В комнате пустой

В КОМНАТЕ ПУСТОЙ

В года мытарств, во времена
Немыслимого быта
Она волной судьбы со дна
Была к нему прибита.
(Б.Пастернак. «Разлука»)

Какой-то странный мотив напевал протекающий кран на кухне. Странный мотив наигрывала вся пропитанная табачным дымом квартира: высокие, постаревшие в один миг двери, огромные окна, отделанные когда-то с любовью под цвет дерева. Краска ещё не успела осыпаться, нет. Дело, очевидно, было в назойливом звуке, который и скрипом-то назвать трудно. Ему чудилась тоскливая мелодия жизни морально  устаревшей мебели, бытовых приборов, которых накопилось великое  множество - дань модным тенденциям, комфорту, к которому он всю жизнь стремился. Многокамерный холодильник Hitachi,  эта серебристая кладовая  всяких яств,  издавал однообразные пассажи, а  микроволновка – настоящее средство для отпугивания  грызунов и прусаков, то молчала, то тихо шелестела, нарушая возвышенное раздумье своего хозяина. Странный мотив присутствовал  в поскрипывающих полах, пока он отмеривал шаги из одного угла в другой. Ушла… Одиночество непомерной тяжестью навалилось на плечи. Даже те маленькие суммы, которые он исправно получал за свой книжный труд, казалось, корили его за неуступчивость, своенравное упрямство, нежелание выполнять рутинную работу, нелюбимую и противную, как и любой труд, который не приносил  ему достаточного дохода. Светооператор по специальности, он теперь  мог разве что провести свет в   будущее, которое темнело вдали, грозило тёмными сумерками и  беспросветной ранью, в  тот маленький рай в Её сердце, которым Она заполнила его жизнь…

Как случилось, что они познакомились по объявлению в газете? Это были трудные девяностые…Лера только что закончила институт,  - не консерваторию,  о которой мечтала, а всего лишь музпед,  - и  за годы учёбы  она смогла выпутаться из трёх компрометирующих ситуаций. Во-первых, вечерняя работа в баре  не подорвала её репутацию честной девушки,  во-вторых,  она сумела устроиться концертмейстером на своём же факультете,    и эта работа была для неё едва ли не самой почётной в жизни,  ведь сначала пришлось зарабатывать на учёбу в питейном заведении.  Учёбу умудрилась окончить успешно, да иначе было нельзя, ведь в музучилище до сих пор красуется её фото на доске почёта. А вот после учёбы перспектив в родном городе не предвиделось. В-третьих,  поездка по турпутёвке, которую приобрели родители в честь успешного окончания вуза, отняла  у неё самые ценные вещи, которыми она дорожила: фотоаппарат и золотое колечко. И то, и другое она умудрилась потерять во время свидания с новыми друзьями из Санкт-Петербурга, которые продемонстрировали своим поведением яркий пример мошенничества, но никоим образом не остудили в ней пыл авантюристки. Этот маленький житейский опыт научил её ничего не терять. Встретившись с  Кириллом по объявлению, она  осталась у него в ту же ночь и больше от него не уходила. Чтобы не потерять...
 
Всю свою пятнадцатилетнюю совместную с ним  жизнь она теперь называла не иначе, как «процессом зомбирования». Кириллу позавидовал бы сам Мистер Хиггинс,  а может, Пигмалион,  и даже в какой-то степени Макаренко. «Новый  Пигмалион» был чрезвычайно красноречив. Было время, когда он работал на местном телевидении, затем в театре, и теперь  мог смело  перевоплощаться на семейно-бытовой сцене. Он успешно демонстрировал свои кулинарные способности, особенно по части восточных блюд, мастерски владел способностями по обустройству жилища. Перечислять его таланты – не хватит места на бумаге. Он мог стать непревзойдённым руководителем душ. Под его чутким руководством талант Леры, не изведанный ею самой и не испитый никем, расцвёл и  заиграл всеми гранями, которые Кириллу оставалось лишь где-то подправить, отшлифовать и полюбоваться издали.

Вскоре таким местом оказался диван, затем его «кабинет» - стильно оборудованное полуподвальное помещение, <made> его собственными руками и белоснежными музыкальными ручками юной подопечной. Здесь он много и с наслаждением курил, пил пиво, пока это занятие не вытеснило из всего процесса все остальные тридцать три удовольствия, которыми наслаждалась и его покорная половина,  и его красноречие выплеснулось новой волной на берег измученной души. Теперь он мог часами размышлять об  экзистенциальном кризисе развития человека. Быть или не быть? Как подняться душе? Как подняться по лестнице в небо? Где она, та пресловутая спасительница?

Январь на дворе. Вчерашнее  небо, в трёхцветную полоску, не предвещало ничего хорошего. Там, где полоска рыжела, пробивался таинственный свет. Снизу, над горизонтом, метались призраки беспросветного будущего. Тёмными клубящимися туманами они пытались захватить судьбу в полон. И лишь над самым домом белела полоска, чёткая и широкая, как Линия жизни на счастливой ладони.

«Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее…», Да. Именно сегодня, двадцать пятого января, он принял решение... но кодироваться так и не пошёл. Мешала новая странная мелодия, новый странный мотив. Он был томный и хрустально–нежный. Мотив отчаянной тоски по настоящей верности и безмерной любви.
Он купил торт,  яблоки, сорт яблоко-груша, так любимый  ею, и пригласил Леру на ужин при свечах, ведь это был день их знакомства по объявлению, Татьянин день.
А на утро они обвенчались в церкви…