.
Знала ли Хюррем, как тогда измененная пословица «до свадьбы заживет» изменит жизнь её,  и историю всей Османской империи?