Легенда об основании Ярославля. Новое прочтение

Л.Б.




    История о медведях выдумана хитроумными головами последних столетий на основании герба города.

В.И. Лествицын. Церковь Петра и Павла, что на Волге, в Ярославле. 1878 г.



    Знаете, кто основал Ярославль? – Мейерович!

М.Г. Мейерович. У меня появилась мечта. 2004 г.




У каждого народа свои мифы. При внимательном изучении их происхождения часто оказывается, что мифы в какой-то момент привнесены в народную культуру конкретными создателями, а затем переработаны и дополнены литераторами. Мифы – очень действенные факторы народного самосознания. При этом действенность практически не зависит от исторической достоверности мифического сюжета. Вся российская история Средних веков имеет в основе своей как раз такие мифы, часто ничем не подтверждённые.


Часть первая. Изучение легенды

    Официальная версия основания города Ярославля в 1010 году ростовским князем Ярославом Владимировичем, получившим позднее прозвание Мудрый, базируется на «Сказании о построении града Ярославля». Так называется предание, которое в конце XVIII века включил в свою работу «Церкви г. Ярославля в 1781 г.» архиепископ Ростовский и Ярославский Самуил (Миславский) (1731–1796):
«Во области же сей не на мнозе пути от града Ростова, яко на 60 поприщ, при брезе рек Волги и Которосли лежаще некое место, на нём же последи создася славный град Ярославль. И се бысть селище, рекомое Медвежий угол, в нём же насельницы, человецы поганыя веры – языцы зли суще. Идол, ему же кланяетася сии, бысть Волос, сиречь скотий бог. И сей Волос, в нём же бес живя, яко и страхи и мнози твори, стояще осреди логовины, нарицаемой Волосовой. Сему многокозненному идолу и киреметь створена бысть и волхв вдан. Сей волхв, яко пестун диавола, мудрствуя силою исконнаго врага, по исходищу воскурения жертвенного разумева и вся тайная и глагола словеса приключившимся ту человецем, яко словеса сего Волоса. И вельми почтен бысть сей волхв у языцев. Но в некоем лете прилучися Благоверному Князю Ярославу плыти на ладиях с сильною и великою ратью по реце Волге, у правого брега оной, идеже стоя то селище, зовомое Медвежий угол. Князь узре, яко некие люди жестоци наноси гибель судом, шестовавшим с товары по Волге. Соглядя вся творимая, Благоверный Князь Ярослав повеле дружине своей устрашити и разгнати шатание сих беззаконных, да спасутся неповиннии. И люди сии клятвою у Волоса обеща Князю жити в согласии и оброцы ему даяти, но точию не хотяху крестися. И тако Благоверный Князь отыде в престольный град свой Ростов. Не по мнозем же времени Князь Ярослав умысли паки прибыти в Медвежий угол. И прибы семо со епископом, со пресвитеры, диаконы и церковники, мастера и с воины; но егда входи в сие селище, людии сего испусти от клети некого люта зверя и псов, да растешут Князя и сущих с ним. Но Господь сохрани Благоверного Князя; сей секирою своей победи зверя, а пси, яко агнецы, не прикоснуся никомуждо от них. И, видя безбожнии и злии людии вся сия, ужасеся и падоша ниц Князю и быша аки мертвы. Благоверный Князь водрузи на земле сей древян крест и ту положи основу святому храму пророка Божия Илии. А храм сей посвяти во имя сего святаго угодника, яко хищнаго и лютаго зверя победи в день его. По сем христолюбивый Князь повеле народу рубити дровеса и чистии место, идеже умысли и град создати. И тако делатели нача строити церковь святого пророка Илии и град созидати. Град сей Благоверный Князь Ярослав назва во свое имя Ярославлем, насели его христианами».
    Архиепископ Самуил (в миру – Симеон Григорьевич Миславский) возглавлял Ростовскую кафедру в 1776–1783 годах. Центром Ростово-Ярославской епархии тогда был Ростов, в Ярославль кафедра была перенесена лишь в 1786 году. Выпускник Киево-Могилянской академии, Самуил, как и большинство архиереев Русской Православной церкви в тот период, происходил из Южной Руси. При Екатерине II он сделал блестящую карьеру, став в 1771 году Крутицким епископом, что при отсутствии архиепископа, убитого в ходе Чумного бунта, фактически делало его главой Церкви в Москве. Современники характеризовали его как всесторонне образованного богослова и проповедника, свободно владевшего несколькими иностранными языками. Назначение Самуила в Ростов почти одновременно с учреждением Ярославского наместничества имело целью наведение порядка в епархии, а также поддержку нового светского управления, что он с успехом выполнил. В 1783 году он был назначен митрополитом в Киев и тем самым занял один из высших постов в Православной иерархии.
    Источник, из которого архиепископ Самуил получил «Сказание», неизвестен, и некоторые исследователи даже считали автором легенды его самого. Несмотря на это, приведённые архиепископом сведения последующие историки и краеведы не только использовали, но и дополняли новыми данными, хотя сама легенда вызывает массу вопросов. В первую очередь: когда происходили описанные в ней события, ведь в «Сказании» нет датировки? Кроме того, интересно узнать, насколько исторически достоверна вся эта история. Была ли она создана с определённой целью или просто является рассказом о происходивших когда-то событиях? Чтобы получить ответы, следует детально, а главное – непредвзято изучить все фрагменты «Сказания».

Шестьдесят поприщ

    В «Сказании» говорится, что расстояние от Ростова до места, известного под названием Медвежий угол, составляло 60 поприщ. А сколько это в современной системе измерений? Соответствует ли указанное расстояние действительному?
    В древнерусской системе длин поприще не являлось строго определённой величиной. Чаще всего поприщем называлось расстояние примерно в 185 м, равное римскому стадию. Это так называемое малое поприще. Большое поприще равнялось восьми малым и составляло примерно 1,5 км. Позднее эту величину стали называть верстой (1480 м). Кроме того, поприщем называли расстояние, которое проходил пахарь при вспашке стандартного надела земли от одного его края до другого, что равнялось примерно 750 м. И наконец, поприщем или днищем (от слова «день») называлось расстояние, пройденное кем-либо за световой день.
    Если умножить названные величины на 60, то получим соответственно 11,1 км, 90 км, 45 км и 60 дней пути. Но расстояние от Ростова до Ярославля, если брать за точки отсчёта исторические центры городов, 55–57 км. С учётом слов из «Сказания» «не на мнозе пути от града Ростова» второй и четвёртый из получившихся результатов можно отбросить. Остаётся 11 и 45 км. Второе расстояние ближе к истинному, но соответствие величины поприща (750 м) стандартному земельному наделу было утверждено «Соборным уложением» в 1649 году. Следовательно, «Сказание» не могло появиться раньше XVII века. Архиепископ Самуил (Миславский), если он был автором легенды об основании Ярославля, не мог не знать расстояние от Ростова до Ярославля, поскольку неоднократно совершал переезды по этому пути. То, что он использовал современную ему меру расстояния, подвергает сомнению древность легенды.

Кереметь Волоса и основание храма

    Если жители Медвежьего угла поклонялись Волосу, то следует считать, что они были славянами, поскольку Волос (Велес) – бог славянского пантеона. Однако «Сказание» упоминает, что идолу была сотворена кереметь (в оригинале – киреметь), а это – священное место у финно-угорских и тюркских народов Поволжья. Таким местом могла быть священная роща или место захоронения. В нём совершались моления богам, жертвоприношения, поминовение усопших и предков-прародителей. В керемети обязательно должно было расти дерево, поэтому их чаще устраивали в лесу или священной роще, а в случае устройства керемети у чьей-либо могилы дерево специально высаживали. Оно служило символом Мирового древа, вокруг которого вращается весь мир. Возможно, от этого у русских сохранилась традиция огораживать могилы и сажать около них деревья. В ограде керемети было трое ворот, ориентированных по сторонам света: люди входили через южные ворота, через восточные ворота вводили жертвенный скот, через северные приносили воду, чтобы варить жертвенное мясо. У западной стороны совершались жертвоприношения, у южной – готовилась жертвенная трапеза. Отсюда пошла ещё одна современная традиция в русском народе, которую так не любят православные священники, – поминание усопших едой и питьём на кладбище. Кереметь используется и в исламской традиции – это место захоронения мусульманского святого или место, где святой совершил чудо.
    Название священного места восходит к имени божества подземного мира, бога мёртвых Керемета. В марийской традиции он назывался Киямат. У Киямата были особые помощники: страж ворот (савус), а также обитатели загробного мира – змеи и собаки. Описана традиция отдавать часть жертвенной пищи собакам, которых специально приводили к керемети. В легенде об основании Ярославля сообщается, что кроме некоего зверя, на князя натравили псов. У Киямата был посланник – Азырен, приходивший за душами умирающих. Его имя учёные обычно сравнивают с ангелом смерти в мусульманской мифологии Азраилом, но скорее всего он имеет более древнее, доисламское происхождение. Азырена описывали как могучего мужа с кинжалом, которым он наносил удар, прерывающий жизнь человека, поэтому существовала традиция оставлять перед умирающим чашу с водой и полотенце, чтобы посланник мог омыть свой нож.
    Священник А.Н. Лебедев в работе 1877 года «Церкви Власьевского прихода г. Ярославля» утверждал, что церковь во имя св. Власия была построена на бывшем капище Велеса. Согласно приведённой им легенде, во время засухи язычники напрасно просили Велеса о ниспослании дождя. Священник Ильинской церкви, основанной князем Ярославом, увидал это и предложил им помолиться христианскому богу. На глазах у изумлённых язычников после молитвы священника пошёл дождь. В результате этого все язычники крестились в Волге, а на месте капища Велеса построили храм св. Власия. Но насколько давно произошло данное событие? Если время основания Ильинской церкви можно привязать ко времени жизни Ярослава Мудрого, то в отношении Власьевской церкви вообще нет никакой определённости. В исторических документах оба храма упоминаются только с XVII века, в течение которого построено подавляющее большинство ярославских церквей. Первое сохранившееся упоминание Ильинской (точнее – Ильинско-Тихоновской) церкви находится в грамоте царя Алексея Михайловича от 1617 года о пожертвовании на храм десяти рублей в год из таможенных доходов. Власьевская церковь впервые упоминается в челобитной ярославских священников ростовскому митрополиту Кириллу от 1609 года, в которой говорилось, что деревянный храм сгорел при пожаре. Почему же принято считать, что эти храмы основаны  практически в одно время в XI веке? Потому что тогда придётся признать, что Власьевский храм теоретически мог быть основан в период до XVI века включительно. А раз его построили на месте капища, то последнее существовало в то время, когда, по утверждению Церкви и историков, язычество в Ярославле уже искоренили. Обратим внимание и на тот факт, что Власьевский приход располагался за городской стеной (это сейчас здесь центр города), а Ильинская церковь – внутри городских укреплений. Можно предположить, что жители города некогда подразделялись на «своих» и «чужих»: первые жили в укреплённой части города, вторые – за городской стеной. Возможно, «свои» были христианами, а «чужие» – язычниками.
    Архиепископ Самуил (Миславский), используя в своей работе слово «кереметь», должен был учитывать, что его значение будет понятно читателям, иначе заменил бы его на другой термин. Следовательно, в конце XVIII в. керемети ещё были в употреблении у местного населения, даже если в полной мере их культовое значение забылось. Священник А.Н. Лебедев в 70-х годах XIX века уже не использует это слово, заменяя его на «капище». Таким термином пользовались историки XIX в. при описании языческих культов древних славян. А вот слово «кереметь» уже вышло из употребления.
    Поволжские народы не поклонялись Волосу (Велесу), значит, автор «Сказания» объединил местные традиции и славянскую мифологию, так как плохо разбирался в языческих культах. Автор определённо был церковнослужителем, для которого всё нехристианское являлось враждебным.
    Указание на поклонение божеству славянского пантеона Велесу (Волосу) в керемети может говорить либо об объединении финно-угорского и славянского культов у местного населения и, соответственно, о слиянии самих народов в единую этно-религиозную общность, либо о параллельном существовании двух культов и двух национальных поселений на территории современного города с последующим их объединением уже в более позднее время. Историками поддерживается первая версия: ассимиляция пришлыми славянами местного племени меря. Однако наличие ещё в начале XX века на территории современного Ярославля населённых пунктов с компактным проживанием угорского населения (например, деревни Мордвиновская и Чебоксарская на месте нынешнего района, известного под названием «Пятёрка») и преобладающее большинство топонимов и гидронимов финно-угорского происхождения в ярославском краю, наводит на мысль о поглощении славянского населения финно-угорским, а не наоборот. При этом коренные жители переняли некоторые обычаи славян, а главное – перешли на их язык, что было удобнее по практическим соображениям.
    Если на территории современного Ярославля одновременно существовали поселения финно-угров и славян, то можно предположить, что каждое из них получило в своё время христианский храм. Использование во времена архиепископа Самуила в ритуальном обиходе кереметей, подобие которых устраивается в местах захоронений до сих пор, говорит о длительном сохранении языческих традиций у местных жителей. Вероятно, в Ярославле долгое время более или менее обособленно проживали славяне-христиане, славяне-язычники и финно-угры, исповедовавшие свою религию. Нельзя исключать возможность того, что христиане очень долгое время оставались в меньшинстве среди городского населения. Косвенным подтверждением этого предположения является отсутствие археологических находок древних деревянных церквей в Ярославле, а также неудачные попытки обнаружить следы ранних зданий Успенского кафедрального собора, который, как считается, был построен в начале XIII века (Подробнее об этом см.: Радимир Строганов. Загадки и призраки Успенского собора).
    В отношении церкви, заложенной Ярославом Мудрым, есть и другие вопросы: где находился первый в Ярославле христианский храм и почему он был освящён именно в память пророка Илии? Вопрос местонахождения очень важен, ведь «Сказание» утверждает, что город начали строить в том же месте, где и храм. С первым ярославским храмом ассоциируют современную Ильинско-Тихоновскую церковь, хотя в городе существует и другая церковь Пророка Илии, расположенная на Ильинской (ныне – Советской) площади. Историю этого храма можно проследить со второй половины XVI века по наиболее раннему из дошедших до нас письменных источников, хотя принято считать, что церковь находилась на этом месте с древности. Но ни тот, ни другой храм никогда не был в Ярославле центральным. Преимущество Ильинско-Тихоновской церкви лишь в том, что она расположена в пределах так называемого Рубленого города, который и считают крепостью Ярослава.
    Что касается святого, в честь которого освящён храм, то «Сказание» чётко указывает: «А храм сей посвяти во имя сего святаго угодника, яко хищнаго и лютаго зверя победи в день его», то есть событие происходило на Ильин день. Казалось бы, всё понятно. Но история первого ярославского храма имеет интересную параллель с историей Ильинской церкви Киева, которая тоже считается первым христианским храмом в этом городе. Её основание относят ко времени до принятия крещения княгиней Ольгой и князем Владимиром, а основателями полагают легендарных князей Аскольда и Дира. Не исключено, что Самуил Миславский – выпускник Киевской духовной академии – просто перенёс историю киевской Ильинской церкви на берега Волги: других источников, повествующих о том, что первая церковь в Ярославле была освящена именно в честь пророка Илии, не существует.

