Фёдор Сидоров на пути к капитализму. Глава 2

На следующий день Фёдор уже был в Москве. Он вышел на перрон, поёживаясь после тёплого вагона от утренней прохлады, и посмотрел на часы. Часы показывали девять. Фёдор огляделся вокруг. Повсюду сновали пассажиры, люди, встречающие и провожающие, носильщики со своими тележками. Казанский вокзал теперь выглядел совсем по-другому, чем три года назад, когда он в последний раз побывал здесь. Это был уже обновлённый вокзал, а тогда – на сломе Советского государства, казалось, что Казанский вокзал повторяет его участь, утопая в рытвинах и строительных лесах. Выкурив на платформе вокзала сигарету, Фёдор затерялся в толпе, и толпа вынесла его на Комсомольскую площадь. Здесь он остановился на обочине тротуара и ещё раз осмотрелся. Москва предстала перед его глазами величественным, стремительным и суматошным городом. Собственно, такое впечатление она производила на Фёдора всегда. Признаков зимы здесь уже не было видно, хотя подмёрзшие за ночь лужицы были покрыты ледяной коркой. Прямо на ступеньках спуска в переход между вокзалами расположились неряшливо одетые люди, взывая прохожих о подаянии. На пиджаках некоторых из них красовались медали и наградные планки, полученные за заслуги перед страной СССР, недавно исчезнувшей с географической карты Земли.
Фёдор спустился в переход и направился на кольцевую станцию метро «Комсомольская», с которой можно без пересадок добраться до Киевского вокзала.
- Может быть, удастся сразу уехать, - размышлял он по пути.
Киевский вокзал ломился от пассажиров. Казалось, что вся Украина торопилась навестить Москву, пока ещё не установлены пограничные барьеры на границе с Россией.
Фёдор протиснулся в помещение вокзала. Его неожиданно кто-то подтолкнул сзади, и он чуть не опрокинул нагруженную хозяйственную тележку, которую катила за собой упитанная женщина.
- Шо ты пре…, - накинулась та на Фёдора, - очи протри.
- Простите, подтолкнули, - попытался оправдаться Федя.
- Як слон, - уже спокойнее проворчала она, прокладывая словно танк себе дорогу через толпу.
Протиснувшись в кассовый зал, Фёдор остановился. У открытых окошечек касс толпились длинные очереди.
- И зачем я здесь? – тоскливо подумал он.
Ему вспомнился разговор недельной давности, в кассе предварительной продажи билетов. Тогда кассирша предупредила, что его поезд из Москвы отправится в пол-первого ночи.
- А нет ли другого поезда, пораньше? Что я там буду целый день делать?
- Другого нет, - понимающе ответила та. – Впрочем, Вы можете купить этот билет, а когда будете в Москве, то попробуйте купить другой билет в кассах вокзала. Иногда перед отходом поездов билеты появляются. Этот тогда сможете сдать.
- И чего я сюда пришёл? – снова спросил себя Фёдор. – Есть билет на пол-первого ночи, причём, в купейном вагоне. Радуйся…
Он прошёл в зал ожидания, намереваясь где-нибудь присесть и обдумать, чем себя занять до пол-первого ночи. Но и здесь было полно народу. Люди занимали не только немногочисленные лавки для ожидающих, но и плотно теснились вокруг стен зала. Кто-то из ожидающих пассажиров устроился прямо на своих огромных чемоданах, по виду ещё послевоенного производства. Такие чемоданы, крепкие, как бабушкины сундуки, вполне подходили для того, чтобы на них можно было сидеть.
Тут его слегка тронули за плечо.
- Размен… Предлагаю выгодный размен.
Фёдор обернулся. Рядом с ним стоял молодой человек в кожаной куртке, в которую могли бы влезть два, или, по крайней мере, полтора человека его комплекции. Он, будто фокусник, молниеносно вытащил из своего рукава стопку небольших глянцевых бумажек и помахал ею перед носом Фёдора.
- Почём? – Спросил Фёдор, догадавшись, что перед его носом проплыла украинская валюта.
- Три и два… В разменнике два и восемь, - ответил парень, открыто поглядывая на него своими большими нахальными глазами.
Можно было, конечно, засомневаться и пойти проверить курс в официальном разменнике валюты, но что-то интуитивно подсказывало Фёдору, что парень не врёт.
