Письмо в сказку

1.
     Любаша перевернула страницу, прочитала последние строчки. Сказка закончилась. Стальное колечко с играющими в нём солнечными лучами блестело в Любашином воображении. Вот бы такое колечко! Как у Вари. Сколько чудес можно было бы увидеть, сколько радости испытать!

     Девочка задумалась. Легонько покачивая пушистыми помпонами на тапках, шевеля губами, она сочиняла эти самые радостные чудеса. Как было бы хорошо плавать с родителями в море, где мелькают блестящие плавники дельфинов, или слушать таинственные бабушкины сказки. Как хорошо придумать какое-нибудь чудесное чудо, чтобы деда перестал грустить. Любимая книжка медленно сползла с колен, девочка не заметила, как задремала.

     Где-то в тишине заскрипели половицы. Это Любашин дедушка зашёл навестить внучку. Что-то проказница притихла. Поднял с пола книжку, аккуратно положил на стол. Сказки Паустовского он подарил внучке на Рождество. Теперь Любаша читала их почти каждый день.

2.
     Олег Георгиевич, не старый ещё человек, и его восьмилетняя внучка Любаша жили вдвоём уже несколько лет. Любашины родители, альпинисты, пропали в горах, когда их дочери едва исполнилось четыре года. Каждое утро девочка смотрела на фотографию, где мама и папа улыбались ей с высокой скалы, которая будто поддерживала глубокое синее небо.

     Через год после трагедии ушла бабушка, не смогла пережить горе. Однако горе не задержалось в их доме. Потихоньку, по капельке, по слезинке уплывало вместе с облаками далеко-далеко. Осталась тихая память о родных людях.

     Олег Георгиевич внучке унывать не позволял. Когда выдавался свободный денёк, и он мог вырваться от своих чертежей, макетов и новых проектов, зимой катались они на лыжах в пригородном лесу. Лепили замки с острыми башенками, усатых котов и белок, потому что снежные бабы и снеговики с камешками вместо глаз были для новичков. А дед с внучкой в этом деле считали себя мастерами. Летом в этом же лесу собирали шишки, причудливые веточки, коряги. Из них дома делали разные забавные фигурки. Всё больше получались коты и белки. Почему так выходило, было неизвестно, но этот факт всегда смешил Любашу.

     Вечерами читали. Каждый свою книжку. Дед выбирал из шкафа книги толстые, тяжёлые, в твёрдых мрачных переплётах, чаще по своей любимой архитектуре. Любаше нравились яркие, лёгкие, с интересными картинками и крупными, как она говорила, упитанными буквами.
    
3.
     Этим вечером Любаше приснился удивительный сон. Снилась ей Варюша, девочка из сказки, белая метель, бегущая по железной дороге, и вредный воробей Сидор. Варя улыбалась и махала Любаше рукавичкой.

     Пробудившись, Любаша решила написать новой знакомой письмо. Обязательно рассказать, что война ушла и теперь мир. Подробно расспросить про колечко. Узнать, здоров ли дедушка Кузьма? Всё так же балуется Сидор и не хочет дружить с соседскими воробьями? «Ты его, Варя, строжь, - мысленно разговаривала Любаша с подружкой, - иначе совсем сладу не будет с ним. А дедушке Кузьме холодную воду не давай, лучше завари ему чай с липовым цветом. Когда я болею, мой дедушка всегда мне такой чай даёт».

     Подумав ещё немного, девочка выбралась из мягкого кресла и пошла в дедушкин кабинет. Подойдя к письменному столу, включила компьютер и… ахнула: «Как же до Вари письмо дойдёт, ведь у неё компьютера нет? И как в сказку письмо написать?» Мысли теснились в Любашиной голове, словно те снежинки, которые кружились во дворе.

     Открылась дверь, тут же в полутёмный кабинет, освещённый лишь одинокой лампой на столе, прошмыгнул столпик яркого света. Вошёл дедушка.
- Любаша, что же ты грустишь здесь одна?
- Деда, а письмо в сказку можно написать? Я с Варей хочу подружиться. Она мне понравилась. Про колечко расспросить…

     Олег Георгиевич улыбнулся, присел рядом с внучкой. В глазах его появился тонкий блеск, словно кто-то невидимый смахнул с них шторку.
- Ты думаешь, в этой сказке колечко действительно волшебное?
- Не знаю, деда, ещё не поняла. Поэтому хочу письмо отправить. Всё выяснить, - тут Любаша всмотрелась в дедушкино лицо, - почему ж не волшебное?