«Лютый зверь»

    Медведь с секирой, изображённый на гербе Ярославля, прочно ассоциируется в представлении горожан с медведем, которого язычники натравили на князя Ярослава Владимировича и которого он героически победил. Но даже при первом сопоставлении сюжета легенды и геральдического изображения возникает несоответствие: медведь на гербе отнюдь не выглядит побеждённым, скорее он – победитель, гордо несущий на плече своё грозное оружие. Впрочем, это мало интересует историков и краеведов, поскольку образ подкреплён древним сказанием и выдержал испытание временем. Но медведь на гербе не может быть медведем из легенды, потому что в «Сказании о построении града Ярославля» медведь вообще не упоминается. Там сказано, что язычники выпустили на князя «некого люта зверя и псов». Странно, псы называются псами, но кто же такой «лютый зверь»? Неужели архиепископ Самуил так плохо разбирался в крупных представителях местной фауны, что не смог определить в «лютом звере» медведя? Вряд ли.
    Несмотря на отсутствие в тексте «Сказания» упоминания о медведе, в художественном произведении П.Ю. Львова «Великий князь Ярослав на берегах Волги. Повесть о построении города Ярославля» (1820 г.) впервые сказано, что на князя напал именно этот зверь. В статье М. Ленивцева «Описание построения города Ярославля и заложение в основание оного церкви во имя Святого пророка Илии великим князем Ярославом I» (журнал «Отечественные записки», №84, 1827 г.) указана медведица. После этого вопрос о природе «лютого зверя» более не поднимался. Ход мыслей исследователей был таков: раз в легенде сказано, что поселение называлось Медвежий угол и его жители поклонялись Велесу, священным животным которого являлся медведь, то и зверем, напавшим на князя, мог быть только медведь. В легенде сказано, что зверя выпустили из клети, то есть он содержался специально, с ритуальной целью. Действительно, культ медведя был характерен для финно-угорских народов Поволжья. Но у них не было обычая держать в керемети какое-либо животное, тем более столь опасное, хотя это и мог быть единичный случай. К тому же они не поклонялись Велесу. Поэтому объяснение историков логично лишь в теории. Его можно принять только с условием, что пришедшие на эти земли славяне смешали свои религиозные верования с культом местных жителей настолько, что они стали неразличимы. Осваивая новые территории, славяне в значительной степени смешивались с местным населением, перенимая культурные традиции. Однако на Ярославской земле, так же как и в соседних регионах, традиции поклонения божествам славянского пантеона давно исчезли, не выдержав христианизации, а обычаи, свойственные культурам финно-угорских народов, сохранились в видоизменённых и упрощённых формах до нашего времени. Произошло слияние языков, бытовых и хозяйственных традиций, но не верований. Можно сказать, что именно местное население поглотило славянских переселенцев, а не наоборот. И, как уже указывалось, сведения, заложенные в легендах об основании Ярославля и построении церкви св. Власия, наводят на мысль о существовании в то время двух национальных поселений, то есть тогда смешения культур ещё не произошло.
    Первое дошедшее до нас изображение медведя на гербе Ярославля находится на тарелке времён правления царя Алексея Михайловича. В «Большой Государевой книге» («Титулярнике») 1672 года медведь изображён не с секирой, а с трезубцем. Обратим внимание, что трезубец – родовой знак Рюриковичей. Вариант 1730 года отличался тем, что медведь нёс другое холодное оружие – чекан. В 1778 году Екатерина II официально утвердила герб Ярославля. Тогда на нём и появился медведь с секирой.
    Медведь – достаточно распространённый геральдический образ, особенно для германских городов. Он изображён на гербах Берна и Берлина, в названиях которых присутствует корень ber-, то есть «медведь». Со времён Империи этот зверь присутствует на гербах нескольких российских городов. Так, на гербе Перми помещён медведь в естественном положении – на четырёх лапах. В отличие от большинства геральдических «собратьев» он белого цвета. Герб Малоярославца, утверждённый в 1777 году, на год раньше последнего варианта ярославского герба, также изображает чёрного медведя с секирой на плече. И наконец, герб Новгорода (ныне – Великого Новгорода) 1781 года представляет собой композицию, на которой два чёрных медведя поддерживают по краям золотое кресло или трон. На кресле перекрещены скипетр и крест, за креслом – подсвечник с тремя свечами. В нижней части герба расположены на голубом фоне четыре рыбы попарно головами друг к другу.
    Герб Малоярославца, который получил статус города всего за год до официального утверждения его символики, был создан по аналогии с гербом Ярославля. А вот гербы самого Ярославля, Новгорода и Перми претерпели в своё время существенные трансформации. На Большой печати Ивана Грозного в качестве эмблемы Ярославля изображена рыба головой влево. Там же на гербе Новгорода центральное место занимает вечевая степень (помост для выступления, например, посадника) в виде трёхъярусного здания с арочными проёмами. На степень положен жезл или посох. Под степенью – две рыбы. По сторонам степени медведь и рысь. Вообще, на разных документах, датируемых периодом Новгородской республики, можно встретить пять изображений: Спас Вседержитель, пеший воин с копьем, всадник, зверь (возможно лев), сидящая птица (возможно орёл). В «Титулярнике» герб Новгорода иной: «место, а на месте посох, а у места в сторону медведь, а в другую сторону рысь», под «местом» расположены две рыбы, плывущие навстречу друг другу. В более раннем варианте новгородского герба 1565 года рыба была одна. Впоследствии рысь была заменена на второго медведя, «место» на кресло, рыб стало три, а позднее – четыре. И наконец, на Большой печати Ивана Грозного в качестве эмблемы Перми показана лиса, а изображение белого медведя на четырёх лапах символизирует Великое княжество Тверское.
    Анализ изменений геральдических символов русских городов демонстрирует постепенное замещение образов животных на более сложные символы или композиции. С символикой Ярославля произошло то же самое – замена рыбы как эмблемы города на вооружённого медведя, и случилось это не ранее конца XVI – начала XVII века. Следовательно, легенда о князе и медведе, если только она связана с геральдическим символом, не была известна до этого времени.
    В народном творчестве медведь называется разными именами, что связывают с сакральным смыслом «истинного» названия животного. Название «медведь» тоже являлось ненастоящим, оно лишь указывало на способность животного находить мёд в гнёздах диких пчёл. Иногда слоги переставлялись, например «ведмiдь» в украинском языке. Другое фольклорное наименование медведя «волохатый». Корень этого слова без огласовок «в-л-х» сходен «в-л-с» – Волос или Велес. Медведь являлся культовым животным в ритуалах поклонения Велесу у древних славян, сходство имени бога и названия его священного животного неслучайно. Но так же звучит имя христианского святого Власия (упрощённо – Власа), в честь которого был освящён храм, построенный, согласно исследованию священника А.Н. Лебедева, на месте капища.
    Отсутствие в легенде определённого названия «зверя» можно объяснить тем, что составляя «Сказание о построении града Ярославля», архиепископ Самуил пользовался неким текстом, вернее – несколькими источниками, которые ему пришлось переводить на современный ему русский язык. При этом слово «кереметь» он переводить не стал, поскольку оно было понятно в то время, а вот название «зверя» перевести либо не смог, так как не нашёл подходящего эквивалента, либо сознательно не захотел. Предположений на этот счёт может быть несколько.
    В «Словаре московитов», изданном в Париже в 1586 г., словом «лютый» обозначена рысь. Это животное, как известно, неплохо одомашнивается. Однако трудно представить, чтобы рысь нападала вместе с собаками, которых она, как представитель отряда кошачьих, должна опасаться. Предположение интересно лишь в плане сопоставления ярославской геральдики с эволюцией герба Новгорода: на нём изображалась рысь, заменённая после на медведя.
    Скорее всего, для объяснения природы «лютого зверя» необходимо выйти за рамки чисто зоологических представлений. Поэтому вторая версия такова: животное было мифическим, несуществующим в реальности. Тогда и весь эпизод с победой князя над ним – мифологическая вставка. Считается, что имя, которое князь Ярослав Владимирович получил при крещении, – Георгий (Юрий). Сразу вспоминается святой Георгий, победивший некоего зверя, под которым принято понимать дракона. Но этот символ – св. Георгий, поражающий дракона (змия) – помещён на гербе Москвы. Не является ли «Сказание» закодированной информацией о насильственном захвате Ярославля Москвой, ведь по официальной версии Ярославское княжество вошло в состав Московского княжества мирным путём? Но в таком случае снова появляется интересная деталь: если Ярослав – это Москва, а Медвежий угол – Ярославль, тогда ярославский край на момент его присоединения к Москве, то есть в XV веке, придерживался языческих верований, что теоретически возможно, как уже указывалось в предыдущей части. Впрочем, такая версия не объясняет, почему медведь на гербе Ярославля изображён не поверженным, а победно несущим на плече своё оружие.
    Вообще, сюжет легенды весьма напоминает популярное произведение лубочного искусства «Повесть о Бове-королевиче». Сама повесть известна в России с XVI века. Она является пересказом средневекового французского романа о подвигах рыцаря Буово д’Антона. История рыцаря Буово вошла в роман Андреа да Барберино «Французские короли», который датируется началом XV века. Известен его перевод на старобелорусский язык, выполненный в XVI  веке. В устном пересказе он перешёл в русский фольклор. В романе противником Буово является Пуликане (итал. Pulicane) – человек с головой собаки. В русской версии он известен под именем Полкан. Повесть о Бове-королевиче имеет более ста вариантов, в которых Полкан даже трансформировался в подобие кентавра. В ряде сюжетов Полкан называется Идолище поганое. Тем самым произошло смешение сказки о Бове и Полкане с другой историей, также популярной в народе ещё с допетровских времён, – сказанием об Илье Муромце. Идолище описан как богатырь огромного роста, его коня ведут несколько, иногда до двадцати, человек. И Полкан, и Идолище поганое являют собой образ «тёмного» богатыря, противостоящего «доброму» воину. Такие сюжеты были весьма распространены в фольклоре и встречались не только в сказочных произведениях, но и в научных трактатах древних авторов, в частности – при описании народов, живущих в северных странах. Так, у Адама Бременского в работе «Деяния архиепископов Гамбургской церкви» (лат. Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum) даётся описание киноцефалов, то есть людей с собачьими головами, а также циклопов. И те, и другие, согласно Адаму Бременскому, обитают в стране Русь, и русы воюют с ними. В одном из эпизодов он описывает, как путешественники из Фризии прибыли в некий укреплённый город, в котором нашли бесчисленные богатства. Они попытались унести сокровища на свой корабль, но им вдогонку пустились циклопы, сопровождаемые псами. Напав на одного из путешественников, они растерзали его. Это так похоже на фрагмент «Сказания о построении града Ярославля»: «…но егда входи в сие селище, людии сего испусти от клети некого люта зверя и псов, да растешут Князя и сущих с ним». Представление о том, что на Севере живут люди с пёсьми головами, сохранялось ещё в XVI веке. Так, на карте мира французского картографа Пьера Деселье, выпущенной в 1550 году, на северо-востоке Московии в области Colmogora помещено изображение  охотника, одетого в шкуры, в руках у которого ружье, а вместо лица – собачья морда.
    Версия третья: на гербе в образе медведя показан воин, облачённый в медвежью шкуру. Такие воины действительно существовали и, как принято считать, исчезли ещё в глубокой древности. В германских и скандинавских сказаниях и хрониках они представлены под именем «берсерки».
    Берсерки впервые упомянуты скальдом Торбьёрном Хорнклови в стихотворении о победе короля Харальда Прекрасноволосого в битве, которая происходила предположительно в 872 г. Но основную информацию о них исследователи черпают из «Истории норвежских королей» Снорри Стурлусона (XIII в.), известной также под названием «Круг земной». В ней, в частности, говорится: «…люди шли в бой без доспехов и были, словно бешеные собаки и волки, кусали щиты и сравнивались силой с медведями и быками. Они убивали людей, и их было не взять ни огнём, ни железом. Это называется впасть в ярость берсерка». Берсерки – могучие воины, сила которых усугублялась их бесстрашием. Ещё в XVIII веке была выдвинута версия, что перед сражением они употребляли сушёные ядовитые грибы (мухоморы) или отвар из них. Такие воины, находясь в наркотическом дурмане, не испытывали страха и боли. Они облачались в медвежьи шкуры, что в сочетании с мощным телосложением, заранее пугало врагов. Их оружием был меч, а также топор, иногда – обоюдоострый; именно такой топор назывался секирой. Рассказывается также, что берсерк после сражения впадал в сон на много часов (ещё одно подтверждение наркотического опьянения), вероятно, отсюда появилось выражение «богатырский сон». Позднее образ берсерка трансформировался в народном представлении в возможность человека превращаться в медведя. Так возникли легенды об оборотнях, которые активно используются в художественной литературе до наших дней.
    Сведений о том, кто и когда придумал сложное существительное berserkr, не сохранилось. Имеются проблемы и с его этимологией. Второй компонент «-serkr» исследователи однозначно переводят как «рубашка», но «ber-» можно понять либо как «медведь», либо как «голый». Поэтому всё слово переводится как «медвежья рубашка» или как «голая рубашка» в смысле «рубашка и ничего больше» или «лишённый рубашки». Однако проблема термина решается, если предположить, что слово «берсерк» было заимствовано из славянского языка с изменением транскрипции. Бер – одно из старинных наименований медведя, отсюда – «берлога», то есть «логово бера». Поэтому «берсерк» может буквально означать «медведь (бер) с секирой». В древнерусских письменных источниках эти воины упоминаются под названием «берендеи», что можно прочитать как «люди, способные превращаться в медведей (деяться бером)».
    Сведений о берендеях крайне мало. В российской историографии их принято считать неким кочевым племенем, участвовавшим на стороне киевских князей в столкновениях с половцами. Другое их наименование – «чёрные клобуки». Иными словами, берендеи – обитатели южнорусских степей, и не имеют никакого отношения к северной Руси. Однако в Ярославской области сохранились топонимы, которые могут свидетельствовать о присутствии берендеев в этих краях: село Берендеево и Берендеево озеро. Происхождение названий учёные объясняют тем, что часть берендеев была переселена во Владимиро-Суздальскую Русь в правление Юрия Долгорукого и Андрея Боголюбского. Но при археологических раскопках, проводившихся под Ярославлем в районах сёл Тимерёво, Петровское и Михайловское, обнаружено множество предметов, имеющих скандинавское, а не южнорусское происхождение. Это серебряные монеты, украшения, копья и другие предметы вооружения. Было найдено несколько мечей. Многие предметы содержали рунические надписи. Учёные считают, что данные находки принадлежали варягам-скандинавам, которые активно посещали эти края в IX–XI веках. С учётом приведённых данных можно предположить, что западные «берсерки» и наши «берендеи» – одно и то же, только в Северной Европе они раньше прекратили свою деятельность. На самом деле берендеи являлись наёмными воинами, которые оставили свой след в истории скандинавских стран, поэтому их название является заимствованным для скандинавских и германских языков. Мнение источников о берсерках (берендеях) неоднозначно: в одних они показаны храбрыми воинами, в других – грабителями, нападавшими на мирное население. Точно так же описывают средневековых воинов-наёмников в Европе: пока им платили – они служили, а когда их услуги становились не нужны – вынуждены были добывать пропитание самостоятельно.
    Согласно германо-скандинавской мифологии берсерки являлись слугами бога Одина. В этой связи уместно вспомнить Азырена из финно-угорской мифологии, прислужника бога смерти Керемета, могучего мужа, наносившего последний удар кинжалом умирающему. А в современном представлении берендеи – это персонажи пьесы-сказки А.Н. Островского «Снегурочка», жители счастливой страны, управляемой мудрым и справедливым царём Берендеем.
    Вполне вероятно, что в первоисточнике, которым пользовался архиепископ Самуил при составлении «Сказания», говорилось именно о берендее. Поэтому автор и не смог перевести незнакомый ему термин, заменив на «люта зверя». Не будем забывать, что появление работы Самуила Миславского и утверждение герба Ярославля происходили в одно и то же время – в период царствования Екатерины II, когда стараниями первого генерал-губернатора А.П. Мельгунова и архитектора Э.М. Левенгагена город приобрёл иной внешний вид за счёт масштабной перепланировки. Работы сопровождались разбором городских укреплений, который окончательно завершился в первой четверти XIX века. Теперь их расположение можно проследить только по направлению улиц и по уцелевшим сторожевым башням. Материальные «неровности» истории Ярославля были устранены, а вот документальные и логические – остались. Герб Ярославля изначально содержал загадку: вероятно, его утвердили потому, что его история прослеживалась с XVII века, но истинный смысл изображения на момент утверждения герба уже никто не понимал. Возможно, медведь с секирой – одновременно образ непобедимого воина и древнего божества местных жителей, пронесённый ими через века.

