Ярослав 55. Бригада

На фото мря бригада: Лёля Бодакова, Мария Стасюк, Вера Кожемякина, Галочка Гуменюк, Володя Куэьменко, Захарчук ("Ефимович"). На заднем плане "модерон" с путейским инструментом.

Начал работать путевым рабочим.
Работа на железнодорожных путях известно какая: лом, путейский молоток, лапа. Замена шпал, подъёмка пути, рихтовка, разгонка зазоров и прочие скучные для описания и необходимые для нормального функционирования угольного разреза работы.
Получил на складе спецовку, куда входили ватные фуфайка и штаны, валенки, сапоги и прочие необходимые для работы под открытым небом вещи.
Морозы  там  с утра 42 по Цельсию, днём на пару градусов теплее. Но солнечно, безветренно. Так что в ватной спецовке мороз переносится легко.
Но уже начинался март. А вот в марте начинают дуть ветры, предвестники весны, и совместно с морозом вышибают слезу из глаз. Но и это легко переносится от сознания, что вот-вот начнётся весна.
А весна там начинается дружно, снег растает за день-два. Началась подготовка путевого хозяйства  к таянию снегов. Расчищались кюветы по обеим сторонам железнодорожных путей, пробивали лёд в трубах и лотках под путями.
Через месяц я уже бригадир пути.

Бригада в основном женская. В ватных фуфайках они выглядят не очень изящно. Но как-то жарким летом во время перерыва они стали обливать друг друга водой, так что лёгкие платьица поприлипали к телу. И право же, мои путейщицы  оказались довольно изящными и женственными. Ещё более я удивился, когда одна из них, сидя на рельсе без труда заложила ногу за шею.
Но им не позировать, а таскать шпалы, крутить ручку домкрата, забивать костыли, укреплять своё здоровье физическим трудом и свежим воздухом. При таком режиме никакого макияжа не требуется.
Впрочем, губки они кремом подмазывают, иначе потрескаются от ветров и морозов.

Как работали они до меня, так они будут работать и со мной.  Как ходил раньше Тимиргазин с Володей Куэьменко, проверяя шаблоном путь, так и будет ходить.  Где заметит гнилую шпалу, где костыль поддёрнутый, либо сам примет меры, либо сообщит об этом мне.
Поэтому я и не старался сильно показывать своё «бригадирство», работал в бригаде, стараясь как можно чаще успеть туда, где нужна мужская сила. Всё же в бригаде в основном женщины. Но иногда и зарывался. Мне-то свежему и молодому передышка вообще не нужна, а женщины уставали. Сядут на перекур, да начнутся бабские разговоры, так неохота приступать снова к работе.
Я пытаюсь поднять их на работу сначала робко:
-Ну что, пошли работать!
На меня никакого внимания. И тогда я попробовал матом. Встали пошли работать.

А теперь чуть детальнее о моей «женской» бригаде.
Вот они на фото в ватных брюках и телогрейках, улыбаются в фотообъектив. Что я о них знаю?

Лёля Бодакова.
Завербовалась с мужем на Дальний Восток. Муж погиб, задохнулся в бункере танкера, который чистил со своей бригадой. Вот и попала она с тремя детьми  в Зельвино. Как-то я был у них дома, и был восхищён, как в этой семье было развито чувство взаимной поддержки. Не нужно было указывать, что и кому следует выполнять, круг обязанностей каждого был определён. Старшая дочь занимается кухней, младшая убирает квартиру, сын что-то ремонтирует. После выполнения своей работы каждый помогал другому. И при этом Лёля никому никаких замечаний.

Вот когда я заматерился, она и подощла ко мне…
-Тебе не следует употреблять такие слова.
-Но  ведь все дорожные мастера и бригадиры, да и Вы сами …
-Ну, и что в этом хорошего? А потом мы здесь другие, у нас была другая жизнь. А ты комсомолец, ты пришёл сюда чистый, честный и мы не хотим, чтобы ты стал другим. А с остальными я поговорю, чтобы попридержали языки, особенно при тебе.
В какой-то мере мне было обидно, что на меня смотрят как на девицу из благородного пансиона и поставили барьер между собой и мной.
Но впредь и я и остальные воздерживались от нецензурных слов..
И как досадно, Лёлей и случилось ЧП. Занимались подъёмкой пути. Женщин послал с тележкой подвести пару кубов балласта (песок ракушечник). Уклон в мою сторону. Приказал:  ни в коем случае не садиться на тележку, а идти по бокам придерживая тележку. Сам работаю с машинистом путеподъёмника. Моя голова на рельсе, так лучше видны все просадки рельсового пути. Указываю  где и насколько поднять путь. Вдруг машинист путеподъёмника что-то кричит, показывает на что-то сзади меня, начинает быстро подымать лапу машины. Оглядываюсь, хорошо что голову успел поднять с рельса. Так бы и срезало как гильотиной. Мои женщины уселись на тележку, тележка с уклона набрала скорость и прёт на путеподъёмник. Бросаюсь на перерез, подхватываю какую-то доску, подкладываю на ходу под колесо, колесо перескочило доску и мчит дальше. Повторяю несколько раз. Женщины поспрыгивали, а Лёля ухватилась за ручку тормоза, тянет из всех сил на себя. И тележка почти остановилась, но всё же при столкновении с путеподъёмником все 2 кубометра песка влетели в двигатель путеподъёмника,  и рычаг тормоза тележки сломал Лёле два ребра. Конечно, случай с травматизмом замяли, просто пока Лёля лечилась и не могла ходить на работу ей сохранили заработную плату


