Воспоминания

Сегодня  Лидия Александровна   проснулась рано.   Встала, посмотрела в окно. Какая  в этом году ранняя весна! Вот уже и полынья близко. Ласковое солнышко гуляет по голубому ковру, посылая всем  лучики-приветы. Радоваться бы теплу,  теперешней жизни, отогнать бы все грустные мысли, но картины прошлого замелькали у Лидии Александровны, как кадры в фотоаппарате. Перед ветераном войны поплыли страницы военного детства.

  Военное лихолетье тяжёлым танком проутюжило их  семью.  В июле 1942 года привезла  мама  их, троих истощённых от  голода детей, практически к голым стенам в Рато-Наволок, к дедушке.  Было ему 82 года. Здоровье слабое,  полуслепой, делать он уже ничего не мог.  Но после голодного Архангельска  им  жизнь в  деревне понравилась.

Сколько горя выпало на долю детей и подростков    в годы войны!     Не из рассказов  узнали  они о ежедневном тяжёлом труде колхозника. Всему научились, что  требовалось делать в колхозе. Теперь никто не верит, что такие маленькие    дети работали наравне со взрослыми. Работала Лидия и в лесу:  на сплаве  и на рубке леса.  Валенок не было, ходили по лесу в ботинках, естественно, с мокрыми ногами.  Как тут не болеть суставам…Они и сейчас не дают о себе забывать.  Лидия вспомнила, как они учились в школе.   Не хватало книг, бумаги, вместо чернил разводили сажу.  Писали на старых газетах, журналах. Уроки готовили при свечах, но чаще всего – у печек. Учащиеся 7-8-х классов заготавливали дрова для отопления классов. Учеников было много. Прибывали эвакуированные из Мончегорска, Кировска, из Польши. Было очень тяжело. Они  голодали. Хлеб был с древесной корой и того не хватало. Из-за свирепствующей цинги в хлеб добавляли хвою сосны. Лидия до сих пор ощущает эту горечь во рту.  Люди ели белый мох (ягель), пучки, крапиву, клевер, мякину, борщёвки, щавель, горчухи. Весной перекапывали поля в надежде найти мерзлую картошку. Многие опухали от голода. Капусты сажали в колхозе огромные поля. Лидия ходила на   огород на прополку, а еще с утра до вечера собирала вместе с другими   детьми гусениц с капусты. Химикатов не было никаких, поэтому   насобирают  банку червей, вынесут  их на тропинку и давят  камушком,  чтобы не расползлись. Полуголодный желудок выворачивало на левую  сторону от этого месива, но это был их  труд, они  спасали урожай от вредителей.  Осенью целыми баржами   сдавали государству овощи, чтобы кормить армию и город. Так они вносили свой вклад в Победу.  Лидии стало плохо, голова закружилась, затошнило.

 Хорошо, что в это время зашла соседка-медичка и  оказала ей помощь.  Сели пить чай. Лидия Александровна стала рассказывать Леночке (так все звали в деревне шуструю синеглазую медичку)  о их  жизни в военные годы,  о  её матери и дедушке.  «Знаешь, Леночка, как мы любили твою маму»,- сказала Лидия Александровна.  Твоя мама Настюшка – остроглазая, черноокая молодушка, ростом  была наравне с нами, подростками. Мы и считали её подружкой-сверстницей, хотя знали, что она уже вдова – муж погиб на фронте, а до этого у неё умер ребёночек.

Как она справилась с великим горем этих утрат, никому не было ведомо. Была она настолько шустра, что, казалось, шагом ходить не умела. Только бегом. Может, так убегала от тяжёлых дум и переживаний. Работала Настя Шайкина (именно так её называли в деревне, хотя фамилия была по мужу Рыжкова) на овчарнике.  Если отец её, Василий Федотович, любил, холил и берёг лошадей, то Настя просто обожала своих овец и особенно ягнят. Ягнёночек упадёт – она возьмёт его на руки, несёт, как грудного ребёнка, гладит по шёлковой шёрстке и утешает ласковыми словами. Слова эти шли от нерастраченных материнских чувств.
  Летом  Настя ещё помогала на сенокосе.  Она с азартом трудилась в компании с подростками. Шутила, звонко смеялась, дурачилась, словно девчонка, и заражала весельем  нас, полуголодных, уставших от непосильного труда детей. А в перерыве она – одна из всех взрослых – с наслаждением плавала, плескалась, брызгалась вместе с нами в речке Емца. Если и были у Настюши горькие мысли и чувства, то она их глубоко прятала, чтобы даже и не догадался никто.
Прошло много лет, но острый взгляд её озорных чёрных глаз будто заглядывает  мне в душу, а  улыбающаяся  Настюшка вот-вот скажет что-то доброе, весёлое. Легко  было дружить с такими людьми – без намёка на возраст».

 После рассказа о матери Лена не смогла сдержать слёз. Прослезилась и Лидия Александровна. Затем  она начала вспоминать дедушку Лены, Василия.  «Всю жизнь он проработал конюхом, - начала рассказ Лидия Александровна. -
Каждую лошадку любил, как родное дитя. Только тот, кто не работал в колхозе, может сказать, что колхозники не ценили землю, скот, имущество – раз всё это общественное, то есть, «не моё». И неправда, что наказания боялись. Просто люди умели жить в коллективе, берегли и ценили колхозное добро, как своё личное. Это были люди, составляющие соль нашей родной северной земли».

Зазвонил мобильный телефон. Лену вызывали на вызов к больному.  Она  ушла,  а Лидия Александровна долго ещё не могла успокоиться…Картины   прошлого  опять замелькали, закрутились, как пластинка на старом патефоне. В мире и теперь неспокойно. Тревожит  ветерана  судьба России. Так бессмысленно, безбожно мы живём, предавая память отцов, родных, погибших в ту страшную войну…