Ростов

    В «Сказании о построении града Ярославля» сообщается, что стольным городом князя Ярослава был Ростов. Может ли история Ростова Великого пролить свет на начало истории Ярославля, ведь эти города оказались прочно связаны друг с другом на протяжении всех последующих столетий?
    Ростов в летописных источниках впервые упоминается в «Повести временных лет» под 862 годом в том же фрагменте, в котором говорится о призвании варягов на Русь:
«Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: "Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами". И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, – на Белоозере, а третий, Трувор, – в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же – те люди от варяжского рода, а прежде были словене. Через два же года умерли Синеус и брат его Трувор. И принял всю власть один Рюрик, и стал раздавать мужам своим города – тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро. Варяги в этих городах – находники, а коренное население в Новгороде – словене, в Полоцке – кривичи, в Ростове – меря, в Белоозере – весь, в Муроме – мурома, и над теми всеми властвовал Рюрик».
    Можно по-разному относиться к этому летописному свидетельству, но для «классического» историка важно одно: русская история начинается с призвания варягов, а Ростов был основан ещё раньше, то есть существовал с «доисторических» времён. Однако, русский историк и лингвист конца XIX – начала XX вв. А.А. Шахматов, тщательно изучивший русские летописи, установил, что летописные упоминания Ростова под 862 и 907 годами являются поздними вставками. Не находят эти даты и археологического подтверждения. В 1955–56 гг. экспедиция Н.Н. Воронина – автора книги «Зодчество Северо-Восточной Руси XII–XV веков», занимавшегося поиском архитектурных памятников средневековья Владимиро-Суздальской земли, произвела первые серьезные археологические изыскания в Ростове, в ходе которых были обнаружены остатки построек из брёвен. Их датировали IX–X веками. Наиболее ранняя из дендрохронологических дат – 963 год, хотя столь точное датирование с использованием данного метода – предмет спорный.
    В приведённом летописном фрагменте сказано, что коренным населением Ростова являлись меря – финно-угорский народ. Иногда этноним «меря» или понятие «мерянская культура» используют для общего названия славянского и финского населения, проживавшего на территории современных Ярославской, Ивановской, Костромской, Владимирской и Московской областей во второй половине I тысячелетия н.э. и ставшего основой населения Ростово-Суздальского княжества.
    Название этого народа известно практически только из «Повести временных лет». Согласно данной летописи, меря проживали в районе озера Неро и Плещеева озера. В 859 году мерян обложили данью варяги. В 882 году меря принимала участие в военных походах князя Олега. Последнее упоминание мери как отдельного народа имеется под 907 годом, когда они в составе войска всё того же Олега пошли на Царьград. Периодом X–XI вв. датируется начало слияния мери со славянами, в результате которого меря утратили свою аутентичность. Как уже указывалось, население Медвежьего угла именно в этот период могло исповедовать смешанный культ, состоявший из элементов финно-угорских и славянских верований. Время окончания процесса ассимиляции точно не датируется. Так, в послании монаха-доминиканца Юлиана, совершившего в 1230-е годы два путешествия на Восток, «Письмо о жизни татар» (лат. «Epistula de vita Tartarorum»), известном также как «Письмо брата Юлиана о монгольской войне» упоминается Меровия (Merowiam), которая наряду с несколькими языческими царствами была завоёвана татарами. В житии преподобного Авраамия Галичского, составленном в XVI веке, говорится, что когда Авраамий (ум. в 1375 г.) решил поселиться на Галичском озере, там жили «человеци по дубравам некрещении, нарицаемые меря». И наконец, в «Казанском летописце» XVI века упомянуты черемисы (современные марийцы), которые жили в Ростовской земле, бежали от русского крещения и поселились в Болгарской земле (Волжской Булгарии) и Орде.
    Однако, административным и сакральным центром народа меря в определённый исторический период являлся отнюдь не Ростов, а город, собственное название которого сейчас неизвестно. В историографии поселение именуется Сарским городищем, поскольку располагалось в районе впадения реки Сары в озеро Неро в современной Ярославской области. Установлено, что упадок Сарского городища происходил одновременно с бурным развитием Ростова Великого. Может быть, есть параллели истории Сарского городища и Ростова с одной стороны и Медвежьего угла и Ярославля – с другой? Вот фрагмент статьи о Ростове из «Википедии»: «Согласно данным археологии, старинное большое Сарское городище, первое укреплённое поселение на озере Неро, возникло в земле меря в VII веке и долгое время было мерянским племенным центром. О времени возникновения собственно Ростова <…> существуют различные гипотезы: одни из них предполагают возникновение города в дославянскую эпоху, другие – перенос с языческого Сарского городища с сохранением его названия Ростов в X веке, причём некоторое время оба города (племенной и княжеский) существовали одновременно. Как раз в IX–XI веках, в эпоху перехода к достаточно сильной княжеской власти, различные удельные князья достаточно часто основывали свои опорные пункты (погосты, станы), сначала небольшие, не внутри населённого центра, иногда крупного, а рядом с ним – в ближайшем удобном для обороны месте и одновременно у воды – на расстоянии от нескольких до 15 километров. Делалось это для того, чтобы княжьим людям (в том числе христианам) не подпадать под влияние местных (в том числе языческих) жителей, не зависеть от них продовольствием, ограничить для них возможность мелких бунтов, иметь огороженное место для защиты от врагов и хранения припасов и казны и место для резиденции князя и его дружины. Это явление имело место в раннем средневековье и в Скандинавии, где племенные местные поселения назывались "туны", а королевские станы центральной власти – "хусабю". Возможно, жители княжих центров пользовались правом экстерриториальности. Из подобных двойных городов известны: Новгород у Рюрикова городища, Донец у Харьковского городища, крепость князя Глеба близ Мурома, Смоленск возле Гнёздова городища, Ярославль возле языческого поселения Медвежий угол. Подобные «параллельные» города могли иметь разную судьбу: слиться в один; население княжьего медленно либо быстро по разным причинам (например, удобного расположения) переходило в более древний (Муром); население более древнего чаще переходило в новый; при этом название старого города могло быть перенесено на новый либо могло не переноситься» (www.ru.wikipedia.org/ wiki/Ростов).
    Археологические раскопки в окрестностях озера Неро, в том числе на месте Сарского городища, проводились с середины XIX века. Согласно полученным данным берега озера были плотно обжиты уже в VII веке. Временем основания Сарского городища считается конец VII века, а период расцвета относят к Х веку. Максимальная площадь поселения составляла 2,7 га. Изначально поселение служило торговым центром местного значения, своего рода обменным пунктом, куда жители окрестных территорий провозили свои товары и где происходил торговый обмен. С развитием ремесла город превратился в ремесленно-торговое поселение. Позднее, с началом функционирования Волжского торгового пути городище стало участником международной торговли, что вызвало качественный скачок в его развитии. В Ярославской области было обнаружено несколько кладов серебряных монет арабского происхождения, датированных VIII–IX веками. Но состояние этих монет указывает на то, что они использовались в более позднее время: монеты были подпилены, что применялось для уменьшения их веса; на некоторых имелись отверстия, чтобы использовать как украшения. Истинную ценность этих монет жители Поволжья вряд ли себе представляли. Вероятно, монеты всё-таки служили денежным эквивалентом, но расчёт ими производился на вес.
    Естественно предположить, что расположение Сарского городища в удалении от Волжского торгового пути стало препятствием для эффективной торговли. Намного лучше было бы иметь торговый центр на самом пути, на берегу Волги. Вот тогда при впадении в Волгу реки Которосль (сейчас это место называется Стрелкой), соединявшей её с озером Неро, и могло появиться торговое поселение, которое можно условно назвать Медвежий угол. Этому есть и археологическое подтверждение. Исследования, проводившиеся в Ярославле в 1960–70-е годы, выявили существование в районе Стрелки поселения, которое имело все черты культуры племени меря. Изначально новое поселение выполняло функции перевалочной базы, непосредственный товарообмен здесь не производился, о чём свидетельствует отсутствие находок монет.
    Кроме торгово-ремесленной функции Сарское городище имело и военное значение: раскопки выявили наличие сложной системы оборонительных сооружений, которая дважды обновлялась, были сделаны многочисленные находки предметов вооружения.
    Причины появления в непосредственной близости от Сарского городища другого города – будущего Ростова – до сих пор вызывает массу споров. В 1985 г. на территории Ростова проводились раскопки, которые выявили существование на его месте мерянского поселения. Предположение, что Ростов возник не на пустом месте, выдвигалось и ранее. Ещё 1934 г. В.И. Равдоникас предположил, что Сарское городище и было первоначальным Ростовом, перемещённым на новое место. Эта версия объясняла, почему не сохранилось собственное  название Сарского городища: оно уже носило название Ростов, не изменённое при переносе города. При этом автор использовал аналогию с возникновением Смоленска на месте Гнёздовского поселения. Впрочем, после раскопок Н.Н. Воронина в 1955–56 гг. идея Равдиникаса была отвергнута. В 1961 г. Е.И. Горюнова предположила, что Ростов возник позднее IX века на месте мерянского посёлка, следы которого прослеживаются с VIII века. А.В. Дубов после тщательного изучения материалов раскопок на Сарском городище пришёл к выводу, что это было многоэтничное поселение с преобладанием (во всяком случае, в Х веке) славянского населения. Таким образом, в период своего экономического расцвета Сарское городище уже не служило сакральным центром мери. Меряне были вытеснены славянами и, вероятно, перенесли свой религиозный центр в другое место. Таким местом вполне могло быть поселение, превратившееся со временем в Ростов.
    Получается, что Ростов изначально принял на себя духовные, а не экономические функции Сарского городища. Во-первых, Сарское городище являлось торговым и административным (доказательств иного нет) центром территории, а поселение, обнаруженное на месте современного Ростова, не имело типичных черт торгового центра. Во-вторых, Ростов до XVII (!) века практически не имел защитных сооружений, хотя город, который взял на себя или захватил торговые функции другого поселения, закономерно должен был иметь укрепления, защищающие от посягательств на богатства. Строительство городских укреплений, включавших в себя валы, на которых так любят сейчас фотографироваться туристы, было завершено в 1632 году. Строительством руководил известный голландский фортификатор Ян Корнилий ван Роденбург – создатель уникальной для своего времени крепости Ниеншанц, находившейся на месте современного Петербурга. Цель создания ростовских укреплений в XVII веке не ясна. Действительно, для чего нужны были столь современные укрепления в самом центре Российского государства, от кого они должны были защищать Ростов? Поэтому принято считать, что их строительство – это всего лишь некий эксперимент, который, возможно, не был доведён до конца. На планах Ростова ХVIII–ХIХ вв. обозначена цепочка прудов, тянувшаяся с изгибом к озеру. Эти пруды принято считать остатками защитного рва древних укреплений. Однако полное отсутствие признаков иных элементов, типичных для средневековой крепости, заставляет сомневаться в этом. В-третьих, в Ростове существует уникальное место, расположенное к западу от Успенского собора, возведённого, как считается, в 1160 году на месте сгоревшей деревянной церкви, построенной в 991 году. Это место, которое в наше время представляет площадь, ограниченную жилыми зданиями и стеной Митрополичьего двора (более известного как Ростовский кремль), никогда не застраивалось на протяжении всей многовековой истории города. Данная особенность также противоречит изначальному происхождению Ростова как центра торговли, поскольку в таком случае торжище должно было занимать центральное положение в поселении. Вероятно, это место являлось священным, и память об этом сохранялась на протяжении долгих лет, поэтому никто не затевал здесь строительства.
    Вызывают вопросы причины выбора места для построения города: Ростов появился на низком, болотистом участке берега озера Неро при впадении в него речки Пижермы, русло которой впоследствии засыпали. Но эта странность вполне объясняется тем, что город появился напротив острова – огромного камня, почитавшегося священным. Этот остров, называемый сейчас Рождественским, представляет собой монолит, вышедший на поверхность в результате разрушения окружающей породы. Возможно, на нём находилось святилище.
    Следовательно, Ростов создавался как сакральный центр местного населения. Как уже указывалось, в определённый период взаимоотношений мери и славян произошло смешение их культов. Вероятно, Велес – изначально бог славянского пантеона – стал почитаться и финно-уграми. В то же время славяне стали почитать священные камни. Велес считался покровителем домашнего скота и скотоводов, но у него была и «тёмная» ипостась – пожирателя скота, насылающего болезни на домашних животных и наказывающего так людей за их проступки. В этой ипостаси он именовался Валом и его олицетворениями считались священные камни – валуны. Велесу приносили в жертву домашних животных. Археологическая экспедиция Н.Н. Воронина обнаружила при раскопках на месте сада Митрополичьих палат в Ростове толстый слой навоза. Вероятно, это место, где держали жертвенный скот, убирать за которым было не принято.
    Значение Ростова (хотя, скорее всего, назывался он тогда по-другому) как священного города объясняет и приток населения в него. Археологи отмечают интенсивный рост поселения с XI века. В XIII веке площадь города составляла 200 га. К примеру, площадь Владимира в то же время равнялась 145 га, а Суздаля – 49 га. Именно в Ростове появился первый в крае христианский храм. Можно предположить, что попытка насаждения христианства среди местного населения, предпринятая, безусловно, извне, разделила жителей города. Вспомним, сообщение «Казанского летописца» об исходе черемисов, не желавших принимать крещение, из Ростовской земли в Волжскую Булгарию. Не случайно, что, согласно церковному преданию, два первых епископа свв. Феодор и Илларион, посланные в Ростов, были изгнаны. С XIII века в городе и его окрестностях начинают возникать многочисленные монастыри. Ростов превращается в центр христианства. Но в XIV веке развитие города остановилось. На исследованных археологами участках культурный слой XIV–XV вв. отличается сравнительно слабой насыщенностью и меньшим количеством строительных остатков, а некоторые ранее освоенные участки городской территории опустели.
    Сакральное значение Ростова для мерянского народа отвергает версии, утверждавшие, что город появился как экономический противовес Сарскому городищу. В их основе лежал тезис о формировании здесь оплота центральной княжеской власти на земле меря, предназначенного для контроля над территорией и сбора дани. Ещё в XIX веке С.М. Соловьёв в «Истории России с древнейших времён» высказал мысль о тесной связи Ростова и Новгорода. Позднее в науке утвердилась идея, что Ростов основали новгородцы с целью иметь свой форпост в земле меря. Иными словами, новгородцы (славяне) колонизировали данную территорию, а Ростов стал центром колонии. Логично предположить, что когда взаимосвязь двух городов прервалась, Ростов утратил своё прежнее значение, чем и объясняется отток населения из него. Других причин уменьшения численности жителей города в данный исторический период не прослеживается.
    Согласно официальной версии истории в Х веке Ростов являлся одним из пяти крупнейших городов, подвластных киевскому князю. Первым ростовским князем на рубеже X–XI веков был Ярослав Владимирович – основатель Ярославля. В 1125 году Юрий Долгорукий перенёс столицу в Суздаль, поэтому в историографии княжество в период с XI в. до середины XII в. именуется Ростово-Суздальским. В 1207 году Ростовское княжество выделилось в самостоятельное, а его правителем стал Константин Всеволодович, сын Всеволода Большое Гнездо. Исследователь Ростова А.Е. Леонтьев в статье «Некоторые данные о топографии Ростова X–XIV вв. (по материалам археологических исследований)» пишет: «По-видимому, справедливо мнение Н.Н. Воронина о том, что укрепления XVII в. в целом повторили линию валов предшествовавшего времени. Однако, расположение церкви Бориса и Глеба "что на княжьем дворе", оказавшейся в насыпи вала, показывает, что в прибрежной части укрепления проходили в другом месте. Впрочем, учитывая топографические особенности Ростова, сильную влажность грунта, затруднявшую земляные работы, можно полагать, что поначалу обязательные для любого города оборонительные сооружения представляли собой бревенчатую стену с башнями на незначительной подсыпке». Итак, неотъемлемой частью древнерусского города как оплота княжеской власти являлись оборонительные сооружения, а как раз их-то в Ростове и не нашли. Всё это было совсем рядом, всего в 14 км – в Сарском городище. Но летописи не упоминают о нём, а говорят, что «стольным градом» являлся Ростов. Содержание же летописей в основном считается неоспоримым и подвергается критике только в деталях. Поэтому учёные предполагают (только предполагают, точнее – вынуждены это делать), что укрепления в Ростове были, ведь они должны были быть, поскольку Ростов являлся центром княжества, что явствует из летописей. Получается «замкнутый круг».
    Что же касается источников, то изначальный текст «Повести временных лет», составленной, как считается, в XII веке, поэтому она именуется «Первоначальной летописью», до нас не дошёл. Наиболее ранний список (копия), входящий в состав Лаврентьевской летописи, датируется 1377 годом, однако его путь прослеживается лишь с конца XVI века; другие списки – Ипатьевский и Хлебниковский – датируются соответственно XV и XVI веками, когда никакого Ростовского удельного княжества уже и в помине не было.
    Так был ли Ростов столицей княжества? И если не был, то откуда пришёл основатель Ярославля?

