Книжный червь

В шкафу пахнет книгами. Книгами пахнет везде.
Их можно попробовать на вкус – цвет, вид, запах, всё то неуловимое и плотное, что составляет книгу, страницу, строку. Вся моя жизнь – одна длинная, емкая, нескончаемая линия без пробелов, стадное скопище налезающих друг на друга букв и обрывистых сочетаний. Пробовать на вкус их мне не хочется – они пахнут уныло, суетливо, бесконечно.
Слишком длинная строчка. И оборвать ее нельзя.
Жизнь в шкафу – шкафу, называемом квартирой, но по сути являющейся именно им, – гораздо интереснее, пускай и сумбурнее, ее аромат похож на тропическую смесь непохожих друг на друга запахов, приходящих и уходящих, как мысли за изучением новой книги.
Обычно в шкафах обитают скелеты. А еще полки, и пыль, и насекомые, и книги. Книги старые, вышедшие из моды, измученные бесконечными перечитываниями и просмотрами, книги, изрешеченные закладками, загнанными углами, отметинами. Поля книг – места их боевых шрамов. На них ютятся мелкие, неразборчивые замечания, даты, наброски собственных мыслей, похожие цитаты, вьющиеся вокруг невидимой линии, как плющ. Книги осыпаются в руках, они – старики, покрытые паутиной и древностью, и здесь их никто не ждет, забытых, ненужных и наскучивших, которых оставили пылиться в шкафу, как мертвецов в душных и темных гробницах. Такие книги хоронят, как давние воспоминания, их оставляют, как подлинных скелетов в шкафах. Они никому не нужны. Кроме меня.
Когда я беру их на руки, страницы шелестят, как крылья бабочек, захороненных в гербариях. Они пожелтели и выцвели, где-то истерлись слова, откуда-то сбежала краска. Обложка посерела и пахнет мучнистой пылью, и тебя окружает ее кислый запах, когда ты вдыхаешь немного в свои широкие легкие. Жалкая, дешевая обложка, ласкающая ладони, похожа на тонкую обшарпанную дверь, за которой таится кроличья нора или ход, приведший в мир Миядзаки Алису. Книга всегда молчит, откупаясь обрывистой аннотацией, и ждет, как робкая девушка, пока к ней не подойдут сами, не возьмут на руки, не побаюкают. За дверью – такой унылой на вид, сделанной наспех, облупившейся пузырями краски дверью, – ждет целый мир, мир, который можно обхватить объятьями, окинуть взглядом, принять сердцем или оттолкнуть мыслью. Это мир, который оглушает своими красками, едва ты в него вступишь, и это мир, который никогда не заявит о себе первым. Это мир, который молчит.
В шкафу тесно и душно. Под потолком мигает старая, посеревшая лампочка. Из комнаты зовут к ужину, в коридоре горит яркий свет. В моей комнате тоже книги – яркие, не смущающиеся своей красоты, привыкшие влюблять своим шрифтом, белизной листа. Они так же мудры, но больше любимы. Их гладят пальцами и думают перед тем, как убрать на вершину полки. Эти книги ждут своей очереди, как чего-то должного. И они ее дождутся… обязательно, после других.
Я – Книжный Червь. Моя жизнь – нескончаемая серая линия. Моя жизнь написана неумелым, ленивым автором. Я живу в шкафу, хранящем свои секреты и тайны. Я – часть этого склепа, я – самый старый скелет. И, как и эти старые, потрепанные книги, я жду, когда меня откроют – когда-нибудь через сотню лет.
На полках волны пыли и блестящие от лака паркеты. Там обветшалая плесень и запах морской глубины. Там, на вершине самой неухоженной полки, гремят оглушенные собой взрывы и летят к марсианским долинам ухоженные земные истребители. Там льется кровь и совершаются тайные перевороты, гремят атаки и звезды рассыпаются на сверхновые. Я нахожусь в эпицентре, и ловлю языком тишину, пробую на вкус миры и планеты, глотаю ураганы и вихри. Мои зрачки залиты картечью и светом, на моих руках тела погибших и сердца надеющихся. Когда я молчу в шкафу наравне со всеми, мои уши закладывает шум вселенной, находящейся за минуту до взрыва. Он происходит только ради меня – и он наступает не в первый раз, но так громко, как никогда еще прежде.
Я – Книжный Червь, пробивающий выход в другие миры. Шкаф – моя личная вселенная, а книги – части огромной мозаики, которую я так стремлюсь собрать и не соберу никогда.
Книги – мой истинный мир. Мир, который молчит.