- А может быть он мне «липовые» фантики подсунет, - подумал он, вспомнив слова жены.
Фёдор какую-то минуту оставался в замешательстве. Потом, ещё раз оглядев предприимчивого молодца, неожиданно для себя сказал:
- Дай мне на тысячу рублей.
Тот запустил руку в карман своей безразмерной куртки, и в его руках появилась более солидная, чем прежде, пачка украинских банкнот. Его пальцы виртуозно запрыгали по пачке, и уже через несколько секунд он протягивал стопку непонятных Фёдору дензнаков.
- Можешь не считать, - уверенно произнёс симпатяга-парень, и добавил, - я не ошибаюсь.
Всё это произошло так быстро и неожиданно для Фёдора, что он только и смог, как завороженный, протянуть тому тысячу рублей, даже не пересчитав протянутую ему пачку денег из соседнего суверенного государства. Спрятав в карман своей куртки незнакомые деньги, так похожие на конфетные фантики, Фёдор ещё некоторое время находился в оцепенении, не двигаясь с места. Потом он огляделся вокруг себя, но только что стоявшего рядом с ним молодого человека уже нигде не было видно. Покрутив по сторонам головой, Федя заметил ещё несколько человек в похожих кожаных куртках, хотя, как ему показалось, это были другие люди. В стенах Киевского вокзала ему теперь делать было нечего, и Фёдор поспешил на улицу. Он пересёк небольшую площадь и оказался на территории скверика. Здесь, отойдя в сторонку, он достал пачку карбованцев и пересчитал их. В пачке было ровно три тысячи двести карбованцев. Ещё раз подивившись ловкости и честности вокзального менялы, Фёдор отправился бродить по прилежащим к вокзалу улицам. Он шёл по московской улице, щупая в своём кармане рукой украинскую купюру, и пытался таким образом понять, не фальшивая ли она. Так он и не пришёл ни к какому выводу.
Забегая вперёд, можно сказать, что в этот раз беспокойство было напрасным. Карбованцы в его кармане оказались самыми, что ни на есть, настоящими. Жена потом ему скажет:
- Федя, тебе несказанно повезло потому, что тебя приняли за украинца. Если бы твой симпатичный меняла догадался, что ты никогда до этого не видел, как выглядят украинские деньги, то он бы точно подсунул тебе фантики от Бабаевской кондитерской фабрики.
Побродив около часа по улицам в районе Киевского вокзала, он почувствовал голод.
- Сейчас бы в какую-нибудь недорогую столовую забежать, - мечтательно подумал Фёдор.
Но, к его сожалению, такая столовая на пути не попадалась. Март подходил к концу, но ветерок со стороны Москвы-реки был прохладным. На его пути показался лоток с мороженым. Юная лоточница переминалась с ноги на ногу и явно скучала. Пока ещё не многие москвичи стремились насладиться на улице мороженым. Фёдор остановился у лотка и купил себе брикет пломбира.
После съеденного пломбира ощущение голода исчезло, но, к сожалению, ненадолго. Тогда он повернул назад, к Киевскому вокзалу, хотя время ещё было полуденное. По пути он приобрёл в табачном киоске блок сигарет «Ява». Хотя в последнее время Фёдор пытался бросить курить, но тут вредная привычка обострилась с новой силой. Потом он заглянул в попутный гастроном, где купил хлеба, полбатона колбасы и три плитки шоколада. Всё это уже едва поместилось в его небольшой дорожной сумке.
Вернувшись на Киевский вокзал, он, к своему сожалению, не обнаружил освободившихся мест на скамейках в зале ожидания. Тогда Фёдор снова вышел на улицу и оказался рядом с троллейбусной остановкой. Эта троллейбусная остановка была ему уже давно знакома. Именно с этой остановки ему несколько раз приходилось добираться до Всесоюзного научно-исследовательского института государственной патентной экспертизы (ВНИИГПЭ). Этот институт хорошо знали изобретатели всех республик Советского Союза. Именно в этом месте решались судьбы приоритетов их технических идей. Когда экспертиза заявленного технического решения приходила в тупик, то ведущий эксперт вызывал автора в Москву. Фёдор помнил, что ВНИИГПЭ находится в десяти – пятнадцати минутах езды от Киевского вокзала.