Медвежий угол

    В «Сказании о построении града Ярославля» поселение язычников носит название Медвежий угол. Объяснение названию не даётся, как нет и указания на язык, на котором оно произносилось. Нет ни намёка на размеры «селища» и число его жителей.
    Поселение Медвежий угол археологи искали давно. Ещё в 1940 г. археологическая экспедиция под руководством Н.Н. Воронина, возглавлявшего позднее раскопки в Ростове Великом, обнаружила около церкви Спаса на Городу следы древнего поселения, которые были датированы VIII–IX вв. Церковь расположена в районе, который историки считают территорией первого городского поселения Ярославля, именуемого Рубленым городом. Сделанные находки позволили отнести это поселение к так называемой «дьяковской» культуре, существовавшей в дославянский период истории края. В этой связи Н.Н. Воронин предположил, что именно это поселение и являлось тем самым «Медвежьим углом».
    Дьяковская археологическая культура известна учёным с XIX века. Своё название она получила по селу Дьяково (сейчас – в пределах музея-усадьбы Коломенское в Москве), в котором были сделаны первые находки, отнесённые к неизвестной ранее древней материальной культуре. «Дьяковцы» занимали обширный регион на территории современных  Тверской, Вологодской, Владимирской, Московской, Ярославской и Смоленской областей. Эти люди жили родовым строем, и каждый род занимал своё обособленное место – городище. Городища обносили валами, на которых ставили частоколы, а в более позднее время – бревенчатые стены. В городищах проживало от 50 до 200 человек, составлявших несколько больших семей. О верованиях «дьяковцев» известно мало: в их захоронениях, которые устраивали вдали от селищ, археологи находили антропоморфные и зооморфные фигурки из глины и кости. В изображениях животных чётко прослеживались образы медведя и утки. На этом основании учёные пришли к выводу, что «дьяковцы» являлись предшественниками финно-угров, применительно к Ярославскому региону – предками финно-угорского племени меря, а также веси, которые проживали севернее.
    Существование Дьяковской культуры археологи относят к периоду с VII века до н.э. по V век н.э. При этом указывается, что во II–III веках н.э. в материальной культуре «дьяковцев» произошёл значительный качественный скачок: вместо каменных изделий появились железные, изменился характер керамики, возникло ювелирное искусство, охота на пушного зверя приобрела промышленные масштабы. Всё это свидетельствует о новых контактах с окружающими народами, включении «дьяковцев» в меновую торговлю. Основное влияние на них оказали племена балтов, которые переместились к востоку и к указанному времени вступили в соприкосновение с территорией расселения «дьяковцев».
    Несмотря на столь заметный прогресс в развитии дьяковской культуры, примерно с V века историки отмечают её упадок, а после VII века археологические свидетельства, связанные с этой культурой, исчезают. Причины упадка неизвестны, но есть предположение, что он вызван влиянием первой волны славянского переселения на земли «дьяковцев» и формированием смешанной культуры племени меря. Поэтому предположение Н.Н. Воронина о том, что Медвежий угол был поселением людей дьяковской культуры, вроде бы маловероятно, поскольку в XI веке, которым традиционно датируют основание Ярославля, она уже не существовала. Но вот проблема, оставшаяся нерешённой: экспедиция Н.Н. Воронина обнаружила находки, характерные для дьяковской культуры, в археологических слоях VIII–IX вв., когда этой культуры, как принято считать, уже не было. Повторный анализ результатов данной экспедиции, проведённый в 1990-е гг., показал, что найденные предметы относятся скорее ко второй половине XI века, следовательно, поселение «дьяковцев», якобы исчезнувших в VII веке, существовало в период жизни Ярослава Мудрого.
    В 1960–70 годы состоялся следующий этап археологических исследований на территории Ярославля. Оказалось, что открытое древнейшее поселение около церкви Спаса на Городу – не единственное. В районе Стрелки нашли следы ещё одного поселения, которое по характеру материальных находок отнесли к культуре племени меря. Кроме того, в соседних с современным Ярославлем районах были найдены жилища и захоронения, которые с достаточной точностью относились к разным культурам: славян, причём как язычников, так и христиан, а также скандинавов. Все эти объекты были датированы IX–XI веками. Археологи сделали вывод: в районе будущего Ярославля существовало несколько постоянных поселений, в которых проживали представители разных культур. Эти данные значительно меняли характер представлений о древнем Ярославле, даже если учесть, что раскопки на территории самого Ярославля проводились исключительно в пределах предполагаемого расположения Рубленого города.
    В 1992 г. к западу от Медведицкого оврага, в районе которого принято располагать поселение Медвежий угол, был заложен новый археологический раскоп. Удалось выявить остатки поселения, датированного XI–XIII веками, которое сохранилось, несмотря на интенсивное строительство, которое велось в этом месте в последующие столетия. Поселение тянулось вдоль берега реки Которосль и ко времени своего максимального развития имело какой-то производственный комплекс. Более точную характеристику дать не удалось вследствие скудости материала. В ходе раскопок, проводившихся до 1994 г., были также обнаружены элементы защитного вала, сооружение которого относится к периоду не ранее XII века.
    Археологические изыскания 2004–11 гг. на месте расположения взорванного в 1937 году Успенского кафедрального собора и на территории Рубленого года не принесли особых открытий в части обнаружения древних поселений.
    Итак, несмотря на данные многолетних археологических исследований, подтвердивших не только существование в районе Стрелки и Рубленого города нескольких древних поселений, относящихся к разным археологическим культурам, а также на невозможность соотнести ни одно из них с легендарным поселением Медвежий угол или крепостью, основанной Ярославом Мудрым, остаётся общепринятым мнение, что Медвежий угол являлся поселением мери и располагался в районе Медведицкого оврага. Принадлежность жителей поселения племени меря утверждается лишь на том основании, что меря, в отличие, например, от представителей дьяковской культуры, упоминается в летописных текстах.
    Но в «Сказании о построении града Ярославля» есть одна строка, которая наводит на мысль об ином значении названия Медвежий угол. В легенде говорится, что во второй свой визит князь пришёл «со епископом, со пресвитеры, диаконы и церковники, мастера и с воины». То есть с князем пришёл не один священник, как и должно быть, если бы князь планировал построить в «селище» одну церковь, а целый штат священников во главе с епископом. В приведённом отрывке легенды под «церковниками» следует понимать не служителей церкви, так как они перечислены до этого, а специалистов по строительству церковных зданий; под «мастерами» следует понимать ремесленников. Логично предположить, что князь намеревался занять не деревушку, населённую разбойниками, а значительную территорию. И не просто занять её, а христианизировать всерьёз и надолго. Для такого демарша подходит лишь одно определение – крестовый поход.
    Новое прочтение данного эпизода «Сказания» позволяет изменить сложившееся мнение о легендарном «селище»: Медвежий угол – это не одно поселение, а территория с несколькими населёнными пунктами. И действительно, в исторических материалах можно найти указания на «страну Медведя».
    Во многих произведениях древних англосаксонских авторов и скандинавских сагах описана страна, располагавшаяся где-то на Севере. В первом случае она называлась Beormas, во втором – Bjarmaland. У российских исследователей её принято именовать Бьярмией. В отечественных летописных источниках, которыми предпочитают пользоваться наши историки, отодвигая на второй план источники зарубежные, Бьярмия не упоминается за исключением Иоакимовской летописи, опубликованной В.Н. Татищевым ещё в XVIII веке. Однако отношение к этому источнику неоднозначное. В настоящее время принято считать, что Бьярмия – это изменённое иностранцами название Перми, точнее, Великой Перми, государства, существовавшего некогда на северном Урале. Но западные саги и хроники позволяют получить иную информацию как о расположении Бьярмии, так и связях с ней европейских народов, хотя мнения об этой стране у западных авторов были весьма переменчивы.
    Первым источником, в котором упоминаются некие бьярмы, является описание путешествия норвежского охотника на морского зверя Оттара, находившегося на службе у английского короля Альфреда Великого (848–899). Соответственно и само путешествие, и его описание датируется IX веком. Считается, что Оттар обогнул Кольский полуостров и зашёл в Белое море, на побережье которого нашёл страну, густо заселённую бьярмами. Они, в отличие от соседних финских племён, занимались земледелием, но их язык показался путешественнику очень схожим с языком финнов.
    Бьярмы и их страна упоминаются также в «Истории Хиалмара, царя Бьярмаландии и Тулемаркии», «Саге о Боси», «Саге о Стурлауге Ингвольссоне», «Саге об Алаборге и Альдейгьюборге», «Саге о Хальфдане Эйстинсоне», «Саге об Одде Стреле», «Саге об Эгиле Скаллагримсоне», «Саге об Олафе Святом, сыне Трюггви», «Саге о Хаконе Хаконарсоне». Кроме того, несколько историй о походах скандинавов в Бьярмию содержит хроника Саксона Грамматика «Деяния данов» («Gesta Danorum»). Бьярмия упоминается в рукописи, которая была датирована концом XII века, хранилась в Шотландии и издана в 1850 году под условным названием «История Норвегии». Расположение этой страны указано в книге епископа Скалхолта, написанной в XIV веке: «На восток от Дании лежит Свитьод (Швеция – Р.С.), а на север – Норвегия, а на восток от Норвежской страны есть земля русов, оттуда на север – царство Татарское. На север от страны Норвежской находится Финмаркия, оттуда твёрдая земля поворачивает на юго-восток, прежде чем дойдёшь до Бьярмаланда (Bj;rmaland)». Интересно, что Татарское царство помещено автором севернее земли русов. Все эти источники охватывают период с X по XIV век.
    Общие сведения о Бьярмии таковы. Страна располагалась на севере, востоке или северо-востоке от скандинавских стран. Путь туда лежал по морю мимо Финмарка – самой северной области Норвегии. Население страны занималось земледелием и охотой на пушного зверя. Шкурки соболей, лисиц, бобров, белок и других животных служили главным источником интереса скандинавов. Кроме того, считалось, что в Бьярмии много серебра. Описан обычай возведения погребальных курганов, для сооружения которых каждый человек должен был бросить горсть земли и горсть серебра. Во многих сюжетах говорится о большой реке, уходящей вглубь земли бьярмов, но путешественники опасались заходить в неё далеко из-за риска столкновений с местными жителями и предпочитали держаться морского побережья. Эта река обычно ассоциируется исследователями с Северной Двиной. Жители Бьярмии описаны как миролюбивые люди, но при попытках ограбления, которые неоднократно предпринимали заезжие скандинавы, не ограничиваясь лишь торговыми отношениями, они оказывали ожесточённое сопротивление, особенно – при попытках раскопать курганы. У Саксона Грамматика есть указание на «ближнюю» и «дальнюю» Бьярмию: первая располагалась вблизи побережья, а другая – где-то в глубине страны. Согласно более поздним сагам в XIII в. скандинавы уже прочно обосновались в Бьярмии, имея там свои поселения, и совершали оттуда походы в Sudrdalariki, под которым обычно представляют Суздальское княжество.
    Какие же выводы можно сделать из древних сообщений. Во-первых, скандинавские мореплаватели хорошо знали путь в Белое море, что сразу отвергает представление о том, что этот путь был открыт только экспедицией англичанина Ричарда Ченселора (о ней будет рассказано ниже). Во-вторых, страна, которую они посещали, была известна как обширная территория, богатая и густонаселённая. Но внешняя меновая торговля местных жителей ограничивалась только пушниной. В-третьих, скандинавов далеко не сразу пустили во внутренние районы страны, но всё же со временем они основали свои фактории в этой стране, занимаясь не только торговлей, но и участвуя в конфликтах с соседними территориями. Из указаний на походы в Суздальскую землю можно заключить, что Бьярмия имела с ней общую границу и находилась во враждебных отношениях. В-четвёртых, название страны, по всей видимости, было дано самими путешественниками и происходит от скандинавского корня biorn, bjorn, bjarn, что означает «медведь». Отсюда житель страны называется «bjar-man», «медведь-человек», а сама страна – Bjarm(i)a или Bjarmaland.
    О возможных границах Бьярмии идёт много споров. Но те же источники позволяют предположить, что в период максимального расцвета она простиралась от Белого моря на севере до земель Суздальского княжества на юге и от Финского залива на западе до Уральских гор на востоке, являясь одной из крупнейших стран древнего мира.
    Бьярмия указана на старинных картах, составленных преимущественно скандинавами, причём по этим картам можно проследить постепенное уменьшение её размеров. Наиболее ранние из сохранившихся карт представляют собой скорее схематические изображения, снабжённые поясняющими надписями, поэтому основную информацию можно получить именно из надписей. Так, на карте, которая хранится в Королевской библиотеке в Копенгагене (Дания) и датируется приблизительно 1250 годом, схематично представлены стороны света – Азия, Европа и Африка – со столбцами надписей с названиями стран. На ней, кроме прочих, имеется название Бьярмии, точнее – фраза Biarmar habitauit hic (Биармы здесь жили), а также название Русии (Rusia).
    С развитием мореплавания карты становились всё более подробными. Однако это относилось лишь к изображению береговых линий, ведь карты предназначались для мореходов. Что касается внутренних территорий, то на картах они показывались весьма условно, пространство заполнялось названиями стран, иногда – городов и рек, а также картинками из жизни местного населения. Так выглядит одна из известных средневековых карт – карта Олафа Магнуса, выпущенная в 1539 году в Венеции. К сожалению, территории, относящиеся к России, на карте практически отсутствуют, показаны лишь западные её области. Карта явно укорочена: некоторые надписи по её «восточному» краю обрезаны.
    На этой карте есть много интересного. В частности, на изображении Финского залива (точнее – моря, Mare Finonicum) представлено сражение рыцарей, движущихся со стороны шведских владений, и войска, идущего с территории, обозначенной Moscovie pars (Московские земли). Рядом стоит надпись «prelium glaciale» – «ледовое побоище». Историки объясняют надпись тем, что битва, происходившая в XIII веке при князе Александре Невском, настолько запечатлелась в памяти, что её показывали на картах через триста лет. Объяснение абсолютно безумное, особенно если учесть, что по официальной версии сражение происходило на льду не Финского залива, а Чудского озера, и не со шведскими, а с немецкими рыцарями. Правда, в районе озера никаких следов битвы, как и знаменитого Вороньего камня, так и не нашли. Может быть, проблема скрыта как в месте сражения, так и в его датировке, иной взгляд на которые способен полностью поменять суть самого события.
    Бьярмия показана на карте Олафа Магнуса на севере, между двумя водоёмами: Oceanus Sciphicum, то есть Скифский океан (так назван Северный Ледовитый океан), и Lacus Albus (Белое озеро). Последнее объединяет в себе Белое море и Ладожское озеро: в те времена Lacus Albus считалось заливом Океана.
    Карта служит своего рода иллюстрацией к работе Олафа Магнуса «История северных народов», которая начинается именно с описания Бьярмии, где, подобно Саксону Грамматику, автор делит эту страну на «дальнюю» и «ближнюю»: «В ближней (citeriorem) изобилуют горы, покрытые лесами, а на богатейших пастбищах находят себе пищу многочисленные стада диких зверей; здесь много рек, обильных пенящимися водопадами. В дальней (ulteriorem) Бьярмии обитают диковинные народы, сам доступ к которым труден, и попасть туда можно только с великой опасностью для жизни. Эта половина Бьярмии по большей части покрыта снегами, и путешествие возможно здесь, только на быстро несущихся оленях. В той и другой части Бьярмии достаточно равнин и полей, и земля даёт урожай, если бывает засеяна; повсеместно водится в громадном количестве рыба, а охота на дикого зверя столь легка, что здесь не ощущается особой нужды в хлебе». Сведения достаточно противоречивы: вряд ли земля, постоянно покрытая снегами, могла давать обильные урожаи. Очевидно, что автор пользовался сведениями из разных источников, которые порой противоречили друг другу. Жителям Бьярмии дана следующая характеристика: «Во время войны биармийцы не столько пользуются оружием, сколько заклинаниями. <…> Биармийцы – идолопоклонники и весьма искусны в волшебстве: не только словом, но и взглядом могут так околдовать человека, что он теряет волю, слабеет умом и, постепенно худея, умирает от истощения».
    В 1560–70-х годах вышли ещё три карты, на которых указана Бьярмия. Из них особого внимания заслуживает карта Энтони Дженкинсона, изданная в Лондоне в 1562 г. Это карта Европы, названная «Описание Руссии, Московии и Тартарии» («Russiae, Moscoviae et Tartariae descripcio»). Интересно, что в названии чётко разделяются понятие Руссии и Московии, хотя у нас принято считать, что в это время существовало единое Московское государство. Э. Дженкинсон являлся представителем английской «Московской компании», созданию которой предшествовал любопытный факт. В 1553 году один из двух кораблей английской морской экспедиции Ричарда Ченселора (Ченслера) прошёл вдоль Кольского полуострова в Белое море и достиг устья Северной Двины, что считается открытием пути из Европы в Белое море. Благодаря этому событию Англия получила возможность торговли с Россией, поскольку другие пути в то время были закрыты. Ричард Ченселор побывал на приёме у Ивана Грозного, тем самым выяснив дорогу от устья Северной Двины до Москвы, а через год была основана «Московская компания». Карта Дженкинсона составлена на основании собранных им данных и содержит подробную информацию о внутреннем устройстве земель Восточной Европы, являясь первой известной картой средневековой Руси. Однако представленная информация соответствует не времени издания карты, а концу XV века, отставая по времени минимум на 50 лет.
    Руссия показана как совокупность нескольких земель, названия которых соответствуют территориям княжеств (Novogardia, Volodimeria, Cargapolia, Ustiug и др.) или расселениям народов (Ceremise Gorni). Территория сужается в северном направлении, выходя на побережье Белого моря в области впадения Северной Двины. К западу от этой части Руссии расположены (с юга на север) Corelia, Lappia и Biarmia без указания границ между ними, а к востоку – Permia. Следует заметить, что учёные упорно смешивают Бьярмию и Великую Пермь, хотя на картах они изображаются в разных, значительно удалённых друг от друга местах. Но в контексте данного исследования такое смешение нельзя рассматривать только как ошибку, связанную со сходством названий. Скорее, следует думать о разном произношении одного старинного названия. Тогда, согласно карте Дженкинсона, Руссия выглядит территориальным «клином» между двумя землями со сходными названиями. Странно то, что Новгородские земли, захваченные Москвой в 1471–78 гг., включены на карте в состав Руссии, а Пермь, присоединённая к Великому княжеству Московскому в 1472 г. показана отдельным государством. Следует обратить внимание, что в это же время (официально – в 1471 г.) к Москве были присоединено и Ярославское княжество.
    В данных карты имеются и другие противоречия. Так, на ней территория, обозначенная как Moscovia, является лишь одной из земель, входящих в общую границу Руссии. При этом значки на карте, показывающие расположение городов, в том числе и Москвы, имеют одинаковые размеры за одним исключением: Новгород (Novogorod Velica) показан значком большего размера, словно столица Руссии. А на голландской карте 1593 года, которая в основном повторяет карту Дженкинсона, Москва и Великий Новгород уже показаны крупными значками одинаковой величины. За период, прошедший между изданием двух карт, произошло окончательное покорение Новгорода Московским княжеством в 1569–70 годах. Поэтому изображение двух городов на карте одинаково крупными значками неслучайно: по мнению картографов, Новгород – старая столица Руси, а Москва – новая столица.
    В левом верхнем углу карты Дженкинсона помещено изображение пожилого правителя с длинной седой бородой, восседающего на троне в восточном одеянии на фоне шатра, с подписью «Ioannes Basilius Magnus, Imperator Russiae, Dux Moscoviae», что буквально означает «Иоанн Василий Большой, Император Руссии, Князь Московии». Но Ивану Грозному на момент издания карты было 32 года, а на момент знакомства с ним Дженкинсона – 27 лет.
    Самое позднее изображение Бьярмии находится на карте Европы Герарда Меркатора 1589 года, где она показана так же, как у Олафа Магнуса. Более упоминаний о Бьярмии не встречается ни на картах, ни в письменных источниках.
    Итак, если суммировать информацию о Бьярмии, то получится, что в годы своего расцвета она занимала территорию, соответствующую территории другого государства. Оно в отличие от Бьярмии, упоминаемой только в одном отечественном источнике, хорошо известно и постоянно изучается – это Великий Новгород. Действительно, в XIV–XV веках земли Новгорода занимали всю северо-восточную часть Европы, выходя к Белому и Балтийскому морям.
    Кроме того, источники демонстрируют удивительное «перемещение» Бьярмии. Если в древних сагах она располагалась в районе впадения Северной Двины в Белое море, то картографы XVI века помещали её на самый край Кольского полуострова.
    Следует обратить внимание и на созвучие названий Бьярмии и Перми, из-за которого историки их постоянно объединяют в своих исследованиях, а также в переводах книг европейских авторов. Так, в работе итальянского путешественника XVI века Мавро Орбини «Книга историографии початия имени, славы и расширения народа славянского» есть указание на то, что русы, плавая по Ледовитому океану, открыли архипелаг Новая Земля. В оригинале текста они называются «russi di Biarmia», то есть «руссы из Бьярмии», а в переводе читаем «руссы из Пермии». Это не удивительно: Великая Пермь также имеет массу подтверждений своего существования, а Бьярмия – скорее, легендарная страна. Но проблема в том, что Пермь не имела прямого выхода к морю, но он был у Великого Новгорода, из владений которого Пермь вышла только после покорения Новгорода Иваном III. Тогда, согласно М. Орбини, руссы из Бьярмии – это новгородцы. Следовательно, Бьярмия – это Господин Великий Новгород. После покорения Новгорода Московское княжество, вклинившись в среднюю часть этого огромного государства, получило выход к Белому морю, а западная и восточная (Пермь) части остались до времени нетронутыми. Вскоре была завоёвана Пермь, а западные земли Новгорода – территории к северу от Ладожского и Онежского озёр, Карелия, Кольский полуостров (кстати, историки до сих пор точно не знают, как далеко заходили владения Новгорода в этом направлении) – ещё в XVI веке оставались вроде бы «ничейными», а затем перешли под контроль Швеции.
    Неужели, поход Ярослава Мудрого на Медвежий угол – это поход на Новгород? Правда, расцвет Новгорода пришёлся на значительно более поздний период, чем время жизни Ярослава. Значит, «князем» возглавившим крестовый поход на страну Медведя был вовсе не Ярослав Мудрый, а само событие происходило не в XI веке.

