Узел

   Я всегда его боялась.  Даже упоминания о нём боялась.  Он лежал на дне кованого сундука,  покрытого красивейшим бархатистым покрывалом,  сшитым бабушкой из цветастых лоскутков.

   Сундук был раритетным. Занимал почётное место в углу, у окна, под иконостасом из двух фотографий в деревянных рамах, опирающихся нижними планками на длинную резную полочку и отвесно прикреплённых к стене капроновыми шнурами.  Чёрно-белые фотографии имели довольно внушительный формат. Бабушка и дед. Оба - в возрасте 30-ти лет. Красивые лица в какой-то потусторонней одухотворённости.

   Ребёнком я прибегала в их комнату, с ногами забиралась на сундук и с интересом рассматривала мастерски отретушированные фотографии. Потом слезала с сундука и ждала, когда дед подойдёт и откроет его крышку. Он подходил и открывал. Внутренняя сторона крышки была сплошь оклеена вырезанными из газет и журналов портретами известных личностей, по которым можно было изучать историю нашей страны. В хаотичном порядке по соседству друг с другом пестрели изображения Николая Второго и Ленина, Сталина и Фурцевой, Гагарина и Анджелы Дэвис. К ним пристроились пожелтевшие передовицы газет, говорящие о летних торфяных пожарах в нашем районе, в ликвидации которых дед принимал непосредственное участие, служа несколько десятков лет в пожарной охране.

   Мы располагались на стульях напротив открытого сундука, и я могла часами слушать рассказы деда о довоенном прошлом.

   Бабушка же открывала сундук крайне редко. И когда она это делала, у меня автоматически начинало ёкать "под ложечкой". Дело в том, что на дне сундука лежал её смертный узел. В небольшой тонкой скатерти, аккуратно перевязанной узлами крест накрест, хранилось всё необходимое для её проводов в последний путь.

   Страшась самого названия "смертный узел", я тем не менее с завидным упорством оставалась на месте в момент его извлечения со дна. С какой-то странной, не понятной мне любовью, бабушка перебирала нехитрые вещи, ласково приговаривая:

   - Вот, когда помру, вам не надо будет бегать искать всё это, чтобы меня в гроб убрать - всё уже готово.

   Меня, как магнитом, притягивали ритуальная символичность покрывала, глянцевая бумажность венца, или тёмное строгое платье, пошитое самой бабушкой "для узла". Я не могла постичь её спокойного отношения к собственным проводам в мир иной и много раз спрашивала её об этом. 

   - А как же милая? Как же иначе? Все там будем в своё время. Надо всегда быть готовым. Что же я по тому свету буду расхаживать неизвестно в чём?

   И аккуратно складывала "смертное" в стопку, стягивала концы скатерти и бережно убирала узел на дно сундука, до следующего доставания.



   Я выросла. Однажды, уже будучи совершенно больной, бабушка, лёжа в подушках и улыбаясь, не очень чётко произнесла:

   - Наташа, купи мне новые тапки.

   Я удивилась её просьбе. Ведь бабушка уже не вставала с постели. Мы ухаживали за ней. К чему ей вообще тапки? Да, ещё и новые.

   Бабушка тихо засмеялась:

   - В узел положи. Вместо кожаных.

   Я положила. Уже не страшась. В них и похоронили.