Подошёл троллейбус седьмого маршрута, и Фёдор, сам ещё не понимая зачем, шагнул в распахнутую дверь. Нет, он не собирался ехать в знаменитый институт. Там его теперь просто никто не ждал. Троллейбус, выполнив левый поворот, вырулил на улицу Бережковская набережная. Проехав по этой улице пару остановок, Фёдор вышел из троллейбуса. Слева от него находилась набережная Москвы-реки, а справа небольшой сквер, за которым виднелся жилой массив из домов невысокой этажности. Фёдор облюбовал лавочку рядом с домом, у которого на углу первого этажа располагался бакалейный магазинчик. Он заглянул в магазинчик и купил там бутылку лимонада, а потом уютно расположился на понравившейся ему лавочке.
Пообедав своими запасами и, сложив затем свёртки в дорожную сумку, Фёдор ещё долго продолжал сидеть на лавочке в этом уютном и малолюдном месте. Где-то в полукилометре от него находился знаменитый институт патентной экспертизы.
- Вот где могли бы мне дать исчерпывающую информацию о приборах, определяющих запахи, - подумалось ему.
- Только как туда достучаться?
Фёдор хорошо помнил, что вход в это серьёзное заведение был по пропуску, который мог выписать только сотрудник института. Приёмная на входе ВНИИГПЭ была когда-то оборудована несколькими телефонными кабинками, у которых всегда толпились люди. Если дозвонившийся попадал в отдел, из которого ни один штатный сотрудник его не вызывал, то на другом конце провода просто бросали трубку.
Ему ещё вспомнился там кабинет с овальным столом на седьмом этаже второго корпуса этого института, проницательные лица экспертов. Вопросов, которые ему тогда задавали, он уже не помнил. Но очень хорошо он и теперь помнил, что, когда очередной вопрос поставил его в тупик, ему уже ничего не оставалось делать, как признать ошибочной свою идею и подписать протянутый ему протокол заседания. Впрочем, если признаться, он сразу стушевался уже тогда, когда перед началом заседания услышал учёные степени приглашённых экспертов.
- Не сильно расстраивайтесь, - напутствовала его на прощание ведущий эксперт.
- Умный инженер на ошибках учится.
В тот злосчастный вечер он выходил на Бережковскую набережную с чувством студента, провалившегося на экзамене. На набережной было ветрено, но он даже не пытался сесть на проходящий транспорт, а шёл пешком в сторону Киевского вокзала и всё думал, где мог допустить оплошность.
- Изобрести какое-либо устройство или иной объект вроде бы несложно,- размышлял он дорогой.
- Для этого достаточно изучить всю опубликованную информацию, описывающую такие же объекты, выбрать наилучшее решение и попытаться сделать его ещё лучше. У нас, в СССР не становится изобретателем разве что ленивый инженер, - подытожил тогда Федя, вспомнив про существовавшие тогда небольшие, но из-за этого не менее притягательные материальные и моральные стимулы.
Сидеть на лавочке становилось прохладно.
- Пора, - решил Фёдор.
- В помещении вокзала, по крайней мере, тепло.
Когда он снова вернулся на Киевский вокзал, то обнаружил, что народу в зале ожидания стало гораздо меньше, и даже кое-где, на скамейках для ожидающих пассажиров, появились свободные места.
Вскоре он уже дремал, уткнувшись носом в стоящую на коленях дорожную сумку.
Промучившись в зале ожидания до одиннадцати часов вечера, Фёдор решил идти на посадку к своему поезду «Москва-Ужгород». Прежде, чем отправиться на посадочную платформу, он вынул свой билет и внимательно пробежал по нему глазами. В графе «вагон» стояла цифра три, в графе «тип» стояло –  «купейный», «место» же, по нехитрому подсчёту, находилось в самом конце вагона. Мало кто хочет, чтобы его место находилось рядом с туалетом, где постоянно хлопают дверью. Кажется, единственное, что в этом билете радовало Фёдора – это то, что ему досталась нижняя полка.
Когда Фёдор, поёживаясь от ночной прохлады, вышел на перрон, поезд «Москва-Ужгород» уже стоял у первой пассажирской платформы. Это был длиннющий состав с помрачневшими от времени вагонами. Хотя посадка ещё не была объявлена, но у дверей вагонов уже толпились люди. Вначале Фёдору показалось, что все эти пассажиры хотят только одного – как можно быстрее войти в свой вагон и улечься спать. Наверное, он и сам с нетерпением ожидал этого. Остановившись в сторонке, Федя с любопытством поглядывал на своих будущих попутчиков. Что-то в них показалось ему необычным.