Которосль

    В «Сказании» говорится, что место основания Ярославля находилось на берегу рек Волги и Которосли. Однако есть предположение, что вторая река раньше имела другое название. А.В. Максимов в книге «Русь, которая была – 2» выдвинул версию, что Которосль именовалась Нера по названию озера, из которого она фактически вытекает. Которосль образуется в результате слияния рек Вёксы, берущей начало из озера Неро, и Устье. Географически Вёксу можно считать начальным отрезком Которосли, а Устье – её притоком. Но в Ярославской области существует ещё одна Вёкса – река, вытекающая из Плещеева озера. Вообще в этом и соседних регионах названия рек часто дублируются: есть две Нерли, две Печегды, две Яхромы, а также встречаются сходные названия, например, Сить и Соть. Напомним, что берега озёр Неро и Плещеево считаются зоной расселения племени меря. «Вторая» Вёкса впадает в озеро Сомино, из которого берёт начало река Нерль, впадающая в Волгу выше Калязина. Названия Нерль и Неро явно однокоренные. Если Нерль (с Вёксой), выходящая по представлениям древних людей из озера, впадает в Волгу, и Которосль (со своей Вёксой) выходит из озера и впадает в Волгу, то можно предположить, что Которосль в древности тоже именовалась Нерлью. Кстати, ещё в XVIII веке река называлась Которость или Которостль, то есть её название тогда окончательно не установилось. Таким образом, указание, что Ярославль основан на берегу Которосли, свидетельствует об относительно недавнем времени написания если не всего «Сказания», то, во всяком случае, данного фрагмента.

Торговый путь по Волге

    Согласно «Сказанию» претензии князя Ярослава к жителям Медвежьего угла начались после того, как он увидел, что они разоряют суда, шедшие по Волге с товарами. А куда направлялись эти суда? Если они двигались по Которосли в Ростов, тогда интерес ростовского князя понятен. Но если их путь продолжался вверх по Волге, то где была конечная точка их маршрута и что до них князю?
    Волжский торговый путь считается одним из основных торговых путей, которые использовались в Средневековье для контактов Арабского халифата со странами северной Европы. Расположение этого пути историки прослеживают преимущественно по местам обнаружения дирхемов – арабских монет, с помощью которых производился расчёт при торговле. Дирхемы были введены в обращение в конце VII века, наибольшее количество находок этих монет на территории Европы и Древней Руси приходится на период VIII–IX веков. Считается, что транзитная торговля по Волге утратила своё значение в XII веке, когда крестовые походы проложили иные торговые пути на Восток. Что ж, время основания Ярославля соответствует периоду расцвета Волжского торгового пути. Но проблема в том, что транспорт товаров по Волге сохранился до наших дней, поэтому история о грабеже торговых судов может соответствовать какому угодно времени.
    По сложившемуся мнению, Волжский путь проходил вверх по Волге до впадения в неё Оки, далее поднимался вверх по системе рек Ока–Клязьма–Нерль. От верховья Нерли (это в районе Переславля-Залесского) суда волоком перетаскивали в верховье другой Нерли, по которой спускались в Волгу уже в верхнем её течении. Затем входили в устье реки Тверцы, поднимались по ней до озера Селигер, оттуда (также через систему волоков) – в реку Ловать, по ней – до озера Ильмень, на котором расположен Новгород. Потом путь проходил по Волхову, через Ладожское озеро, по Неве в Балтийское море. Совершенно невероятный путь! Он сложен и потому непригоден для передвижения крупных караванов, хотя и годится для перемещения внутри прилежащих территорий. Зачем с таким трудом обходить изгиб Волги в районе впадения в неё Шексны (сейчас здесь находится Рыбинск), используя относительно мелкие реки и трудоёмкие, протяжённые волоки, если можно пройти по Волге весь обозначенный путь до впадения в неё Тверцы? Если торговый путь проходил по общепринятому маршруту, то он пролегал на значительном удалении от Ярославля и Ростова. Тогда «Сказание» утрачивает смысл, поскольку причиной основания крепости при впадении Которосли в Волгу называется именно защита торговых судов.
    Указанное сложное направление торгового пути с многочисленными волоками, хотя и имеет археологическое подтверждение, однако основным не являлось вследствие очевидного неудобства. Но именно такое направление вполне устраивает историков по двум причинам. Во-первых, прохождение пути по Оке и Клязьме объясняет появление таких городов как Владимир (на Клязьме) и Москва (на одноимённой реке, впадающей в Оку): возникновение их на торговых путях закономерно. Во-вторых (и это главное), только при таком направлении торговый путь проходил через Новгород (на Волхове), а через этот город путь обязан был проходить: при ином направлении Новгород не мог участвовать в торговле с Европой.
    Скандинавские и североевропейский предания говорят о наличии другого торгового пути: по Волге, её левому притоку Шексне, до Северной Двины, в Белое море и далее в обход Скандинавии в Северную Европу. Ярославль расположен как раз на этом пути, а современный Новгород – нет. По сообщениям как европейских, так и арабских и персидских путешественников, купцы проходили не весь указанный путь, а лишь его часть до определённого места, где и производился торг. Наиболее удобным для этого можно считать место впадения рек Шексны или Мологи в Волгу. Именно здесь до XVI века происходила крупнейшая в Европе Мологская ярмарка. Как указывает в работе «Географические известия о древней России» (журнал «Отечественные записки», 1853 г.) один из главных российских историков С.М. Соловьёв, в древности в устье Мологи находилась крепость, впоследствии заброшенная. Считается, что Мологская ярмарка утратила своё значение после покорения Казани и Астрахани и появления новой ярмарки вблизи Макарьево-Желтоводского монастыря. Однако это не так – торг просто переместился в другое место (при впадении в Волгу Шексны, что, вероятно, стало результатом ухудшения условий судоходства по Мологе), и изменился ассортимент товаров: теперь здесь появился крупнейший хлебный рынок.
    Из сказанного ясно, что нападения на торговые суда, двигавшиеся по Волге, могли происходить вплоть до XVII века, следовательно, к этому же большому периоду может относиться и сюжет о наказании «князем» разбойников. Но кем были люди, нападавшие на корабли? Ими могли быть, например, ушкуйники – новгородские наёмники, которые занимались как охраной новгородских пределов, так и набегами на соседние и даже отдалённые регионы. Так, известно об их нападениях в XIV веке на побережье Норвегии в ответ на походы норвежского короля на земли Новгорода. Их походы проводились ещё в XV веке. Описано, что носа лодок ушкуйников украшало резное изображение медведя. Странно, но основное направление их действий проходило по Волге, от которой Новгород расположен весьма далеко. Но если Новгород – крупный участник средневековой европейской торговли, располагался в ином месте, чем принято считать, а точнее – на Волге, тогда всё встаёт на свои места. Поэтому и Нижний Новгород получил такое название, ведь он был основан ниже по течению Волги, чем «верхний» Новгород.
    Косвенным подтверждением расположения Новгорода на Волге можно считать историю сражения на реке Сить, которое признаётся одним из ключевых событий татаро-монгольского нашествия на Русь. В этой истории также масса противоречивых и непонятных на первый взгляд эпизодов и она, безусловно, стоит отдельного разбора. В 1238 году несколько князей Северо-Восточной Руси во главе с владимирским князем Юрием Всеволодовичем, оставив по непонятной причине свои города перед наступающими татарами, ушли с дружинами в район реки Сить (на северо-западе современной Ярославской области). По версии историков, князья ожидали здесь помощи новгородского войска. Но поддержка из Новгорода, где наместником в то время был Александр Невский, так и не пришла. На лагерь князей неожиданно (это вторая странность) напал вражеский корпус темника Бурундая, и русские войска были разбиты. На этом татары закончили своё продвижение на север, хотя путь на Новгород им был открыт (и это третья странность). Но главная загадка данной истории в том, по какому пути новгородские войска должны были дойти на Сить, поскольку никакого пригодного для перемещения войск пути в этом направлении тогда не существовало, как не существует и теперь. Тем более что дело происходило в начале марта. Проблема выглядит совершенно иначе, если предположить, что Новгород располагался в районе впадения реки Мологи в Волгу, поскольку Сить – правый приток Мологи (до затопления Рыбинским водохранилищем). Тогда новгородским войскам хватило бы дневного перехода, чтобы прийти на помощь князьям. Почему новгородцы этого не сделали, почему князья оставили свои города, почему завоеватели не пошли на Новгород, если он находился так близко, – тема для отдельного исследования.
    Возвращаясь к проблеме разбойников, следует заметить, что «лихих людей» на Руси всегда хватало, но в случае с сюжетом «Сказания» ушкуйники вряд ли могли быть грабителями речных караванов, поскольку Новгород, которому они служили, напрямую зависел от благополучия торгового пути. Но нападения всё же случались, иначе архиепископ Самуил не стал бы использовать историю о нападении на торговые суда просто для того, чтобы показать жителей Медвежьего угла не только язычниками, «погаными», но и грабителями. И скорее всего, воспоминания о нападениях ещё бытовали в устных преданиях ярославцев, которые хорошо представляли значение волжской торговли. Поэтому роль князя как её защитника явно повышала его заслуги в глазах читателей «Сказания». Так кто же в реальности грабил корабли?
    Если проследить историю Московского государства, то становится очевидным, что на протяжении нескольких веков его правители стремились попасть на Волгу, причём хотели владеть ею безраздельно. Происходили конфликты с Тверским и Рязанским княжествами, которые в своё время обладали большей мощью, чем Московское княжество. После их поглощения принялись за Казань и Астрахань, которые также в конечном итоге были подчинены. Но всё это происходило в форме кровавых столкновений, победа давалась московским князьям тяжело и порой ускользала, когда их противники собирались с силами. В этой связи кажется маловероятным мирное присоединение к Москве Ярославского княжества, которое активно участвовало в волжской торговле.
    Москве так нужен был контроль над Волжским торговым путём, что в 1410 году по приказу князя Василия I в районе современного города Плёс основали крепость для «сбора дани» с проплывавших мимо судов, а для полной уверенности в её получении протянули поперёк Волги цепь, благо река в этом месте достаточно узкая. Под «сбором дани» следует понимать обыкновенный грабёж. При этом реквизированные товары направлялись во внутренние территории именно по указанной выше системе рек. Скорее всего, поборы осуществлялись ещё со времён Суздальского княжества, что нередко приводило к конфликтам между суздальцами и новгородцами, это подтверждается летописными данными.
    Известно, что в 1369–70 гг. новгородские ушкуйники совершили набег на Ярославль и Кострому. Следовательно, Ярославль на тот момент уже находился с Новгородом по разные стороны конфликта интересов, а иные причины противостояния, кроме торговли, у этих городов трудно представить.

