Бессмертный полк и занавеска

  По Тверской в Москве прошёл  Бессмертный полк. Прошли тысячи и тысячи людей с портретами родственников. В память о погибших и ушедших от нас навсегда.  Каждый нес фотографию.  По большей части  это были фотографии тех, кто воевал и не пришёл с войны.

    И в моей семье  тоже были такие. Мой дед погиб в ополчении под Вязьмой. Вы его видите на фотографии. Он мог бы остаться дома. У него была семья. Ему было за сорок, и у него была бронь.  Он был начальником в каком-то цехе завода Парижская Коммуна. А в октябре у него в подчинении  остались одни бабы. И он не выдержал. Не выдержал укоризненных взглядов этих самых баб. Читал в них, дескать, мой муж воюет, а ты тут с нами окопался. И написал заявление. И ушёл. Не сказав про то никому ни слова. Семья в это время находилась в подмосковной деревне.   Думал так, что скоро вернётся. Не вернулся, Сергей Иванович. Много месяцев спустя пришла повестка. Пропал без вести. И всё.

     И мой отец тоже был на фронте. Его призвали. Ему едва только исполнилось 18. Он воевал на Ленинградском фронте. Воевал не долго. Месяца три. Ранили в грудь и в руку. Руку хотели отрезать. И он уже лежал на операционном столе. Ему сказали, что руку надо будет ампутировать. А он не знал этого слова.  Он не знал, что руку ему сейчас отрежут.

     Его готовила к операции молоденькая медсестра. И так жалостливо смотрела на него. И наконец спросила, не жалко ему расставаться с рукой. Теперь он понял, зачем его уложили на операционный стол. И он сбежал с него в палату. И заявил доктору, делайте что хотите, но руку не дам. Врач сжалился, и стали ему руку лечить. Она срослась.  Осталась, правда, одна кость с кожей, но рука все же  при нем. Ну и понятно его с такой рукой комиссовали вчистую. Он работал потом на заводе Искра. Там делали П.П.Ш. А он их пристреливал. И познакомился на этом заводе с моей будущей матерью. А потом после войны появился и я.

     Отец умер, не дожив положенного срока. В пятьдесят лет. Достали таки его раны,  полученные на войне.

     И у меня есть их фотографии. Черно-белые, разумеется. Но я не пошёл на Тверскую с их портретами. Да, не пошёл! После нелёгких раздумий.  И вот почему. Постарайтесь меня понять. Причина проста. Они были оба коммунистами. Дед был в партии уже до войны, а отец  вступил  в неё после войны. По убеждению. Сам я, добавлю, кстати, никогда ни в какой партии не состоял. Будете смеяться или удивляться, но я не был даже и пионером.  Не по убеждению. Учился неважно. Да что там, был двоечник и второгодник.
          
  Что же меня остановило можно сказать на пороге дома. Почему я не пошёл на Тверскую. А вот почему. Я уже знал, что шествие пройдет по главной улице. А дальше оно должно пройти и по Красной площади. Рядом с мавзолеем. Но только рядом. Потому как сам мавзолей закрыли таким красочным огромным панно. И вот это меня смутило больше всего.

   Как я уже сказал, дед и отец мои были коммунистами. А сам мавзолей это был и есть символ и олицетворение того далёкого трагического времени. Символом веры, которую шли защищать мои ближайшие родственники.

    На мавзолее есть трибуна. И мы все помним, кто стоял на этой трибуне 7 ноября 1941 года. Помним и речь, произнесенную главным лицом нашего государства. И весь этот парад был проведён по приказу этого человека. В самые драматические дни для нашей столицы. То есть в то время, когда вся страна нуждалась в слове, которое должно было укрепить наш воинский дух. То есть именно то, что, по словам Льва Толстого, помогает сокрушить любого врага.
 
   И слово было произнесено. Сталин возродил этот несгибаемый дух и у участников этого парада, и у всей страны. Он напомнил всем имена дальних и не совсем дальних наших предков, создававших и защищавших нашу державу. И всем напомнил, что мы, их наследники, не имеем права предать их  дело.

   И потом был другой парад. Парад Победы. Самой большой Победы во всей нашей истории. Парад Победы со слезами радости и горечи на глазах. И к подножью были брошены черные знамёна черной силы, вознамерившейся уничтожить наш мир и нашу веру. И на трибуне стояли маршалы Победы во главе со Сталиным.  На них в четком марше ровнялись   воины, принесшие нам эту победу.

   А сегодня… А сегодня у меня просто нет слов. И мавзолей, и всех маршалов Победы и Сталина тоже, так лицемерно убрали за занавеску. Если они сами сделали вид, что как будто за этой занавеской ничего и нет, то мы-то знаем что за ней скрывается. Скрывается наша память и наша слава.

     Какой замечательный и обязывающий лозунг. Никто не забыт и ничто не забыто. Мы не манкурты и мы всё помним. А тут что у нас получается? А получается то, что занавесочку поставили, и как бы забыли. Забыли верховного главнокомандующего. Забыли того, с чьим именем вот эти самые люди на портретах шли на смерть, в атаку. Вот что получается. И как не видеть этого факта, я не понимаю.
   
  Их отрезали и вырвали из того времени, в котором они жили. Все те, чьи тысячи и тысячи портретов были пронесены  возле этой ширмы, и в самом жутком кошмаре не могли представить себе такого. А у этих мертвых, да и у живых тоже,  спросили разрешение на такие вот фокусы с занавеской? Всё решили за них!

    Вот по всему поэтому, поразмыслив хорошенько, я не пошёл на Красную площадь с фотографиями моего деда и отца. Я не хочу, чтобы они посчитали себя преданными хотя бы мною.

  И вообще пока будут до сих пор вместо культовых строк «Артиллеристы, Сталин дал приказ» петь «точный» дан приказ, выбросив то самое слово, без которого нет собственно и песни; до тех пор пока исторический город, на подступах которого решилась судьба нашей страны ( да и не только нашей) будет называться невнятным и никому неизвестным в мире городом Волгоградом; до тех пор, пока будет стоять эта дурацкая, позорящая всех нас, ширма, я  ни в каких шествиях участвовать не буду. Мой дед и мой отец этому препятствуют! 

 
 P.S.   Просто обязательное дополнение. Из-за боязни быть неправильно понятым. Я за Бессмертный полк. Я против занавески. Марши Бессмертного полка прошли в сотнях городах. И у нас И за границей. Но занавеской разделили нашу историю только на Красной площади. А я живу в Москве. И дед мой и отец тоже были москвичами.  Я не хочу предавать память тех, благодаря кому живу. И как это не прискорбно, только в Москве.

    И ещё одна очень важная деталь. Одно дело в полной безопасности пройти с фотографией погибшего на войне родственника, и совсем другое пройти с той же фотографией, а ещё и с георгиевской лентой по Крещатику или где-нибудь в Ивано-Фраковске, или даже в Харькове. Вот там война ещё не закончилась. Там наш боец пусть и на фотографии, но всё ещё борется с той же силой, которую мы сокрушили в 1945 году.

И тот, кто там возносит эту фотографию над своей головой – человек несомненного мужества и храбрости, достойной нашего уважения.
 
  P.S.На фотографии мой дед Сергей Иванович. Здесь он ещё молодой. Здесь на фотографии он боец Красной Армии времён гражданской войны. А погиб он в начале Великой Отечественной Войны. Под Москвой. Я его не знал. Потому как я сам родился после войны. Я не пошёл на Тверскую в силу выше приведённых причин. Но пусть хоть так я хочу помянуть его память.