 - Люди, как люди, - возразил он себе.
- Одеты, как в дорогу.
Смущало в них какое-то единообразие, которое прослеживалось не только в однотипной одежде и облике людей, но и в вещах, находившихся при каждой группе. Несмотря на ночную прохладу и то, что в Москве первая половина весны никогда не баловала особым теплом, почти все из наблюдаемых Фёдором мужчин были без головных уборов. Вместо них, их головы украшали копны иссиня-чёрных волос, а на плечах у каждого было накинуто длиннющее кожаное пальто также чёрного цвета. Пальто каждого из этих мужчин было, как из-под одного лекала, и не облегало фигуру, а висело на плечах, как на вешалке, доставая до асфальта перрона.
Черноглазые и черноволосые женщины щеголяли в цветастых полушалках из тонкой шерсти и длинных, почти до асфальта, чёрных юбках. Люди разговаривали друг с другом на непонятном для Фёдора языке, эмоционально жестикулируя при этом руками. Фёдор повертел головой в стороны. У соседних вагонов расположились, как две капли воды, похожие группы людей. Но его более всего удивило то, что рядом с каждой такой группой стояли огромные картонные коробки из-под лампово-полупроводниковых телевизоров, выпуск которых был налажен в СССР ещё в начале восьмидесятых годов.
- Может быть, этот поезд идёт не на западную Украину, а куда-нибудь в Закавказье, - засомневался Фёдор.
Он прошёлся вдоль состава. На вагонах поезда были прикреплены таблички-трафареты «Москва-Ужгород». Недоумённо покрутив головой, он снова решил вернуться на прежнее место. Народу на перроне становилось всё больше, и необычные, по его мнению, люди уже не особенно отвлекали его внимание.
Наконец объявили посадку. Фёдор двинулся к своему вагону, как кто-то вдруг тронул его за плечо.
- Приятель… Вижу, ты налегке. Не поможешь мне занести в вагон чемоданчик?
Фёдор обернулся. Перед ним стоял совсем ещё молодой человек, чуть пониже его ростом. Он был плотного телосложения. На вид ему можно было дать лет двадцать шесть.
Фёдор кивнул головой в знак согласия.
- Только давай опередим этих… - показал молодой человек рукой на людей, так заинтриговавших несколько минут назад Фёдора.
Он сунул в руки Фёдора свой увесистый кейс и стремительно двинулся к открывшейся двери вагона.
- Чёрт…- чертыхнулся про себя Фёдор.
- Что он везёт? Как будто железом набит…
Действительно, в этом, небольшом на вид, чемоданчике было никак не меньше двадцати килограмм.
Проводница проверила билеты, и мужчины протиснулись в вагон.
- У тебя какое место, - спросил Фёдор, двигаясь за своим попутчиком.
- У меня последнее купе, - ответил тот.
- Так мы с тобой оказывается из одного купе, - изумлённо и обрадовано воскликнул Федя.
Когда они вошли в своё купе, то оно было ещё свободным.
- Ну, раз соседи, то давай знакомиться, - сказал Фёдор, протягивая своему попутчику руку, утомлённую загадочной тяжестью его чемоданчика.
Молодого человека звали Юрием. Его местом в купе оказалась противоположная от Фёдора нижняя полка.
Пока новые приятели укладывали свои вещи, в купе к ним шумно ввалились две дородные женщины в цветастых полушалках и чёрных юбках, подметающих пол вагона. По своему внешнему облику они напоминали цыганских матрон. За ними в купе заползла огромная коробка от телевизора «Рубин». Коробка, подталкиваемая сзади молодым брюнетом, проскользила по купе и одним краем зашла под, находящийся у окна, столик.
- Дарагой… Красивый, - кинулась сразу одна из женщин к Фёдору, ублажая слух случайных попутчиков комплиментарными определениями.
- Уступи мне, старой женщине, нижнюю полку.