Идол и волхв

    В «Сказании» говорится об идоле Велеса и волхве, совершавшем жертвенные воскурения, по которым он сообщал волю божества. Здесь, казалось бы, всё просто: жители Медвежьего угла были язычниками, поклонялись Волосу (Велесу), а «кереметь» служила подобием храма. Но если присмотреться к данному фрагменту внимательнее, то обнаруживается более глубокий смысл, заложенный в нём.
    В представлении древних славян, а наши предки обладали значительными астрономическими знаниями, звёздное небо было поделено по секторам между божествами. Некоторые созвездия входили в сектор Велеса. Главным из них являлось само созвездие Велеса, известное сейчас как Волопас, а его волами – Большая Медведица и Малая Медведица. Вспомним, что Велес считался покровителем домашнего скота. Наиболее яркая звезда в созвездии Волопаса – Арктур, что с греческого переводится как «страж Медведицы». Три созвездия связаны тем, что если провести прямую линию через Арктур (альфа Волопаса), Бенетнаш – звезду, расположенную на самом конце «ковша» Большой Медведицы, и Полярную звезду (альфа Малой Медведицы), то получится линия, всегда указывающая на север. Поскольку небосвод, как полагали древние, вращается вокруг Полярной звезды, эта линия считалась осью небесного свода и имела сакральное значение. Получалось, что Велес удерживает небесную ось и сторожит двух Медведиц.
    Между созвездиями Волопаса и Большой Медведицы находится созвездие Гончих Псов. В прекрасно иллюстрированном атласе звёздного неба «Уранография» Яна Гевелия, изданном в 1690 году, Волопас изображён удерживающим рвущихся вперёд Псов. Если внимательно присмотреться к изображению, то кажется, что Волопас (Велес) выпускает Псов и Большую Медведицу. Но это абсолютно соответствует фрагменту из «Сказания о построении града Ярославля», в котором на князя Ярослава по наущению волхва выпустили «люта зверя и псов». Не исключено, что автор «Сказания» видел атлас, но тогда оно не могло появиться ранее конца XVII века.
    Необходимо обратить внимание на то, что всё сказанное основано на славянской астрологии, на знаниях, которыми не обладали финно-угорские племена, у них было более простое представление об устройстве мира. Поэтому жителей «Медвежьего угла» всё-таки следует считать славянами.

Основание «града»

    В отечественной исторической науке сложилось представление о двух типах образования древнерусских городов. Первый тип – формирование города из укреплённого поселения. В этом случае на относительно пустом месте по приказу князя возводилась крепость, где размещалась дружина. Для обслуживания дружины из владений князя переселялись ремесленники. Задачей такого поселения являлось поддержание опоры княжеской власти на подконтрольной территории. Постепенно происходило «подселение» новых жителей как из владений князя, так и из подконтрольных районов, которые со временем утрачивали свою враждебность к захватчикам. С увеличением населения ремесленное производство становилось более разнообразным, появлялись торговые отношения как внутри поселения, так и с сопредельными, а в дальнейшем – отдалёнными регионами. Судьба таких городов могла пойти двумя путями. Если город утрачивал своё первоначальное значение оплота власти, то он регрессировал, превращаясь в небольшое поселение местного масштаба или исчезая совсем. Так произошло, например, с Суздалем или Изборском. Если же он сохранял своё назначение, то становился региональным или даже государственным центром, как Киев или Москва.
    Второй тип формирования городского поселения – объединение «протогородов». Несколько соседних населённых пунктов сливались между собой за счёт увеличения их размеров или благодаря общим хозяйственным интересам. Другой вариант – переселение жителей соседних населённых пунктов в один из них, значение которого по какой-либо причине усиливалось. В любом случае для объединения требовался общий производственный или торговый фактор. Поэтому города такого типа возникали либо сразу на торговых путях, либо стремились к выходу на эти пути. Примером такого слияния, произошедшего, правда, уже в достаточно позднее время, служит образование города Иваново-Вознесенска (ныне – Иваново) из нескольких сёл, жители которых занимались ткацким производством.
    Если рассматривать традиционную версию основания Ярославля, то он, безусловно, относится к первому варианту: появившись как княжеская крепость, он сохранил своё административно-экономическое значение. Однако отсутствие конкретных находок этой крепости, позволяет думать об ином варианте развития города.
    Археолог И.В. Дубов, организовавший в 1972 году Ярославскую археологическую экспедицию, а в дальнейшем – директор Музея этнографии народов СССР, в ходе исследования памятников средневековья на территории Ярославской области обнаружил несколько древних поселений в районах сёл Большое Тимерёво, Петровское и Михайловское, жители которых занимались различными видами хозяйственной деятельности. Эти поселения исчезли в разное время. Археолог предположил, что Ярославль, изначально являясь одним из таких поселений, по какой-то причине стал объединяющим центром. Именно на примере Ярославля И.В. Дубов в конце 1970-х гг. сформулировал свою теорию «протогородских поселений». Данная теория прочно основывалась на археологических данных, но она исключала необходимость определения даты основания Ярославля, поскольку основания как такового просто не было. Однако традиция более устойчива, чем научные данные: историки, археологи, краеведы и просто жители города продолжают считать, что он возник из крепости, основанной Ярославом Мудрым.
    Даже если принять традиционную версию основания города, то возникают проблемы с местом его появления. «Сказание» чётко указывает: «при брезе рек Волги и Которосли лежаще некое место, на нём же последи создася славный град Ярославль». Именно поэтому считается, что город возник в треугольнике, ограниченном берегами Волги и Которосли, а также Медведицким оврагом. Но многочисленные археологические исследования не позволили материально подтвердить эту информацию. Не удалось доказать и факт строительства именно в данном месте Успенского кафедрального собора в начале XIII века. Опираясь на сведения из легенды, которая вполне может быть просто литературным произведением и стала известна лишь в XVIII веке, историки даже не рассматривали возможность иного места первоначального появления города.
    Исключением стала версия, предложенная ярославским краеведом В.И. Лествицыным ещё в 1878 году в работе «Церковь Петра и Павла, что на Волге, в Ярославле». В ней он основывается на двух источниках: «Описании земноводного круга» В.Д. Крашенинникова, составленном в 50-х годах XVIII века, и «Топографическом описании Ярославского наместничества» (издание 1794 г.). Во втором источнике приводится фрагмент летописи, в котором сказано, что князь Ярослав Владимирович, следуя водным путём из Новгорода, основал на берегу Волги церковь во имя апостолов Петра и Павла, затем прислал из Ростова мастеров для строительства крепости. Указывается и год события – 6532-ой, то есть 1024-ый по современному летоисчислению. В.И. Лествицын объединяет сведения «Топографического описания…» и «Сказания об основании Ярославля» в изложении Самуила Миславского и рассказывает об основании Ярославом Мудрым двух храмов: сначала церкви Петра и Павла, а затем, в соответствии с текстом «Сказания», церкви пророка Илии. По сути, он дополняет версию Самуила Миславского, убирая из неё фрагмент о сражении князя с «лютым зверем». Следует остановиться на истории Петропавловского храма.
    В древности на месте храма существовал монастырь, время основания которого неизвестно, названный в честь тех же апостолов. Первое упоминание о нём содержится в житии святого Никиты Столпника, составленном в конце XIV века. Сам святой, как принято считать, жил в Переславле в XII веке. В начале XIII в. настоятелем монастыря был монах Киево-Печерского монастыря Пахомий, ставший впоследствии Ростовским епископом. В том же столетии в монастыре обрели свой покой ярославская княгиня Ксения, вдова князя Василия Всеводовича, их дочь Анастасия, а также сын Анастасии и ярославского князя Фёдора Чёрного Михаил. В последней четверти XVI века проводилось даже специальное исследование по поводу их захоронения, отражённое в документе «Розыск архимандрита Ярославского Спасского монастыря Феодосия ростовскому архиепископу Давиду о чудесах от мощей князей Михаила, Ксении и Анастасии, захороненных в Петропавловской церкви». Из интереса к этой теме ростовского архиерея становится понятно, что планировалась канонизация князей, а это было возможно только в случае их длительного местного почитания, значит, ярославцы помнили о своих князьях и считали их святыми. Последняя попытка официальной канонизации готовилась уже в правление Екатерины II, и так же, как и предыдущие, осталась без результата. К тому времени монастырь давно уже был упразднён. Считается, что это произошло в XIV веке, хотя точное время и причина закрытия монастыря неизвестны. О деревянной церкви Петра и Павла на месте монастыря известно с XV века. В 1691 году была освящена большая каменная церковь, снесённая в 1937 году. Храм имел особые привилегии, которых не было ни у одной ярославской церкви. Они подтверждались последовательно всеми русскими правителями от Ивана III до Михаила Фёдоровича Романова. Это говорит об особом статусе храма, хотя более подробная информация отсутствует. Археологические раскопки на месте храма никогда не проводились, а в 1960-е годы эта территория вошла в зону строительства Октябрьского автомобильного моста через Волгу и теперь никакие изыскания там невозможны.

Князь-основатель

    Центральной фигурой «Сказания об основании града Ярославля» является сам князь-основатель Ярослав Мудрый. Сюжет легенды представляет собой, скорее, не рассказ о событиях, которые предшествовали закладке «града», а историю подвига князя. Если внимательно присмотреться к сюжету, то он выглядит фрагментом, частью более крупной истории, например, жития святого. Князь именуется «благоверным», а это – лик православных святых из числа правителей, которые прославляются церковью за праведную жизнь. Автор «Легенды» не объясняет, кто такой князь Ярослав, словно это и так понятно. На эту «удочку» и попалось подавляющее большинство исследователей.
    О князе Ярославле Мудром накоплен довольно большой исторический материал. Известно, что Ярослав был сыном киевского князя Владимира Святославовича – крестителя Руси. По решению отца Ярослав получил в удел Ростов, в котором пребывал с 988 или 989 по 1010 год. Затем Владимир перевёл Ярослава в Новгород. В 1014 году Ярослав отказался от ежегодной уплаты отцу двух тысяч гривен и фактически восстал против него. В следующем году князь Владимир умер, и Ярослав стал участником междоусобной войны с братьями. Одержав победу, он в 1016 г. становится киевским князем и, тем самым, занимает главенствующее положение между сыновьями Владимира. Но 1023 году его изгоняет брат Мстислав. В 1026 г. Ярослав снова занимает Киев и правит в нём до своей смерти, наступившей в 1054 году. Будучи Великим князем Киевским Ярослав ведёт войны с внешними противниками, расширяя свою территорию и защищая её от нападений кочевников, заключает выгодные браки своих детей. При нём составлен первый сборник правовых уложений Древнерусского государства, известный под названием «Русская правда».
    Однако все эти сведения имеют по своему происхождению либо косвенный, либо полулегендарный характер. В отношении интересующего нас «ростовского» периода в жизни Ярослава письменное свидетельство только одно: «Повесть временных лет» под 988 годом сообщает о том, что князь Владимир разослал своих сыновей по разным городам для управления ими, при этом Ярославу достался Ростов. Поэтому для историков столь ценно «Сказание об основании града Ярославля», которое заполняет значительное «белое пятно» как в истории города, так в биографии князя. Но это – легенда.
   Первое упоминание о Ярославле в летописях относится к 1071 году. Логика исследователей проста: город мог быть основан не позднее этого времени; раз он назван Ярославлем в честь своего основателя (так говорит «Сказание»), а основатель – благоверный князь, то таковым может быть только Ярослав Мудрый, поскольку, во-первых, другого князя с таким именем в данный исторический период в данной местности не было, во-вторых, другого святого князя с таким именем Русская православная церковь (РПЦ) не почитает. Но вот первая проблема: РПЦ официально канонизировала князя только в 2005 (!) году, ранее он почитался как местночтимый святой. То, что архиепископ Самуил (Миславский) называет князя благоверным, свидетельствует лишь о традиции такого почитания, которую он принёс с собой из Киева, где получил церковное образование. Кроме того, в Киевской митрополии Ярослав Мудрый был издревле известен по ряду агиографических произведений: «Сказанию о Борисе и Глебе», составление которого приписывается автору «Повести временных лет» Нестору Летописцу, а также в «Слове о Законе и Благодати» митрополита Иллариона.
    Проблема вторая: как уже отмечалось, по легенде князь привёл с собой к поселению язычников значительный штат церковнослужителей во главе с епископом, но в начале XI века, а именно к этому периоду традиционно относят описываемые события, такого клира в Ростове просто не было. Согласно версии РПЦ о становлении христианства в Северной Руси, кафедру тогда возглавлял Феодор – первый епископ Ростовский, построивший в городе храм Успения Пресвятой Богородицы. Этот храм являлся на тот момент единственным в крае. Согласно жития Феодора, епископ испытывал такое противодействие со стороны местного языческого населения, что вынужден был покинуть Ростов и бежать в Суздаль. Оттуда он вернулся лишь в 1010 году после ухода Ярослава, место которого занял его брат Борис, что отнюдь не свидетельствует о добрых отношениях князя и епископа.
    Проблема третья – возраст князя. Дата его рождения неизвестна. Впервые Ярослав упоминается в «Повести временных лет» под 980 годом в рассказе о женитьбе его отца, Владимира Святославовича, и Рогнеды. При этом перечисляются сыновья, родившиеся от этого брака: Изяслав, Мстислав, Ярослав и Всеволод. Известен год смерти Ярослава и возраст его на тот момент – 1054 год, когда князю было 75 или 76 лет. Следовательно, он родился в 978 или 979 году. Эта версия считается официальной. Однако есть и другие мнения, также основанные на летописных сведениях, сообщающих о деятельности князя. По ним год рождения Ярослава находится в пределах от 972 до 986 года. Таким образом, возраст Ярослава на момент прибытия в Ростов мог быть от 2 (!) до 16-ти лет. Если исходить из официальной даты рождения князя, то ему было 10–11 лет. Если Ярослав перебрался в Новгород в 1010 году, то его возраст составлял к тому времени от 24 до 38 лет, по официальной версии – 31–32 года. Возраст в те времена вполне зрелый для правителя. Но вот одна деталь: та же летопись упоминает, что в 1018 году (князю 40–41 год) у него в Новгороде был «кормилец и воевода» по имени Буда или Будый. Зачем взрослому князю «кормилец», наставник. Значит, князь был ещё слишком молод. Тогда в Ростов он прибыл ещё ребёнком, поэтому не мог лично победить язычников, основать город, а тем более – убить медведя. Это, конечно, всего лишь арифметические расчёты, основанные на приблизительных данных.
    Проблема четвёртая – внешние особенности князя. Захоронение Ярослава Мудрого – каменный саркофаг, находящийся в киевском Софийском соборе – неоднократно вскрывали для изучения останков. В 1939 году во вскрытии участвовал известный антрополог М.М. Герасимов, который составил по черепу скульптурный портрет Ярослава. Но в саркофаге были обнаружены и другие останки, то есть захоронение было либо коллективным, либо дополнялось в разное время. Правда, только один скелет принадлежал мужчине, его и стали считать останками князя. В ходе исследования выявилась значительная деформация и укорочение левой ноги за счёт изменений тазобедренного и коленного суставов. Такая патология могла развиться как в результате перенесённого в детстве заболевания, так и в результате травмы, но изменения сразу двух крупных суставов свидетельствуют в пользу первого предположения. Как бы то ни было, человек с такими изменениями однозначно был хромым и не мог победить медведя в схватке один на один. Кроме того, исследование мужского скелета выявило признаки, свойственные более молодому человеку, чем был Ярослав на момент смерти. Считается, что он умер в возрасте около 75 лет, а обнаруженный череп сохранил практически все зубы. Это подтвердило версию, которую выдвигали историки ещё в XIX веке, предполагавшие исходя из средней продолжительности жизни людей в Средние века, что Ярослав не дожил до столь преклонного возраста. Следующее вскрытие гробницы, проведённое в 1964 году, обнаружило только женские останки. Предполагается, что скелет князя был вывезен во время немецкой оккупации Киева, сейчас его местонахождение неизвестно.
    Ярослав Владимирович считается основателем нескольких городов. Может быть, их история имеет параллели с историей основания Ярославля?
    1) Город Тарту в Эстонии (ранее – Дерпт) основан князем Ярославом Мудрым в 1030 году как форпост в земле чуди. Изначально город назывался Юрьев по имени князя, данном ему при крещении, – Юрий (Георгий).
    2) Город Белая Церковь в Киевской области Украины также основан Ярославом Мудрым для защиты Киева от кочевников и изначально тоже назвался Юрьев. Дата основания неизвестна, первое упоминание – в Ипатьевской летописи под 1115 годом.
    3) Новгород-Северский (в Черниговской области Украины) по одной из версий основан Ярославом Мудрым в 1044 году также для защиты от кочевников.
   4) Город Ярослав в Польше основан Ярославом Мудрым в 1031 году и получил имя Ярославль (разумеется, в честь основателя).
    Что общего в историях этих городов? Большинство из них названы в честь князя-основателя. Все они основаны как крепости, предназначенные либо для защиты от внешних врагов, либо для представления власти киевского князя на завоёванных территориях.  Ярославль на Волге тоже был основан в качестве форпоста княжеской власти в земле финно-угров, но в отличие от него основание других городов относится к «киевскому» периоду жизни Ярослава.
    Разумеется, приписывание основания городов какому-либо древнему правителю весьма условно. Информация об этих событиях крайне скудна и мифологизирована, если вообще не выдумана полностью. Но в отношении приведённого списка городов можно выявить общие «сюжетные линии» истории их основания с историей основания Ярославля. Речь идёт о Юрьеве Чудском (Тарту) и Ярославле Галицком (Ярославе).
    Юрьев был основан как крепость в земле враждебного финно-угорского народа чуди (эстов). Русская Православная церковь считает основание Юрьева началом христианизации Эстонии, поскольку вместе с крепостью князь построил первый храм. Известно, что эсты захватили крепость через 60 лет после её построения и владели своей землёй до завоевания крестоносцами Тевтонского ордена. Так же в земле враждебных князю финно-угров (мери) был основан Ярославль на Волге и построена первая церковь. Через 60 лет после основания Ярославля, согласно другой местной легенде и первому летописному упоминанию о городе, в нём произошло восстание, которым руководили волхвы. Княжеская дружина была изгнана из города. Считается, что бунт был подавлен отрядом воеводы Яна Вышатича.
    Что касается Ярославля Галицкого, то о его основании данных практически нет, но около него в 1245 году произошло сражение между войсками Галицко-Волынских князей Даниила и Василия при поддержке половцев с одной стороны и претендента на галицкий престол Ростислава. Битва, имеющая летописное подтверждение, по ряду черт сходна с легендарной битвой на Туговой горе под Ярославлем на Волге. Легендарной её следует считать потому, что её историчность не подтверждается ни письменными источниками, ни археологическими находками (раскопок в данном месте вообще никогда не проводилось). Отличаются описываемые причины конфликтов и действующие лица, но ход сражений очень похож. Интересно, что информация о бунте волхвов в Ярославле и о битве под Ярославом содержится в одном и том же источнике – Ипатьевской летописи. Эта рукопись, известная с XVII века, когда она находилась в Ипатьевском монастыре в Костроме, и обнаруженная в начале XIX века Н.М. Карамзиным в Библиотеке Академии наук, содержит одну из версий «Повести временных лет» с эпизодом о бунте волхвов, а также Киевскую и Галицко-Волынскую летописи.
    Может быть под именем Ярослав в «Сказании» выступает другой князь? Действительно, среди русских князей были и другие Ярославы, а некоторые являлись даже полными тёзками. В 1985 г. уже упоминавшийся археолог И.В. Дубов выдвинул предположение, что основателем Ярославля мог быть не Ярослав Владимирович Мудрый, а сын черниговского князя Святослава Ярославича – Ярослав Святославич (1071–1129), по официальной версии – внук Ярослава Мудрого. Этот князь, одно время правивший в Муроме, ассоциируется со святым благоверным князем Константином Святославичем, о котором известно только по его житию, летописного подтверждения его существования не обнаружено. Если объединить Ярослава и Константина (Святославичей) в одно лицо, что обычно и делают исследователи, то получится «благоверный князь Ярослав». В таком случае дата основания Ярославля существенно отодвигается от 1010 года в будущее. Как писал сам И.В. Дубов: «Понятно, что составителям преданий и их последователям – ярославским краеведам – очень хотелось возникновение своего родного города связать с именем Ярослава Мудрого – крупнейшего политического деятеля Древней Руси, искуснейшего дипломата, книжника, законодателя. И никто не говорил о другом Ярославе, хотя и основавшем династии муромских и рязанских князей, но неоднократно прогоняемого из своих уделов, терпевшем поражения не только от своих соперников – русских князей, но и от мордвы. Такой князь-неудачник не мог вызывать интереса у местного краеведения. Думается, что сейчас нет прочных оснований для того, чтобы уверенно приписать одному из Ярославов строительство города-крепости Ярославля».
    Обратим внимание и на Ярослава Владимировича Осмомысла, князя Галицкого (ок. 1130–1187). Этот южнорусский правитель оставил значительный след в истории. Он участвовал в междоусобных распрях, воевал с соседями, боролся с боярами, стараясь ограничить их влияние, и этим мало отличался от других своих «коллег». Он никогда не был в Северной Руси и не мог основать Ярославль на Волге. Однако есть две общие черты, объединяющие его с основателем Ярославля. Поддерживая торговые отношения с Византией и Болгарией, Ярослав Осмомысл занял поселение, расположенное в устье Дуная. Князь основал на его месте город, который назвали Малым Галичем (сейчас – Галац в Румынии) и который стал ключом к транзиту товаров по Дунаю. Благодаря этому княжество богатело, развивались торговля и ремёсла. Именно за свои государственные заслуги князь и получил прозвание Осмомысл, что означает «имеющий восемь умов», то есть «мудрый». Основной источник информации о Ярославе Осмомысле – снова Ипатьевская летопись.
    Итак, создаётся впечатление, что исторические сюжеты, связанные с городами, основанными Ярославом Мудрым, дублируются: похожи сюжеты основания Ярославля и Юрьева, похожи сюжеты сражений под Ярославлем и Ярославом. С другой стороны, на «роль» основателя Ярославля подходят и другие претенденты, кроме Ярослава Мудрого. При этом источник сведений  как об основании городов, истории которых могли быть перенесены на берега Волги, как и о возможных основателях, которым это действие могло быть просто приписано, один – Ипатьевская летопись. Не мог ли составитель «Легенды об основании Ярославля» перенести эпизоды летописи, относящиеся к деятельности южнорусских князей, в своё произведение? Цель – приписать основание Ярославля киевскому князю. При этом основать Ярославль князь «мог» только до начала «киевского» периода своей жизни, поэтому основание и отнесено к «ростовскому» периоду, которого, как и «новгородского», в биографии Ярослава могло не быть совсем. Простые подсчёты указывают на то, что Ярослав Владимирович Мудрый не мог быть основателем Ярославля на Волге, а образ основателя – собирательный, составленный из фигур Ярослава Мудрого, который являлся героем популярных агиографических сюжетов, Ярослава Осмомысла, контролировавшего торговлю на Дунаю, и возможно, благоверного князя Ярослава (Константина) Святославича, который также упоминался в Ипатьевской летописи и общецерковное почитание которого было установлено в XVI веке.

