Утренний кофе

     ...А утром я будить тебя не стал - выполз из палатки тихо, как мышь, на осенний ветер, в отсыревший утренний полумрак - но тут же вспомнил, что спички и береста, приготовленные мною накануне, остались внутри. Пришлось потратить еще сколько-то минут, чтобы по-воровски пробраться в полнейшую тьму и нашарить все необходимое для разжигания костра. А потом я долго осторожничал, чтобы не разбудить тебя треском ломаемых сучьев, не брякнуть кастрюлей и не задеть башмаком оттяжку палатки - ради конспирации даже топором не пользовался, лучину для растопки строгал ножиком...

     Уж кому-кому, а мне лучше всех было известно, что по утрам ты не страдаешь волчьим аппетитом, но за пол-кружки горячего кофе готова отдать черту все на свете - душу, пол-жизни и даже свой итальянский ледоруб в комплекте с новыми австрийскими ботинками фирмы Вибрам. Поэтому в данный момент у меня не наблюдалось желания более острого, чем сварить тебе кофе. Впрочем, было и конкурирующее желание (по утрам, как уже говорилось, тебе отнюдь не свойственное ) - пожрать. Мысленно извинившись перед тобой за несинхронный завтрак, я вспорол последнюю банку тушенки и с удовольствием, граничащим с умопомрачением, уплел половину, оставив тебе порцию на завтрак.

     Тем временем вода закипела и чуть не залила костер, с таким трудом мною разведенный. Кофе надо было тебе варить по особой технологии: высыпать на поверхность воды одну ложку и полторы минуты держать кастрюльку на слабом огне, ни в коем случае не допуская бурного кипения и перемешивания компонентов; затем бросить несколько крупинок соли, добавить еще ложку кофе и лишь после указанных процедур перемешать содержимое сосновой палочкой. (Почему сосновой палочкой, а не алюминиевой ложкой - это знала только ты). Я рискнул даже добавить сахару, несмотря на то, что свершение этого заключительного ритуала ты не доверяла никому кроме себя самой.

     (Для полноты картины я должен пояснить читателю разницу между альпинистскими и туристскими традициями. Альпинисты спят головой к выходу - и свежим воздухом дышишь (в той степени, в которой позволяют тебе делать это уложенные под голову башмаки), и выскакивать проще в случае внезапной лавины или камнемада. Туристы же заползают в палатку головой внутрь. А Светка пришла в альпинизм недавно и никак не могла избавиться от дурных туристских привычек).

     И вот, когда в хмуром утреннем мареве отчетливо обозначились контуры гор, а на ветках берез зашевелились мокрые листочки, потревоженные проснувшимся ветром, я поставил кастрюльку (о-о-о, божественный аромат!) у входа, бесцеремонно откинул полотнище и громко гаркнул:

     - Светка, подъем!!!

     Из спального мешка в глубине палатки торчали только две детали: твой нос и левый глаз.

     Ноздри первой из упомянутых деталей активно затрепетали, вторая деталь открылась и в ней тотчас засветилась радость.

     - Леоха, - произнесла ты дрожащим голосом кладоискателя, лопата которого внезапно натолкнулась на деревянную крышку, - неужели ты...

     - Ага, - торжественно сказал я. - Кофе сварил.

     - Леоха, милый, вот это сюрприз... Ну, подползи же скорее ко мне, я скажу тебе спасибо на ушко...

     Забыв об осторожности, я не подполз, а ворвался в палатку бермудским ураганом. Из спальника появилась третья деталь - твоя рука. Рука эта легла мне на затылок и ее пальцы погрузились в мои волосы. А моя нога... черт бы ее побрал... моя бесконтрольная нога, оставшаяся снаружи, зацепила кастрюльку с содержимым - и посудина, издевательски звякая, покатилась под откос...