Фёдор внимательнее взглянул на женщину. На вид ей можно было дать лет сорок пять, то есть столько же, сколько было на то время ему. И он не помнил такого случая, когда на просьбу женщины уступить нижнюю полку, он ответил бы отказом. Но теперь его обуяла какая-то строптивость.
- Да я как-то на это не рассчитывал… К тому же, мне до самого конца ехать, - ответил он немного растерянно.
- Нет… Мы будем спать на тех местах, которые указаны в наших билетах, - громко сказал Юра, обращаясь к навязчивой женщине и, придя при этом на помощь попутчику.
- Пойдём, покурим, - добавил он, обращаясь уже к Фёдору.
Когда они вышли в глухой тамбур вагона и закурили, то Юра продолжил:
- Не вздумай соглашаться. Это такой наглый народец.
- А кто они такие? – спросил Фёдор.
Юра, с видом человека, который боится сказать лишнего, многозначительно поглядел на него и только пожал плечами. Это только раззадорило любопытство Фёдора.
- Вот, они телевизоры везут на западную Украину… А что, может, Киевский завод, выпускающий телевизоры «Славутич» закрыли?
- Что ты… Какие телевизоры? – отреагировал попутчик.
- Они в этих коробках сигареты везут.
Послышался гудок, и поезд, наконец, тронулся с московского Киевского вокзала. За окном тамбура замелькали фонари.
- Покупают они в Москве сигареты «Mallboro», - просвещал Юра Фёдора, - и затаривают блоками сигарет коробки от телевизоров. Город Ужгород граничит с тремя иностранными государствами: с Польшей, Чехией и Венгрией. Оттуда в выходные дни приезжает в наш город много туристических автобусов. Туристы привозят с собой кассетные видеомагнитофоны и меняют их на блоки сигарет «Mallboro». Затем эти люди везут видеомагнитофоны в Москву, где на часть вырученных с продажи магнитофонов денег снова покупают сигареты. Вот такой бизнес.
- Да… - Задумчиво протянул Фёдор. – Не надо ничего изобретать.
Последние слова он, вероятно, относил к себе. Потом, немного помолчав, снова спросил:
- А как выгодна такая работёнка?
- Они с одного блока сигарет тысячу процентов имеют.
- Да?.. - Опять удивлённо протянул Фёдор.
После этого, немного помолчав, он рассмеялся.
- Знаешь, что я подумал? – Весело посмотрел он на своего нового друга.
- Надо было тоже сигаретами затовариться. Ведь, почти порожняком еду.
- Не надо, Федя, - рассмеялся в свою очередь новый друг.
- Они таких, как ты, конкурентов одной левой прихлопнут, и мокрого места не останется. Убьют, а семья извещение получит, что пропал без вести. Ма…афия, - протянул он, вероятно, для убедительности.
В голове у Фёдора красочно замелькали кадры из не так давно показанного в стране телесериала про славного комиссара Катанья. Каким он был тогда, оказывается, наивным, полагая, что мафия это где-то очень далеко, на каком-то загадочном острове Сицилия.
Захлопали металлические двери тамбура. В тамбур, разгоняя сигаретный дым, залетел свежий ветерок и сильнее застучали на стыках рельсов колёса поезда.
Когда новые приятели вернулись в своё купе, то перед их глазами предстала во всей своей красе картина «Не ждали». Конечно, по своему сюжету эта картина значительно отличалась от одноимённой картины великого художника Ильи Репина, но по колориту уж точно не уступала ей.
Всё купе было уже до предела заполнено загорелыми черноглазыми людьми. На купейном столике, а также на, высовывающейся из-под этого столика четверти коробки от телевизора «Рубин», лежали свёртки со всевозможной снедью. Люди сидели поверх одеял на заправленных свежим бельём нижних полках, аппетитно жевали и громко переговаривались друг с другом на непонятном Фёдору языке. Новые друзья, считавшие себя хозяевами нижних мест в купе, застыли на месте. Но никто не обращал на них никакого внимания. У Фёдора невольно закралось сомнение: туда ли они попали. Он даже выглянул в вагонный проход, чтобы убедиться – не проскочили ли они своё купе.
- Молодой… Красивый, - наконец, прожевав, обратилась к нему черноглазая толстуха. – Я тебе постелила наверху. Ложись там дорогой. Какая тебе разница?
- Ну, знаете ли… - Попробовал было протестовать Фёдор.
