Военкомат

(сверлибр) (Проза (рассказы)) - 2003-09-18
 
 (Из серии: Записки зубного психа)

Женился я первый раз слишком рано (мне было всего 27 лет) и неудачно. А потому любая командировка, экспедиция, сборы – неважно какие, спортивные или военные – любая из этих длительных отлучек воспринималась мною как елей на душу, как божий подарок, как долгий и безоблачный праздник. И неважно, что я при этом делал – мерил спектральное поглощение паров ртути в приземном слое атмосферы, лазил по горам или чистил нужники на гарнизонной гауптвахте.

Помню, очень долго не было спасения от семейного ярма, и я начал доходить до кондиции. А тут - повестка в военкомат!! Я вцепился в нее, родную, двумя руками, абы только не потерять, и поспешил в пункт назначения.

Пунктом этим оказалось здание медкомиссии. Вернее, здание школы, пустующей по случаю летних каникул. А в классах первого этажа разместились армейские коновалы с ихними бумагами, стетоскопами, резиновыми психоневрологическими молотками и прочими орудиями выявления симуляции. Выявлять у меня было нечего, я очень хотел на сборы, я просто душой рвался куда угодно, лишь бы уклониться от семейных обязанностей. А в спортзале была, так сказать, приемная. Спускают там с тебя штаны и гоняют по классам, переоборудованным под кабинеты, с целью констатации твоей пригодности к строевой службе независимо от состояния здоровья и прочих мыслимых (и немыслимых) факторов.

У голых мужиков узнал: формируется команда подводников, неважно кто ты был раньше – артиллерист сухопутных войск, рабочий стройбата, штабной писарь или свинарь при гарнизонном кухонном комплексе. Не можешь – научим, не хочешь – заставим. А комиссия эта, как я узнал еще, очень серьезная, ибо шесть месяцев автономного плавания под северными льдами – это тебе не хухры-мухры. Ха! В альпинизьме мешки по стенкам таскаю, здоровья хватит!! Но одновременно с этой радужной мыслью возникло, а точнее, подобно вурдалаку из могилы, вылезло опасение: А ЗУБЫ ПРОВЕРЯЮТ ?!?!? Зубной врач (особенно армейский!) с его страшными зубными крючками, клещами, ковырялами и сверлами был для меня в этой жизни пугалом номер один.

Вразумительного ответа у голых мужиков я не получил, и сам будучи во вполне голом и отвечающем обстановке виде, отправился по разным хирургам и прочим там нервотрепологам. Потом надеваю штаны, посещаю глазника, лора и еще кого-то там. Проверили давление – маленькая гипотония, 105 / 60. Но это не причина для ограничений, это даже хорошо. В горах, где нормально сдавленные собственной кровью люди начинают скисать от горняшки, я только копытами бью и рогами кручу в прозрачных горных воздусях. А на борту доблестной субмарины тем более будет все о кей.

- Здоров на редкость, - одобрительно гаркнул очередной эскулап, заставивший меня пробежать пару километров на месте.

Потом совсем уж одеваюсь, и мой медицинский марафон закономерно близится к завершению. По всем показателям здоров, как стадо племенных быков на высокогорном пастбище. Остался только кабинет терапевта, где мне напишут заключение о неограниченной годности к строевой службе в рядах нашего доблестного краснознаменного Военно-Морского Флота. И вот я устремлюсь на полгода в синюю морскую пучину, подальше от грязной посуды, злой тещи, развешенных пеленок и пронзительного хора деток вкупе с сольными партиями своей не очень любимой благоверной.

Ах, да.  Еще ведь один кабинет у меня на бумажке не отмечен - №13. Вхожу...

...и у меня перехватывает дыхание... Ноги подкашиваются, я теряю сознание и, хватаясь за стенку, начинаю медленно куда-то сползать... По центру огромного пустого помещения зловеще дыбится ОНА - Бормашина... а рядом с нею - здоровенный амбал, под белым халатом которого просматривается звездочка майора медицинских войск. А в правой руке злодея - ужасающего вида зубной крючок. И садюга, злорадно ухмыляясь, подманивает меня этим инструментом к креслу...

Сверлить он меня не сверлил, но и крючка хватило, чтоб я не вышел, а выполз из застенка на четырех костях, помогая себе передней челюстью. Долго мотал головой, приходил в себя и порывался понять – где я и в какую сторону ползти дальше. Наконец, собрал в кучу остатки соображения и встал почти вертикально. Штаны, к счастью, остались сухими, но рубашку – хоть выжимай.

Захожу в последний кабинет - к этому самому, к терапевту, который должен написать мне заключение о неограниченной годности к строевой службе в рядах нашего доблестного краснознаменного Военно-Морского Флота. За столом – молодая красивая женщина в халатике. И первый ее вопрос прозвучал с большой тревогой:

Она. – Что с вами, молодой человек? На вас лица нет.

Я. – А ничего… вот прошел всю комиссию и должен получить у вас заключение о неограниченной годности в рядах...

Она: - Дайте-ка я вам давление измерю.

Я: - А вот вам фиг!.. Только что мерил. Смотрите бумажку: сто пять на шестьдесят…

Она:- Нет, дайте, дайте… (Меряет). А потом говорит: - Вам, наверно, очень плохо? Может, скорую вызвать?

Я (приняв ее слова за дурацкую шутку): - Да какую там в жопу скорую – здоров я, говорю вам! Во, читайте бумаги!! А в вашу чертову скорую я сам впрягусь и в гараж отбуксирую!!

Она: - У вас, молодой человек, гипертонический криз, я в этом клянусь! Давление - двести тридцать на сто шестьдесят...

Я чуть не упал. Долго умолял милую докторшу дать мне добро на сборы, пел дифирамбы ее красоте и доброте, стучал в грудь кулаками, топал ногами, орал про свой патриотизьм и про ярое желание пойти по стопам папы, профессионального подводника. Страшно хотелось оказаться в рядах нашего доблестного краснознаменного Военно-Морского Флота…

Все было впустую.

Скорую не вызвали, но записали “не годен” и заставили меня вернуться к грязной посуде, злой теще и развешенным пеленкам.