Мария Стасюк. Одинокая сорокалетняя женщина. Молчаливая, но случайно подслушал разговор об интимных сторонах её жизни:
- Ой, да что Серёга! За 10-15 минут сделал своё «мужское» дело, повернулся ко мне спиной и спит до утра. Зачем мне такое нужно?
Тогда для меня это было странно. Ей же уже около 40. Хотя, если снимет платок, а под ним роскошная грива чёрных волос, и к тому же украинские «карие очи», мощные бёдра, и "повна пазуха цицёк", то для кого-то она была вполне привлекательна.

Вера Кожемякина. Крепкая, в соответствии со своей фамилией, с румянцем на всю щеку, жизнерадостная и неутомимая. Зимой ездила автобусом в Поярково, а оттуда на китайскую сторону за покупками. Как переходили границу, я не знаю. Но ведь тогда мы очень дружили с китайцами, особенно с провинцией Хейлудзян. От нас направлялась делегация к ним, от них к нам. Перед приездом гостей наводился марафет и в части железнодорожного хозяйства: красились столбики на переездах и прочее.

Галочка Гуменюк. Самая юная, «чорноброва та тендитна гарна дивчина». Летом берегла своё личико от солнечных лучей, и повязывала косынку так, чтобы лицо было в тени.
Был знойный летний день. Жара до 30 градусов. Никакого шевеления ветерка. Я веду свою бригаду на новое место работы. В везу по рельсу модерон, загружённый инструментом, женщины идут следом. А рядом с железнодорожным полотном, в местах, где выбрали уголь, ямы, заполненные прозрачной прохладной водой. Две девушки с горного участка купаются в таком озере.
Галочка просится:
-Ярослав Игоревич! Можно я тоже искупаюсь?
- Нет! До конца рабочего дня 2 часа, после работы купайся, сколько хочешь, а сейчас пошли работать.

А в конце смены подбегает ко мне встревоженный мастер горного участка Ваня Климов:
- Ярослав, ты моих девчонок не видел?
- Да видел, купались в озере.
- Одежда их лежит, а их нет!
- Может, забрались в кавальеры, да где-то загорают?

Ваня стал нырять, и обнаружил страшную находку: девчонки утонули.
Одну, дочь парторга Иконникова, я не знал, а вторая, Мотя из нашего общежития, участница всех волейбольных баталий, с такой милой улыбкой, была мне хорошо знакома. Она только что закончила десятый класс, и плучила разрешение вернуться на Родину.
Кто знает, если бы я отпустил Галочку купаться с ними, может быть она бы подняла тревогу и девчонок бы спасли. Ведь почти рядом в десяти метров работали сварщики. А может быть, была бы третьей.
Предполагаемая картина несчастного случая такова. С краю озера глубина полметра, метр, а дальше обрыв с вертикальной стенкой и глубина 3 метра. Иконникова плавали либо плохо, либо вообще не умела, и сделала лишний роковой шаг. Мотя, спортивна и хорошо плавающая, решила, что сама справится и не стала звать на помощь. Но не справилась, на руках Моти синяки от пальцев подруги. Так Мотя и не попала на Родину и осталась навечно в Зельвино.

Кстати, почему, чтобы вернуться на Родину нужно было какое-то разрешение? Почему такого разрешения ждал дежурный по станции Малдолеев? А дождавшись стал распродавать домашний скарб, и я купил у него двухспальную кровать на панцырной сетке.
И таких отъезжающих было достаточно.
Про них говорили: « А сколько уезжало, а потом всё равно возвращалось. Лучше чем здесь нет!»
А всё-таки. Много позже в книге Солженицыны «Архипелаг Гулаг» я прочитал о Райчихлаге. Но никто не говорил на эту тему. Разве  что двое хвастались как они ночью под колючей проволокой пролазили на территорию лагеря в женские бараки, и как там женщины жадно удовлетворяли свои сексуальные потребности. Но это выглядело как-то не очень соблазнительно. Истощавшие, остриженные зечки, атмосфера барака?
Один из этих любителей сексуальных удовольствий Гоша, был высок, худ, старообразен, во рту почти не было зубов. Другой, коротенький, плотненький тоже не вязался с образом Дон Жуана.

И ещё: хорошую память о себе оставили японские военнопленные. Отмечали их дружбу, слаженность в работе. Осталась после них команда: «Хойса, хойса, юйса!», что соответствовало нашей «Раз, два! Взяли!».
Их бараки были где-то в 3-х километрах от Зельвино.
Слышал о них:«Ах, как там было всё благоустроено! Дорожки, выложенные щебнем, цветники!». А после их отъезда это всё потеряло вид, отошло к местному совхозу, и благоустроенные бараки превращены в коровники.