Даже название не хочу придумывать

                Подарок для плывущего по фарватеру говна, плавно и медленно дрейфующего в сторону Астрахани
     Старший из Чубайсов, опасный и строгий мужик с бородой, злой и красивый, как отпечаток копыта, взял Кристину Потупчик за грудки, удивившись чему-то мягкому, потряс и выкинул на х...й. Он шел на встречу с младшим братом, только что демобилизовавшимся из армии, и ему в хер не тарахтели всякие глупые девки, попадавшиеся на каждом шагу, затруднявшие неуклонное продвижение к цели. На парапете Невки сидели еще две, Навка и Витухновская. Чубайс подошел к ним, помолчал и столкнул фигуристку в бурные воды реки. Подумал и туда же отправил поэтессу. Постоял, задумчиво глядя вниз, сплюнул и резко обернулся, услышав чутким ухом сотрясение почвы под твердыми шагами пешехода. На него надвигалась тетя Таня Толстая, мощная тетка в сарафане. Она плотно прижимала могучие ступни к твердому телу земли, шагала, как хозяин необъятной родины своей, чуть помахивая левой рукой и напевая патриотическую песню Нины Ургант про десантный батальон, где они вместе служили с младшим Чубайсом, он - писарем, она - писателем, ходили пару раз на полигон, ничего не боялись и очень быстро соображали. Настолько быстро, что батяня - комбат не успевал подумать, а они уже -ррраз - и в самоволке. Нюхачат кокс с Ван Даммом, бьют косоглазых на улицах Нью-Йорка, играют в салочки, убывают, бля, в весе и пребывают, на х...й, в эйфории.
     - Ты зачем ?
     Раскатистый голос тети Тани оглушил Чубайса. Он попятился, выставив руки, бормоча в бороду :
     - Не подходи, паскуда.
     Тетя Таня сжала кулак и, присвистнув, вдарила в ухо рыжему и бородатому. Он закачался на самом краю парапета, с ужасом вспоминая тонкие крики своих недавних жертв, фигуристки и лидера республиканской оппозиции, ничтожной спортсменки и состоявшейся политической фигуры, выпуклой и яркой, три раза избиравшейся в курултай, два - в кнессет и один - в риксдаг, но бросившей все по зову пламенного сердца младшего из Добродеевых, весьма неглупого и хитрого. Стоя на краю Чубайс задумался о размере гонорара, все так же бормоча в бороду :
     - Пятнашка - бабки неплохие, но тут головой рискуешь, он же с Парамоном в близких.
     Парамоном он называл, для конспирации, веселого и многокурящего мужика, запутавшего всех и везде, вплоть до Ким Кардашьян и той же Потупчик, неторопливо летящей на х...й. Услышав бормотание, тетя Таня вытянула Чубайса за ремень, швырнула себе под ноги и сказала :
     - Сволочь.
     И ничего не произошло. Никто не побелел, не закачался и никуда не въехал лбом. Потому как надоело. Одни и те же слова, фразы, движения, мысли, бесконечное жевание уже прожеванной жвачки, говноедство и дежа вю, унылое повторение повторенного, высранного пошехонцами в тысяча семисот девяноста третьем году.
     - Помнится, служил я в шашнацатом годе в Питербурде, - осторожно начал Чубайс, но тетя Таня не прервала его, не закричала " Глохни!", даже не повела бровью.
     - Да ну на х...й, - резко сказал бородатый. Спрыгнул с парапета, отвесил славного пенделя под широкую сраку писательницы и попер в библиотеку. Читать книжки, переведенные с английского, раздражающие гениального Веллера, говенного сочинителя стремных сюжетов и диких диалогов, бесящие великого Акунина, стилизатора и золотаря, сводящие с ума трогательную Алексиевич, мудрую Улицкую, лысого Прилепина и прочих, о коих автор сиих строчек, ничтожный и глупый, ласково думает : " Лучше бы их не было. Вообще".
     Покончив с Чубайсом, расскажу-ка я сказочку. Однажды, жили-были. А потом умерли. Или еще случай был. Сидит мужик на мосту. Срет. А говно падает в реку и медленно дрейфует по течению. А на дне реки ползают раки. А в небе летают птицы. И мораль проста : " Х...й на все на это".