Датировки

    «Сказание об основании града Ярославля», называя по имени князя-основателя, не указывает второго важного момента – даты описанных событий. Как уже указывалось, легенда ловко забрасывает «удочку»: раз основатель – благоверный князь, то им может быть только Ярослав Мудрый, а значит, события происходили при нём. Поэтому исследователи рассматривали в качестве даты основания Ярославля только годы жизни данного правителя, сужая сроки до периода его правления в Ростове и Новгороде.
    Попытки датировать основание Ярославля появились в начале XIX века. Первая датировка встречается в книге «Словарь географический Российского государства, объясняющий азбучным порядком» (1808 г.). В нём годом основанием Ярославля называется 1025-ый. В литературном произведении П.Ю. Львова «Великий князь Ярослав на берегах Волги. Повесть о построении города Ярославля» (1820 г.) указывается период после 1036 года. В «Краткой статистический таблице Ярославской губернии» за 1823 год даётся более конкретная информация: «Ярославль основан великим князем Ярославом Владимировичем в 1028 г.». Затем М. Ленивцев в статье «Описание построения города Ярославля и заложение в основание оного церкви во имя Святого пророка Илии великим князем Ярославом I» (1827 г.) определил период, в течение которого мог быть основан город, с 989 по 1000 год, поскольку считал именно его временем княжения Ярослава в Ростове. Другие исследователи, в частности, К.Д. Головщиков – автор книги «История города Ярославля» (1889 г.), считая годами пребывания Ярослава в Ростове 988(989)–1010 гг., относили основание города к этому времени.
    С. Серебренников в работе «Историческое исследование о начале и основании города Ярославля» (1849 г.) указывает период с 1026 по 1030 гг. Д.И. Троицкий в книге «История губернского города Ярославля» называет период 1026–1036 гг. Данные исследования переносят время основания Ярославля в «новгородский» период жизни Ярослава Мудрого. Почти тот же временной промежуток (1025–1036 гг.) назван в статье о Ярославле в «Энциклопедическом словаре» Брокгауза и Эфрона. Следует заметить, что далеко не все датировки подтверждались какими-либо доказательствами, происхождение многих неясно.
    В начале XX века И.А. Тихомиров и В.Н. Верховой предложили иную дату – 1024 год, обосновав её фрагментом Лаврентьевской летописи, в котором сообщается о подавлении Ярославом, княжившим тогда в Новгороде, восстания в суздальской земле. Именно эта дата основания города была наиболее популярна до 1950-х годов. В 1956 г. М.Н. Тихомиров в книге «Древнерусские города» представил список городов Древней Руси и даты их возникновения, которые определялись первым упоминанием в письменных источниках. Ярославль впервые упоминается под 1071 годом, поэтому автор предложил считать этот год наиболее достоверной датой основания города.
    Однако на сегодняшний день официальной датой основания Ярославля принят 1010 год. Откуда возникла эта датировка?
    Назначенный в 1957 году Первым секретарём Ярославского обкома КПСС Б.А. Баринов, ознакомившись с историей областного центра, обратил внимание на дату основания в 1010 году и предложил ярославским историкам обосновать её научно. Интерес был чисто практический. К тому времени в СССР начала складываться традиция празднования юбилеев крупных городов, подготовка к которым сопровождалась выделением значительных денежных средств из государственного бюджета. На эти деньги благоустраивались улицы, строились спортивные и социальные объекты и т.д. По замыслу партийного руководителя, если бы удалось доказать, что именно 1010 год является годом основания Ярославля, то в 1960 году городу исполнилось бы 950 лет, а это – юбилей. Другие даты не подходили, поскольку либо оставляли торжественное событие в прошлом, либо отодвигали бы его в относительно далёкое будущее. Преподаватель Ярославского педагогического института Михаил Германович Мейерович – специалист по истории рабочего движения в крае, поняв текущий момент, выполнил задание партии. Ознакомившись с работой К.Д. Головщикова, написанной в XIX веке, он предложил версию о том, что Ярославль не мог быть основан позднее 1010 года, поскольку именно в этом году князь Ярослав переехал на княжение в Новгород по решению своего отца, на что указывает «Повесть временных лет». Возможность основания города в 1024 году, когда князь участвовал в подавлении народного восстания, не рассматривалась, как следует думать, по двум причинам: во-первых, юбилей города тогда приходился бы на 1974 год, а это не устраивало заказчика исследования; во-вторых, основание города в ходе подавления народного бунта отнюдь не украшало князя-основателя, образ которого должен был иметь положительные и даже героические черты. Результаты проведённой работы были отражены М.Г. Мейеровичем в 1959 году в брошюре «Когда был основан Ярославль?» Так эмпирически выбранная дата стала официальной.
    Со временем установился обычай отмечать День города в последнюю субботу мая. В 1990-е годы эти празднования стали масштабными, начинаясь с официальных мероприятий, однообразно повторяющихся из года в год, и заканчиваясь пьяным разгулом под фейерверк. В 2000-е мероприятие приняло более культурный и спокойный характер, а в следующем десятилетии интерес горожан к ежегодному Дню города начал проходить. Исключением, естественно, явилось масштабное празднование 1000-летнего юбилея Ярославля в 2010 году, которое также не прошло без привлечения средств из госбюджета. Но теперь деньги расходовались по-другому, например, на замену в авральном режиме асфальтового покрытия тротуаров в центре города на плиточное, которое в течение месяца провалилось, и тротуарная плитка постепенно была заменена новой. Но это, как говорится, уже совсем другая история.


Часть вторая. Выводы и версии

    Детально разобрав все фрагменты «Сказания об основании Ярославля», можно сделать определённые выводы относительно причин и времени его составления, а также о заключённой в нём информации.

    1. «Сказание» – это многослойное литературное произведение, включающее элементы реальных исторических событий, происходивших в разных регионах Руси, мифологических и агиографических сюжетов, а также астрологические представления древних славян. Оно представляет собой фрагмент некоего более крупного сочинения, не сохранившегося до наших дней.
    В «Сказании» можно проследить несколько сюжетных составляющих: основание «князем» крепости и христианского храма в земле язычников; защита «князем» торговых кораблей, на которые язычники совершали разбойные нападения; победа «светлого» воина над «тёмной» силой, с которой связан языческий культ; наименования города в честь его основателя. Все эти составляющие многократно встречаются в мировой истории. Ни каждое из них в отдельности, ни все они в совокупности не являются специфичными для Ярославля и могут быть применены к истории основания практически любого крупного поселения.

    2. Материал для «Сказания» собран из нескольких источников, среди которых наиболее чётко выделяются книги, входящие в состав Ипатьевской летописи. Поскольку в них описаны события, происходившие в разное время и в разных местах, нельзя пользоваться «Сказанием» как безусловным историческим документом. Легенда не позволяет даже утверждать, что описанные в ней события происходили на самом деле. Предположение о том, что автором «Сказания» является опубликовавший его архиепископ Самуил (Миславский) возможно, даже с учётом присутствия в тексте астрологических элементов, поскольку сам архиепископ мог и не знать о наличии в сюжете таких составляющих.

    3. Анализ фрагментов «Сказания» даёт возможность сделать предположение о времени его составления. В том виде, в каком оно представлено в работе архиепископа Самуила (Миславского), «Сказание» не могло появиться ранее XVI века, а некоторые его фрагменты – ранее XVIII века. Это можно утверждать, исходя из следующих данных:
– общецерковное почитание благоверного князя Ярослава (Константина) Святославича, который и назван в «Сказании» основателем города, хотя никаких исторических документов о его жизни не сохранилось, было установлено в XVI веке;
– замена рыбы как эмблемы города на вооружённого медведя произошла не ранее конца XVI – начала XVII века; изменение геральдического символа может свидетельствовать об изменении статуса города, и в качестве подтверждения нового статуса могло появиться «Сказание»; можно предположить, что в первой версии легенды всё-таки упоминался медведь, но никак не в виде побеждённого зверя; в следующей редакции, чтобы окончательно оборвать связь Ярославля со «страной Медведя», упоминание священного животного удалили, заменив на «лютого зверя»;
– повесть о Бове-королевиче, которая могла повлиять на сюжет «Сказания», стала известна на Руси только в XVI веке;
–  схожесть сюжета легенды с изображением в атласе звёздного неба Яна Гевелия относит появление «Сказания» к концу XVII века, а скорее – к XVIII веку;
–  мера длины, которая использована в «Сказании» для характеристики расстояния между Ростовом и Ярославле, была утверждена только в середине XVII века;
– название реки Которосль, на берегу которой, согласно тексту «Сказания», появился Ярославль, ещё в конце XVIII века окончательно не установилось.

    4. «Сказание» – это произведение, использованное в XVIII веке с определёнными целями. Тактической целью можно считать заполнение информационного вакуума в истории Ярославля. Время опубликования легенды произошло одновременно с окончательным утверждением герба города, а композиция герба должна быть основана на каком-либо сюжете. Но особенность герба Ярославля в том, что изображение на нём не имеет прямой связи с сюжетом «Сказания», их объединили позднее. Тем не менее, тактическая цель была достигнута.
    Стратегическая цель состояла в том, чтобы связать основание города в Северной Руси с правителем, пришедшим из Руси Южной. Изучение истории России началось в XVIII веке. Отправной точкой исследований являлся не научный интерес, а необходимость интеграции страны в европейскую культурную среду, которая стала непосредственным результатом изменений внешней и внутренней политики государства при Петре I. До этого необходимости в изучении прошлого страны не возникало, поскольку Российское государство имело во многом закрытый характер, а система государственного устройства базировалась в первую очередь на тезисах о богоизбранности русского народа, его особом пути, отличном от пути развития других народов, и цивилизаторской миссии русского народа по отношению к прочим, в том числе и европейским, народам. Основу российской исторической науки заложили иностранные учёные, которые принесли с собой научную методологию: необходимость сбора, изучения и классификации письменных документов и артефактов, периодизацию и хронологию событий. Но кроме этого, они привнесли общеевропейскую идею исторического прогресса. Задача, поставленная перед развивающейся наукой, оказалась непростой: следовало объединить эту идею, без которой невозможно было бы на равных действовать в поле европейской политики, со старыми основами устройства Российского государства, которые по сути дела никто не отменял. Поскольку документально подтверждённой отправной точки развития российской монархии на тот момент не существовало, поиск её и стал целью исторических исследований. Вместе с тем, монархам из династии Романовых, которые правили страной к тому времени около 150 лет, и власть которых по европейским стандартам была не совсем легитимной, требовалось исторически доказать своё право на престол. Одним из элементов такого доказательства являлась преемственность власти от правителей древности. Поэтому историю Российского государства стали вести не от Московского княжества, а от времён Киевской Руси, хотя ранее история Киева и его правителей считалась частью истории Польско-Литовского государства. Рассказ об основании Ярославля сыном киевского князя есть один из эпизодов игры в «удревление» российской государственности. Он появился в нужное время и выполнил свою задачу.