Однако, почувствовав бессмысленность своего протеста, не переодеваясь, покорно полез на верхнюю полку, и уже через несколько минут мерное покачивание вагона и монотонный шум колёс поезда погрузили его в крепкий сон.
Проснулся Фёдор, когда за окном вагона уже забрезжило утро. Он отодвинул шторку и стал смотреть в окно. Поезд трогался от какой-то неизвестной ему станции. За окном вагона уже мало что напоминало о недавней зиме, хотя мелькающие на склонах кустарники пока не успели покрыться зелёной листвой. Соседи по купе крепко спали. Напротив него, тоже на верхней полке, спал его новый приятель Юра.
Следующие сутки в пути, остававшиеся до города Ужгород, новым приятелям приходилось проводить лёжа на верхних полках, так как купе было постоянно заполнено посторонними для них людьми. Незнакомые Фёдору люди набивались в купе так, что для них уже не хватало двух нижних полок. Между завтраками и чаепитиями внизу от лежащего на верхней полке Фёдора, люди играли в карты, вели бурные обсуждения чего-то непонятного на таком же непонятном языке для него языке. Они так его заинтриговали, что один раз Фёдор всё-таки не сдержался и, свешиваясь с верхней полки, громко спросил:
- Скажите, а кто вы по национальности?
Вопрос, вероятно, прозвучал так не вовремя и так нетактично, что сразу несколько пар черных глаз изумлённо взглянули вверх, изучающее сверля его острыми взглядами.
- Ты грамотный человек? – Вопросом на вопрос задиристо ответил крепкий брюнет.
Фёдор молча смотрел на него, не отводя взгляда. В этот момент он лишь слышал, как завозился на своей полке Юра. Может быть, молчаливый взгляд Фёдора показался чернявому попутчику утвердительным ответом, или ему просто не терпелось выразить своё превосходство, но он продолжил:
- Про Спартака читал?
- Про Спартака? – Удивлённо переспросил Фёдор, не понимая, куда клонит брюнет.
- Читал, конечно.
- Так, вот, - уже торжествующе произнёс тот, - мы со Спартаком люди одного народа.
- Прошу меня извинить, - смущённо признался Фёдор, - но я не могу никак вспомнить, представителем какого народа являлся Спартак.
- Мы со Спартаком сыны великой Изиды!  Это, чтобы тебе было понятнее. – Высокопарно закончил брюнет и отвернулся от Фёдора, давая тем самым понять, что ответ был исчерпывающим.
- Вай, вай, вай…- Одобрительно загудели внизу остальные потомки великой Изиды, искоса поглядывая вверх на посрамлённого Фёдора.
- Пойдём Федя, покурим, - произнёс с соседней полки Юра.
Всё это время он, опёршись головой на свой локоть, с любопытством следил за разговором.
Фёдор сполз вниз, пытаясь не задеть, но всё-таки задевая, плотно сидевших внизу потомков великой Изиды. Только теперь, коснувшись ногами пола, он почувствовал, как устал от долгого лежания на верхней полке. Когда дверь в тамбур за ними закрылась, Юра, обращаясь к нему, сказал:
- Не любят они чужих, Федя.
- Но я, ведь, для них ничего плохого не сделал. Наоборот, место им своё уступил.
- Нет, не мы уступили им место. Это они нас силой выперли на верхние полки. Чувствуешь разницу?
- Откуда у тебя такой богатый опыт? – поёжился, будто от холодного душа, Фёдор.
- Ха, ха… - Рассмеялся Юра.
- Ты, поди, до сих пор в социализме живёшь? Ещё три года назад я преподавал в школе историю. Тогда же женился. Учительской зарплаты не стало хватать. Да и нервотрёпка надоела. Не успеешь одну учебную программу составить, как требуют другую. Говорят: «Образовательные стандарты сменились». Да какие это стандарты, если они каждый год меняются? Учитель что ли должен историю страны придумывать? Вот, с тех пор я челночу. То в Польшу еду, то в Австрию, то в Венгрию, а то, как теперь, в Москву.
Немного помолчав, он добавил.
- Оттуда он, Федя, и мой опыт.
- С языком, наверное, есть проблемы? – Ещё более уважительно посмотрел на него Фёдор.
- Не везде. У меня отец венгр, мать русская, а украинский язык мне сам бог знать велел.