другая сказка

Она не любила цветы. Их едкий запах впивался ей в нос и заставлял чихать, что, впрочем, она делала очень мило. Но сама она так не считала. Ей вообще мало что в себе нравилось. Мнение окружающих она слушала лишь тогда, когда о ней говорили скверно. Их слова заедали в ее голове и не давали покоя.  Комплементы же она забывала сразу.
Но здесь цветы были другими. Они не имели запаха, а лишь радовали приятным цветом и своей мягкостью. Она лежала на траве, с закрытыми глазами, среди тысячи желтых одуванчиков. Ее синие волосы сливались с синей травой, руки чувствовали энергию земли, тело было частью придуманного ею мира. Реальность причиняла ей боль, и она создала свою, в которой была счастлива.  Здесь не нужно ходить на работу, не нужно терпеть издевательств от близких, здесь нет необходимости в деньгах, здесь она чувствовала себя живой.  Это была ее реальность, но не все здесь подчинялось ей.
Она любила жару. Это был весенний знойный день,  в который любой другой  старался бы поскорее найти тень, искупаться в холодной реке или же остался сидеть дома, наслаждаясь кондиционером. Но только не она. Для нее такая погода была наслаждением. Вот только это наслаждение продлилось не долго.  Она почувствовала прохладу, которая побудило ее кожу покрыться мурашками. Пришлось открыть глаза. Первым что она увидела, было огромное темное облако, закрывающее собой солнце. Цвета притупились и были уже не такими яркими. Тусклость окутала все вокруг.   Из этого облака тянулись длинные тонкие отростки, напоминающие сухие ветви дерева. Эти ветви вели вверх, выше облака, но там скруглялись и направлялись вниз, соединяясь с землей.  Через несколько секунд ее глаза привыкли, и она смогла рассмотреть в этом облаке глаза, рот, зубы. Отростки же были лапами. Это был паук, гигантский паук, который закрывал собою солнце.  Она приподнялась, чтобы осмотреться. Паук был не один, вдалеке виднелось еще несколько
Немного мрачности перешло вместе с ней из старой реальности в новую. Пауки были частью этой мрачности. Она знала, что эти существа здесь не причинят ей вреда, поэтому и не боялась их. Паучьи  шаги были медленными, плавными, беззвучными, поэтому она не услышала их, не почувствовала. Паук, закрывавший собой солнце,  почти прошел мимо, и до появления светила оставались считанные мгновения.
Существо прошло и оголило собою солнце, черное солнце, ее черное солнце. Тень исчезла, но тусклость осталась, стало лишь немного жарче. Эта тусклость исходила от самого солнца. Несмотря на то, что оно было черным, светило давало много блеклого света и тепла. Смотреть на него было совсем не больно, а скорее наоборот, оно не отпускала твой взгляд. Но нужно было идти дальше. Дальше от пауков, дальше от мрачности. 
Она была человеком. В двух реальностях. С жалостью, состраданием, теплотой, заботой, добротой. Но другие не ценили этого, а только пользовались, звали ее лишь тогда, когда им что-то от нее требовалось. Они искали выгоду в ней. Другие бросали ее, предавали, унижали за то, что она отличалась от них. Мука, печаль, страдание, горесть, огорчение постоянно преследовали ее. Но теперь все изменилось, все плохое осталось в старой реальности.
Из-за этих мыслей она не заметила, как ноги сами привели ее к лесу. Мрачность немного рассеялась, а пауков уже не было видно. Она остановилась и не знала, что дальше делать: идти вперед, в лес, или же вернутся назад. Но сзади ничего не было, а лес манил ее своей непредсказуемостью,  своим величием, своими тайнами. Спокойствие окутало ее, как только она сделала первые шаги сквозь редкие пышные кусты. Деревья были молодыми, сильными, кроны – густыми, но свет легко пробивался сквозь них. Их шум, вместе с пением птиц, напоминал ей чудесную песню, которую она любила в старой реальности. Музыка была тем немногим, что приносило ей радость в прошлом. Она начала подпевать. Птицы смолкли, ветер стих, кроны замерли, их песня закончилась. Всё вокруг стало слушать, как поет она, всё вокруг завидовало ее прекрасному голосу, всё не посмело прервать ее.