    5. Изображение медведя на гербе Ярославля, которое прослеживается с 70-х годов XVII века, не связано со «Сказанием о построении града Ярославля» в изложении Самуила Миславского, поскольку данное животное в нём не упоминается. Однако изображение медведя, стоящего на задних лапах, роднит гербы Ярославля и Великого Новгорода. В обоих случаях медведь показан как объект силы: на гербе Новгорода он поддерживал помост для выступления посадника, на гербе Ярославля – несёт оружие, служившее для защиты правителя от нападения не него. При этом в истории обоих городов прослеживаются интересные параллели, незаметные при беглом взгляде на историю России.
    История Ярославля крайне бедна на факты, подтверждённые летописными источниками. Частично вакуум заполняется легендарными сюжетами, такими как легенды об основании Ярославля, о князе Фёдоре Чёрном (Подробнее об этом см.: Радимир Строганов. Воин в преукрашенных одеждах) или о битве на Туговой горе. Историки относятся к этим сюжетам с допустимым скептицизмом, но всё равно используют их, особенно когда нужно показать героические страницы истории города, а экскурсоводам без них просто нечего было бы рассказывать. Но если отбросить легенды, то в истории Ярославля останутся значительные «пустые места». В частности, лишь единичные упоминания о городе и его представителях встречаются в период от битвы на реке Сить (поражение ростовско-ярославского войска от татар) до присоединения Ярославского княжества к Московскому в 1471 году, а это более 230 лет. Затем Ярославль снова исчезает со страниц истории и неожиданно появляется на них в качестве крупного торгового города, который не могло обойти своим вниманием ополчение Минина и Пожарского во время похода на Москву в период Смутного времени. Город возник словно ниоткуда.
    Об истории Великого Новгорода информации, подтверждаемой источниками, намного больше. Расцвет торговой Новгородской республики пришёлся на XII–XV века и закончился разгромом Новгорода войсками московского князя Ивана III в 1478 году. Далее Новгород продолжал своё существование уже как территория, подчинённая Великому княжеству Московскому, до 1569–70 гг., когда опричный поход Ивана IV окончательно поставил крест на новгородской самостоятельности. После этого Новгород надолго исчезает со станиц общероссийской истории.
    Если сравнить информацию о Ярославле и Новгороде, то можно увидеть, что подробные сведения об одном городе появляются тогда, когда пропадают сведения о другом. Ярославль расцветает с момента своего основания до разгрома татарами в 1238 году, а затем надолго «исчезает» до 1471 года. Но на это время приходится кульминация «самостийности» Новгорода. Новгород окончательно теряет своё значение во второй половине XVI века, а в начале XVII века «возникает» купеческий Ярославль, причём среди ярославских купцов присутствуют те же фамилии, что ранее встречались в Новгороде.
    Приведённое сравнение позволяет предположить, что история Ярославля и история Новгорода – это одна цепь событий. При этом речь идёт не об истории только данных городов, а о большой подчинённой им территории, фактически – об истории государства, существовавшего как минимум с XI века и до конца XV века. Однако шлейф его величия сохранялся в народной памяти до XVII века, и подтверждением того служит изображение на гербе Ярославля. Какие-то воспоминания оставались и в XVIII веке, ведь во время написания архиепископом Самуилом работы о ярославских храмах в городе ещё стояли мощные оборонительные сооружения, стёртые с лица земли в конце XVIII – начале XIX века. В итоге от забытой истории города остался только герб: медведь-победитель напоминает о былом величии.
    Вряд ли следует ставить знак равенства между Ярославлем и Новгородом как это делают, например, А.Т. Фоменко и Г.В. Носовский. Скорее всего, столица мощного Новгородского государства находилась в другом месте, которым могло быть место соединения торговых направлений с юга и севера по Волжскому торговому пути, то есть в районе впадения в Волгу рек Шексны и Мологи. Предшественником Новгорода, «старым городом», могло быть Сарское городище, на котором торговый путь изначально замыкался. По мере развития торговли с северными народами и приближения к озеру Неро владений Суздальского княжества, центр торговли перенесли выше по течению Волги.
    Ещё одна предлагаемая версия: Новгород, Ярославль и Ростов служили тремя центрами одного государства, при этом каждый из них выполнял свою функцию – Новгород был средоточием торговли, Ярославль – административным центром, Ростов – религиозным центром. Такое разделение властей не встречается в русской истории, однако имеет практический смысл. Учитывая тот факт, что купцы приезжали в Новгород как из европейских, так и из южных стран, удаление непосредственного торга от мест компактного проживания людей носило санитарное назначение. Не исключено, что жители оставили Сарское городище именно из-за эпидемии, принесённой купцами. В административной столице осуществлялся лишь сбор торговых пошлин, что сводило к минимуму контакты с приезжими людьми и товарами; оттуда же производилось управление территориями. Религиозный же центр вообще не был доступен посторонним. Такой подход объясняет отсутствие крупных защитных сооружений в Ростове и зоне возможного расположения Новгорода и наличие их в Ярославле (казна хранилась здесь); в то же время, становится понятно, почему Ярославль довольно поздно обрёл статус купеческого города – до определённого периода истории торговля в нём осуществлялась только в масштабе удовлетворения местных потребностей. Данная концепция соответствует представлениям арабских и персидских путешественников в трёх городах Руси, а также одному из наименований Руси – «Страна городов», которое дали ей скандинавы.
    Не нужно пояснять, что современный Великий Новгород не имеет к этой истории никакого отношения. Дата основания этого города также неизвестна: летописи говорят, что в IX веке он уже существовал. Официально принятая дата его основания была предложена М.Н. Тихомировым в то же время и по тому же принципу, что и дата основания Ярославля. Основываясь на сведениях Никоновской летописи, составленной в XVI веке, известный советский историк предложил считать годом основания Новгорода 859 год, что позволило отметить в 1959 году 1100-летний юбилей города.
    Возможно, Новгород Ильменский и существовал с незапамятных времён, но быть основным торговым городом на Руси во времена расцвета Волжского торгового пути он не мог ввиду удалённости от него. Нельзя исключить перемещение названия «Новгород» от одного города к другому в направлении с севера на юг: сначала появился Новгород на Ильмене, потом – Новгород на Волге, ещё позднее, в XIII веке – Нижний Новгород. Не случайно, что последний никогда не именовался в просторечии Новгородом: его было принято называть Нижним, а его жителей – «нижегородцами». Это подтверждает вероятную путаницу в названиях, имевшую место ранее. Говоря о Новгороде, источники подразумевали разные места: одни имели в виду Новгород на Ильмене, другие – Новгород на Волге, третьи – Новгородское государство в целом. Отсюда происходят нестыковки с расстояниями, которые преодолевали те или иные упоминаемые в источниках люди, следуя в Новгород. Эта же путаница позволила считать, что события, относящиеся к истории Новгорода на Волге, происходили в Новгороде на Ильмене; летописи, обновлённые в XVI веке уже не упоминают о волжском Новгороде.

    6. Название Ярославлю дано не по имени князя Ярослава Мудрого. Ярославлю «повезло»: не город получил имя в честь князя, а князь «стал» его основателем благодаря названию. Оно может происходить от имени славянского бога Ярилы. Но более интересно не происхождение названия, а то, является ли это название первоначальным или оно было дано городу в какой-то период его истории, заменив предыдущее? И если ранее город назывался по-другому, каким было это название? Ещё в XIX веке ярославский краевед В.И. Лествицын в работе «О волжском городе Руси» предположил, что Ярославль изначально был основан на месте церкви Петра и Павла на берегу Волги (об этом храме упоминалось выше), и придал городу статус древней языческой столицы. В то время статья подверглась отчаянной критике, и до сих пор из историков над ней не посмеивается только ленивый. Но возможно, что в данной идее есть зерно истины.
    Нельзя исключить вероятность того, что город был назван по аналогии с Ярославлем Галичским. При этом перенос названия не является единичным случаем, дублированы названия сразу нескольких городов Северной и Южной Руси: существовали два Ярославля, два Владимира, два или три Новгорода, три Переяславля, три Юрьева и Юрьевец, Ростов и Ростовец. Это никак не может быть случайным совпадением. Вопрос в том, в каком направлении шла миграция названий? Но рассматриваемое нами «Сказание» предоставляет косвенную информацию, словно проговаривается: если основание обоих Ярославлей приписывается Ярославу Мудрому, а князь прибыл в Ростов с юга, то и название города, скорее всего, тоже «перекочевало» с юга на север. Возможно, что вместе с наименованием города на новое место перенесли и легенду о его основании, происхождение которой потом забыли.

    Когда же и кем был основан Ярославль? На сегодняшний день определённо ответить на эти вопросы невозможно. Можно лишь выдвинуть версию, используя результаты проведённого исследования. Ярославль был изначально основан новгородскими правителями в виде крепости, расположенной на южной окраине владений Новгорода, для защиты торговых кораблей от нападений воинственных поволжских народов и подданных суздальских князей, а также для сбора торговых пошлин. Новгородцы в отличие от суздальцев имели права на эти пошлины, поскольку торг, расположенный выше по течению Волги, принадлежал им. Часть средств, поступавших в казну, шла на развитие самого города, в частности, на строительство оборонительных сооружений. Кроме того, Ярославль стал выполнять функцию административного центра. Эти причины вызвали приток в город жителей окрестных поселений, которые в итоге пришли в упадок. Таким образом, происхождение Ярославля имеет смешанный тип, объединяя появление города из крепости (но не на чужой, а на своей территории) и дальнейшее увеличение его за счёт жителей соседних поселений, которые можно считать протогородскими. Скорее всего, на первом этапе своего существования город носил другое название, а крепость, основанная новгородцами, располагалась не в районе Рубленого города. Это и объясняет неудачи археологов при попытках отыскать её. Затем крепость была уничтожена, а город перенесён в район современного исторического центра. Произошло это, возможно, в XIV веке, когда ушкуйники совершили нападение на Ярославль, пытаясь вернуть его Новгороду, и когда ярославское войско приняло участие в Куликовской битве на стороне москвичей. Впоследствии город вернул себе статус административного центра Новгородской республики, сохраняя его до «крестового похода» на Новгород войск московского князя Ивана III.
    Высказанные в данной работе предположения определяют направления для дальнейших исследований, и к участию в них автор призывает профессиональных историков, специалистов, авторитет, знания и возможности которых позволят окончательно отделить историческую правду от мифологии. Надо только понять: «Мудр не тот, кто отвергает. Тот мудр, кто отбирает и сочетает проблески света, откуда бы они ни исходили» (У. Эко. Маятник Фуко).


2015–2016 гг.



Литература

1. Аннинский С.А. Известия венгерских миссионеров XIII–XIV вв. о татарах и восточной Европе // Исторический архив. Т. 3. – 1940.
2. Археология Верхнего Поволжья. – М., 2006.
3. Асов А.И. Славянская астрология: звездомудрие, звездочётец, календарь, обряды. – М., 2001.
4. Верховой Н. Ярославль. Историческая монография о времени основания города. Рыбинск, 1903.
5. Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII—XV вв. – М., 1961–62.
6. Воронин Н.Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI веке. // Краеведческие записки. Вып. 4. – Ярославль, 1960.
7. Воронин Н.Н. Раскопки в Ярославле. // Материалы и исследования по археологии СССР. – М.–Л., 1949.
8. Гинзбург В.В. Об антропологическом изучении скелетов Ярослава Мудрого, Анны и Ингигерд // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. – М.–Л., 1940.
9. Головщиков К.Д. История города Ярославля. – Ярославль, 1889.
10. Дитмар А.Б. Над старинными рукописями. – Ярославль, 1972.
11. Дубов И.В. Города, величеством сияющие. – Л., 1985.
12. Дубов И.В. Северо-восточная Русь в эпоху раннего средневековья. – Л., 1982.
13. Иванов Л.М. Основание Ярославля: данные источников. // Тихомировские чтения. – Ярославль, 1995.
14. История губернского города Ярославля / Составление – Рутман А.М. – Ярославль, 2006.
15. История Ярославля с древнейших времен до наших дней. — М., 1999.
16. История Ярославского края с древнейших времен до конца 20-х гг. ХХ века / Пономарев А.М., Марасанова В.М., Федюк В.П. и др.; отв. ред. Селиванов А.М. – Ярославль, 2000.
17. Крашевски К. Формирование мифологического образа Тарту в русской и эстонской культурах. // Диссертация на соискание учёной степени magistrum artium по русской литературе. – Тарту, 2005.
18. Ларин Б.А. Три иностранных источника по разговорной речи Московской Руси XVI–XVII веков. – СПб., 2002.
19. Лебедев А.Н. Храмы Власьевского прихода г. Ярославля. – Ярославль, 1877.
20. Ленивцев М. Описание построения г. Ярославля и заложение в основание оного церкви во имя Святого пророка Илии великим князем Ярославом I // Отечественные записки. Кн. 84. – СПб, 1827.
21. Леонтьев А.Е. Некоторые данные о топографии Ростова X–XIV вв. (по материалам археологических исследований). – Ростов, 1995.
22. Леонтьев А.И., Леонтьева М.В. Неведомые земли и народы Севера. – М., 2009.
23. Львов П.Ю. Великий князь Ярослав на берегах Волги. Повесть о построении города Ярославля. – Ярославль, 1820.
24. Максимов А.В. Русь, которая была – 2. Альтернативная версия истории. – Ярославль, 2006.
25. Матузова В.И. Английские средневековые источники IX–XIII вв. – М., 1979.
26. Мейерович М.Г. Когда был основан Ярославль? – Ярославль, 1959.
27. Мейерович М.Г. Так начинался Ярославль. – Ярославль, 1984.
28. Мейерович М.Г. У меня появилась мечта. – Ярославль, 2004.
29. Мельникова Е.А. Древнескандинавские географические сочинения. – М., 1986.
30. Носовский Г.В., Фоменко А.Т. Господин Великий Новгород. С Волхова или с Волги пошла Русская земля? // Серия «Новая хронология: малый ряд». – М., 2010.
31. Петрухин В.Я. Мифы финно-угров. – М., 2003.
32. Писаренко Ю.Г. Неизвестная страница жизни Ярослава Мудрого // Ярославская старина. Вып. 4. – Ярославль, 1997.
33. Рапов О.М. Русская церковь в IX – первой трети XII века. – М, 1988.
34. Рогозинников И. О времени основания Ярославля // Памятная книжка Ярославской губернии на 1862 г. – Ярославль, 1863.
35. Рохлин Д.Г. Итоги анатомического и рентгенологического изучения скелета Ярослава Мудрого // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. Т. 7. – М.–Л., 1940.
36. Рутман А.Т. Храмы и святыни Ярославля. – Ярославль, 2005.
37. Савельева Е.А. Книга Олафа Магнуса «История северного народа» и её известия о России // Исторические связи Скандинавии и России. – Л., 1970.
38. Серебреников С. Исторические исследования о начале и основании Ярославля // Ярославский литературный сборник. – Ярославль, 1849.
39. Сказание о построении града Ярославля. // Краеведческие записки. Вып. 4. – Ярославль, 1960.
40. Спиридонова Е.А. Основание Ярославля: легенды и факты // Город в Античности и Средневековье: общеевропейский контекст. Доклады международной конференции, посвящённой 1000-летию Ярославля. Ч. I. Ярославль. 2010 г.
41. Стурлусон С. Круг земной. – М., 1980.
42. Тихомиров И.А. О некоторых ярославских гербах. – Владимир, 1908.
43. Тихомиров М.Н. Древнерусские города. – М, 1956.
44. Топографическое описание Ярославского наместничества (репринтное издание). – М., 2011.
45. Троицкий И. История губернского города Ярославля. – Ярославль, 1853.
46. Эткинд А. Хлыст: секты, литература и революция. – М., 2013.