Во всеоружии

К людям надо приходить во всеоружии. Красивой и сильной. С любовью.  Не идти даже, а стремительно влетать, освещая пространство светом и радостью. С удовольствием замечать, как меняются лица, ещё совсем недавно скучающие и мрачные. Как улыбкой наполняются глаза. Только так можно идти к людям. А где взять? Где это всё взять, чтобы можно было придти и отдать? Куда всё подевалось? И откуда взялись эти скука и лень? Навалились серым камнем и тянут на дно. Но откуда они берутся-то?  Откуда приходят мысли мрачные, что уже ничего никогда не будет хорошего? Мало того, никогда и не было ничего хорошего, а были лишь мои фантазии и выдумки с наивной верой напополам. Нет, такой, раненной, приходить к людям нельзя. Если уж идти, то нести с собой праздник. Радость, улыбку. А нет ничего - так сиди в норе и не суйся. Нечего людям жизнь усложнять. Сиди в норе. Ищи радость. Найдёшь - можешь выходить. Но в норе сложно радость ищется.  Не живётся ей в норе. Она где-то в небе прячется, в радуге. В слове добром. Участии. Хотя, если честно, Собаку-то уж можно было счастливым сделать, но даже этого не хочется. И лежит он  мохнатым, рыжим ковриком, положив умную морду на лапы. И спит целый день. И я сплю целый день. Хотя и не сплю. Но ничего не хочется делать. Домашние дела кажутся  ненужными и незначительными. Мелкими какими-то. А на крупные замахнуться - смелости не хватает.
Только к матери и можно было придти любой. Ослабевшей, раненной, растерянной. Она понимала. Принимала. Жалела, потому что любила. Поговоришь по душам, поплачешься, и вдруг, внезапно, чувствуешь, как вновь вырастают крылья, и жизнь обретает смысл.
А ко всем остальным надо приходить во всеоружии. Красивой и сильной. С любовью.