Только сейчас она заметила, что в воздухе витают белые частички, напоминающие то ли пух, то ли перья, то ли снег. Они были везде. Это настолько поразило ее, что она перестала петь. Лес продолжил это за нее. Эти частички не оседали ни на землю, ни на деревья, ни на кусты. Они зависли в воздухе и еле заметно перемещались в нем. Впереди их концентрация увеличивалась, и она направилась туда, в самую глубь леса.  Дорога стала сложнее: попадалось много валунов, которые нужно было обходить, белая рябь мешала сосредоточиться, усталость давала о себе знать. Времени здесь не было, и она не знает, сколько прошло, прежде чем она вышла на эту поляну. В центре ее стоял огромный плоский валун, на котором лежала одинокая панда. Все эти белые частицы исходили из этого животного, и были его пухом. Оно было ранено. Девушка захотела помочь панде, но она не знала как. Она подарила ей свое мягкость, нежность,  заботу, и животному стало лучше. Пуховая аура исчезла.
Они все еще были вместе, панда и девушка.  Неизвестно, сколько все это длилось, но черное солнце оставалось на своем же месте, а ночь так и не наступила. Животное знало сразу, что человеку придется когда-либо уйти, и что привязываться к нему не стоит, но оно не сдержалось. Девушка была одной из немногих, кто распознал в панде ее доброту, тепло, внутреннюю красоту, и единственной, кто ценил и благодарил ее за это, по мере своих возможностей. Животное впервые увидело человека, а остальные, которые встречались ей до этого, были такими же зверьми, как и она сама.
Они вышли из леса и увидели маленький город, через который протекала тихая речка. Рядом паслось стадо драконов, размер каждого из которых не превышал размера крупной собаки. Девушка потащила панду в город. Стадо увидела их и, испугавшись, устремилось в сторону реки. Кто-то пытался взлететь, но у них не получалось, кто-то цеплялся за более сильных и быстрых, кто-то просто бежал и нырял в реку. Городские ворота были открыты, по обе стороны их стояли черти,  а над воротами висела табличка “чертов город”. Они зашли внутрь. Дома города были деревянные, и не превышали в высоту двух этажей. Черти были заняты своими делами, и не обращали на них никакого внимания.  Одни красили свое жилище, другие сидели на крыше, и заделывал дыры, а третьи покуривали трубку на лавочке около дома. Спокойная жизнь города затухала по мере приближения к его середине. На центральной площади находился рынок, где каждый пытался перекричать другого. Кричали торговцы,  азартные игроки, кулачные бойцы, проститутки. От этого сильно болела голова, и они отправились искать умиротворение возле реки.
Она была красивой. Эта красота отличалась от красоты других, и ее редко замечали, и еще реже ценили. Нежная кожа, пухлые губы, приятный запах, бездонные глаза, милые щечки. Это была особая красота, которая не надоедает, но ее так сложно запомнить.

На причале стоял призрак. Полупрозрачный, размытый, еле просматриваемый  призрак человека. Единственной чертой, которую можно было в нем разобрать, были его светлые волосы. Но девушка узнала его. Он был из ее старой реальности. Призрак взял ее за руку и повел к своей лодке. Животное, опустив голову, медленно поплелось за ними. Призрак усадил ее в маленькую деревянную лодку, а сам, взяв весла, сел напротив. Панда была готова поплыть с ними, но для нее в лодке было слишком мало места. Девушка и панда посмотрели друг другу в глаза. И в тех, и в тех, читалось одно и то же: печаль, безвыходность, грусть,  сожаление, скорбь.
Призрак начал грести. Девушка сидела спиной к животному и не видела его, не видела того, что оно чувствует. Ей было больно оборачиваться. Она не выдержала, но когда она обернулась, было уже поздно, панды не было видно.  Призрак греб медленно, но вкладывал в это все свои силы. Когда лодка проплыла пределы города, человек обернулся еще раз и увидел, что весь город был окутан белым пухом.