    Олег Георгиевич молчал, улыбаясь, потом спросил:
- Ты на компьютере собралась письмо Варе писать?
- Письмо в сказку! На компьютере? – Любаша обняла дедову шею и зашептала прямо в ухо, отчего уху сразу стало весело, - дедушка, помоги! Как мне быть, скажи!
- Постой-ка! – дед поднялся, подошёл к шкафу, с верхней полки достал небольшую шкатулку. Было видно, что шкатулка старая: от времени потрескалась лакированная поверхность, узоры на боках потемнели, и вся она была похожа на маленькую сгорбленную старушку.

     Олег Георгиевич помедлил немного, смахнул со шкатулки пыль и открыл крышку. Внутри лежали тонкие бумажные треугольники. Любаша знала их. Это были прадедушкины письма с фронта.
- Деда! Вот хорошо-то! Я так же Варе напишу и сделаю треугольничек!
- Любаша, послушай! Уверена ли ты, что письмо дойдёт? Ведь не шутки – в сказку писать. И ответа можно не дождаться.

     Дед и внучка посмотрели друг на друга. Серые глаза их были удивительно похожи. Только в одних можно было заметить любопытство, смешливость, озорство и упрямую веру в чудо. В других были нежность, покой, благоразумие и ещё что-то неуловимо-знакомое, что напоминало тихую грусть успокаивающейся природы после сильного ливня.

 - Деда, я понимаю. Это выдумки. Но ведь можно попробовать! Смотри! Они ведь тоже могли думать, что ответа не будет, а все равно писали и ждали! - девочка бережно взяла одно письмо из шкатулки. Потом другое. Тихо перебирали они с дедушкой тонкие листки. В них были не просто слова и строки. Здесь жили любовь, боль, радость. Из дальних краёв к родному дому летели надежда и печаль. Вот в этом письме – слезинка. В другом – улыбка. В третьем – завет.
 
     Олег Георгиевич не хотел останавливать этот, может быть, наивный порыв внучки. Конечно, Любаша играла в  удивительную игру-перекличку действительности с фантазией. Но в этом желании её проявлялась доброта детского сердца, которому нельзя навредить. И он, сын фронтовика-победителя, смог услышать чистую детскую правду внучкиных слов.

     «Если с войны прилетали треугольнички, то в сказку попадут обязательно», - решила Любаша. Чудесным даром, какой Бог даёт только детским душам, девочка почувствовала: там, где уже царствовала весна, но ещё слышался голос войны, пусть глухой, далёкий, именно такое письмо было необходимо. Письмо – маленькая снежинка из спокойной мирной жизни.

     Любаша сходила к себе в комнату, принесла тетрадные листки, карандаши. С дедушкой решили, что письмо-треугольничек надо писать за большим письменным столом в кабинете. Ведь стол повидал много таких писем. Олег Георгиевич вышел, осторожно прикрыв дверь. Любаша принялась писать.

4.
     Наступившее февральское утро встречало людей сердитой метелью. Толстые снежные хлопья тяжело падали вниз, прилипали к ресницам, таяли на губах, норовили попасть под тёплые шарфы, лезли в рукава. С земли ветер поднимал ворох лёгких снежинок, которые не приставали к прохожим, как снежные хлопья, а лишь задорно вертелись вокруг.
- Деда, не забудешь отправить письмо? – Любаша встала на цыпочки, подставляя щёку для поцелуя.
- Не забуду, стрекоза, беги! – Олег Георгиевич поцеловал холодную от мороза Любашину щёку, поправил выбившиеся из-под капюшона косички. «Косички-сестрички», - называл их про себя Олег Георгиевич. Любаша улыбнулась деду, махнула рукой и весело побежала к школе, увлекая за собой компанию таких же весёлых снежинок. Через мгновение в утренней полумгле, в белом хороводе она исчезла за школьными воротами. Олегу Георгиевичу показалось даже, будто внучка тоже стала снежинкой.

     У здания почты Олег Георгиевич попросил водителя остановиться. Он поднялся по ступенькам, подошёл к почтовому ящику, вынул письмо. На треугольнике аккуратно выведено: д. МОХОВОЕ. ВАРЮШЕ И ДЕДУШКЕ КУЗЬМЕ. В СКАЗКУ.

     Рука на мгновение задержалась… Колкий ветер, будто невзначай, касался непокрытой головы Олега Георгиевича, трогал полы чёрного пальто. То отступал, давая человеку возможность побыть наедине с самим собой, то приближался вновь, что-то шептал, советовал, убеждал. Этот странный, чудесный полумолчаливый разговор человека с ветром продолжался до тех пор, пока на утреннем небе среди тёмно-серых туч, как ответ на какой-то вопрос, не показался кусок голубого бледного неба. Олег Георгиевич опустил письмо в ящик и решительным шагом направился к автомобилю.